Читать книгу: «Убийственное вязание», страница 2

– Как можно доверить встречу почетных гостей человеку с такой прической и в свитере, надетом задом наперед, – отшутился Дэвид. Но было видно, что убийство его сильно волнует. И может быть, даже немного пугает. Оно и понятно. В их городе самыми большими и громкими преступлениями всегда были дорожные аварии, потому что Ибсток располагался у подножья холма, к нему вела довольно крутая дорога, и многие водители просто не справлялись с управлением машиной на ней.

– Да уж… Лучше бы наоборот, – посетовала Грейс, – я бы с милой улыбкой встречала гостей фестиваля, а кто-то другой бы занимался закупками чая, вопросами размещения и планом проведения мастер-классов.

Дэвид кивнул:

– Хорошо. Я понял, проверю. Никогда не понимал этого. Толпы народа. Постоянный шум. Всегда считал, что вязать или шить, или что вы там еще причисляете к рукоделию, нужно дома и тихо. А уж пару лет назад, когда я впервые попал на это ваше сборище, – Грейс помнила, что тогда супруга Дэвида как раз увлеклась вязанием, а мужа потащила с собой на Фестиваль за компанию, – я его назвал «шабашем», уж прости. Как тихие леди и джентльмены со спицами могут производить столько шума? В прошлом году мы приняли три вызова! Две драки и одна кража. Правда, они оказались ложными, но все же.

Грейс и это прекрасно помнила. Одна из приглашенных мастериц заявила, что у нее пропали три мотка безумно дорогой шерсти из серебристой ламы. Обвинила двух своих конкуренток, что, собственно, и привело к некрасивой женской драке с выдранными клочьями волос и обломанными ногтями со свежим маникюром. А в итоге шерсть нашлась во втором ее кофре для рукоделия.

Грейс улыбнулась, вспоминая прошлогодний Осенний фестиваль традиционного британского рукоделия. Был там еще один забавный момент. Гость не нашел ценник на шали и решил, что ее можно взять бесплатно. Ну или сделал вид, что так подумал. Шаль вернули мастерице собственными усилиями, не вызывая инспектора. В любом случае Фестиваль и ярмарка были тем самым событием, которого город ждал почти весь год. И немного «шабашем», конечно же. Ведь можно встретиться со старыми знакомыми, с которыми иначе и не увидишься. Обсудить новые схемы вязания, интересные узоры и многое другое.

– У тебя есть еще вопросы или ты меня отпустишь? – выныривая из теплых и забавных воспоминаний, спросила Грейс.

– Еще один вопрос. Ты позвонила нам в отделение только… в девять тридцать две утра, – он посмотрел на листок бумаги для записок, уточняя, и кивнул. – А вернулась в четыре. Тела на крыльце не было?

– Я оставляю машину на заднем дворе. Там навес, и летом я ее в гараж не загоняю, – медленно пояснила Грейс. – В этот раз тоже так сделала, после чего зашла через кухню, прошла сразу в спальню – и все, уснула. К парадному входу даже не подходила. А кухонные окна у меня выходят на огородик, если помнишь, крыльцо из них не увидишь. Так что я не знаю, было ли там тело, когда я вернулась домой, или его принесли позже.

– Было, – вклинился доктор Уоллес. – Незначительное количество крови вытекло на ступени вашего, мисс Чибнелл, крыльца. А значит, рана еще не успела запечься. Соответственно, перетащили тело практически сразу после убийства.

Грейс кивнула, с уважением взглянув на доктора. И вопросительно посмотрела на Дэвида:

– Отпустишь?

Он подписал Грейс повестку для протокола и отпустил в Колледж. Было видно, что сейчас она все равно ничего больше не сможет вспомнить, слишком много мыслей в голове.

Глава вторая
Некоторым старым историям лучше не всплывать

Ноги принесли Грейс не в Колледж Святого Иосифа, где ее уже очень ждали, судя по тридцати пропущенным звонкам и, пожалуй, сотне сообщений, а в кафе с лаконичным названием «Роза». Розой звали хозяйку кафе, ей было девяносто четыре года, и она не видела причин менять название и не вставать самой за стойку, если кто-то из ее «девочек» казался ей недостаточно расторопным.

