Читать книгу: «Психология обиды и вины. Вина как допуск к человечности Том 2 Миронова М.Р. Шишалова К.А.», страница 4

Глава 4. РЕАКЦИЯ ОКРУЖАЮЩИХ НА ПЕРЕЖИВАНИЕ ВИНЫ

POU STO Реакция окружающих – это один из основных компонентов любого переживания человека. Потому что любое переживание, несмотря на его врожденный характер, возникает и протекает согласно законам и нормам, принятым в данном сообществе. И разрешается только после того, как человек делится своим переживанием с окружающими, а они «правильно» на него реагируют. Человек, получивший «правильную» реакцию на свои переживания:

• чувствует себя услышанным;

• чувствует, что другой понял его переживания и их причины;

• ощущает сочувствие со стороны окружающих;

• ощущает свои переживания законными (то есть имеющими право на существование в данной ситуации); или наоборот, ему объясняют, что в такой ситуации «правильно» чувствовать нечто другое.

При всем при этом переживающий ощущает себя «своим», независимо от «законности» и «правильности» собственных переживаний.

Получивший такую реакцию человек прекращает переживать актуальную ситуацию, и его переживание становится опытом, к которому он может обращаться, который встраивается в его систему конструктов «я-и-мир». Если человек не получает такой реакции, то его переживания остаются незавершенными и либо ждут своего завершения (иногда десятилетиями), поглощая ресурсы, либо «превращаются» и завершаются, становясь компонентом какого-то психического феномена. Например, сценарного решения, или аттитюда, или установки, или сотни других возможных феноменов, описывающих отношение человека к себе, миру и другим людям с точки зрения незавершенного переживания.

В практике авторов был такой случай: девочка-второклассница, которой учеба давалась нелегко, однажды заглянула в тетрадку по математике старшей сестры и не поняла вообще ничего. Ужаснулась собственной глупости, разочаровалась в себе и решила, что она к математике категорически неспособна. Никому не рассказала, потому что было стыдно, и считала себя глупой вплоть до момента поступления в ПТУ. В ПТУ училась настолько успешно, что как-то забыла о своих решениях. К психологу она попала, уже будучи взрослым человеком и, несмотря на оконченный технический ВУЗ и работу, связанную с техникой и математикой, очень невысокого мнения о своих способностях. В процессе работы женщина вспомнила этот эпизод и рассказала о нем психологу. Рассказ позволил переживаниям разочарования, растерянности, смятения и ужаса завершиться, что принципиально изменило представление этой женщины о своем умственном потенциале (и не только умственном), в результате чего изменилась и вся ее жизнь.

Итак, реакция окружающих на вину возникает в реальности только в том случае, если вина как-то предъявляется вовне. Если виноватый ничего о ней не рассказывает, то реакция тоже есть, но воображаемая. Она существует только в сознании виноватого. В норме, чтобы чувство вины завершилось, нашло себе выход, оно должно быть, как минимум, признано законным и понято окружающими. Если это происходит, виноватый перестает переживать вину, и начинает искать возможность действовать, чтобы искупить вину, получить прощение или изменяет свой взгляд на ситуацию, на свое участие в ней и на свою долю ответственности. С этой точки зрения, реакция окружающих – это главный компонент разрешения вины и выхода из вины.

Нам кажется важным отдельно упомянуть следующие виды реакции окружающих на предъявление вины:

• реакция обиженного на выражение вины обидчиком сразу в процессе ситуации;

• реакция обиженного на выражение вины обидчиком спустя какое-то время;

• реакция свидетелей ситуации на переживание вины обидчиком;

• реакция на рассказ о вине;

• воображаемая реакция окружающих на переживание вины.

