Читать книгу: «Проект 9:09», страница 4

Глава 7

Цель не в том, чтобы получить хорошую фотографию. Цель в том, чтобы фотография на что-то повлияла.

Доротея Ланж

НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ У МЕНЯ НЕ БЫЛО ВОЗМОЖНОСТИ поужинать с отцом и Олли. Ну или я сам лишил себя такой возможности, потому что хотел побыть в одиночестве. В любом случае в тот вечер я оказался в центре города и принялся размышлять над словами Олли. Фактически она намекнула, что Кеннеди меня использует. Но так ли это? Она ведь не выкручивала мне руки и за язык не тянула… Я сам с радостью вызвался помочь ей с портфолио – бесплатно, – потому что… Почему?

И правда влюбился в нее, что ли? Глупее не придумаешь. Я ведь ничего о ней не знаю: ни полного имени, ни чем она хочет заниматься после школы… я даже не знаю, кошек она любит или собак! Мы с ней за несколько лет и словом не перемолвились – все изменилось только пару недель назад.

Меня определенно мучило какое-то чувство. Не самое приятное. Да, когда я находился рядом с Кеннеди, несколько минут мне было хорошо, но все остальное время… больно.

Точно. С ней мне было больно. И от этого очень неприятно. Очевидно же, что она-то по мне с ума не сходит. Черт, как будто снова стал сопливым восьмиклассником…

Чем больше я думал, тем хуже мне становилось. Невозможно было понять, злюсь ли я на Кеннеди, на себя самого или еще что-то, но настроение явно испортилось.

В 9:09, когда я стоял на своем углу, сработал будильник и отвлек меня от размышлений. В рабочий день прохожих на улицах маловато, но ко мне приближался какой-то мужчина, и я нацелился на него.

Я щелкнул его, пока он переходил дорогу, а потом опустил камеру в ожидании, когда он приблизится. На вид мужчина был ровесником моего отца (может, чуть старше), и жизнь его явно не баловала. Крупный, немного грузный, словно грубо вытесанный из чурбака – возможно, рабочий на стройке.

– Извините, можно я вас сфотографирую? – Я тряхнул камерой. – Мне для школьного проекта.

Он хмуро глянул на меня, но потом развел руками:

– Да мне без разницы. Снимай, если хочешь.

– Спасибо!

Он скрестил руки на груди и уставился на меня почти враждебным взглядом. Я поднял камеру и сделал три снимка.

А потом вдруг задумался о том, почему я вообще это делаю. Да, проект вынуждает меня выходить из дома и хоть чем-то заниматься, придавая некий смысл в остальном пустой и бесцельной жизни… Но в чем состоит истинная причина?

– Я делаю это в память о маме. Ваша мама жива?

Мужчина покачал головой:

– Нет. Умерла несколько лет назад. От инсульта.

– Мои соболезнования. Я очень скучаю по своей маме. Наверное, и вы по своей скучаете.

Его лицо вдруг смягчилось, и он перестал щуриться.

– Да. – Мужчина взглянул на небо. – Каждый день.

Он кивнул мне, я кивнул в ответ, и он двинулся дальше.

По тротуару шел кто-то еще, но момент 9:09 уже миновал, поэтому я и смотреть не стал. Кроме того, мои мысли были заняты здоровенным мужиком, скучающим по маме. Когда я все же поднял голову, то немедленно об этом пожалел – АК-47, или как там эту девчонку зовут на самом деле! Еще, чего доброго, решит, будто я снова пытаюсь ее сфоткать! Я опустил взгляд обратно на камеру, делая вид, что в упор никого не вижу.

Она прошла мимо и свернула в «Финч Кофе».

Черт, а мне ведь так хотелось чая масала… Я убрал фотоаппарат в рюкзак и собрался направиться домой, но вдруг замер.

Да наплевать! Я, как и любой другой человек, имею право зайти в кофейню!

Спустя десять минут, расположившись в «Финч Кофе», я изучал сделанные снимки и внезапно заметил, что рядом кто-то стоит. Пришлось поднять глаза – АК-47!

Она не стала садиться рядом, а сам я не собирался ей предлагать.

– Даже и не проси, – кивнула она на мой «Никон».

Я выключил фотоаппарат и положил его на столик.

