Читать книгу: «Мышиная клетка», страница 4

Я хотел убивать вроде как за правду. Робеспьер недоделанный. И убивал, когда попал в Лигу. Только кого? И за какую правду? Правду силы? Потом как-то эти глупые мысли сами растворились, стерлись. Я стал веселым пофигистом, ведь никто не может дать ответа, где, что и для кого настоящая правда. Для кого-то она неизбежно окажется ложью, как мировоззрение убежденного креациониста будет неприемлемым для материалиста. И ведь могут подраться! А сейчас и многие обычные как бы креационисты-монотеисты верят в переселение душ. И как после этого говорить о мировоззрении? Все в головах перепутано. Мы слишком долго пытались вывернуть мир наизнанку.

Все здесь наизнанку. И меня вывернули черновой стороной наружу. Я Лоренс, темный маг без магии. Вы меня не помните? Вот и не вспоминайте. Я – бессмысленное наслоение структур. Куда уж мне до Хеха.

Кажется, я схожу с ума…

* * *

29.06.12

– Стоит признать, что мне невыносимо страшно… – Я уже разговариваю с мышами на полном серьезе, еще так пафосно разговариваю, о себе не спрашиваю, только о них.

У них жизнь интересная, недавно прибавление было, голые такие червячки теперь шуршат в сене, а еще недавно несколько померли от старости – у мышей-то жизнь короткая. А сегодня утром одного задрали сородичи. В этом всем содержится какая-то карикатурная миниатюра моей жизни. Наверное, и не только моей. Карикатура на человечество.

– А знаешь, да-да, ты, с полосками на спине, знаешь, что крысы вроде как единственные млекопитающие помимо человека, которые умеют смеяться. Эй, ну куда? Обиделся, что ты не крыса, а мышь? Ну, давай с тобой поговорим, серый-усатый. Не будем о крысах? Да мне и не надо. Знаешь, меня кто-то хочет убить, и, если это произойдет, я не смогу купить тебе новую клетку… А странно, что вне клетки вам многим не грозит умереть от старости, большинство из вас станет хлебом насущным для котов или лисиц. Неужели так необходима клетка? Да, меня хотят убить, а следователи усердно не связывают со мной произошедшие инциденты. Не они ли хотят меня убрать? Не Лига ли сама? Я опасен, я знаю, что я опасен, иначе бы не свое лицо увидел… тогда. Слушай, а заведу-ка я к вам крысу! Если всех не переест, заодно будет с кем посмеяться. Ну вот, сбежал со страху… Ладно, не буду, не буду. Страх… Странное чувство, знаете, мне иногда очень хочется покинуть Лигу, выйти из здания, куда-нибудь уйти, просто, выйти наружу, ведь я не похож на Премудрого Пескаря. Я посмелее. Чуть-чуть.

Я все-таки выхожу из квартиры, брожу по коридорам и садам Лиги Фантомов, у нас тут есть «парящие сады», точнее небольшие внутренние дворики. Для таких вот пугливых домоседов, как я, и сделали. Кто-то до смерти боится охотников и Отдел, поэтому крайне редко выползает в город. Я теперь тоже превратился в такого арестанта этого места. Чую, на меня охотится весь Отдел, а у меня нет магии, как вы помните. Вот и приходится сидеть на лавочке возле фонтана, словно я гаремная жена. Уныло. В этом саду всегда царит магическая осень, окутанная туманом. Как раз под мое настроение, ландшафтный дизайн со старыми ивами на уровне, эстетично. Но на душе от этого не легче.

Сегодня выходной, а мне ничего не хочется делать, ни по дому, ни для себя. Не осталось ни увлечений, ни интересов. Развлекаться с девушками тоже не хочется. Куда дальше в этот бездонный колодец? Смотрю на свое отражение в темном глади воды, по воде плывут сухие листья. Можно забыть, что снаружи в разгаре июнь. Здесь и в моей душе – вечная осень. Остаться еще на пять минут или пойти уже обратно? Пойти и лечь на диван рядом с большой клеткой. И все.

