Читать книгу: «Воспоминания труднобеременной: первенец», страница 2

Глава 3. Бессилие и смирение

– А иначе никак? – спрашиваю я, с трудом сдерживая эмоции.

– У вас температура 39 и сильная головная боль, а также другие косвенные признаки менингита. Кроме пункции позвоночника, ничто не поможет поставить точный диагноз, – объясняет врач.

Москва. Инфекционная больница с прекраснейшим персоналом, одним из лучших, что я видела, столь заботливым, все объясняющим, молодым, энергичным… Палата на шесть человек. Чудесные соседки, мне так повезло с ними.

Полтора дня назад я загремела сюда по скорой после такого дикого озноба, что чашку в руки взять не могла. В приемном я постоянно склонялась над раковиной и вовсе не для того, чтобы помыть руки. Пульс молотил 140 ударов в минуту, даже доктора впечатлились. Я была в таком ужасе, в таком смятении, я так боялась и за себя, и за свой живот. Меня немного успокоил только врач-узист, когда высветил на экране крошечного человечка – моего Алешу, – у которого отлично стучало сердечко…

– Менингит очень опасен для моей беременности?

У лечащего доктора нервная усмешка-гримаса: что, Лиля и вправду думает сейчас о зародыше, которому восемь недель, а не о том, что бывает в таких случаях с больными?

Я заполняю согласие на пункцию позвоночника, на бумагу капают слезы. Восемь недель долгожданной беременности. Я три года ее ждала! Три!.. Мне уже колют антибиотики по четыре раза в день, в первом триместре, когда и парацетамол-то лучше не принимать. Что будет с ребенком?.. Спойлер: ему уже семь лет, мы только что поиграли, поругались, помирились и обнялись, и он пошел спать, пожелав всем спокойной ночи. Он умеет бегло читать и с нетерпением ждет, когда пойдет в первый класс.

Но в тот момент я чувствовала настоящее отчаяние. И в нем я поняла, что действительно на все воля Божия. Только в Его воле сохранить моего ребенка и меня.

Лежу в позе эмбриона, испытывая почти витальный страх перед иглой в позвоночник. Маленький тык…

– Все! – оглашает врач.

– Что?! Кровь из вены брать больнее, вы волшебница! – восклицаю я.

Меня перекантовывают на каталку. Лежать и капать двухчасовую капельницу. После пункции так нужно.

Смотрю на своих беременных соседок. Сердце замирает. А если у меня и вправду менингит, не успели ли они заразиться? Какие они милые, совсем не боятся…

– У вас нет менингита, – сообщает врач, зайдя в палату.

– Ура! Девочки, я вас не заражу! – кричу я.

– А что, менингит заразен?! – изумленно отзываются соседки.

Иногда незнание дает нам самую большую смелость.

Я почти счастлива. Вскоре я узна́ю одну существенную деталь: после пункции на менингит легче становится тем, кто болен. У тех, кто здоров, могут начаться побочные эффекты.

Ближайшие дни я проведу, мучаясь от ставших адскими головных болей и усилившегося в десять раз токсикоза. Мои соседки выпишутся по домам, а меня переведут в гораздо менее благодушную палату.

Глава 4. Просвет

Помните «Алису в Стране чудес», как главная героиня играла в крикет с помощью фламинго? Не знаю, почему такая странная ассоциация, но, находясь в акушерском отделении инфекционной больницы, я чувствовала себя палкой для крикета или тощей шеей птицы среди мячиков. Я была на восьмой неделе и все такая же стройная, даже хуже – с токсикозом-то, а все барышни вокруг напоминали милые шарики.

– Эй-эй, ты чего?!!! – медперсонал был ошеломлен, увидев, как я через несколько часов после пункции позвоночника по стенке продвигаюсь к туалету в другом конце коридора и при этом еще и бодрюсь. Воистину не успела еще понять всей силы побочных эффектов и потому даже улыбаюсь.

В следующий раз меня прожала в уборную соседка на девятом месяце беременности. Странное было зрелище.

Головокружение и дикая головная боль, усиливающиеся в вертикальном положении, стали моими спутниками. Зато у меня не было менингита.

А вот тошнота, которая перешла все границы разумного и неразумного, заставляла меня откусывать еду по одному кусочку или грызть по вечерам корки черного хлеба. Благо последнего в отделении было завались в любое время суток. Куски были сложены в кастрюлю, стоявшую на столе рядом с пищеблоком. До сих пор обожаю эти корки!

– Ты теперь ешь только для поддержания жизни? – спросила меня позитивная соседка Таня. Милейшая девушка, она приносила мне чай и вареное мясо или рыбку во время двухчасовых капельниц.

– Вроде того, – я прожевывала молекулы пищи, радуясь, что тут дают такую прелесть на второй завтрак.

Врачи велели мне лежать и не рыпаться. Пить два литра воды в день и еще чай, чтоб голова проходила. Никогда бы не смогла в себя все это вместить.