1. Реакция обиженного на выражение вины обидчиком сразу в процессе ситуации

Все мы знаем, что чем быстрее извиниться, тем больше вероятность получить прощение. Быстрое выражение вины, особенно в форме «правильного» извинения (См. Вина, Гл. 18), как правило, полностью снимает обиду. Быстрое и адекватное извинение помогает обиженному ответно высказать свою обиду, лучше ее понять, частично пережить и выразить эмоции, сопровождающие обиду, и сделать еще много важного и нужного, не оставляя на потом, не давая обиде разрастись и зафиксироваться. Извиняющийся обидчик тоже может высказать свои чувства, объяснить свои мотивы, посочувствовать обиженному и совершить еще много полезного. В этом процессе взаимного высказывания и обсуждения переживаний последние благополучно принимаются и завершаются. Этому способствует единый (или очень схожий) контекст, в котором в этот момент существуют обиженный и обидчик – они почти одинаково видят и помнят ситуацию, хотя и с разных сторон.

К сожалению, это удается не всегда. Быстрые извинения не воспринимаются обиженным:

• если они сформулированы или принесены неправильно;

• если ситуация к моменту извинения уже повторялась неоднократно;

• если у обиженного накопился большой потенциал обид и любая обида переполняет чашу его терпения, делая его нечувствительным к извинениям.

Примером неоднократной обиды может служить всем нам знакомый диалог:

– Убери, пожалуйста, чашку за собой.

– Ах, да, прости, я забыл.

– Слушай, сколько раз можно повторять? Я тебя который раз прошу!

– Ну извини, пожалуйста, я забыл, задумался.

– Ты это повторяешь каждый день по четыре раза!

– Слушай, ну извини, пожалуйста, я знаю, что для тебя это важно, но я забыл, извини.

– Я не могу тебе больше напоминать!

В этом диалоге и извинения «неправильные», и ситуация повторяющаяся.

В качестве примера накопленной обиды мы можем вспомнить описание ситуации про подарки в офисе (См. Обида, Гл. 9). Но можем представить себе и более часто встречающуюся ситуацию.

– Ох, извините, девушка, я вас не заметил.

– Да как же вы могли меня не заметить! По ногам, как по асфальту ходят!

– Извините, пожалуйста, я задумался.

– Да что мне с ваших извинений, вы мне колготки порвали своим портфелем, а я на деловую встречу иду!

– Ну извините, я нечаянно!

– Да толку-то мне от ваших извинений, я и так опаздывала, маршрутка сломалась, а теперь еще и это! Как я в таком виде пойду!?

ВВЧ: Как вам кажется, что испытывает обидчик в приведенных диалогах в связи с такой реакцией на извинения?

2. Реакция обиженного на выражение вины обидчиком спустя какое-то время

Единственное, что можно сказать с уверенностью, это то, что реакция обиженного может быть разной. Она зависит от сотен факторов. Прежде всего, от того, во что превратилась его первоначальная обида в течение времени, которое прошло между обидой и выражением вины.

Наверное, не стоит пересказывать все написанное о динамике обиды в первой части. Совершенно очевидно, что по прошествии времени обидчик и обиженный могут не совпадать в фазах развития переживания, могут приобретать разное понимание, разные интерпретации, помнить уже разные ситуации. Все это время событие, вызывающее у одного обиду, а у другого вину, существует в разных внутренних контекстах. Обычно чем больше времени проходит, тем сильнее различаются контексты. Если проходит очень много времени, то обиженный и обидчик могут вообще не договориться, что же тогда произошло, соответственно, их чувства могут остаться незавершенными. В качестве примера можно привести старый французский фильм «Мужчина и женщина», в котором история рассказана сначала от лица женщины, а потом от лица мужчины. Без специальных условий (семейной психотерапии) шансов договориться у них явно не было. Подобную же ситуацию разного понимания произошедшего можно увидеть в книге «Хроники исцеления» Ирвина Ялома [67].