Я уже скучаю по мышам, прекрасным молчаливым собеседникам. Больше со мной никто не хочет разговаривать, старые боевые товарищи не воспринимают, гражданские среди коллег боятся. После применения «Спрута» и так-то все сторонились, а после всех покушений, наверное, записали в ряды прокаженных. Эх, Альбина, Верховная Ведьма, добили бы вы уже меня. Добили…

Я не одинокий. Я просто один! Но что сделано, то сделано собственными руками и по доброй воле. Так что не надо меня жалеть, мои невидимые зрители. Жалость очень похожа не ехидство: на губах – патока, а в мыслях – кактусы.

* * *

Макс искал улики, осматривал и детально изучал места исчезновений. Лена… Мысли о ней не покидали не на минуту. Больше всего на свете хотелось быть рядом, обнять ее, вдохнуть запах ее волос, поцеловать в вишневые губы. И защитить от всех напастей! Да хоть от самого Змея Хаоса. Но она пропала, а ему оставалось только собирать улики.

Как ни странно, на душе стало немного легче: пропало ощущение гадливости от плана Жанны Темновой, так как дело Лоренса и артефакта несколько законсервировали. В очередной раз. Исчезновения людей куда больше беспокоили отдел, хотя Макс и Жанна подозревали, что все это как-то связано и с их старым расследованием. Но как? И через кого?

Полковник Белая не нашла доказательств своей версии относительно родственников всей группы, которая участвовала в оборотне хранилища. Многих людей Макс совсем не знал, о ком-то слышал… А кто-то был ему настолько близок, что с трудом удавалось хладнокровно рассуждать и отрабатывать версии.

Лена пропала бесследно, остались только воспоминания. Обо всех годах, когда они встречались. Еще со школы! Казалось, это было вечность назад. Он понимал, что вел себя иногда мужественно и осознанно, а часто – глупо и по-детски. Чего-то требовал, злился, ревновал, обижался и так мельчали настоящие чувства, становились формальными, словно древние языческие ритуалы, смысл которых все забыли.

Что вообще произошло? Как она жила со времени их обоюдного расставания? О чем думала? О чем на самом деле мечтала? Только когда он понял, что смертельно боится за ее жизнь, Макс сумел задать себе все эти вопросы. Казалось, только теперь он по-настоящему увидел ее, незримую, отделенную от него барьером неизвестности.

Он внимательно анализировал список пропавших и пытался вывести закономерности. В голове уже возникло несколько теорий: многие пропавшие были неким образом связаны с Лоренсом. Как и… его родители. Похоже, похищать для шантажа оказалось больше некого.

Лоренс, злейший враг, убил Дениса. Наверное, убил и даже ни минуты не сожалел, а Денис был, наверное, лучшим из всех ребят из класса, чересчур задиристый, но несомненный лидер, умный, сильный, ответственный. Иногда казалось, что резкий, но на самом деле – очень добрый. А какой-то подонок из Лиги Фантомов просто взял и убил его, подло так, словно вор из подворотни. Еще Макс в деталях помнил, как Денис во время нападения показал поднятый большой палец, мол, и не из таких передряг выпутывались, отобьемся. Он задорно улыбался, словно обещая наверняка вернуться после обезвреживания преступника. Денис первым бросился догонять Лоренса. И вот – не вернулся.

Странно обходилась с людьми жизнь. Макс все лучше понимал, что остается один, совсем один! Темнова и Белая точно не были близкими людьми. А всегда хотелось просто стать счастливым. Счастливым через общее счастье и благополучие тех, кто был дорог. Но вот почти никого не оставалось.

Стоило проведать родителей! В ближайшее время стоило. Макс давно их не видел, наверное, уже около года. Не знал, о чем они мечтали, чем жили. Еще достаточно молодые и энергичные, они остались в другом далеком городе.

Макс понимал, что до конца расследования его не отпустят даже на праздники. Да он и сам не поехал бы без осознания, что Лене ничего не угрожает. О худшем, о том, что ее уже нет в живых и они ищут труп, Макс старался не думать. От дурных мыслей отвлек звонок Белой, сообщившей о новых жертвах мистических исчезновений. И на этот раз… слова окончательно не укладывались в голове.

– Макс, сегодня без официоза, – непривычно тепло звучал голос полковника, – послушай, я бы хотела сообщить тебе лично. Но дела… Прости. Все становится хуже с каждым днем. Словом… Твои родители…

– Ч-что? Они тоже…

Макс уже догадался. Слова ему не требовались, только ноги подкосились, хотя он сидел за столом, перебирая досье. Комната поплыла, предметы увеличивались и уменьшались, забыв о законах перспективы.