– И не планировал. Особенно после вчерашнего урока. Ты явно не входишь в мою «заинтересованную аудиторию».

Она глянула на меня с недоумением:

– Надо же, не думала, что ты обратил внимание. Для начала неплохо.

Я пропустил ее слова мимо ушей.

– Если ты так ненавидишь английский, зачем перевелась в нашу группу?

– С чего ты взял, что я его ненавижу? – удивилась она.

– Возможно, ты сумела меня одурачить, – пробормотал я.

– Вообще-то, я хочу стать писателем. И как только мне сообщили, что перед углубленным курсом литературы по-хорошему нужно пройти углубленный курс английского, я попросила меня перевести.

– Ну а я хочу стать фотографом. – Я поднял камеру. – И для этого нужно фотографировать!

Пожалуй, мой ответ вышел слишком резким, и АК-47 вполне могла уйти, но она просто кивнула.

– Что ж, справедливо. Я уже два раза видела тебя там. – Девушка кивнула в сторону улицы. – В одно и то же время. Зачем ты стоишь на углу и фотографируешь в девять часов вечера?

Я подумал, не съязвить ли снова. Или, может, соврать ей что-нибудь, чтобы отвязалась? Рассказать всю правду? Да ни за что!

Перед мысленным взором появился мультяшный человечек, держащий кипу бумаг, на которых можно было прочитать: «история», но он тут же растаял. На его месте возник другой, несущий страничку со словом «аннотация», – этот человечек задержался. Ладно, так и быть…

– Не в девять, а в девять ноль девять, – поправил я. АК-47 молча смотрела на меня в ожидании продолжения. – Потому что… гм… для меня это важный момент. – (Она все так же молча ждала.) – Тогда произошло кое-что серьезное…

Слова вдруг застряли в горле.

– С тобой? – наконец уточнила она.

– Нет… – Я помедлил. – Ну или да. В каком-то смысле. Но с кем-то другим.

Она терпеливо стояла рядом и, кажется, даже легонько кивнула.

– В общем… Я пытаюсь… ну, пытаюсь почтить…

О черт! Язык окончательно перестал меня слушаться, и я молча уставился на нее.

– Кажется, я тебя понимаю, – тихо сказала она. – Даже если не понимаю.

Девушка посмотрела на меня долгим взглядом, и на мгновение мне показалось, что она и правда понимает. Глупо, конечно, – разве ей под силу меня понять?

– Нечто не обязательно должно быть материальным, чтобы существовать вечно, – добавила она, кивнула и ушла.

Вернувшись домой, я решил сначала зайти в гараж к отцу. Он, как обычно, сидел за верстаком и возился с какими-то старыми железками. Необычным было его настроение.

– Привет, пап! Как дела?

– А? – Он посмотрел на меня так, словно не расслышал.

Ого, неужели он плакал? Трудно сказать… а спрашивать я, разумеется, ни за что не стану.

– Да я просто поздороваться заглянул. Чем занимаешься?

– Запчасти разбираю. Ты иди в дом, я скоро приду.

– Ну… ладно, я пошел, пока.

Отец даже не ответил.

Олли сидела на кухне, уткнувшись в телефон. На кухонном столе почему-то стояла ваза с цветами.

– Что стряслось с отцом? Он сегодня какой-то тихий. И по какому случаю цветы?

Олли резко обернулась. Кажется, она тоже плакала.

– Что стряслось с отцом? – передразнила сестра. – А как по-твоему, что с ним могло стрястись? Сегодня мамин день рождения, придурок ты этакий! Поэтому я цветы купила. Может, ты перестанешь заглядываться на идеальную задницу Кеннеди и начнешь заниматься делами собственной семьи?

Олли выскочила из кухни, влетела в свою комнату и захлопнула дверь.

Черт, черт, черт! Я не пошел к себе – осел на стул прямо тут же, на кухне, обхватив голову руками. И как я мог забыть о мамином дне рождения? Особенно учитывая последние слова, что она мне сказала? Сердце ёкнуло, мне показалось, будто мама стала от меня ускользать… будто я скоро ее забуду, и она перестанет быть моей мамой.

В голову хлынул поток идей. Я мог бы написать пост о том, насколько она для меня важна, или что-то вроде того. Ага, и через день никто о нем и не вспомнит… Гениальнее не придумаешь!

