Читать книгу: «Сказка про то, как царевич Никита судьбу пытал», страница 5

– Не страш-шись. Не страш-шись.

А как тут не страшиться, если нечисть подводная в кольцо взяла и не знаешь, то ли в бой идти, то ли сдаться, конец-то, похоже един. Гибель. А русалки всё кружат, всё улыбаются призывно.

– Не страш-шись. – снова шепчет одна, а другие песню свою заунывную затянули.

– Не печалься, не грусти

Наш прекрасный друг

Думы в воду опусти,

Ты в кругу подруг.

Будем мы тебя любить,

Лаской согревать,

Будем петь и веселить,

Будем целовать…

Поют русалки, как вода в реке течёт. И вот уже, кроме песни той, больше ничего не слышит Никита. Зачаровывают глазами колдовскими, манят обещаниями сладостными, да красотой своей, чуть было в объятия девицам не кинулся царевич. Только почувствовал, вдруг, укол в самое сердце. Схватился за грудь и достал из кармана, платочек заветный. Спала тут же пелена с разума и распознал он сущность русалочью, замысел их коварный. Затуманить хотят водянки разум его и утянуть на дно. Не бывать этому. Так подумал Никита и заткнул уши руками. А русалки всё поют, вглубь души его проникнуть хотят.

– Ты, забудь былые дни,

Не веди им счёт.

Воспоминания твои

Смоет зелень вод.

Позабудешь навсегда,

Всё что было впредь.

Будет новая звезда

Над тобой гореть.

Стал тогда царевич дом свой родной вспоминать, лица матушки и отца, и братьев своих и даже их жён. А особенно Алёнку, купеческую дочку. Вспомнил синь глаз её, и румянец, и золото волос, словно пшеничные поля. Так хорошо стало на душе, даже чувствовал Никита лёгкое прикосновение нежных рук. Но разум заставил очнуться. Никита открыл глаза. Одна из русалок держала его запястье и тянула к себе. Дёрнулся Никита, но тщетно. Уж больно крепка хватка её оказалась и страх обуял до последней клеточки, глядя в ледяные глаза русалочьи. Одно желание осталось – кричать. Маму прозвать или папу. Но стыд ударил в виски и отбросил оторопь царевич. Хлестанул русалку по руке, да как закричит:

– Я сейчас Лешу позову!

Осеклись русалки, успокоились и зашипели:

– Леш-ша, Леш-ша! – повторяли они, но страха в них Никита не увидел, наоборот, как будто нравился им Леша. Не знал, что делать Никита. А русалки всё тянули руки к нему, да пели:

– Будет счастье через край

Извилистой реки,

Но держи, не отпускай,

Ты моей руки.

Крепко-накрепко держись,

И отныне, знай,

Будет бесконечной жизнь,

Будет вечный рай!

Слушал Никита песнопения русалочьи, зевал, но не верил обещаниям их, уж больно сладкие они были, не может в жизни такого быть, а смерть ему не нужна. Ничего не оставалось, плыл он по течению, да по рукам русалок хлестал, да Лешу поминал. Стонали они, шипели, морщились, но не оставляли попыток коснуться царевича. Наконец, забрезжил свет у кромки земли. Заволновались русалки, чаще под воду уходить стали. Видно, ненавистный был для них солнечный свет. Расплылись по сторонам, и друг за другом пропадали в омуте своём. Одна только осталась, наверное, надеялась на что-то. Да, только не спасовал царевич, солнечный свет уверенность ему дал. Схватил, теперь, он её за руку крепко и не отпускает. Ощетинилась русалка, и куда только красота подевалась! Лицом в чудовище превратилась, клыки изо рта торчат, шипит, хвостом бьёт о воду, вырваться пытается. Но не тут-то было.

– Ты, что же это чертовка, шест у меня отняла! Теперь, давай, сама тащи плот к берегу, да поскорее, пока солнце окончательно тебя не спалило.

Послушалась русалка, смотрит на Никиту обиженно, да всё шепчет:

– Леш-ша, Леш-ша. – и тянет плот к берегу.

– Леша, Леша. – вторит ей Никита.

Только уткнулся плот в берег, махнула хвостом, и скрылась под водной толщей. А Никита сошёл на землю, да поспешил прочь от реки колдовской.

10

Шёл Никита, усталости не ведая, только вёрсты за спиной оставляя. Дорога домой, всегда не в тягость. Да, только солнце к закату клонится и ночь на смену ему приходит. Стемнело совсем. Думает Никита, где б ему на ночлег обустроиться. Видит, стог сена по средь поля, там и решил остановиться. Подошёл к стогу, а сено-то свежее, ароматное. Раскопал в нём лежанку себе, да и завалился в неё. Лежит царевич, наблюдает, как на небе звёзды, одна за другой, загораются. И чем темнее небо становилось, тем ярче звёздная россыпь сверкала. Красота! Любовался Никита, пока веки от усталости, сами не сомкнулись.