– Да. Они тоже стали жертвой исчезновений. Почерк очень похожий. Возможно, это маг, который открывает порталы. Иного объяснения полному отсутствию следов взлома нет. Они пропали вечером из закрытой квартиры.

Макс бессмысленно поднялся и застыл у стола. В телефонной трубке вздыхали гудки, а собственного дыхания отчаянно не хватало.

Первые несколько минут он стоял в замешательстве, слишком потрясенный новостью, затем из легких донесся задушенный хрип, переросший в вой. Виделся свой сон наяву про страшную машину у обочины, которая на самом деле уносила всех близких, а не его. Уносила в жуткую неизвестность.

Видение повторялось навязчивой галлюцинацией и после рабочего дня. Макс озирался по сторонам, плохо соображая, в каком мире оказался. Ему мерещилась треклятая белая машина.

– Она уже близко! – воскликнул он.

Люди обернулись на улице, испугались – не того боялись, совсем не того. Макс ощущал нестерпимую ненависть, он не мог объяснить, но чувствовал: «Это Лоренс, это все Лоренс! Чего он от меня добивается? Я… Я убью его!»

Но тут же вспоминался недавний условный мирный договор с Лигой Фантомов: прямое устранение ее сотрудника, служителя этого темного культа, могло повлечь непредвиденные последствия. Нарушение непрочного договора – новую войну, а последняя битва за Измерение Могущества показала весь ужас сего действа. Никто не хотел повторения. А вот убить Лоренса жаждал один потерянный парень, оставшийся один на один с этим миром.

Макс стоял посреди тротуара, но внезапно отпрянул к ближайшее ограде: на обочине стоял белый автомобиль с открытой дверцей. И уже казалось, что какая-то сила тянет сесть за бесполезный руль.

– Не смей! – крикнул неведомо кому Макс.

– Эй, чувак, совсем упоротый? – Из машины вышел недовольный черноволосый юноша и впился в Макса пронзительным недружелюбно-насмешливым взглядом.

– Мои извинения, это я не вам… – пробормотал Макс. Тем не менее, ему показалось знакомым лицо водителя. Видел ли он этого человека в этой реальности? Может, в череде досье? Или в тревожных снах? Возможно, рассудок молодого лейтенанта уже давно помутился.

– Ну да! Проорал чуть не в ухо! Чувак, ты абсолютно конченый! – пробормотал водитель и захлопнул дверцу машины, вливаясь в общий трафик плотного городского движения.

Макс торопливо пошел прочь, к метро через сквер, подальше от обочины. Страшновато стало от ощущения начинающейся паранойи. Неужели так и сходили с ума? Были и такие случаи в Отделе. Нормальным людям становилось сложно понимать, где привычная реальность подкидывает шарады, где странным образом проявляется магия. А где начинаются бессмысленные галлюцинации.

Возможно, он сходил с ума. Но Макс не мог избавиться от мерзкой уверенности в собственной правоте. Не то что бы он никогда не признавал своей неправоты, но уж отличить реальность от вымысла всегда мог. Даже в таинственных играх магии и иных странных вещах крылась своя логика, в галлюцинациях логики не содержалось, значит, все это был не бред.

Кого мог напоминать водитель? Ответ недовольно щекотал подсознание. Но сотни вопросов и ощущение нестерпимой горечи мешали мыслить.

* * *

Сегодня вечером я слушал Pink Floyd, понимал перевод и открывал для себя новые истины. «Hey you» – интересная песня, интересное гармоническое сочетание символов. Стена… Есть в ней что-то и от Стены Плача, а в мотиве дороги слышится Пастернак и трагедия Мандельштама. Однако черви, поедающие разум – это проявление самой негативной стороны постмодерна, безумия лиотаровского наслоения структур и невозможности спасения… Похоже на меня. Кто-то идет по дороге, а я очень весело бьюсь головой о стену, ведь это не бесполезно, если верить одной старой песне. Если долго биться головой в стену, возможно, стена однажды треснет. Но есть риск, что голова треснет раньше. Но попробовать всегда стоит!

Знаете, в юности я ратовал за мировую революцию, обожествлял Че Гевару и разделял идеи Троцкого. Интересно, когда все это ушло? Когда мне стало так уютно в своей мышиной клетке, которую я так боюсь потерять?