Нужно что-то долговечное. Не обязательно о маме, но напрямую с ней связанное, чтобы, глядя на это, я каждый раз о ней вспоминал. И тогда она от меня не ускользнет.

Может, посадить в ее честь дерево? Эх, да я понятия не имею, чего хочу… Знаю только, что должен куда-то выплеснуть чувства, иначе у меня крыша съедет…

Я еще поразмыслил над вариантами, а потом встал и пошел к себе. Скинул сегодняшние фотографии на компьютер в папку «Фото на углу». А потом – впервые за все время – потратил полчаса, просматривая накопившиеся в ней снимки. Не все они оказались неудачными. Да, кое-что стоило бы выбросить. Многие из разряда «на отлично не тянет». Однако некоторые вышли очень даже неплохо.

Откинувшись на спинку стула, я задумался, что, собственно, делаю там на углу каждый вечер в 9:09? И снова просмотрел папку. Решить, какие фотки оставить, оказалось трудно. Некоторые были неплохи с точки зрения техники: хорошо скомпонованы, сбалансированы или сняты с правильной выдержкой. Но вот как насчет влияния? Будут ли они для кого-нибудь что-то значить?

Я вспомнил о своей цели и решил оставить только те кадры, которые вызывали у меня эмоции, позволяли почувствовать некую связь с заснятыми людьми. И когда я стал смотреть на фотографии под таким углом, то понял, что техническое совершенство не имеет для меня особого значения.

Сегодняшний портрет рабочего немного темноват, зернист, а на край снимка попал свет фар от машины. Кое-что, пожалуй, можно будет исправить или обрезать, но не в этом суть, куда важнее было то, какое чувство вызывала у меня эта фотография.

На первый взгляд мужчина кажется сердитым, но потом начинает казаться, что он скорее бросает вызов – тебе лично или даже всему миру – прямо через объектив камеры. Будто пытается доказать, что не боится. То есть, скорее всего, и вправду боится.

Все это заставило меня увидеть в нем человека, который всю жизнь работал на износ, но, скорее всего, мало чем мог похвастаться – за исключением собственной гордости.

Мне нравилось, что снимок получился небанальным. Он притягивал взгляд, позволяя увидеть всю жизнь человека в сотой доли секунды, попавшей в кадр. Именно так фотографировала Доротея Ланж… хотя куда уж мне до таких профи.

Но надо же с чего-то начинать… Поставить себе какую-то цель. Я создал вложенную папку под названием «Годно». И теперь, когда натыкался на фотографию, заставлявшую почувствовать некую (не важно какую) связь с заснятым человеком, я копировал снимок в эту папку.

Поверьте, мне пришлось отбросить кучу кадров.

Те, что остались, я перевел в монохром: так они выглядели живее и выразительнее. Может, потому что черно-белое изображение драматичнее и ближе к истине?

После обработки я получил около тридцати годных фоток. Часы показывали три часа ночи. Выключив компьютер, я улегся в кровать. И в темноте перед глазами стали проплывать отдельные снимки…

Парочка, которую я сфотографировал на фоне здания. Девушка стоит к камере спиной, а парень выглядит так, будто получил от жизни все желаемое, прямо здесь и сейчас…

Возвращающаяся домой женщина со спящим ребенком на руках. Счастливая и умиротворенная. Словно святая на иконе…

Круглолицая, усыпанная веснушками девчонка с кудряшками и невероятной улыбкой. Смотришь на нее и невольно думаешь: «Какая милашка! Она бы мне наверняка понравилась, имей мы возможность пообщаться»…

Бездомный со старым псом. Вот уж точно не святой, и желаемого от жизни не получил, да и вряд ли вам бы понравилось с ним общаться… но как же он привязан к своей собаке! Здорово, что они нашли друг друга. Сделав снимок, я купил ему кофе и сэндвич в «Финче», и он тут же отдал псу половину бутерброда…

Девушка в черном капюшоне идет через дорогу мне навстречу и выглядит одновременно свирепой и задумчивой…

Было в этих снимках что-то такое… Что-то они со мной делали. Точнее, для меня. Я уснул с ощущением, будто наконец отыскал нечто стоящее. Или даже сделал нечто стоящее. Я понятия не имел, что это и как мне с ним дальше быть, но впервые за долгое время чувствовал, словно чего-то добился.