Мной владели разные степени отчаяния и отупения, казалось, что головная боль не отпустит меня никогда.

Медсестра, которую все считали обалденно хорошей, лично мне никогда не попадала в вену с первого раза, приговаривая, что они у меня тонкие и воспаленные. Впрочем, это было не так страшно по сравнению с той тирадой, которой она разразилась в выходной день перед моими соседками, стоя спиной к моей кровати.

Из нее я узнала, что туповатые врачи лечат странных девушек лошадиными препаратами в первом триместре, что ей этого кошмара не понять и что своей дочери она запретит принимать что-либо вообще в первые двенадцать недель беременности. Мне, получавшей по четыре пенициллина в день, капельницы и уколы, чтобы не выворачивало желудок нон-стоп, было до того «приятно», что я придумывала 100 способов донести до медсестры предположение о наличии для нее вакансии в империи фюрера Адольфа. Но не срослось: медсестра так и не узнала мою позицию.

Мое пребывание в инфекционке принесло еще несколько перлов и разноперых сценок.

Во-первых, после перевода в новую палату меня приветствовали словами:

– Ты чего такая измученная? Родила, что ли, только что? Болеешь?.. Мы вообще-то тут уже выздоравливаем.

Затем говорившая это высморкала тонну соплей.

Я очень сильно оправдывалась: я тоже выздоравливаю, но головная боль и т.п. А перед выпиской другая соседка по палате отвесила весомый и решительный комментарий, который я запомнила для всех дальнейших госпитализаций:

– Чего приставали-то к тебе? Не гостиница тут, а больница. Потерпят – не развалятся.

В другой раз я умоляла врача отпустить меня домой, хотя голова у меня трескалась на мандариновые дольки, и я с трудом вставала, на основании того, что дома… я смогу спокойно пить чай от головной боли. Меня мягко успокоили и оставили еще на пару дней – пока не полегчает.

В третий раз в палату заглянула медсестра с вопросом, тут ли такая-то.

– Здесь я! – отвечаю и дико ржу.

– Ты чего? – опешила сестра.

– Куда ж я денусь, если мне вставать запретили?!.. – суровая ступень отчаявшегося оптимизма.

В четвертый раз меня под руку вела санитарка делать УЗИ почек, интересуясь, отчего мне так худо.

– Токсикоз, пункция позвоночника, инфекция – выбирайте, – улыбнулась я.

– А… Ну, держись за меня. Пальто накинь и боты надень: у нас тут есть общественные вещи.

Больница была прекрасная, а вот здания маленькие и старые: на УЗИ шли по улице, мило общаясь. Домики снесут через несколько лет, превратив больницу в современный лечебный комплекс.

– Я здесь кучу лет работаю и ни разу ничем не заразилась, – сообщила санитарка. Так-то. А ведь они даже маски тогда не носили. – И, будучи беременной, я даже на лыжах каталась, немного живот потом потянуло, но все хорошо было.

Да, у каждого свое. Вспоминаю ту санитарку с нежностью: она просто поддерживала беседу и оберегала меня мягко и человечно. Мне даже полежать разрешили в ожидании исследования прямо на стульчиках, не снимая пальто.

В пятый раз к нам в палату подселили даму, вынашивающую третьего малыша, которая утверждала, что раньше общество было устроено гораздо правильнее, потому что жениха девушке подбирали родители. Ведь главное, чтобы человек был из хорошей семьи.

Тут моя натура вся взвилась, не переварив подобных представлений о личности и коллективе. Мне даже больная башка не помешала ответить:

– А вам тоже мужа родители подобрали?

Дама почему-то стушевалась и ответила, что сама интуитивно правильно выбрала супруга – русского, но живущего на другом конце планеты: таким образом ДНК у них оказались разные и дети здоровые получились. Логически ее суждения были не особо связаны между собой (где хорошая семья, а где ДНК?), но что с нас, беременных, взять-то…

Выписали меня чрезвычайно слабой, но в общем-то выздоровевшей. А дальше меня ждал настоящий просвет на первом скрининге.

Помню, как я легла на кушетку, голодная (ибо прийти надо было натощак) и замученная жизнью, а А.Ю. показала на экране человечка, задирающего крошечные конечности у меня в животе и делающего другие гимнастические этюды.

– О, желудок у него полный, что-то уже высосал из вас. Смотрите: ноги выше головы, – прокомментировала она.

Я смеялась от счастья так, что А.Ю. не сразу смогла продолжить УЗИ.

– Пол пока не виден, но мне кажется, что будет мальчик, – мне было сделано предсказание.

А.Ю. давно знала меня, и ее предположение оказалось верным.

– Если будет мальчик, то будет Алешка, как ты, – сказала я вечером мужу.

А он ничего не ответил. Только слегка вздрогнул и потом улыбнулся.