Zомбоубежище

1. Всего один человек

Рационализация – программа, рассчитывающая целесообразность рождения и продолжения жизни каждого человека. Позволяющая удержаться на плаву всем и действующая в интересах всех, распределяющая ресурсы. Но глобальные проблемы не имеют значения, когда рядом с тобой умирает самый близкий…

– Кажется, я смогу вам помочь, – доброжелательно произнёс УС-2026.

Мой желудок подскочил к горлу.

– Бесплатная врачебная помощь положена трудоспособным гражданам, чья профессиональная деятельность направлена на улучшение качества жизни, – продолжал андроид, на "лице" которого застыла доброжелательная маска, – ориентирована на благо и процветание государства, а также…

Я ждала, пропуская словесный поток мимо ушей – такие речи уже выучились наизусть.

– Пожалуйста, заполните анкету на лицо, за которое подаёте заявку.

А вот это уже что-то новенькое.

Аккуратный палец робота подвинул мне тощую стопку бланков.

Возраст. Род занятий. Заработная плата. Средний размер налога, уплачиваемого за год…

Я закрыла глаза. Нет. Одно и то же…

Дело даже не в том, что месячный доход Али меньше, чем стоит задница этого андроида. И не в том, что Аля – воспитательница. Дело в том, что Аля – бывшая воспитательница. Что ей шестьдесят пять. У неё рак. И чересчур накладно выйдет лечить человека, который больше ничего не сможет дать в обмен – «для блага и процветания»…

Будь на месте Али я – весы, возможно, и качнулись бы в мою пользу.

Я отодвинула пустые бланки и закрыла дверь с той стороны.

***

Дома Аля лишь взглянула на меня – видимо, поняла всё по выражению лица. Я не могла сказать ей, что очередная попытка провалилась. Чтобы хоть чем-то заполнить тишину, ткнула в пульт мультивизора.

– …удалось понизить уровень восприимчивости андроидов на одиннадцать процентов, – вещал диктор, нацепив приклеенную улыбку, – в более старых моделях, включая версии УС-2019 и УС-2020 точка один, этот показатель достиг двенадцати целых и трёх десятых процента… Таким образом, это позволит увеличить эффективность обработки обращений, в частности, улучшив критерии отсева тех заявок, которые не подкреплены объективной необходимостью, а базируются исключительно на эмоциональной составляющей…

– Каждого десятого будут отфутболивать, и всё, – буркнула Аля.

Я смотрела, как она с трудом поднимается и уходит к себе. Провернулась дверная ручка, щёлкнул замок.

Понизить восприимчивость. Был фунт презрения – станет два?

Взгляд упал на небрежно вскрытый пластиковый пакет с алым крестом на боку. Его прислали сразу же, как только я подала первую заявку. На пакете значилось имя Али. А внутри…

В нос ударил запах фенола, возвращая меня в один из множества душных, пропитанных безнадёгой кабинетов.

– И это называется помощью?! Этот "укол эвтаназии"?!

– Вы получили пакет? – ровным тоном переспросил андроид.

– Да вы что, издеваетесь?! Але нужен хороший врач, её можно спасти! Треть моего дохода уходит в Медикум – дайте нам шанс, мы его уже много раз оплатили!

– Алия Бун-Малл. Шестьдесят пять лет. Рак третьей стадии. – Андроид на миг застыл, видимо, считывая данные с сервера, – всё верно?

– Да. И она не безнадёжна – темпо-терапия…

– Вы получили пакет? – не повышая голоса, УС-2016 в третий раз задал вопрос.

– Да… – еле слышно шепнула я. Весь запал, вся злоба вдруг куда-то улетучились.

– Хорошо. Благодарю за подтверждение. Позвольте вам сообщить, что, согласно протоколу за номером один восемь два пять дубль четыре, раздел три, подраздел гамма точка девять, по вашей заявке были предоставлены все возможные средства помощи, в соответствии с социальным статусом указанного в заявке лица, а также согласно действующей программе Рационализации. Все обязательства перед вами как заявителем, а также перед лицом, являющимся объектом запроса, выполнены. С этого момента ваше обращение считается обработанным и…

– Но вы ничем не помогли! Ничем!

– … заносится в архив.

Аля. Она умирает. Моя сестра, мой Алёк… умрёт?

– Желаю вам хорошего дня.

***

Да, для всех знакомых мы давным-давно превратились в сестёр. Как знать – возможно, мы и правда были зачаты от спермы одного и того же мужчины. И яйцеклетки, выращенные в инкубаторе, принадлежали одной и той же женщине. Годами лежавшие в холоде и оплодотворённые с разницей в тридцать лет. Ирония, причуда случайного выбора. Но это объяснило бы нашу бесконечную тягу друг к другу.

Аля не была моей сестрой. Она лишь воспитала меня, как воспитывали всех нас – с того момента, как покрытые кровью и слизью сморщенные комочки плоти покидали инкубатор. Многих она обучила, проложив путь во взрослую жизнь. Но только мне Аля подарила волшебство любви – таинство первого опыта и целый мир за сокровенной завесой. С того дня Аля перестала быть воспитательницей и стала для меня этим миром.