Хотя, вряд ли я понимал, что такое революция. Помимо идей, это людская кровь, боль, братоубийство, болезни, репрессии, террор и «улыбка хоккеиста», благодаря выпадающим от авитаминоза зубам. Вот и все, и еще хуже. Лучше так.

Так судят все взрослые люди. Некоторые и к тридцати остаются сумасшедшими романтиками, не замечающими и отрицающими такие простые и неприятные мелочи жизни, как несварение желудка от дрянной пищи или авитаминоз. Или неудобства жизни с оторванной ногой. Вот такая цена революции. И любой войны. Но отрицающее, из благополучных семей, становятся в итоге «Байронами» и «Че Гиварами».

А мне этого не надо! Я хочу нормально жить, без потрясений и демонстраций. И я знаю, что людей на революции гонят только страх и голод, а не идеи, не мертвые абстракции. Вполне насущное. Да, это рассуждения обывателя, но я именно обыватель, толстенький, лысенький человечишка – вот моя сущность теперь, и я нисколько не сожалею. А Мандельштама я уже давно не читал, да я вообще ничего не читал в эти два года кроме таблиц. Кстати, надо заказать себе что ли линзы или капли какие, а то под конец дня всегда будто перцу нанюхался. Глаза болят. У меня просто болят глаза и мне просто страшно от этой долбанной жизни, от охоты на меня. Я в ней мышь, а где-то бродит огромный кот.

Свобода! Какое громкое слово. О нем хорошо рассуждать, когда сыт, здоров и в тепле. Вот – все ж у тебя есть, ненасытная зараза, ан нет – все мало, чего-то хватает, дайте мне еще такую конфетку, как свобода. Что это вообще такое, ты хоть знаешь? Нравственный выбор? «Совершеннолетие» по Канту? Куда двинешься? Если есть рамки – надо их рушить. Вот это и будет твоей свободой? Смешно, смешно, мой милый глюк, глупый мальчик, который совсем не боится умереть. А я, положим, боюсь.

И дело здесь не в том, нагружен ли ты ответственностью – у меня ни семьи, ни детей нет – а в ином, на мой взгляд. К тридцати ты начинаешь понимать, что активной твоей жизни осталось не так много, а ты еще столько всего не успел! И не представляешь, как успеть, но все еще надеешься. И так с каждым годом: чем меньше остается жизни, тем больше большим становится желание жить.

Ладно, пора кончать с этими житейскими воззрениями, я все-таки не кот Мур, а то завтра глаза как щелки будут. Опухаю сильно. Кажется, у меня что-то с печенью или с почками.

Прости, дядя товарищ Че, но, кажется, недопоняли мы с тобой друг друга. Любовь прошла, завяли помидоры. Смешно, очень смешно. Глупый-глупый Лоренс.

Мой плач – мой смех… Хорошая фраза, но кто ее только так или иначе ни говорил! Странно, почему-то нечто мелочное во мне, когда на душе очень плохо, заставляет меня смеяться. Может, просто показывает, насколько ничтожны мои страхи и проблемы? Ничтожны ли? Я совершенно один в этом мире. Один! И если бы не был один на один с этим миром, возможно, мне было бы легче понять, кто за мной охотится. Кому я так нужен.

Я должен вернуть Кони! С ней я чувствовал себя героем, а без нее… Хотя нет, с ней тоже не чувствовал. Но с ней было хорошо. Когда-нибудь я обязательно ее верну, но для начала мой самый главный долг – наконец навестить родителей, побороть свою гордыню и самолюбие, принять смиренно стыд и раскаяние. Какие хорошие, светлые мысли. Давай проще – я просто хочу навестить немолодых родителей, и тут уже не про товарища Че речь, а про вещи непреходящие.

Я не один в этом мире, но я сам все разрушил вокруг себя. Может, попробовать восстановить? Может, в этом ключ к разгадке?

03.07.12

Главный вопрос сейчас – переступить порог небоскреба и выйти наружу, на свободу. Я же не мышь, в самом деле! Я так часто повторял это простое действие. Я же не боюсь, вовсе не боюсь, только что-то в желудке холодеет, наверное, от радости. Но что меня останавливает? Я очень любил раньше покидать пределы этой роскошной темницы, тусоваться в сомнительных компаниях. В чем проблема?