Эх, если бы мама могла это увидеть… почему-то мне казалось, что она и впрямь все знала.

Через несколько часов зазвенел будильник и выдернул меня из забытья. Я вспомнил вчерашний день и поскорее включил компьютер: надо проверить, не померещилось ли мне среди ночи – вдруг в папке сплошная фигня? Пока я ее открывал, сердце колотилось о ребра, но потом я выдохнул. А ведь и правда неплохо.

В школу я пошел с непривычным ощущением, словно у меня появилась тайна: как если бы вы вдруг узнали, что ваша мама – супергерой и вам по наследству досталась толика ее сверхспособностей. Бо́льшую часть дня я провел в размышлениях о том, что делать со снимками.

Правда, на английском пришлось отвлечься. Пока я прикидывал, стоит ли наделать еще фотографий или как-то использовать уже снятые, мисс Монтинелло обсуждала какой-то вопрос с одним из учеников и вдруг обратилась ко мне:

– Мистер Дивер, а вы как думаете?

Я чуть не ляпнул «Что?», или «А?», или даже избитое «Вы не могли бы повторить вопрос?», но один процент моего мозга, который таки присутствовал в настоящем, в последний момент спас мою задницу.

– Это очень широкая тема. Можно конкретнее?

Мисс Монтинелло скрестила руки на груди.

– Конкретнее, мы обсуждаем преимущества использования пассивного залога в риторическом анализе. Что скажете?

Просто выбери позицию и защищай ее. Пассивный… Активный… Я увидел нарисованное животное – вроде дурашливых персонажей с иллюстраций Доктора Сьюза⁴: оно храпело, развалившись на парте рядом с книжкой. Другое животное наклонилось вперед и читало книжку с интересом. Спящий был бледно-желтый, почти прозрачный (из-за буквы «п»). А второй – светло-оранжевый, как апельсиновое мороженое (из-за буквы «а»).

– Я скажу «нет». Активный залог лучше.

– И все? Просто «лучше»? Даже в риторическом анализе?

Веди себя уверенно.

– Да в чем угодно. Если не заинтересовать читателя, вы проиграете уже на старте. Скорее всего, факты он и так знает, важно привести убедительные аргументы. Не бояться высказать свою точку зрения. А пассивный залог лишь напускает туману. Типа «были допущены ошибки». – Я фыркнул. – Так только политики выражаются. По моему мнению. – Мои губы растянулись в улыбке.

Мисс Монтинелло улыбнулась в ответ, и я понял, что выкрутился.

– Ладно, но на самом-то деле ты что думаешь?

В классе раздались смешки.

– Итак, как минимум двое… гм… убеждены, что следует избегать пассивного залога. – Мисс Монтинелло посмотрела на кого-то за моей спиной.

Я покосился назад. Ну кто бы сомневался! АК-47.

– Кто-то еще хочет высказаться по этому вопросу?

Похоже, что нет…

Я все думал о словах АК про мои уличные фотографии: «Нечто не обязательно должно быть материальным, чтобы существовать вечно». И к концу четвертого урока в голове забрезжили смутные идеи. Может, выставить снимки на форуме «Анонимных фоторепортеров»? Почему бы и нет? Ой, не знаю…

Я пошел в столовую, взял обед и, как обычно, уселся в дальнем конце столика неудачников, за которым Бил и Райли уже оживленно выставляли оценки и отсеивали всех, кто недотягивал до планки.

Через пару минут к нам присоединился Сет.

Мне действительно хочется это сделать?

Я глянул на Сета.

– Слушай, ты еще не передумал быть помощником супергероя?

Похоже, я уже ответил на свой вопрос.

– Только без плаща. Насчет красных трусов я пока не определился. А в остальном – почему бы и нет?

– Да, в общем, ничего особо интересного. Я подумываю сделать веб-сайт.

– Ха, как по мне, это вполне себе интересно! – Сет помолчал. – Ну, не так чтобы очень. Но лучше, чем таскать твои учебники. А зачем тебе сайт?

– Просто выложить фотки. И наверное, немного текста к ним. Возможно, понадобится место для комментариев. И чтобы было несложно частенько обновлять, где-то раз в неделю.