3. Реакция свидетелей ситуации на переживание вины обидчиком (посочувствовать, успокоить, позлорадствовать, посмеяться)

Наблюдать вину тяжело и неприятно, даже если ты был свидетелем ситуации и более или менее понимаешь, в чем дело. Для сочувствия требуются значительные ресурсы – надо понять, разобраться, выслушать, посочувствовать, рассказать о своем видении ситуации и быть очень терпеливым в процессе. Если мы хорошо относимся к человеку и нам хочется его поддержать и успокоить, то мы чаще всего присоединяемся к нему и пытаемся убедить его, что он прав, что не виноват, чтобы он «не парился», «забил», так как ситуация того не стоит, то есть стараемся как-то облегчить его переживания. Если относимся плохо, то часто возникает злорадство. Вина – один из редких случаев в современной жизни, когда можно так явно наблюдать мучение другого человека в безопасной для себя ситуации⁸. Если мы не понимаем, почему виноватый мучается, не сочувствуем ему, стараемся отгородиться, то чаще всего у наблюдателей возникает смех как реакция обезболивания, направленная на защиту от чужих страданий.

Но ни попытки успокоить, ни злорадство, ни смех – не помогают переживающему вину человеку. Ситуация усугубляется тем, что, скорее всего, эти реакции являются автоматическими и, следовательно, с трудом поддаются изменению. Для того, чтобы действительно помочь человеку, переживающему вину, свидетелям и наблюдателям требуется пережить автоматическую реакцию, отстраниться от нее и перейти к осознанному и целенаправленному поведению. Мы имеем в виду – к развернутому сочувствию и пониманию. Или хотя бы к развернутому пониманию и осуждению. Главное – к осознанному и ответственному.

4. Реакция на рассказ о вине

Здесь реакция слушателя, безусловно, зависит от того, с кем из участников ситуации он идентифицируется, кого считает своим. Рассказу близкого мы сочувствуем или хотя бы стараемся понять; слушая условно «своего», но более далекого – злорадствуем и осуждаем; а рассказ совсем чужого оставляет нас равнодушным. Рассказы о вине нам слушать все-таки легче, чем об обиде, потому что такой рассказ не требует вмешательства в ситуацию и немедленной защиты пострадавшего. Когда мы слушаем, как человек рассказывает о своем переживании вины, у нас есть выбор, к кому присоединиться, на какой позиции остаться. Рассказом о вине сложнее заразиться, чем рассказом об обиде, зато гораздо легче примерить на себя мантию судьи и ощутить себя на высоте – безгрешным праведником или хотя бы более ловким прохиндеем. Соответственно, человеку, которому рассказывают о переживании вины, необходимо внимательно следить за своими чувствами и реакциями, особенно если он хочет помочь виноватому. Сочувствие к тому, против кого было совершено неправильное действие, сопереживание виноватому, стремление осудить его и тем самым провести черту между собой и им, исключить его из своих являются биологически-автоматическими реакциями. Они, как почти каждый автоматизм, не превращаются в опыт, в то, что мы можем использовать осознанно и целенаправленно. Особенно важно следить за такими реакциями тем, для кого выслушивание рассказов о вине является частью профессиональной деятельности: судьям, адвокатам, священникам, психологам, социальным работникам. Их реакции на рассказы о вине во многом обусловлены профессиональными задачами и должны быть осознанными и даже, в какой-то степени стандартизированными – безоценочными. Но даже выполняя профессиональные задачи, мы не перестаем быть людьми, отвечающими автоматическими реакциями на рассказ о нарушениях правил бытия и о внутренних последствиях этих нарушений для нарушителей. Поэтому так важно знать об автоматизмах, уметь их опознавать, проживать и переходить к осознанным выбираемым действиям.

ВВЧ: Вспомните ситуацию, когда автоматическая реакция присоединения, злорадства или осуждения помешала вам выслушать рассказ о вине. Если не получается, то вспомните обратную ситуацию: когда вам не дали договорить про вину и разобраться в своих чувствах.

5. Воображаемая реакция окружающих на переживание вины

По-видимому, стоит различать воображаемую реакцию на переживание вины и на выражение вины.