Раннее утро ещё было. Рассвет, только темноту разбавил. Пробудился Никита от звуков странных. Топот слышит, фырканье и запах характерный, никак конь неподалёку пасётся. Удивился Никита. Поднялся и пошёл вокруг стога. Смотрит, и глазам своим не верит. Это ж его конь, которого разбойники увели. Вот так радость. Подбежал царевич к коню своему, обнимает за шею, приговаривает:

– Друг мой дорогой, узнаёшь ли ты меня? Помнишь? – А конь словно понимает, кивает головой, дескать узнаю я тебя хозяин, помню. Спрашивает у него Никита на радостях – Что же ты делаешь тут один? Домой бы шёл.

Но тут услышал царевич голос посторонний:

– Эй, ты! Ты, чего это моего коня вопросами пытаешь?

Оглянулся царевич, глядит, из стога человек выбирается. Сразу его личность не по нраву пришлась Никите, а когда присмотрелся повнимательнее, вовсе возмутился. Это ж один из тех разбойников, что в лесу грабежом занимались. Не поддался Никита тону его дерзкому, навстречу шагнул, и на всякий случай рукоять сабли своей в руке зажал.

– Вот и свиделись опять! – ухмыльнулся царевич. – Что, узнаёшь меня? Помнишь? – грозой посмотрел на разбойника Никита.

– Так, ты, у меня спрашивал? – удивлённо, спросил тот, и пятиться от страха. – Узнаю, конечно, помню. Тебя-то я и жду уж давно. – лепетал лиходей.

– Вот он я пришёл. Говори, зачем я тебе надобен? – спросил Никита и снова вперёд шагнул, а противник опять в зад пятки́.

– Ждал тебя царевич Никита, искал, чтобы коня твоего вернуть. Заботился я о нём всё это время, чтоб не случилось чего, и не уволок никто. Кормил, поил скотину, дабы в порядке была. Так что, забирай имущество своё. – молвил, кланяясь разбойник.

– А ты, я смотрю совсем другой стал. Нет в тебе, той прыти и отваги, как раньше. За спинами дружков своих подлых, ты смелее был. А сейчас, как зайчишка трясёшься. – корил его Никита.

– Нет, царевич, я больше лихими делами не занимаюсь. Оставил я это гиблое дело. Теперь, только во благо жить буду. – сказал и потупил взгляд виновато.

– Вот так диво! Это кто ж тебя переделал так, в раз? Не Леша, это случаем? – хитро спросил Никита.

– Он, чудодей! – сознался несчастный – Такой морок на нас нагнал, тогда. Земля сотрясалась, вихрь огненный душил. Сгинули товарищи мои в лесу тёмном. Нам с конём повезло. Долго бежали по лесу, но всё ж удалось нам от смерти уйти. Так что, забирай коня своего царевич.

– Куда ты теперь? – спросил Никита.

– Много городов разных на свете есть. Может найдётся один для меня, где начнётся моя новая, счастливая жизнь. – сказал разбойник и улыбнулся от собственной мечты.

– Нет в тех городах ничего хорошего. Живи счастливо на своей земле. – сказал ему Никита.

– Нет, я решил!

Смотрит на него Никита и что-то знакомое видит в нём.

– Себя. – сознался он в мыслях. Улыбнулся и сказал – Ну, раз решение твоё твёрдо, значит нужен тебе этот путь. Ступай!

– И тебе здравствовать, царевич Никита!

На том и разошлись в разные стороны.

Скакал вместе с ветром Никита на верном коне. Чувствует уж близок дом. Каждая полянка, каждое деревце, всё знакомо ему. Видит в дали жилище, а возле него люди трудятся. Обрадовался сначала Никита, но потом сомнение подступило. Не может в этом месте город его начаться. Не здесь его границы. Поехал Никита в сторону жилища того. Странное жилище, кое как из дерева выстроен, неказистое всё. И хозяева такие же, по лицам видно не местные, а как заговорили, так совсем понятно стало, что из других земель они выходцы. Говор у них своеобразный. Стоят смотрят на гостя нежданного, а в стороне на кострище котелок с варением кипит, и лошадёнка старая поодаль пасётся. Странным всё казалось царевичу.

– Вы, чьи будете? И что делаете здесь? – спросил Никита, глядя на них с коня.