«Девочкам» было семьдесят и шестьдесят четыре. И именно в этом кафе подавали самый лучший кофе во всей Англии и идеальный чай, с точки зрения Грейс. В качестве комплимента к кофе Роза всегда подавала крошечные, буквально на один зубок, кусочки пряного шафранового лукума. И еще тут всегда было тихо.

– Ты прячешься или просто хочешь выпить кофе? – проницательно спросила Роза, которую ввиду крошечного роста не было видно из-за стойки. Для своего возраста она выглядела просто изумительно. Грейс не раз думала, что если доживет до девяноста с хвостиком, ей хотелось бы выглядеть хоть вполовину так же. Едва заметные морщины придавали Розе обаяния, белоснежные с голубоватым отливом волосы топорщились в короткой стрижке, из-за чего хозяйка кафе напоминала одуванчик. Это впечатление подчеркивалось еще больше любимыми ее цветами – горчично-зеленым и терракотовым. Зеленой была блузка, ретровещица с пышными оборками и крупными перламутровыми пуговицами. Терракотовой – длинная расклешенная юбка по мотивам семидесятых годов, с большим накладным карманом и темно-коричневой отстрочкой.

– Прячусь. Умоляю, не выдавай меня. Мне нужно буквально полчаса тишины на подумать.

Грейс забрала свой кофе, забилась в самый темный угол и уткнулась в вязание. Вязание успокаивает. Неважно, что происходит вокруг, привычное постукивание спиц поможет расслабиться и собраться с мыслями. Это было одним из секретов Грейс. Она любила вязать в кафе, в лесу, даже на побережье моря, добравшись туда. А еще на вокзале. В саду. В парке на скамейке. Таким образом мастер добавляла в свое вязание то, что считала самым красивым. Яркие краски осени, ощущение скорого путешествия и утренний туман, который разгуливал по рельсам, уходящим вдаль. Аромат сада после дождя. Теплый кофейный завиток. Горечь последнего глотка чая. Все это Грейс считала самым лучшим вдохновением. Их город, людей и английскую погоду.

Полчаса на кофе и вязание. Думать только о рукаве и кофе. Ни одной лишней мысли. Ну разве еще о шафрановом лукуме, такого яркого, радостного тепло-желтого цвета.

– Вот теперь можешь сказать, что видела меня, и я еду в Колледж.

– Молодец, Грейс Чибнелл, – похвалила Роза и дала ей с собой крошечную коробочку ревеневых конфет. Традиционного английского лакомства, которое Грейс искренне считала безвкусным, и Роза отлично это знала. Просто ей нравилось поддразнивать мастерицу.

Колледж, старинное здание, не раз перестраивалось в духе тенденций той или иной эпохи. И только веке в восемнадцатом, ближе к концу, эклектика из сочетания готики и барокко заменилась на серьезный, исполненный сдержанного достоинства классицизм. Кое-где еще оставались завитые причудливые пилястры, а на башенках верхнего этажа – вытянутые стрельчатые окна, забранные частым, еще свинцовым, переплетом – отсылка к готическому стилю. Но в целом Колледж производил впечатление монументальной гармоничности.

Часть первого этажа Колледжа нередко использовалась в качестве площадки для проведения всевозможных мероприятий, от выступлений приглашенных поэтов до, собственно, Фестиваля мастеров. Разве что выставка достижений сельского хозяйства проходила обычно на подмостках старого парка. В целом ничего удивительного – тащить в классическое здание Колледжа огромные, в половину человеческого роста, тыквы, краснобокие яблоки, букеты из пшеничных колосьев и всевозможные цветы казалось кощунственным.

В Колледже царила суматоха. Весь состав комитета носился по залу, где уже расставляли свои работы приглашенные мастера и мастерицы и кудахтали, словно стая куриц.

Когда Грейс вошла, ей показалось, что все в зале на нее смотрят.

– Где выставочные материалы? Все идет не так. У нас нет центрального стенда! – Диана, старая подруга Грейс, выстреливала словами, словно хотела оглушить ее, но та уже была готова. Они с Дианой были знакомы еще с начальной школы, так что Грейс знала, чего ожидать.