Как правило, когда мы пытаемся представить, как окружающие могли бы откликнуться на чувства, о которых мы им собираемся рассказать, мы представляем себе негативную реакцию. Очень часто мы мучаемся, пытаясь решить, рассказывать ли нам, что мы чувствуем себя виноватыми, или не рассказывать. Как правило, нам кажется, что рассказывать – глупо, по-детски, опасно, в общем, не стоит. Вероятнее всего, дело в том, что рассказ о переживании вины нас не красит, ведь это рассказ о поступке, который мы сами считаем неблаговидным, соответственно, и другие могут счесть его плохим. К тому же, когда мы рассказываем о вине, то, безусловно, к переживанию собственно вины прибавляется переживание стыда.

Возможно поэтому часто мы уделяем этой ситуации много времени и стараемся как-то так скорректировать свой рассказ, чтобы наше неправедное деяние показалось не таким плохим. А еще – мы все знаем, что повинную голову меч не сечет. Правда, реальность не всегда организована так, как обещает нам пословица, но она все же дает надеяться на то, что если мы «правильно» себя поведем, расскажем о своей вине «правильным» образом, то окружающие все-таки смягчатся. И опасность подвергнуться осуждению и наказанию будет не такой большой. Потребность выглядеть в глазах других получше, страх перед невыносимым стыдом и тяжелыми переживаниями вины заставляют нас проявлять чудеса творческого мышления, изощренности и изворотливости, побуждает развивать эмпатию, буквально конструировать чужие реакции, короче говоря, служит нашему развитию. Есть подозрение, что социальный интеллект, в том числе, развивается в попытках избежать наказания за вину, а главное, в стремлении выглядеть получше – в глазах других людей и в собственных глазах.

Фактически воображаемая реакция окружающих служит одновременно и встроенной дубинкой, обеспечивающей наказание, и, главное, внутренним камертоном того, что хорошо и что плохо. Довольно часто бывает, что мы не чувствуем особенной вины, но почему-то не можем рассказать о своем поступке людям, которых уважаем. Пытаясь представить себе, как они отреагируют на наш рассказ, мы, собственно, и начинаем ощущать себя виноватыми.

Диалог «Жалобщица»

Психолог: Ты что такая смурная?

Клиентка: Да вот как-то мне не по себе с самого утра.

Психолог: А что такое случилось утром?

Клиентка: Да мне из МФЦ позвонили (пауза). Представляешь, я у них справку заказывала, мне документы надо подавать по моим делам, я все по времени рассчитала, а справки нет и нет. Мне уже весь пакет подавать, а справки нет. Вот меня приятель и надоумил жалобу написать. Представляешь, в пятницу вечером отправили, а в понедельник утром они мне звонят и говорят, что справка готова, что же вы на нас жалуетесь, все давно готово, лежит, ждет вас. Мне так неприятно стало. Я себя такой виноватой почувствовала.

Психолог: В чем виноватой?

Клиентка: Да не знаю я, в чем. Мне кажется, что я эту историю никому рассказать не могу. Хотя и тебе рассказывать противно.

Психолог: Почему это?

Клиентка: Ну скажи честно, ты же меня осуждаешь, правда?

Психолог: Я тебя осуждаю? Ты это серьезно?

Клиентка: Ну ты, да, наверное, думаешь про себя, что это мелочно, что дура-баба из-за мелочей людям жизнь портит, они премии лишатся и вообще…

Психолог: Это я-то так думаю?

Клиентка: А что, нет, что ли?!

Психолог: Слушай, у нас вроде и не было такого никогда, чтобы я тебя осуждал. Что-то я такого не помню, может, я ошибаюсь?

Клиентка задумывается, отрицательно мотает головой.

Психолог: Да нам вроде и не положено судить, осуждать. Психологи по другому ведомству проходят.

Клиентка: И все-таки я виноватой себя чувствую. Вот мне кажется, что если я эту историю папе расскажу, то он, наверное, тоже ничего не скажет, но так посмотрит: типа, что ж ты.