– Мы люди бедные, несчастные. Живём на этом клочке земли, ведь нам больше не куда идти. – ответил хозяин. Тут из хижины, ещё трое детей вышли, чумазые, мал мала меньше. А четвёртый, постарше будет. Крепкий такой парнишка как Никита, и возраста такого же, примерно.

– Откуда пришли, вы? – спросил царевич.

– Из южной стороны. – отвечают.

– Что же вам не пожилось-то на родине? – опять спрашивает царевич. Вздохнула хозяйка.

– Нет для нас жизни там. Только печаль ждёт там и потери. – отвечает она. Спешился Никита и подошёл ближе.

– Что ж за печаль может быть от родной-то земли? Или вина ваша в чём-то? – спросил.

– Вина у нас одна – бедность. Печать эта роковая ложиться клеймом на наших детей. Только рабами им суждено быть. Не хочу я им такой судьбы. Если богатства не могу добыть, так хоть свободу отстою. – ответил хозяин и с мольбой посмотрел на Никиту – Не прогоняй нас, государь! Тихо мы будем жить. Помехой не станем и вреда никому не нанесём.

– Не государь я. – сказал Никита – Я сын его. – Склонили головы и стар, и млад перед царевичем, у очага усадили.

– Не побрезгуйте угощением. – сказала хозяйка и подала чашу с кашей. Не отказался Никита, тем более живот уже свело от голода.

– Как же вы жить здесь собираетесь? – спросил царевич – Ладно, сейчас тепло и день и ночь, а холода придут, что вы делать будете с малыми детьми. Нужно было в своей стороне спасения искать, а здесь помёрзните.

– Нет там спасения. Погоня за нами. Боимся и здесь нас настигнут, тогда уж смерти не миновать. – вздохнул хозяин.

– Ну, уж нет! – воскликнул Никита – На своей земле разбойничать не позволю! Поздно уже. У вас заночую, а завтра вместе со мной пойдёте. Город у нас славный, гостеприимный. Никто не обижен, и вам место найдётся.

Клонилось солнце к закату. Ещё не ушло, совсем, а луна, как будто опережая, серебряной монетой, повисла на небосклоне. Лежит Никита, заложив руки за голову, прямо на земле, только простая бедняцкая подстилка под ним. Смотрит на бледный диск луны, как в лицо Алёнке. Любуется. А кругом тишина, даже ветер стих и в траве завели свою трель сверчки. Хорошо.

Лишь дрёма подступила, как почувствовал Никита, будто дрожь по земле пробежала. После, ещё сильнее. Гул усиливался и приближался. Почуял неладное Никита, вскочил на ноги. Семейство тоже тут собралось. Смотрят испуганно друг на друга, а хозяин-то и говорит:

– Обнаружены мы! Жена, уводи детей в лес. Скройтесь там. – Послушалась немедля женщина. – А, ты Баяр, берись за оружие! – приказал он старшему сыну. Вышел тот из хижины с саблей в руках. – И вам царевич, лучше бежать отсюда!

– Нет. – ответил Никита – Не должен враг мою землю топтать. – Сказал, как отрезал, царевич и вскочил на своего коня. Увидел он, что приближаются пять всадников и все при оружии. Не испугался Никита, навстречу им поехал, не спеша. Приблизились они друг к другу, остановились.

– Кто такие, и зачем ступили на чужую землю с оружием? – спроси их Никита.

– А ты сам, кто таков? – спросил один из чужаков. Он по всей видимости главный у них был.

– Я Никита, царя Ивана сын.

Ухмыльнулись чужаки.

– А не врёшь ли ты, царевич? Где свита твоя царская, где охрана богатырская?

– Да, нет со мной свиты, и охраны нет, но то что я царский сын и власть мне дана, не сомневайся! И лучше, ступайте восвояси, если что задумали на земле моей!

– Нет у нас к тебе царевич злого умысла. – сказал главный чужак. – Просто забрать хотим своё. Отдай нам тех людей, они беглые и должны нам.

– Вашего ничего нет на этой земле! Уходите так!

– Смелый, ты царевич Никита. Достойный сын своего отца. Только глупец. Зачем свою жизнь меняешь на этих рабов? Мы всё равно заберём их. – хрипло, говорил чужак и стал приближаться.

– Попробуй! – сказал Никита и выхватил саблю из ножен.

Чужак ринулся в атаку. Никита не уступал. Не зря брат Данила его учил. С благодарностью вспомнил все уроки и наставления его, вот и пригодилось мастерство. Видит краем глаза, хозяин на помощь кинулся, и Баяр на старой лошадёнке с саблей на недруга пошёл. Звенит металл калёный, лошади на дыбы встают. Сделал Никита манёвр с разворотом и проткнул саблей чужака. Свалился тот с лошади. Но подоспел другой противник и снова схватка. Видел Никита, что ещё один раненый на земле корчится, достал его Баяр – доблестный воин оказался. Ярость нарастала и удалось Никите, снова достать противника остриём сабли. Показалось, что близка победа, но жгучая боль пронзила тело, в глазах потемнело и, вскрикнув, Никита провалился во мрак.