Рядом с Дианой она всегда чувствовала себя чуть-чуть смешной и, возможно, немного ущербной. Впрочем, себе в этом Грейс признавалась исключительно редко. Диана была потрясающей. Высокая, стройная, с идеальной фигурой и тонкими чертами лица, с длинными светлыми волосами, она предпочитала классический стиль в одежде. Никаких вязаных кофточек и юбочек, никаких легких платьев в оборочку, и уж точно – никаких джинсов. Строгая юбка-карандаш или брюки, блузка с накрахмаленным воротничком, пиджаки. На выход – вечернее платье, бархат или шелковый креп, с приглушенно-матовым блеском. Темно-вишневый, изумрудно-зеленый, черный – никакого розового, будь он хоть в какой моде, никаких пайеток. Сдержанная классика. И при этом Диана была деятельной, умной, внимательной и очень-очень ответственной.

– Попроси всех собраться в чайной. У нас экстренное совещание.

Чайной комнатой называли зал для совещаний, который выделил им Колледж. А чайной она стала после того, как кто-то из фестивальных девушек принес туда два огромных термоса, в которых, повинуясь какой-то невероятной магии, никогда не заканчивались чай и кофе. Грейс готова была поклясться на чем угодно, что она ни разу не видела, чтобы эти бойлеры кем-то наполнялись. Но тем не менее напитки всегда были крепкими и горячими.

Диана достала блокнот и села. Она всегда готова была записывать. Все остальные девушки из комитета расселись по своим местам и посмотрели на Грейс. Это была ее команда. В этот раз Фестиваль отступил от традиций, и когда неожиданно выбрали Грейс, то многие из старой команды ушли. А Грейс поддержали ее подруги из клуба пятничного вязания. Который она сама же и придумала пять лет назад, решив, что нужно какое-то место, куда смогут сбежать те, кто устал от ежедневной рутины. Вязать там было необязательно. Например, Александра вязать не умела. Зато была невероятным инженером. Могла починить все, начиная от газонокосилки и заканчивая часами на вокзале, а еще она делала чудесных сказочных птиц из ключей и шестеренок. Впервые видя пышную и невысокую, ниже самой Грейс, женщину с пушистыми кудряшками темно-песочного цвета, окружающие считали ее милой глупенькой дамочкой. Домохозяйкой, которая только и умеет, что улыбаться. Но со временем испытывали практически шок – когда встречали Александру с гаечным ключом и набором отверток наперевес. А Сина, англичанка в третьем поколении с китайскими корнями, рисовала на фарфоре. Тоже невысокая – Диана смеялась, что Грейс выбирает подруг одного с собой роста, чтобы не смотреть на них снизу вверх, и сама Диана – счастливое исключение, – Сина была смуглокожей, узкоглазой, а ее тяжелые густые черные волосы вызывали зависть у женской половины городка.

Это была ее команда… А вот интересно, кто-то из них знал, что приедет именно Чейз? Еще более интересно – кто-то знал, что у Чейза и Грейс было общее прошлое? Не сказать чтобы долгое, но все же…

– Так что ты хотела нам сказать? – спросила Диана.

– Кто-то определенно заманил Чейза в наш город, чтобы его убили, – погрузившись в свои мысли, Грейс даже не сразу заметила, что проговорила это предположение вслух.

– Что с ним сделали? – распахнула глаза Сина.

– Убили, – повторила Грейс. – Я поэтому и опоздала. Его нашли на моем крыльце. Пришлось звонить в полицию…

– Получается, кому-то нужно было подставить тебя? – напряженно и немного недоверчиво выдохнула Диана. – Зачем? – Все остальные уставились на них в каком-то робком замешательстве. Плам Песбридж даже замерла, не донеся чашку с чаем до рта. Выглядела она при этом точь-в-точь как фарфоровая кукла с ее ярко-голубыми глазами и соломенными кудряшками.