Психолог: И о чем это будет?

Клиентка: А он мне всегда говорил, что ябедничать нехорошо. Надо самой справляться.

Психолог: Ну знаешь ли, сама себе справку ты бы точно не сделала.

Клиентка: Да? Ой, и правда. Тут я без них бы не справилась. И все равно как-то неприятно.

Психолог: А что бы еще папа мог сказать?

Клиентка: Ну он бы, может, и не сказал, но подумал бы, что люди делом занимаются, важным, государственным, а тут я со своей справкой вылезла. И вообще, мелко это как-то.

Психолог: То есть ты со своей мелкой проблемой вылезла, людей отвлекаешь, жалобы пишешь, внимание на себя обращаешь.

Клиентка: Ага, во-во, именно так.

Психолог: Слушай, ты действительно считаешь, что папа так про тебя подумает? Или я?

Клиентка: Ну-у, уж теперь не знаю. Вроде глупо звучит. Но все равно стремно как-то.

Психолог: Непривычно, что ли?

Клиентка: Мысль о том, что я правильно жалобу написала – очень непривычная. Это что получается, мои мелочи важнее, что ли?

Психолог: Получается, да. Непривычно, конечно. Но ничего, угнездится.

ВВЧ: Как вам кажется, какие внутренние правила нарушила клиентка? И что ей было так непривычно?

Диапазон реакций окружающих на предъявляемую вину может быть гораздо шире, мы описали только самые основные. И наша цель состояла в том, чтобы привлечь внимание к самому факту важности реакции окружающих на демонстрацию вины.

Глава 5. ФЕНОМЕНОЛОГИЯ НЕПОСРЕДСТВЕННОГО ПЕРЕЖИВАНИЯ ВИНЫ

Факторы, влияющие на тяжесть переживания * Ощущения, чувства и эмоции, возникающие при непосредственной вине * Экспрессия: мимика и пантомимика * Восприятие времени и мысли, возникающие в переживании вины * Действия и поведение, связанные с возникновением вины

POU STO Еще раз напоминаем, что переживание вины является скрытым и очень индивидуализированным феноменом. Поэтому описывать его сложно, и вовсе не все читатели сразу узнают себя. Наше описание переживания вины основано на нескольких десятках вдумчивых, подробных профессиональных описаний переживания вины, которые были сделаны психологами – участниками практических семинаров на протяжении десяти лет. Мы им за это очень благодарны.

Насколько возможно мы постараемся подробно описать феномены переживания. Предполагаем, что базовое описание поможет не только понять себя, но и понять других, которые могут быть на нас не очень похожи вследствие иных пола, возраста, опыта, индивидуальных особенностей. Читателям, чье понимание и переживание вины отличается от нашего, возможно, придется нам кое в чем поверить, а потом дополнить наше базовое описание собственными наблюдениями. Наша общая задача осложняется еще и тем, что основная тяжесть социального давления на данный момент приходится именно на экспрессию вины, на ее видимую, диагностичную часть. Демонстрировать свою вину сейчас не модно и даже иногда опасно, так как такая демонстрация может восприниматься как невежливость и даже манипуляция. В наше время вполне возможен такой разговор:

– Мне кажется, я тебя обидел, извини, пожалуйста.

– Нечего извиняться. Если ты думаешь, что ты можешь этим меня обидеть, то ты сильно ошибаешься.

– Мне очень жаль, что так получилось. Я себя чувствую виноватым.

– Это твои проблемы. К психологу сходи, значит. А сейчас давай закончим этот разговор.

А мы продолжим – нам можно.

На наш взгляд, непосредственное переживание вины (в момент возникновения) – сложный комплекс психических феноменов, который включает в себя эмоции, чувства, мысли, мимические и пантомимические комплексы и стереотипные действия, часть которых одинакова для всех людей, а часть зависит от культурных норм.