11

Бродит Никита в кромешной мгле. В какую сторону света его ноги несут, не ведает.

–Вот бы, – думает – факелок какой, или хоть свечу, дорогу осветить.

Глядь, а в руке фонарь зажжённый. Обрадовался Никита, поднял его повыше и увидел в свете фонарном, что идёт он, не то по городу, не то по лесу, всё одно, дебри сплошные. А со всех сторон, вой поднялся зловещий. Идёт царевич озирается, в темноту вглядывается. И стали из домов, да из-под кустов существа выползать чуждые. Рычат на Никиту, когти тянут, клыками клацают, ухватить норовят. Хватился царевич, а сабли-то у него нет. Уж было горевать приготовился, но видит, а рука его правая и есть сабля. Стал махать ею яростно по сторонам, нечисть поганая, так и валится под его рукой. Да, только появляется новая, ещё страшнее. А среди них поднялся монстр остервенелый, размеров необъятных и злобы чудовищной. Отступил царевич, страх его к земле пригнул, и понял, что пришёл час его смертный. Разум потерял Никита, мысли, слова, всё сгинуло, всё сожрала, чёрная бездна, одно желание, кричать. И закричал тогда Никита:

– Ле-еш-ша-а!

Долго голос его звучал, а потом, тишина. Лежит Никита, ничком, голову руками обхватил и понять не может жив ли он ещё. А тут ветерок, вскользь волос коснулся, и голос чей-то мимо уха пролетел.

– Что же, ты, Никита, царский сын! Поднимайся! Не время лежать!

Поднял голову Никита, а вокруг, светом мир залит, золотом блестит, переливается, и кто-то руку протягивает ему. Принял он помощь, поднялся. И видит, Леша, спаситель лесной держит за руку его и улыбается.

– Леша, друг мой дорогой! – с радостью воскликнул Никита – Как, ты, здесь? А я где? – смотрит царевич по сторонам и диву даётся. Светло вокруг и красиво. Деревья, цветы, цветом волшебным благоухают, птицы райские поют, покой навевают. Но испугался тут Никита – Я, что умер? Леша, ответь.

Рассмеялся Леша, как всегда добродушно.

– Как же ты можешь умереть, если я жив? Жив ты, Никита. Рано тебе умирать. Твоя жизнь, только начинается, долгий её путь, великий. Поднимайся, Никита. Я жду!

Отпустил руку Леша и растворился в свете волшебном, как будто сон всё это. Открыл глаза царевич Никита, смотрит кругом, знакомое всё, родное. Опочивальня его светлая и нянька старая поодаль сидит, дремлет, голову к груди склонив.

– Не спать на посту! Враг у ворот! – приказал Никита. Встрепенулась нянька, подкинулась, откуда только прыть взялась в её-то лета, и побежала вон, крича:

– Очнулся, очнулся миленький! Очнулся касатик, родненький!

Засмеялся Никита, но боль нестерпимая осекла его. Вспомнил он сражение, только не помнил, чем закончилось оно, и как дома оказался. Где люди, те несчастные, что рядом с ним бились, не уж-то погибли? Думал Никита, размышлял, а за дверью суета слышалась, возгласы радостные. Распахнулась дверь и вошла матушка, Василиса Матвеевна. Улыбается при виде сына, только искорки тревоги в глазах поблёскивают. Села она на край кровати и целовала сына в щёки болезные.

– Сыночек, мой! Никитушка! Очнулся. Как ты перепугал нас всех. Куда ты бежал? Зачем?

– Как я здесь оказался? – спросил Никита.

– Люди тебя принесли, чуть живого.

– Какие люди?

– Чужаки какие-то.

– А где теперь эти люди? – спросил Никита и пытался подняться, но мать нежными руками остановила сына.

– Кто ж их знает. Не известно это мне. Ты, главное не волнуйся. Теперь, ты дома и всё хорошо будет.

– Не разговаривай со мной, как с дитём! Мама, как ты могла отпустить их!? – Никита хотел вскочить, бежать на поиски, но рана дала о себе знать, и он со стоном опустился на кровать.

– Тихо, не вставай, доктор запретил. – сказала мать. Дурно стало Никите, а потом ещё и боязно, потому что вошёл в комнату сам царь-батюшка. Остановился рядом и смотрит на сына строгим взглядом. Не любил Никита такие моменты, отвёл глаза робко, а царь и спрашивает: