Читать книгу: «Воспоминания труднобеременной: первенец», страница 3

Глава 5. Тюрк

Наиболее серьезный инцидент случился, когда моему пузу было 24 недели. Врач, ведущий после увольнения А.Ю. мою беременность, совершил большую ошибку, посчитав, что угрозы нет. А у меня не хватило опыта, чтобы понять, что это не так.

То 8 марта я буду помнить всю жизнь. И буду всегда благодарить в своем сердце дежурную бригаду, которая спасла положение, когда меня, согнувшуюся от боли в животе, привезли в стационар.

Молодые женщины-доктора и медсестры отнеслись ко мне, как к родной, облегчали мои страдания во время многочасовых внутривенных вливаний, откармливая по половинке таблетками, нивелирующими тяжкие побочные эффекты серьезного препарата, а затем и вовсе сделав дозу ниже положенной, чтобы я могла вынести происходящее.

Боли утихли. Ушла на отдых дежурная бригада, и на место лечащего врача заступила тетенька, полагавшая, что для сохранения беременности необходима в первую очередь хорошая книга. Открою истину: преждевременные схватки книги, даже самые лучшие, не останавливают. А адекватное лечение мне подобрать так и не смогли.

Я стала просить, чтобы меня осмотрели на предмет того, ушла ли угроза, и разрешили перевод в перинатальный центр. Тут я узнала, что переводы никто не любит: иди восвояси под расписку и свою ответственность, если хочется.

Напряженность в отношениях с лечащим врачом нарастала в геометрической прогрессии. Вдобавок, поскольку мой желудок был убит гормонами и я с трудом могла переваривать еду, мне назначили УЗИ брюшной полости и сказали не завтракать.

К обеду я плакала от голода и слабости, а УЗИ все не было. И тут ко мне зашла бодрая и веселая женщина-терапевт, которая сходу пояснила, что я рожу плаксу, если буду в таком настроении.

Не выдержав поразительного отсутствия эмпатии, я начала в буквальном смысле орать: «Мне не дают жрать с вечера до двух часов дня! Голодный ребенок молотит меня ногами с удвоенной силой!!! И вообще, если захочу, то рожу плаксу, и не ваше это дело!»

Утрясли разногласия, поговорили по существу. Сделали исследование желудка, наконец пообедала.

Через день тетенька – лечащий врач сдалась под моим напором и отправила меня на добротный осмотр, подтвердивший, что первенец угомонился и более не стремится наружу. Но после этого она, желая отплатить вредной пациентке, все время ходила и дергала меня различными «умными» замечаниями о моей личности и взглядах на жизнь. Я мечтала ответить ей тирадой об особенностях уголовной ответственности медработников, которые давно и основательно изучала по работе, но вместо этого произошло следующее.

Я вышла в коридор одетая, как капуста: в ночнушке, спортивных штанах и кофте на молнии. И тут врач говорит мне:

– И чего вы ходите, как турчанка?

Имею весьма примерное представление о том, как одеваются турецкие женщины. Вероятно, что с не меньшей фантазией и вкусом. Однако у меня этнически смешанный брак: я в основном русская, а мой супруг – чуваш, то есть принадлежит тюрскому этносу. Звездный час!

Я поворачиваюсь и смотрю на врача:

– Потому что у меня в животе тюрк.

– Кто у вас в животе???

Коротко поясняю ситуацию. Довольна собой.

Глава 6. Все ушло в живот

Подготавливая книгу, я часто думала о том, что стоит говорить, а что все-таки не надо, ибо беременность – дело личное, да и медицинские подробности никого не интересуют. Кроме того, я совершенно не хочу никого испугать беременностью, просто передаю свой опыт и поддерживаю тех, кому она далась непросто. И все же… я решила, что без этих откровений повествование, очевидно, будет неполным.

Вынашивая первенца, я скорее существовала, чем жила. Говорят, гормоны беременности должны расслаблять, но меня они фактически вводили в наркоз. Со вторым ребенком это так сильно не проявилось, а вот с первым…

С Алешей я ничего не могла и даже в большинстве случаев не хотела. Если я читала, то по несколько страниц на телефоне с перерывами. Если смотрела фильм – минут по десять и пауза. Я уставала. От всего. Я все время хотела лежать. Кроме того, что я страдала от кучи недомоганий и не могла нормально есть, я буквально была в анабиозе.

Говорят, что позитивный настрой играет огромную роль для вынашивания. Ага. Позитивнее некуда: лежишь, как подушка декоративная, и толк от тебя только тот, что в животе. А в животе – новая жизнь, которую я ждала три года.

Было ли мне страшно? Очень. Я ощущала себя чудом природы в плохом смысле этого слова: со мной происходило нечто, чему месяца до седьмого беременности ни один врач оценки дать не мог. В итоге доктора признали, что это было индивидуальное влияние изменившегося гормонального фона. «Прогестерон», – сказали они коротко, наверное, больше сами себе.

Опасности для жизни никто не видел, но я почти не вставала с кровати и часто думала, что уже не встану. Что мне вообще нельзя было беременеть и рожать. Да, это оказалось не так. Ура. Мне говорили, что беременность – временное состояние. Вопреки рациональности данного высказывания, мне казалось, что она бесконечна. Добавьте сюда постоянные угрозы преждевременных родов, и вы получите полную картину.

Это не значит, что жизнь моя была полностью скучна. Сколько всего происходило, вы можете увидеть по моим воспоминаниям. Забавно, что моя протестующая натура проявлялась даже в состоянии пуфика. Например, я самодовольно забивала на все занятия для беременных, лежа в разных роддомах Москвы на сохранениях. «Лесом», – думала я про себя. Мне надо было выносить, я клала на это все силы, на какие-то там занятия, дополна полезные, я не подписывалась. Я даже на выборы в роддоме не пошла, хотя приглашали.

И вдруг на тридцать пятой неделе меня стукнуло: алё, мне скоро рожать и заботиться о ребенке. Как я это буду делать, было, конечно, непонятно, ибо я не была уверена, что после родов вскочу и заживу полноценно. Если бы не моя мама, я бы не справилась. Ну или ползала бы, как оглушенное земноводное. Во время беременности мама тоже была все время рядом: она кормила меня всем, что я могла есть во время жесткого токсикоза, ездила со мной по медицинским делам, пока муж был на работе, а также оказывала мне моральную и всю иную поддержку, которую только могла. Именно поэтому книга посвящена ей, а позже мы обе скажем, что она помогла мне, образно выражаясь, высидеть ребенка как яйцо. Перед ней я в неоплатном долгу.

Короче говоря, вдруг настигло меня «озарение»: а-а-а, ребенок появится, у меня будет ребенок!

А у него ведь нет… ванны для купания!

Ребенок не должен остаться без клевой детской ванночки только потому, что его мать похожа на кабачок. Очень странная мысль, но я тут же выбрала по интернету и заказала ванну с горкой и ковшик.

Затем скачала себе небольшую и простую книжку по уходу за младенцем и давай читать.

Муж посмотрел на случившееся косо: его суеверность зашкаливала, он ничего не хотел покупать до рождения Алеши. Но кто мог его в этом обвинить? Жена его постоянно лежала в больнице, он вообще не мог адаптироваться к происходящему. Потом ему довольно успешно это удалось. Так, что мы решились на второго ребенка. Но едва Алеша появился на свет, новоиспеченный папа мелькнул в магазин со скоростью молнии, приобрел кроватку и прекраснейший матрасик. Кроме того, нас очень выручил набор вещичек от мэра Москвы: чего там только не было, в той коробке. Как мне говорили другие девчонки, сама коробка была приспособлена для того, чтобы ребенок там мог спать первое время, если его отец «совсем тормоз и не смог купить кроватку».

Здравый смысл подсказывал мне, что я не могла быть одним во вселенной беременным пуфиком (подушкой, кабачком) в анабиозе. Но никого с подобной ситуацией я не встречала ни вживую, ни на просторах интернета. Куча историй, куча проблем, ни единого похожего случая. Уникальный экспонат, у-ха-ха. Плеваться хотелось. Пока вдруг не…

Алеше было уже четыре года, и мы загремели в Морозовскую детскую больницу с шишкой на его лбу и сотрясением мозга. К нам в палату положили женщину с чудесной малышкой, ровесницей моей дочери Веры, которую пришлось оставить с бабушкой. Алеша все время разговаривал с девочкой и гладил ее по ножке, был исключительно мил и называл ее «моржонка» (женский вариант слова «моржонок»), поскольку обожает ластоногих. Мама у девочки тоже оказалась самая замечательная. Это была ее вторая дочка. И однажды вечером она рассказала, что чувствовала себя во время беременности фактически так же, как я.

Ее не понимал никто, ни единый врач. Муж был в шоке. Слава Богу, такое состояние у нее закончилось быстрее.

– Странно, – поддержала я тему, – я видела кучу беременных с диким трудностями: тромбозом, инсулинозависимым диабетом, эпилепсией. Все они ходили, болтали, смеялись, ели, они были…

– Живыми!!! – закончила за меня соседка по палате.

Совершенно верно: живыми!.. А мы с ней в разное время такими себя почти не ощущали, получая советы взбодриться и – та-дам! – попить чайку с шоколадкой. Принцесски, так считали некоторые. В топку такой престол, скажу я вам. И пойду попью чайку.