Отстраненно Грейс подумала, что раз у них нет викария – ближайший служит в церкви Бата, – то его функции будут возложены на Плам и ее мужа, местного священника. Но он обслуживал не только приход в Ибстоке, но и окрестные деревушки, и был катастрофически занят. Плам же порой, когда случалась необходимость, заменяла его. Тем более что вся эта кукольная внешность и мягкая улыбка на самом деле были очень обманчивы. Плам обладала стальным характером и поистине бульдожьей хваткой.

– Почему подставить? – встрепенулась Грейс, она же не говорила никому про их прошлое…

– Ну так его тело подкинули к тебе домой. Ты сама это сказала. Не просто же так. Ладно бы ты жила где-то рядом с гостиницей, тогда можно было бы сказать, что он был пьян и перепутал. Или недостаточно хорошо ориентируется в городе. А его именно подбросили, и именно к тебе. А ты живешь, напоминаю, на другом конце города, – объяснила Плам. Диана согласно кивнула.

Уф… Точно. Нужно взять себя в руки.

– Тебя теперь подозревают в убийстве? – высоким голоском спросила Александра. – Раз тело нашли у тебя во дворе?

– Нет вроде бы, – пожала плечами Грейс. – Я была в Бате, это могут подтвердить человек двадцать, наверное.

– А ты была в Бате? Ты ничего не говорила. – Диана крупно вздрогнула, глянув на подругу, и опустила глаза. Так переживает за нее, за Грейс? Она тепло улыбнулась Диане и ответила:

– Ну да, с мастерицами общалась. А сказать не успела, они меня потребовали уже после обеда, ты по делам бегала.

Грейс помолчала и отчеканила:

– Так. Эту тему пока закрываем, все равно ничего не известно толком. Найдите мне телефон секретаря Чейза. Новую звезду искать не будем. Просто не успеем уже.

– И что делать? У нас под звезду столько времени отведено! – удивилась Сина. – Я сама план мероприятия печатала, и мы его утвердили.

– Собственно, Сина права. Что делать будем? – спросила Диана, постукивая кончиком ручки – конечно, перьевой, и конечно, «Паркер» с золотым пером – по плотному листу блокнота.

Грейс покачала головой:

– Нужно позвонить родственникам Чейза. У него же есть секретарь? Кто с ним общался? Кстати. А чья была идея позвать его?

Диана опустила глаза:

– Это все Адалин. Она с ним договаривалась через секретаря совета, Ханну. А когда узнала, что главной оргкомитета выбрали тебя, то словно с цепи сорвалась. Она помчалась в Лондон и лично уговорила его выступить.

Грейс отрешенно кивнула. Адалин? Помчалась в Лондон сама? Удивительно. Впрочем… если допустить, что Адалин откуда-то узнала о том, что Грейс была знакома, и даже более того, с Чейзом… Она бы с радостью сделала Грейс гадость. Только откуда? Никто в их городке, кроме разве что Дэвида, не знал, что за тайна скрывается в прошлом мисс Чибнелл. Ханна. Нужно будет зайти к ней вечером. Уточнить, зачем Совету так сильно понадобился Чейз в городе. И как так получилось, что его кандидатуру смогли протолкнуть в обход Грейс?

– Ты была в отъезде, Ханна сказала, что ты согласна, и нам как-то никому не пришло в голову, что это может быть далеко от истины. Все произошло слишком скомканно, – развела руками Диана.

Так оно и было. В этот раз с Фестивалем с самого начала все шло не так. Колледж почему-то не хотел давать зал. Потом участницы оргкомитета по одной стали отказываться, ссылаясь на какие-то важные дела. Неожиданно для всех кто-то выдвинул Грейс. Хотя все думали, что распорядителем Фестиваля снова будет Ханна, что многим уже надоело. Она не пропускала многих мастеров на Фестиваль, утверждая, что их работы слишком кустарны и в них нет ни красоты, ни смысла. Возможно, в чем-то Ханна и была права, но ведь мастерами не становятся мгновенно, правда? А такие вот фестивали подстегивают желание заниматься рукоделием, творить, представлять свои вещи публике.

Грейс, как узнала о своем назначении, начала в ужасе метаться, думая, кого бы пригласить, а оказалось, что все уже сделано заранее.

– С Фестивалем-то что? – Диана вновь отвлекла подругу от размышлений.

– Мы посвятим его Андреасу Чейзу и его творчеству, – твердо заявила Грейс. В самом деле, какими бы ни были их отношения, все это в прошлом. А его изделия действительно заслуживали внимания. – И объявим шарфы негласной «красной нитью», главной темой нашего мероприятия, – продолжила она. – Соответственно, все, у кого есть связанные шарфы, пусть приносят. И в качестве символа памяти… Мы создадим шарф. Нужно оборудовать уголок, где будет кресло, нитки и спицы. И каждый сможет связать несколько рядов в память о Чейзе. А потом оставим его у себя, в местном музее.

– Это будет красивый жест! – чуть неуверенно высказалась Диана. – Только что нам со временем сделать?

– Мы все знаем, что мастерицам только дай его побольше – хоть на выступления, хоть на мастер-классы, – тепло улыбнулась Грейс. – Вот и отведем не пятнадцать, а двадцать пять минут каждой на представление своей коллекции. В крайнем случае сами проведем мастер-классы. Сина, ты же сможешь показать какую-нибудь несложную роспись по фарфору?

– А обжигать где? – задумалась Сина, помолчала и внезапно предложила: – У меня есть краски по керамике, не требующие обжига. Как раз недавно заказала. Ими работать проще. Чашки с блюдцами найду. Кисти тоже.

– Скажешь, чего не хватает, докупим, – заявила Диана. И добавила чуть смущенно: – Если только не очень дорого, все-таки бюджет у нас, сами понимаете…

– Да нет, всего хватает. Для тех, кто совсем не умеет рисовать, возьму трафареты. Получится красиво! – воодушевленно пообещала Сина.

– Я могу показать какую-нибудь технику вязания, крючки и пряжа есть, – сказала Грейс. – Диана… Ты тоже можешь что-нибудь, да? Плам…

– Можно украсить печенье. Имбирное, – предложила та. – Неплохо бы испечь булочки с корицей, только печей нет.

– Украсить печенье – это отлично, – кивнула Грейс. – Диана…

– Я подумаю, – улыбнулась подруга. – Стихи? Или… вышивка, может быть? Хотя я сейчас и иголку-то в руках, наверное, не удержу, давно не вышивала.

– А я ничего не могу предложить. Ну не чинить же газонокосилку, правда? – озорно улыбнулась Александра.

Насколько Грейс знала Чейза, он бы сейчас закатил глаза и сказал, что все это слишком по-деревенски.

Вот и отлично. Пусть будет по-деревенски. Ведь, с его точки зрения, их город и был деревней, и от этого было вдвойне странно, что Чейз решил приехать и представить свою коллекцию, и даже провести несколько мастер-классов у них на Фестивале.

У Грейс собралась отличная команда, и здесь, среди подруг, она чувствовала себя спокойно, но ей вдруг показалось, что в груди стало тесно. Или, может быть, в помещении слишком душно. Во всяком случае, ей срочно захотелось на воздух. Она чувствовала, что еще немного, и потеряет сознание. Только этого не хватало!

Воспользовавшись тем, что все были слишком заняты обсуждением грядущего Фестиваля и новой темы, Грейс быстро выскользнула из комнаты, не заметив, как внимательно посмотрела ей вслед Диана, хорошо изучившая свою подругу.

– А куда пошла Грейс? – Плам первая обратила внимание на то, что руководителя нет.

– Ей нужно побыть одной, – улыбнулась Диана. – Все-таки Грейс нашла сегодня труп. А это испытание не для слабонервных.

На самом деле, настоящая англичанка никогда не признается, что что-то выбило ее из седла. Диана была истинной леди, начиная от кончиков ногтей, покрытых прозрачно-бежевым лаком, и заканчивая изящными очками в кошачьей оправе. Она никогда не повышала голоса, не бегала, не кричала. Всегда слушала собеседника, склонив голову чуть набок, словно показывая свое расположение. К ней в дом можно было постучаться в любое время суток, и она встречала гостей в удобном вязаном домашнем платье или в шелковых брюках-палаццо, только у себя отказавшись от строгой классики. И чайник у нее всегда был теплым. Как будто ждала. И никогда не показывала, что неожиданные гости ее побеспокоили. В отличие от Грейс, с ее неровной подпрыгивающей походкой и привычкой размахивать руками даже во время вязания – с риском ткнуть кому-нибудь спицей в глаз. К тому же она единственная в городе часто вязала на улицах. Сидела себе на скамейке в парке и считала петли, а на коленях ее струился очередной рукав, или шарф, или узорная шаль.