Но что же это я так воровато озираюсь на окна близлежащих домов? А они вовсе не «близ» – тут сквер перед зданием Лиги. И не «лежащие», а стоящие, стремящиеся к небу, если верить обману зрения. Я никого не вижу на крышах, но снайпер и должен быть незаметным. Ты его не видишь, зато он тебя – еще как. Ему хватит расстояния для выстрела, если я выйду в сквер… Может, тогда все закончится. Ужас без конца закончится.

И почему бы Лиге Фантомов не организовать защиту свидетелей? Да и зачем мне идти куда-то с утра пораньше во вторник? Лучше пойду на работу! Ну да, приду к шести утра и всех за пояс заткну. Хотя я слишком недоволен своей работой, чтобы еще нормативы какие-то перевыполнять, да и нет их у меня.

Но я твердо решил пойти к родителям. Они же здесь, в Москве, по тому же адресу. Так что меня останавливало? Они еще живы! А я ничего о них не знаю. Тварь я. Вступил в Лигу и все, в новую жизнь вкатился. Хотя чего я скрываю… Стыдно мне было. В этой благополучной семье я оказался неблагополучной тварью, которая все порушила, вещи ценные повыносила из дому. Но это другая история… Даже не знаю, как вам ее рассказать. Стыдно! Банально ужасно стыдно. Я просто не мог больше жить в этом доме, даже когда стал вроде как приличным человеком.

Сначала так и сбежал в Орден Полудня, потом в Лигу. Предал всех. Ага, а как прижало, так потянуло что-то домой. Может, не стоит на дом-то наводить?

Но если я уж решил, то сам себя не сумею переубедить. Вроде бы… Так, была не была! Несусь почти бегом к выходу и нашему КПП, где дежурят оборотни с автоматами, но с грохотом торможу по мраморной плитке, как собака на скользком паркете.

– Чего ты стоишь и ждешь, скотина тупая? – вырывается у меня.

– Кто скотина? Я? А?! – возмущается здоровяк-охранник, и я понимаю, что обругал себя вслух.

Опять все вышло ужасно глупо. А шутки с парнем, который вертит в руках АКМ, не очень хорошая затея. Приходится объяснять, что это не в его адрес. Зато курьез отвлекает от самокопания – и вот я уже стою на залитой липким солнцем улице.

Да, я вышел из здания Лиги! Я еду к родителям! Кажется, я еще никогда не был настолько решителен. Но тревога только крепнет.

Давно я в метро не был, машину покупать смысла не видел, а тут в час пик жутковато, отвык от толпы. Раньше я не боялся метро. Хотя иногда очень хотелось лечь на рельсы или прокатиться на крыше, но это так, в юности ранней, а вот сейчас как-то не по себе от поездов, проносящихся на бешеной скорости в каких-то двадцать сантиметрах от твоего носа. Но здесь не так страшно – стрелять не от куда, не с зацепки же поезда! Хотя кто их там знает, я-то любил это дело раньше. Я зацепку имею в виду. Нет, стрелять я, конечно, тоже любил, но это уже в более поздней юности, а лет в пятнадцать ездил на дачу на зацепке электричек. Говорил себе, мол, экономлю, но на самом деле мне просто нравилось получать адреналин. Денег, правда, тоже не было. А сейчас есть, но никому не нужны.

Да, измельчал я, стал осторожным или, честно говоря, трусливым. Вот стою сейчас перед дверью родной квартиры и вспоминаю, что даже не подумал купить хотя бы поганых конфет к чаю. Хотя до чая ли сейчас будет? Речь я тоже не репетировал, слова – это штука посложнее конфет.

Вроде я должен ликовать. Ведь это же мой родной дом, точнее, родной подъезд. Но я только вспоминаю, как меня лет в двенадцать избивали какие-то великовозрастные подонки, возя мордой по дерьму. Вон на том пролете внизу, да. «Классно, «здорово», нечего сказать. Когда подрос и кое-чему подучился в Ордене Полудня, то уже я их избил как следует. За что выслушал от Ордена долгую лекцию, что не для этого нам природой дана магия. А для чего же еще, подумал я тогда? Да и сейчас не понимаю, что сделал не так. Вообще, шалопаем я был, а стал вроде как бухгалтером, скучнейшим человеком.

Вот и стою, как дурак или не как. Просто – дурак. Ну, чего? Чего я жду, пока кто-нибудь сам выйдет? Осталось расстелить газетку, сесть на ступени или помяукать под дверью.

Нет, надо с этим заканчивать, я же был смелым. Срываюсь с места и яростно вдавливаю кнопку звонка. Раздается истошное электрическое гудение по ту сторону двери. Вот так сирена! Можно подумать, «Титаник» тонет. А громкий он у них, мать глуховата всегда была.

Да что они там? Откройте! Я же сейчас не выдержу и убегу. И так стою как в бреду. Нет никого? Уже ушли? Где они? Спят? Наверное, еще спят. Да им на работу уже пора, если они еще работают. Я ничего не знаю о жизни родителей в последние десять лет. Может, они уже и не живут по этому адресу? Дурак я, дурак.

Подожду еще немного в подъезде, здесь нет окон и почти не страшно, через стены снайперы стрелять пока не умеют. Наверное. Наверное, оу-е-е-е. Что за дурацкая музыка в голове? Надо привести в порядок свои эмоции. Я просто подожду. По

Так, что там пишут в газетах? Валяется под ногами одна. Дрянная газетенка, ничего ценного, надо было что-нибудь из финансовых изданий с собой захватить. Ну ладно, посидим на рубрике «Мода», сплетни про политику почитаем.

Сколько уже времени? Я опоздаю, меня лишат и этой унылой работы, возможно, даже выпрут из Лиги. И стану я бомжевать на лестничных пролетах. Только старый ковер и дырявые ботики надо захватить для большей живописности. Я как всегда позитивен. Может, родители просто на дачу уехали? Куда в шесть утра можно уйти? Хотя какой там… Дачу же продали еще на моей памяти. Из-за долгов. Из-за… меня. Гадкое было время. Не знаю, связано ли это с тем, что меня до этого били в полове и валяли в грязи. Возможно, я просто хотел уйти от этого мира.

Что же это я так сейчас беспокоюсь? Что-то не то! Обернись, обернись же, скотина Лоренс.

Так и есть. И как я раньше не заметил? Ключ с внешней стороны! Торчит в замке, будто кто-то собирался отпереть квартиру, но не успел. Родители еще не такие старые и не в таком маразме, чтобы оставлять вот так ключ! Неужели ограбление? Руки трясутся, но я тянусь к ключу.

Приоткрываю дверь, переступаю порог, почти вхожу в темный коридор. Привычный запах нафталина из шкафа и гуталин из обувницы бьет в нос, но непривычная пустота давит на сердце. Я ко всему привык, но так все это странно и страшно. Теряюсь в догадках. Что я сейчас увижу?

Едва не срываю дверь с петель, обегаю все квартиру – никого. Все аккуратно, все по-прежнему, все на своих месте. Будто и не было этих десяти лет! А никого, никого нет. Уехали, наверное, а кому-нибудь оставили ключи. А этот кто-то в маразме. Соседка у нас старая была, да. Да, «очень правдоподобное» объяснение!

Но как-то все странно. Постель только застелена, пыль только вчера вытерта. Неужели они могли уехать часов в пять утра и забыть в суматохе ключи в двери? Ну, могли… Всякое случается даже с умными людьми. Чего я так волнуюсь? Значит, вовремя пришел. Вот и все.

Они должны вернуться за ключами. А мне что делать? Мне же на работу! Ну, почему всегда так? Именно в тот день, когда я набрался смелости к ним прийти, они куда-то смылись. Куда?

Эх… Есть что-нибудь пожевать? А то я не завтракал. Наверняка есть. В холодильнике свежий суп. Значит, ненадолго уехали, может, к вечеру даже вернутся. Кстати, в ванной зубные щетки и полотенца влажные. Значит, тем более вернутся.

Какое все знакомое и скучное. Хоть бы поменяли что-нибудь за эти тридцать лет. Только обои переклеили, но выбрали очередные с ужасным цветочным орнаментом. Мама выбирала, а папа молча соглашался. А мебель все такая же древняя, лакированная. Были бы у них деньги, может, и поменяли бы… но тут же такое дело вышло… Проклятье, как же паршиво все вышло. И из этой ямы, кажется, уже никогда не выбраться. Их ямы чувства вины.