– Да раз плюнуть. Какой макет ты хочешь? Что-нибудь простенькое сгодится?

– Вполне. Без наворотов, ничего лишнего. Не хотелось бы отвлекать внимание от картинок.

– Угу, к тому же без лишней хрени все будет загружаться гораздо быстрее. Где мы этим займемся? – Он огляделся. – Не здесь же, верно?

Я покачал головой.

– Давай у меня. Может, сегодня после уроков? Что думаешь?

– Годится! – согласился Сет. Поспешнее, чем следовало бы.

– Спасибо. – Я посмотрел ему в глаза. – Не забывай, что ты мне пообещал.

– Да помню я, жучара ты этакий. Договорились.

Глава 8

Фотографии хороши тогда, когда наполнены окружающим миром.

Доротея Ланж

СЕТ СДЕРЖАЛ ОБЕЩАНИЕ: МЫ РАБОТАЛИ В МОЕЙ КОМНАТЕ, и он полностью сосредоточился на задаче. Начали с шаблона, который мне поначалу не понравился, но процесс напоминал то, как Олли превращает груду непонятных тряпочек в классный прикид. Стоило мне проявить недовольство чем-то, Сет говорил: «Погоди минутку» – менял цвета или немного перестраивал макет, – и общий вид действительно улучшался.

Мы почти закончили с основными настройками, когда отец вернулся с работы и заглянул ко мне.

– Привет, Джей, как дела?

Если он все еще был расстроен после вчерашнего, то очень хорошо скрывал свои чувства, в любом случае обсуждать подобные вещи у нас как-то не принято.

– Нормально, работаем над проектом.

Отец глянул на Сета, который увлеченно печатал, уткнувшись в мой компьютер.

– Молодцы. А как зовут твоего друга?

Сет обернулся и кивнул отцу.

– Здравствуйте, я Сет. – Он указал на компьютер и продолжил с невозмутимым видом: – Джей попросил помочь ему сделать порносайт.

Ну зашибись!

Отец даже не моргнул.

– Отличная идея, если у вас получится на нем заработать. Учеба в колледже стоит дорого.

Сет засмеялся, словно отец удачно пошутил.

– Это школьный проект! – заявил я, сердито глянув на них обоих. – И мы почти закончили.

Отец пропустил мои слова мимо ушей и обратился к Сету:

– Ты что предпочитаешь: тайскую кухню, мексиканскую или суши?

– Но мы еще не доделали! – запротестовал я.

– Вам все равно надо поесть, да и мы с твоей сестрой проголодались. – Отец посмотрел на Сета. – Итак?

Я беззвучно, одними губами, подсказал ему: «Тайскую!» – но он ответил:

– От мексиканской не отказался бы.

– Извини, сынуля, – ухмыльнулся отец. – Трое против одного.

Вот черт!

– Чем заниматься собираешься? – спросил отец у Сета, когда мы принялись за еду в «Такос де Энсенада».

В присутствии постороннего ужин казался не менее, а более семейным по духу. Как будто еще один человек, пусть и не мама, улучшал атмосферу.

Сет сдержал обещание не клеиться к Олли, но мне и в голову не могло прийти, что проблема может возникнуть из-за второй стороны. Олли явно принарядилась – даже я заметил, – хотя сидели мы в обычной забегаловке, в которую вполне можно прийти в футболке и шортах. А еще она внимательно слушала Сета (по крайней мере, куда внимательнее, чем обычно слушает меня), например, когда он отвечал на вопрос отца.

– Точно пока не знаю, но чем-нибудь связанным с компьютерами.

– То есть хочешь стать программистом или инженером-электронщиком? – уточнил отец.

Я ожидал, что Сет согласится, так как это наверняка добавило бы ему очков в глазах отца, который готов одобрить выбор любой профессии со словом «инженер» в составе, но Сет покачал головой:

– Нет, пожалуй. Программирование – это круто, но меня больше привлекает эстетическая сторона дела. Графический дизайн или что-то вроде того.