Грейс почти нестерпимо захотелось домой. Чтобы не вступать ни с кем в разговоры, ничего не объяснять и ничего никому не рассказывать, а просто спрятаться у себя в саду. Стереть меловые следы и пятна крови с деревянного настила крыльца. Вдохнуть осенний аромат яблок и роз. Выпить кофе. Именно поэтому она порадовалась, что у колледжа была стоянка, где переночевал забытый еще вчера старый велосипед. Она быстро доехала до своей улицы, через силу улыбаясь встреченным по пути знакомым. Ее улица находилась у окраины города. За ней уже начинались поля и высокий холм, на макушке которого начала одеваться в осеннее золото старая дубовая роща. Дом Грейс, невысокий, приземистый, с фундаментом из дикого камня, камином и старой дровяной плитой, был настоящим английским домиком. Со всеми его недостатками. Центрального отопления не имелось, благодаря чему Грейс с детства умела чистить дымоход и готовить на дровяной плите. Хотя ее родителям и пришлось сделать уступки наступающей на пятки современности и купить микроволновку, электрический чайник и даже телевизор. Без стиральной машины тоже пришлось обойтись, хорошо еще, в Ибстоке имелась прачечная. Конечно, можно было перебраться и в город. Грейс мечтала, что когда-нибудь откроет свой магазин рукоделия, где каждый сможет продавать свои вещи. С витриной и стеллажами, заполненными бобинами с пряжей, с диваном и креслами в центре зала, чтобы собираться там, вязать и обсуждать что-то. И над магазином будет уютная квартирка.

Как в Лондоне. Где они с Чейзом жили над старым книжным магазином. У той квартиры было два выхода. Один, запертый снаружи, вел прямо в зал книжного. Скорее всего, когда-то магазинчик был семейным, и домочадцы могли спуститься в торговый зал прямо из собственной квартирки. А второй выходил на задворки Эрсл-Корт, одной из самых прогулочных улиц Лондона. Даже они казались Грейс тогда такими очаровательными, манящими.

На кухне было старое скрипучее окно, которое выходило на улицу, а вот окно их спальни – прямо на железную дорогу. Станция метро «Эрсл-Корт» была открытой, и часть пути поезда проходила по улице. А потому окно в спальне никогда не распахивали. Грейс помнила, как тогда ее поразило, что в часы пик лондонское метро ходило не быстрее, а, наоборот, медленнее, с увеличенными интервалами. Чейз напускал на себя вид мудреца и говорил, что это связано с тем, что метро очень старое, и часть веток проходит через римские подземелья, и таким образом с него хотели снять большую нагрузку, чтобы люди, торопясь на работу и с работы, предпочитали пользоваться наземным транспортом или шли пешком через парковое кольцо.

Но лично Грейс больше нравилось шутить, что таким образом людям, спешащим на работу, хотели сказать: «А вы уверены, что вам туда нужно?» Она никогда не стремилась работать в офисе. Ходить куда-то каждый день… Но после того случая…

– Нет, так нельзя, – сказала себе Грейс. Она пошла на кухню и воровато оглянулась, словно боялась, что дух разгневанной бабушки встанет у нее за спиной, уперев руки в боки. И еще цокнет языком. Бабушка очень не любила, когда Грейс пила сладкий чай в гранулах. Даже несмотря на то, что она покупала его в самом старом чайном магазине в Лондоне. Именно Фортум энд Мэйсон первыми стали производить этот напиток. Что-то вроде горячего сладкого компота. Сублимированный кофе же есть? Так почему бы не сделать таким фруктовый чай? Напиток быстро пришелся по душе детям, но бабушка Грейс считала сублимированный яблочно-бузинный чай настоящим преступлением.