Центральным, корневым моментом в ситуациях возникновения вины является переживание катастрофы. Скорее всего, катастрофическое ощущение вызывает мысль «Люди так не поступают, значит, я не человек». Видимо, эта мысль невыносима, поскольку она тут же подавляется, и переживание отрывается от непосредственной причины (мысли). Возможно, именно поэтому вина часто считается «иррациональным переживанием»– его психологическая причина неочевидна и глобальна. Чувствуя себя виноватыми непосредственно после совершения поступка, мы каждый раз неосознанно пытаемся решить, можно ли еще считать себя человеком или уже нельзя.

1. Факторы, влияющие на тяжесть переживания

Тяжесть (интенсивность) переживания вины в нашей культуре чаще всего зависит от следующих факторов:

Намеренность-ненамеренность действий

Злонамеренное действие, как правило, вызывает меньше непосредственной вины (обида, гнев, злость и ярость мешают ее проявлению), но больше переживаний впоследствии. Страх перед такими переживаниями мы описывали в разделе «Месть» (См. Обида, Гл. 20). Вина от ошибки или нечаянного причинения вреда тяжелее непосредственно в момент совершения и легче уходит в процессе осознания.

Тяжесть причиненного вреда

Обычно чем обширнее и долговременнее последствия нашего действия, чем больше людей осознают его последствия как вред, – тем сильнее чувство вины. Мы не рассматриваем ситуации причинения вреда, описанные в уголовном кодексе, они безусловно не учитывают всех тонкостей жизни человека в современном обществе. Заметим только, что причиненный вред часто бывает неявным и осознать его не только тяжело, но и сложно.

Возможная реакция сообщества

Сила переживаемой вины очевидно зависит от того, считают ли нас виноватыми окружающие, и насколько. Если все вокруг очевидно демонстрируют свое осуждение, мы невольно задумываемся над своим поведением. И наоборот – нам легче простить себе ошибку или даже прегрешение, если все вокруг всячески показывают, что наш поступок не нанес ощутимого вреда.

Сила воображения виноватого

Этот фактор практически не нуждается в пояснении, нам и так понятно, что чем больше мы склонны воображать себе всякие ужасы и отдаленные последствия нашего действия, тем сильнее будет ощущение катастрофы. В девяностые и нулевые специалистам кризисных служб довольно часто встречались дети, ушедшие на улицу, сбежавшие из дома от страха столкнуться с реакцией родителей на двойку или на вызов в школу. В большинстве случаев детям не грозило ничего серьезнее, чем скандал, но сила воображения подростка практически не поддается измерению, а подростково-негативный взгляд на жизнь успешно довершает картины грядущей катастрофы (родительского гнева), перед лицом которой жизнь в мусорном баке представляется вполне приемлемым выходом.

То, насколько прегрешение не вписывается в личный образ «я хороший человек»

Нам всем знакомы ситуации, когда окружающие вообще не понимают, почему мы чувствуем себя виноватыми. Например, когда, будучи занятыми, не отвечаем на звонок близкого, или когда в рассеянности берем чужое пирожное, или когда перебиваем, не дослушиваем. С этой точки зрения переживание вины очень диагностично – чувство вины выявляет нормы, составляющие образ «идеального я». Иногда чувство вины возникает исключительно в ответ на нарушение внутренней нормы, личного правила, о существовании которых мы могли ранее и не догадываться.

Степень осознанности всей ситуации

Осознанность влияет на переживание вины неоднозначно и нелинейно. Как правило, осознание факта нарушения правил является началом переживания вины и далее влияет на переживание вины на всем протяжении его существования с учетом всех вышеперечисленных факторов, то увеличивая его интенсивность, то уменьшая. Например, осознав, что в незнакомой ситуации мы вопиющим образом нарушили правила этикета (на официальном мероприятии первыми попытались пожать руку человеку, который очевидно старше нас и обладает более высоким статусом), мы сначала ужасаемся и чувствуем себя очень виноватыми. А затем, когда начинаем осознавать произошедшее, в дело вступают другие характеристики:

• степень намеренности («Я не знал!»);

• последствия (никто не умер, скандала не случилось);

• реакция окружающих (поморщились, но не убили, не уволили);

• место этого события в нашей жизни («На следующий официальный прием я пойду через год» или «Слава богу, мамы там не было!»);

• сила удара по я-концепции («Я плохо разбираюсь в этикете, надо бы поправить это» или «Как же я не заметил, что он отпрянул?! Мог бы смягчить конфуз»).