Олли посмотрела на него и с умным видом кивнула:

– Хороший дизайн – это очень важно…

И прочитала нам небольшую лекцию о дизайне и его роли в современном обществе, а Сет в основном слушал и временами кивал. Отец поймал мой взгляд и подмигнул. Вроде бы мелочь, но я оторопел. Он словно говорил: «Я прекрасно понимаю, что к чему: Олли такая серьезная, изо всех сил пытается показать, какая она уже взрослая, – ну разве не забавно?» То есть я-то просек, что происходит, но считал, будто люди в возрасте отца подобных вещей не замечают, а тут он вдруг, как бы между прочим, признал, что все видит – и даже видит, что я тоже вижу… как-то оно… не то чтобы плохо, но удивительно. Словно меня внезапно повысили в ранге до уровня «взрослый».

Не уверен, что я к этому готов.

После ужина мы с Сетом вернулись в мою комнату, чтобы закончить верстку сайта. Когда разметка страниц в целом была завершена, а первая партия снимков загружена, Сет повернулся ко мне:

– Какие теги ты хочешь?

– В каком смысле?

– Ты же собираешься добавить текст, верно? И в нем, как я понимаю, будут слова «фотография» и «уличная фотография». А какие-то другие с сайтом связаны? Это для тех, кто ищет что-то, не упомянутое в тексте. Для поисковой оптимизации.

Я озадаченно посмотрел на Сета.

– Ну, смотри, на твоем сайте собраны случайные фотки, сделанные по вечерам, но, по сути, о чем он?

Оставалось лишь растерянно пожать плечами. Я еще никому не рассказывал, зачем мне все это.

– Ладно, вернемся на шаг назад, – вздохнул Сет. – Как ты хочешь назвать свой сайт?

Об этом я тоже как-то не подумал. То есть я знал, что не хочу скучное название типа «Фотки на углу». И для себя окрестил свою затею проектом 9:09…

– Как насчет «Проект 9:09»?

– «Проект 9:09», – повторил Сет, словно пробуя на язык. – Неплохо. Только почему 9:09? Я понял, что ты фотографируешь по вечерам, но почему именно в такое время?

Я собирался отбиться от вопросов Сета, скормив ему какую-нибудь ерунду, мол, мне просто нравится, как звучит – 9:09. Типа того, как я говорю прохожим, что снимаю для школьного проекта. Это проще, чем сказать правду. И я уже открыл было рот, но вдруг подумал: когда-то ведь у меня были друзья. Или, по крайней мере, несколько близких приятелей – до той ужасной ночи почти два года назад. До 9:09 вечера. Когда я закрылся от мира.

Сет выжидающе смотрел на меня, и я внезапно для себя самого выпалил:

– Потому что в это время умерла мама.

– Что?!

И я рассказал ему. Все, целиком. О маме, о фотопроекте, который я начал в ее честь, о том, как меня вынесло, когда я забыл о дне рождения… и как я решил выложить снимки в интернет в память о ней.

Когда я закончил, Сет долго молчал.

– Ну офигеть, – сказал он наконец. – Я и представить себе не мог… Почему ты никому ничего не говорил? Порой немного сочувствия не помешает.

– Не надо мне сочувствия, – покачал я головой.

Сет пожал плечами:

– Ладно, может быть, правильнее будет не «сочувствия», а «понимания». – Он кивнул на компьютер, на экране которого все еще была открыта галерея с фотографиями. – Вообще-то, знание подоплеки придает этому… как бы сказать… бо́льшую весомость.

– И бо́льшей весомости мне тоже не надо: и так на душе тяжело… – Я уже жалел, что разболтал все Сету. – Слушай, я рассказал только потому, что тебе нужно знать про теги. Не ради сочувствия и не для того, чтобы узнал кто-то еще, – ясно?

Сет провел рукой перед губами – будто закрыл рот на замок.

– Ясно.

Он повернулся обратно к экрану, положил руки на клавиатуру и на секунду застыл, затем кивнул сам себе и принялся печатать список фраз в поле шаблона веб-сайта. Я заглянул ему через плечо.

Потеря.

Горе.

Потеря близкого человека.

Тоска по близкому человеку.

В память о близком человеке.

Горевание после смерти близкого человека.

Как почтить память близкого человека.

Как справиться с потерей близкого человека.

И так далее…

– Ну и что это даст? – спросил я.

– Может, и ничего, но кто его знает? Вдруг теги помогут кому-то в сходной ситуации найти твой сайт, даже если они не искали «уличную фотографию».

– Ну найдут, и дальше что?

Сет недоуменно посмотрел на меня:

– Знаешь, я пришел сюда не только для того, чтобы залезть под юбку к твоей сестре…

– «Не только»?! – оборвал его я. – Значит…

– Да ничего это не значит! – отмахнулся Сет. – Послушай, Джей… Ты классный парень, в целом не дурак, и временами с тобой забавно. Но у тебя просто потрясающий талант в упор не видеть сути дела.

Будь я собакой, склонил бы голову набок.

– И в чем же здесь суть?

Сет вздохнул:

– Люди хотят помогать другим. Например, я здесь, чтобы помочь тебе. Ты и правда не задумывался о том, что, возможно – просто представь себе такую вероятность, – твой сайт кому-то поможет?

Я надолго ушел в свои мысли, вспоминая, каким потерянным и одиноким себя чувствовал после смерти мамы. Потом кивнул:

– Спасибо, дружище. За помощь. И… за помощь.

Я вовсе не собирался всем все рассказывать. То есть, строго говоря, собирался, но ведь анонимно. Оставшись в одиночестве, я продолжил работать над сайтом и сочинил краткое описание для главной страницы – ничего вычурного или многословного, однако своими замечаниями Сет попал в точку.

ТВОРЧЕСКОЕ КРЕДО

Здесь я буду время от времени размещать фотографии «Проекта 9:09». Моя мама умерла в 9:09 вечера, и в память о ней я стараюсь как можно чаще фотографировать именно в это время. Вечер за вечером я прихожу на одно и то же место и пытаюсь в меру своих способностей отразить то, что там происходит в 9:09. Возможно, моя затея покажется вам бессмысленной, но мне она напоминает о двух вещах.

О том, что жизнь продолжается даже после нашего ухода.

Но также и о том, что в каком-то смысле жизнь останавливается.

В любом случае здесь я постарался представить свои работы – такими, какие они есть.

Кто я? Просто человек, потерявший близкого. Такой же, как многие из вас…

Едва я загрузил текст, как Олли зашла ко мне и глянула на монитор.

– Чем это вы тут занимались?

– Делали веб-страницу для… для школьного проекта.

Мне не хотелось вдаваться в подробности – только не сейчас!

– Вы вместе выполняли задание?

Я покачал головой:

– Нет, это мой проект. Сет просто помогал, потому что он компьютерный гений.

– Круто! – кивнула Олли и вдруг спросила: – А что он за парень?

Ага, теперь была моя очередь задавать ее любимый вопрос! С дурацкой ухмылочкой, разумеется.

– А что, он тебе нравится?

Я ожидал, что Олли тут же начнет отнекиваться, и поэтому удивился, когда она пожала плечами и сказала:

– Не знаю.

Я посмотрел внимательнее. Кажется, глаза у нее были чуть-чуть прищурены.

– Так что он за парень?

– Согласно Шекспиру, если я скажу тебе, что он хороший, ты решишь держаться от него подальше. А скажу, что он плохой, тебя к нему притянет, как магнитом.

– Да плевать на Шекспира! Не хочешь говорить, ну и не надо! – Она развернулась к дверям.

Я вспомнил, что дал маме обещание присмотреть за Олли. А потом о повышении в ранг взрослого за ужином. Возможно, от меня ожидали большего.

– Эй!

Сестра обернулась.

– Ну?

– Я думаю, он хороший парень.

– Тогда ладно.

Как только Олли ушла, мне нестерпимо захотелось тут же пойти на улицу фотографировать – вот прямо сейчас! Похоже, теперь, когда эти уличные снимки стали частью чего-то большего, то и съемки начали казаться более значимыми. Как будто у меня появилась некая цель. Шагая к центру города, я вдруг осознал, что чувствую себя гораздо лучше: я даже немного доволен собой, жизнью и всем остальным – впервые за долгое время.

Когда сработал будильник, в мою сторону по улице шла компания: пятеро мальчишек, всем лет по тринадцать.

– Ребята, можно я вас сфоткаю? Мне для творческого проекта надо.

(Школьникам на школьные проекты наплевать.)

– Не вопрос, – ответил один из них.

– Только если нам тоже фотки пришлешь! – добавил другой. – Мы музыкальная группа!