– Прости, бабуль, – машинально пробормотала себе под нос Грейс и достала с полупустой полки припрятанную там банку. Еще одно отступление от английских традиций. Кофе с лимоном вместо чая. Экзотические техники вязания вместо многоцветного жаккарда и традиционного гленчека в мелкую клетку. Уютное одинокое существование вместо мужа и детей. Она даже кошку завести не могла, поскольку кошка и клубки пряжи – это нечто невообразимое. И вот – сублимированный чай.

В Лондоне Грейс провела несколько не сказать чтобы удачных лет, пытаясь пробиться в спаянную группу мастеров и начать продавать собственные изделия. Не слишком-то ей в этом повезло. Приходилось подрабатывать дизайнером и даже швеей, а в дни задержки зарплаты она порой обращалась за помощью в социальный фонд, потому что денег не оставалось совсем. С зарплаты же закупалась дешевыми консервами, хлопьями и прочими продуктами долгого хранения. Отвратительными на вкус, но все-таки позволяющими питаться. Дешево и сердито.

И вернувшись, Грейс отказалась еще и от этой традиции – делать запасы. У всех жителей острова в домах или квартирах были кладовки. И эти кладовки забивались под самую крышу. Консервы, упаковки с хлопьями (а вдруг любимые кукурузные хлопья, вкус которых не менялся в течение последних пятидесяти лет, исчезнут из продажи), печенья, вездесущая фасоль в банках и многое другое часто даже не дожидались своего часа. А просто стояли там годами.

Грейс же решила, что еда должна быть свежей, и точка. Максимум запасов – на три-четыре дня. А потом всегда можно доехать на велосипеде до рынка и купить сезонных фруктов и овощей. Сходить в супермаркет и выбрать именно то, что тебе сегодня хочется. Испечь пирог со своими яблоками, которые хранились до самого Рождества, а порой и до Пасхи могли долежать. Даже зимой, а английские зимы славились своей непредсказуемостью, и снегопад мог зарядить на весь день, Грейс все равно шла или ехала в город. Если магазин в этот день не работал, она ужинала и брала что-то с собой в местном пабе «Вельветовый осел».

И вот на чае, помешивая пахнущий сладкими цветами бузины напиток, Грейс сдалась. Сказались и непрекращающийся стресс последних дней с этой подготовкой к Фестивалю, и погружение в прошлое, и бессонная ночь. И уж конечно, обнаруженный на ступенях крыльца труп человека, с которым они когда-то были близки. Она плакала так горько, как, кажется, не плакала никогда. Даже в Тот день.

Рыдая, Грейс достала печенье, поправила штору, передвинула столик, который ей постоянно мешал. Поставила на стол банку с яблочными дольками в сахаре в качестве напоминания себе, что нужно все-таки приготовить вечером пирог. Вдруг именно в этот раз он получится удачным. Подумав, выставила рядом миску с мелкими и ароматными яблоками – вдруг решит испечь штрудель из свежих плодов. Налила в тазик воды, бросила туда новую губку и плеснула жидкого мыла – отмывать ступеньки крыльца.

Вышла из дома, стараясь не упасть со ступенек, так как из-за слез, текущих из глаз, все расплывалось. И, продолжая рыдать, уселась на садового гнома, перепутав его со скамейкой. Это еще хорошо, что чашку с чаем она до этого поставила на землю. А тазик с водой брать не стала, решив, что вернется за ним чуть позже. Подскочив, споткнувшись об скамейку, которая была рядом со злополучным гномом, Грейс упала на землю и некоторое время полежала, что характерно, почти не прекращая плакать. Но теперь ей стало еще и смешно, и одновременно очень жалко себя. И ту, из Того дня, и сегодняшнюю, которая так ждала этого Фестиваля, думала, что у нее все получится, что это будет невероятно полезное и яркое мероприятие, а теперь вообще непонятно, что дальше. И несмотря на то, что у нее было алиби, все равно скоро по городу поползут слухи. Обязательно.

– А, вот ты где! – раздался мужской голос, вырывая Грейс из пучины жалости к себе. Она вскинула голову, стараясь проморгаться от слез, и с недоумением уставилась на соседа. Тот пояснил кратко, заметив замешательство Грейс: – Кошка. Фрекл, иди домой!