В результате всех этих действий и осознания наше чувство вины будет колебаться, становясь то меньше, то больше, в зависимости от того, какие факторы на нас больше влияют, что важнее в данный момент.

Сочетание описанных выше (а может быть, еще и множества других) факторов в каждом конкретном случае создает уникальный рисунок переживания вины.

2. Ощущения, чувства и эмоции, возникающие при непосредственной вине («катастрофа», вихрь»)

Корневое переживание – ощущение катастрофического отрыва от других: «Я сделал что-то такое ужасное, что все от меня отвернутся и я уже никогда не буду человеком». В зависимости от индивидуальных особенностей оно может формулироваться по-разному: «со мной больше никто не будет общаться», «я умру», «пусть все идут к черту».

Катастрофическое ощущение не может быть долгим, поэтому оно сменяется чередой эмоций, чувств, переживаний и ощущений, таких как:

• шок,

• стыд,

• злость,

• страх,

• ужас,

• горе,

• обида,

• безысходность,

• беспомощность,

• растерянность,

• одиночество,

• обреченность,

• жалость к себе и другим,

• ощущение запредельности переживания,

• желание исчезнуть,

• часто заторможенность,

• ощущение падения,

• отрыва.

Отделить эмоции от чувств, ощущения от эмоций, чувства от желаний в таком вихре довольно трудно, но и не нужно, наверное. Достаточно предполагать, что такой вихрь при вине возникает обязательно. Процентное соотношение чувств и рисунок их проявления может быть индивидуальным – это зависит от культуры и воспитания человека. От того, как трактуются разные эмоции в актуальном менталитете, настолько разрешено и насколько ритуализировано проявление вины в культуре. Где-то допустимо лишь покраснеть и опустить голову – при такой культуре выражения вины самые активные эмоции подавляются. Где-то необходимо падать в пыль и драть на себе одежду и волосы – в этом случае приходиться усиливать свои переживания стыда и страха.

ВВЧ: Попробуйте вспомнить какую-нибудь свою вину, погрузитесь в переживание и обратите внимание на то, как оно представлено в теле. Попробуйте связать ощущения с эмоциями, которые испытываете.

3. Экспрессия: мимика и пантомимика

Для мимики вины характерно застывшее выражение боли. Взгляд двигается снизу вверх, обязательны вегетососудистые реакции (побледнение, покраснение кожных покровов). Характерны глубокие вздохи, вся мимика в основном обращена внутрь себя, взгляд на собеседника мимолетный, даже если виноватый осмеливается смотреть на собеседника.

Телесно вина переживается как сильное напряжение пресса, спазм живота, сдавленное дыхание и шейный зажим. Это автоматические реакции, близкие к пассивной стрессовой реакции – дорсальному состоянию (С. Порджес) [45], – формирующие пантомимику вины.

Пантомимические проявления: закрывание лица руками, растирание шеи, голова уходит в плечи или опускается, возможны различные защитные жесты и позы, обнимание себя руками, покачивание корпусом с поиском опоры, мелкие бесцельные движения, кручение головой с целью расслабить шею, часто незаконченные жесты, причинение себя боли (удары кулаком, пощечины, царапанье ногтями) поза подчинения – с открытым «подставленным под удар» затылком (К.З. Лоренц) [33].