Чего же я здесь жду? Напишу, пожалуй, записку, приколю к двери, укажу свой новый номер, пусть позвонят и заберут ключи, вернее, я сам подъеду. Хотя указывать номер, чтобы по нему меня вычислил Отдел – это я, пожалуй, камикадзе. Как-то боязно. Да и спамеры начнут названивать. Не стоит.

А вообще слишком странное ощущение под сердце: будто никто не придет. И вроде все нормально, не считая ключей, а на душе как-то совсем неспокойно.

Душа… Я верю в душу? И да, и нет – не задумывался. Точнее, задумывался, но было это давно. Вообще, странным малым вышел я из университета, сухим бухгалтером с мироощущением философа. Хотя последнее как-то отпало впоследствии, как хвост головастика.

Да, я стал лягушкой, жабой – очень себя ценю, вот сейчас опять о чем-то сам с собой и для вас квакаю. Собственно, кто эти самые «вы»? Невидимые зрители.

Жаль, что никто не запишет, что я иногда думаю. А самому почему-то недосуг. Вообще в этом мире совсем не хватает времени, никому. Этот мир! Какие пафосные слова. А, может, и не в этом тоже не хватает. Король асуров и Змей Хаоса, интересно, испытывают дефицит времени?

Змею-то хорошо, плавай себе в черной дыре, которую сам и создал, дожевывай остатки миров, которые порушил. Хорошо быть древней хтонью. А вот король асуров в Бенааме, наверное, человек – монстр – занятой, ни минуты покоя. Это ему не свезло в человеческом теле оказаться, а не только в змеином.

Интересно, нападут ли они на нас однажды… или мы придем к ним первыми, открыв какой-нибудь источник сверхмогущества? Предположим, Альбина Соболева использует артефакт Хеха. И тогда уж посмотрим, кто будет хехекать последним. Для таких дел я его и похищал на самом-то деле. И вот так меня отблагодарили. Из хорошего в этой жизни остался только родительский суп.

Так, уже поздно. Я не опоздаю, если только невзначай не найду временную петлю. Или смогу телепортироваться, распавшись на антиматерию, что может произойти с вероятностью столкновения за текущие пять минут Венеры с Плутоном. Слишком долго я ждал, ел суп и надеялся.

Ладно, приду позднее, может, вечером. Оставлю свой телефон на столе на бумажечке… Ключ соседке занесу. Тетя Зина еще жива вообще? Тамбура у нас нет в плане дома, а тетя Зина живет рядом, дверь однушки находится возле лифтовой шахты. Да, сейчас мне кажется, вся надежда на тетю Зину. Весь мир в ней.

Думаю, родители потом позвонят. И мы встретимся, и все будет хорошо. Хотя бы с ними! А я сейчас позвонить не могу, даже новых их мобильных телефонов не знаю, хотя был бы отличный, ни к чему не обязывающий, повод вот так позвонить и сказать про ключ. На домашний попробую позвонить! Точно! Вечером. А сейчас разберусь с ключом.

– Добрый день! Вы можете взять ключ от квартиры соседей? – спрашиваю я. С удивлением и облегчением вижу на пороге квартиры полноватую старушку в пестром халате. Надо же, все еще живет! Совсем не изменилась, будто законсервировалась. Смотрит на меня с недоверием через толстые стекла очков. Все неизменно, как в моей дурацкой юности. Ох, от тети Зины доставалось мне, за дело, конечно, за шум на лестничной клетке и прочие выкрутасы.

– Чьей? – ворчит тетя Зина.

– Да вот…

– А вы кто, молодой человек? – Не узнала меня тетя Зина, после стольких лет совсем забыла.

– Сын я их, теть Зин, не помните? – непринужденно напоминаю я, а на сердце становится теплее. Но тревога никуда не уходит, она давно уже мой верный спутник, голодный зверь, впившийся в шею.

– Сто лет тебя не видела…

– Да я так, в другой стране был, – лгу я. Хотя Лига Фантомов временами считает себя едва ль не другим государством, пусть и микрогосударством, но со своей символикой, своими законами и органами власти. Формальные признаки действительно соблюдены.

– В другой, говоришь… – недоверчиво бормочет тетя Зина. – Ну да, да, узнаю. Повзрослел.

– Даже поседел, – отшучиваюсь я и ухожу. Хорошо, что мире есть хоть что-то постоянное. Тетя Зина на месте, уже совсем древняя, но на своем старом, чтоб его, месте! А где родителей носит – непонятно.