– Это твоя кошка? – с легким недовольством уточнила Грейс и, не дожидаясь реакции соседа, добавила ехидно: – Ее зовут Веснушка?

– Так и есть, – кивнул Чарли. – Тебе нужна помощь, или ты так плачешь, чтобы слезы за воротник кофты не затекали? – поинтересовался он с неменьшим ехидством. Как всегда, Чарли появился некстати, и Грейс от осознания того, что он застал ее в таком виде, перестала плакать и села.

– Поправлять волосы и изображать леди уже поздно, да? – спросила она.

– Да, – просто ответил сосед, перешагнул через изгородь и подал руку, помогая встать. Трехцветная Фрекл, с независимым видом мазнув хозяина хвостом по брючине, скользнула на его двор.

– О, – сказал он, протягивая ей чашку с бузинным чаем.

– Ничего не говори, – предупредила Грейс.

Чарли пожал плечами и замолчал.

– Ой, ладно, высказывай все, что думаешь по поводу того, что я пью сладкую бурду, которую любят только дети, и видела бы меня моя бабушка, и… – Грейс замолчала, поймав насмешливый взгляд соседа.

– Я больше люблю грушевый. Час назад приходила полиция. По поводу найденного у тебя в саду трупа. Расспрашивали про тебя, и не было ли у тебя в последнее время каких-то… – Чарли замялся, подбирая слова, – романтических историй. Детектив сам не знал, как сформулировать, учитывая, что они только-только увезли тело убитого.

– Хороший труп романтической истории не помеха, – философски заметила Грейс и впервые увидела, как ее сосед смеется в голос.

Неожиданно даже для самой себя Грейс предложила Чарли выпить кофе. Или чая. Или «сладкой бурды», потому что именно чая как такового у нее как раз и не было сегодня. И подумала, что обсудить случившееся с соседом – неплохая идея. Он не из болтливых, производит впечатление умного человека, обладает чувством юмора, близким ее собственному.

– Я хочу найти убийцу, – проговорила она неожиданно даже для себя.

– Да? – меланхолично переспросил Чарли, ожидая продолжения. Он не стал ее отговаривать, как сделал бы Дэвид. Не сказал, что она занимается глупостями, как… да, так обязательно бы отреагировал Чейз еще в то время, когда они… И не начал квохтать и хлопать крыльями, как поступили бы ее подруги.

– Да, – подтвердила Грейс. – Во-первых, я спать спокойно не смогу – его убили в моем дворе, рядом с моей беседкой. Почему здесь? Решили подставить меня? Или все-таки мстили ему? За что? И я здесь при чем? Во-вторых, слухи пойдут. Как обычно и бывает в маленьких городках. Меня запишут в маньяки… А в-третьих… мне просто хочется понять, кому помешал Андреас Чейз.

Она внезапно поняла, почему в кино так часто показывали, как знаменитые сыщики проговаривали вслух все этапы расследования. Именно это и нужно было ей сейчас. Проговорить вслух то, что кипело у нее на сердце и душе. Пусть это будет сосед, тем более что ему не нужно рассказывать о том, что она нашла убитого Чейза у себя на пороге дома. Дэвид попросил ни с кем в городе не обсуждать убийство знаменитого дизайнера, но Чарли-то уже был там. К тому же он умел слушать – спокойно, внимательно, вдумчиво.

– Чарли, а тебя не просили ни с кем не обсуждать дело и не покидать город?

– Просили, – в своей манере коротко ответил Чарли.

А Грейс на секунду задумалась. Странно. Они вроде бы были ровесниками, ну или, может быть, Чарли чуть старше. Он переехал, по меркам ее родного городка, недавно, всего с год назад, купив старый разрушающийся дом. Привел его в порядок. Но особо ни с кем из жителей не сдружился. Грейс ни разу не видела, чтобы он общался с почтальоном. Знала марку его машины, но чаще всего он передвигался так же, как она – на велосипеде или пешком. Кем Чарли работал и чем занимался, Грейс тоже понятия не имела.