Здесь необходимо очень коротко разделить пантомимику стыда и вины. При переживании вины вся фигура человека скручивается как будто вперед в направлении к животу, открывая шею. Эта поза рассчитана на реакцию партнера (демонстрация оголенности уязвимых мест). При переживании стыда без вины, поза и движения отражают только внутренние переживания – человек может метаться, закрывать лицо руками, но не подставлять шею под удар.

При переживании хронического чувства вины возможно закрепление различного рода спазмов и зажимов в теле, затрудненное дыхание. Привычная сдавленная поза может порождать застойные проблемы с пищеварением, запор, камни в желчном пузыре, спазмы поджелудочной железы, проблемы с дыханием, сколиоз, мигрень.

4. Восприятие времени и мысли, возникающие при переживании вины

Как и при любом шоковом переживании, в момент острого переживания вины меняется восприятие времени. Человек лихорадочно мечется между настоящим, прошлым и будущим. Ему кажется, что вина обесценивает прошлое, ставит крест на будущем и делает невыносимым настоящее. В результате самонаблюдение становится практически невозможным, но и со стороны наблюдать вину из-за этого довольно тяжело. В отличие от обиды, у которой есть довольно статичные моменты, переживание вины представляет собой бешеные скачки между самыми разными воспоминаниями, мыслями и состояниями. Актуальная вина заставляет человека вспоминать и прежние свои прегрешения, добавляя переживанию глобальности и фатальности.

В момент острого переживания вины человек испытывает гнев, злость, страх и ужас. Поэтому в самом начале основным содержанием мыслей становятся слова, оформляющие катастрофу, и ругательства в свой адрес.

На бешеной скорости в сознании проносятся, кружатся и скачут обрывочные фразы:

– «Катастрофа! Это все…»;

– «Нет-нет, пусть этого не будет…»;

– «Что ж я такой дурак, идиот и т. п.…»;

– «Лучше умереть…».

А через некоторое время эти мысли начинают перемежаться самообвинениями и горестными размышлениями:

– «Со мной всегда так»;

– «Я должен был это предусмотреть и предотвратить»;

– «Я все потерял, я сам виноват».

Естественно, содержание мыслей очень сильно зависит от культурного контекста, в котором сформирован человек.

POU STO Небольшое отступление: ругань может быть полезной! Или вредной. С точки зрения эффективности переживания вины хотелось бы, чтобы мысли в этот момент содержали не только обсценную лексику, которая помогает лишь сбрасывать энергию, но практически не проясняет ситуацию, не помогает пониманию. Перейти от матерных ругательств к содержательному самообвинению (от «какой же я!..» к «зачем же я так торопился?!») очень сложно – и когнитивно, и эмоционально. Чем дольше мы ругаем себя матом, тем меньше пользы и больше вреда приносит этот процесс. Матерные ругательства слишком обобщенные, слишком ритуальные, реакция на них слишком автоматическая, даже если мы ругаем себя сами. Поэтому приемлемые и понятные в самом начале процесса, когда нужно сбросить энергию ужаса и гнева, матерные ругательства и чудовищные обвинения становятся вредоносными, если используются долго, или если у человека нет других определений для себя. Иногда работа психолога состоит в том, чтобы расширить словарь ругательств клиента.

Диалог «Дура – не ворона»

Клиентка: Ну вот ты скажи, как можно было быть такой идиоткой?

Психолог: Не знаю. А ты что имеешь в виду?

Клиентка: Я имею в виду, что я дура, идиотка, тупая!

Психолог: Ты что, задачу не решила?

Клиентка: Нет, я деньги потеряла.

Психолог: Ну расскажи.

Клиентка: Два месяца назад мне босс велел билеты заказать и гостиницу. Он должен лететь в Эмираты на деловую встречу. Я заказала, все сделала. Идеальные варианты нашла, гордилась собой. А сегодня босс полез, смотрит, а там – вместо июня июль. Я билеты заказала на другой месяц. Теперь за свой счет все покупать, представляешь? И шефа жалко – так расстроился! (Плачет.)