– Пришлю, – согласился я. – Вон туда встаньте.

Немного попихавшись за лучшее место, парни выстроились вдоль стены: тот, который потребовал прислать фотки, явно хотел оказаться в середине. Разобравшись, кому куда приткнуться, они с серьезным видом замерли, стоя плечом к плечу и глядя в камеру. Видимо, это была типичная поза для мальчишек-восьмиклассников – аналог выпяченных губ у девчонок.

Я щелкнул ребят пару раз, а потом сказал:

– Не надо позировать. Ведите себя естественно.

Они немного потоптались, попереминались, но в конце концов встали, как и стояли. Я решил, что тут ничего не поделаешь, лучше все равно не будет, и принялся настраивать экспозицию и диафрагму, чтобы снимок получился более или менее приличным.

И тут мозг выдал мне странную картинку: что-то вроде разделенного надвое экрана с надписями. На одной половине – сплошная математика: аккуратно выведенные синими чернилами формулы вычисления экспозиции; на другой – криво-косо нацарапанные стихи в теплых тонах.

Меня осенило: технические навыки – это хорошо, но только как поддержка для человеческой составляющей. Иначе получается просто упражнение, без внутреннего содержания.

Я перестал возиться с камерой, опустил ее и посмотрел на тихого мальчика с краю.

– Скажи-ка, а какую самую большую глупость отмочил вот он? – спросил я, показывая на парнишку в центре.

– Ха! Вот уж отмочил так отмочил! Мы как-то играли на вечеринке у бассейна, а этот дурень решил, что сумеет встать на плот посреди бассейна и петь оттуда…

Парни тут же позабыли о съемке и принялись болтать, перебивая друг друга, и вскоре уже вовсю хохотали, орали и тыкали друг в друга пальцами, как стая диких макак, – мне оставалось только успевать снимать да временами подначивать их очередным: «А дальше что было?»

Через несколько минут они успокоились. К тому времени у меня было нащелкано двадцать или тридцать кадров. Я взял у них номер телефона, чтобы потом отправить фотки, и они пошли дальше, все еще смеясь и прикалываясь.

По дороге к «Финч Кофе» я чувствовал себя таким довольным, что раскошелился на самый большой чай масала, а потом уселся за столик и принялся просматривать снимки. Первые – вполне ожидаемо – выглядели как любые хреновые фотки любительской музыкальной группы. А вот некоторые из последних оставляли совершенно другое впечатление. К тому моменту ребята перестали строить из себя крутых парней, хулиганов или кого-то еще. Они были просто самими собой: тринадцатилетними мальчишками, полными жизни. На их лицах отражались задор, смешливость и радостное возбуждение. И было очевидно, что они действительно дружны друг с другом. На одной фотографии мальчишка с краю показывал на стоящего в центре и что-то говорил, а остальные хохотали – даже тот самый парень в центре.

Я рассмотрел несколько других снимков, решил, что определенно ухватил нечто интересное, – и вдруг осознал: рядом кто-то стоит. Я поднял взгляд – она.

– Надо же, сегодня ты устроил то же самое. На английском. С пассивным залогом.

Я пожал плечами:

– Вопросы были заданы. Мнения были высказаны.

Она улыбнулась. На меня это произвело странное впечатление. Примерно то же я ощутил, когда отец подмигнул мне во время ужина. Но не совсем.

– Мы оба знаем, чем я тут занимаюсь, а ты здесь зачем? Уроки делать? – Я кивнул на ноутбук у нее под мышкой.

Она покачала головой и моргнула, и мне почудилось, будто она чувствует то же, что и я в прошлый раз, когда пытался ей объяснить, зачем я делаю свой фотопроект.

– Нет, – наконец ответила она. – Я… пожалуй, я занимаюсь тем же самым, чем и ты.

Ну и что тут скажешь?

Я пожал плечами:

– Ясно… тогда удачи! – И вдруг ляпнул: – Знаешь, я бы с удовольствием взглянул на то, что ты делаешь. Когда захочешь. Правда.

Ох ты ж! И как только у меня язык повернулся!

Она молча смотрела на меня, а я внезапно отчетливо услышал, как позвякивают на кухне тарелки… как захлопывается входная дверь… как бариста громко сообщает, что заказ готов…