Мультивизор продолжал бубнить, возвращая меня в реальность. Во рту снова стало горько, совсем как в тот день – от злобы и бессилия. Все невысказанные ругательства, вставшие комом в горле, запросились на язык. Я схватила пакет и швырнула его в стену.

Канал сменился.

– …достоинств, то здесь андроиды намного обходят служащих-людей. Их нельзя уговорить, нельзя подкупить. Вы можете разобрать андроида на части, но он будет продолжать настаивать на своём. Когда в муниципальных службах начали заменять клиент-менеджеров на андроидов, результат оказался ошеломляющим. Всего за год дефицит бюджета сократился на двадцать процентов – в первую очередь, за счёт снижения расходов на заведомо нерентабельные цели.

– Вы имеете в виду расходы бюджета на обеспечение нетрудоспособных, пожилых и…

– Этот вопрос проработан самым тщательным образом. Каждый гражданин имеет возможность претендовать на причитающиеся ему пособия. И этот процесс удалось ускорить и оптимизировать за счёт использования роботов.

– Но ведь служащие-люди ещё остались?

– Программа Рационализации пока не завершена, но более девяноста процентов бюрократического аппарата нижней ступени уже заменены андроидами.

– А нет никаких способов переубедить робота-упрямца?

– Никаких. Зашитые в ядро протоколы на программном уровне строго задают правила утверждения просьбы или отказа заявителю. Кроме того, в каждого андроида заложена огромная база знаний из большинства прикладных областей, вплоть до нюансов, не известных даже узким специалистам. И это делает каждого робота универсальным. База едина для всех моделей, она ежедневно обновляется, и, например, клерк-андроид всегда в курсе…

Всегда… Я уставилась на расфуфыренного ведущего ток-шоу.

Любой робот-клерк мог установить, что Аля не безнадёжна. Любой из десятков, что прошли передо мной, знал это. Но они прислали пакет.

***

Девяносто процентов. Эта цифра билась в моей голове все последующие дни. Я спотыкалась об неё, как о пороги бесконечных кабинетов, за дверями которых неизменно оказывались стандартно-приветливые пластиковые лица.

И лишь к концу недели я вышла на него.

Сухонький старик в истёршейся вязаной кофте буркнул, не поднимая глаз от стола с бланками:

– С заявками в соседний кабинет.

Не услышав ожидаемого хлопанья двери, клерк оторвался от бумаг. Его водянисто-голубые глаза под набрякшими веками уставились на крашеную филёнку за моей спиной.

– Я же сказал – в соседний…

На стол, поверх его бумаг, легла моя папка. А на папку – увесистый свёрток.

– В ваших силах спасти человека, – я опёрлась ладонями о стол, – просмотрите моё заявление. Это не отнимет много времени.

– Да что вы себе…

– Нужна только ваша подпись.

Я дёрнула одну из завязок, и фольга на свёртке расползлась, шурша. Вынутый из сумки «барашек в бумажке» приземлился аккурат на коробку с витиеватой вязью «Courvoisier».

– Я вас прошу.

Редкие седые брови клерка поползли вверх. Громко сопя, старик раскрыл папку и углубился в заявление.

Я продолжала стоять рядом со свободным стулом. Ремень сумки в руках стал противно мокрым.

– Нет, – служащий отодвинул папку, – я не пойду на такое. Меня же первого и привлекут, если узнают, что подписал бумагу на лечение пожилого безнадёжного…

– Моя сестра, – прошипела я, наклонившись, в его сморщенное, как курага, лицо, – не безнадёжна. Ей нужна терапия. Я уже не прошу бесплатного лечения. Мы будем платить – только дайте такую возможность. Дайте допуск!

– Извините.

Седые пушинки на висках клерка колыхались в такт отрицательным качаниям головы.

– В любом случае, документы заверяет начальница, – будто в оправдание, забормотал он, – все через неё проходят – кабинет триста-бис, прямо по коридору. Высший уровень – гиноид УС-2026, класс "эм-эс-эс". Куда уж нам, человечкам…

Его скрюченные пальцы перебирали бумаги, как ребёнок треплет букет осенних листьев.

– Мы только подписи ставим, – говорил старик, – а её печать открывает все двери в Медикуме. Хотя, конечно, весь анализ заявок на нас, коли подписали – печать шлёпнет автоматом…

Аля. Алька. Алечка…

Воздух со свистом вышел сквозь мои сжатые зубы.

– Они же выбросили мою сестру. Списали со счетов, не дав шанса, когда она стала не нужна. Знаете, каково это? Прожить всю жизнь на вторых ролях? Обеспечивать их, воспитывать детей для них… и быть выброшенным, как робот устаревшей модели!

Кончик архаичной ручки задрожал в сухих пальцах клерка.

– Они уже выбирают, кому и как из нас жить и когда умереть.

Старик смотрел куда-то в сторону. Его угловатые плечи под заношенной кофтой искривила вечная сутулость.

– Разве вы…

Круглая бляха динамика, вмонтированного в столешницу, вдруг исторгла хриплый вопль.

– Внимание работникам! Администрация доводит до вашего сведения следующие изменения, вступающие в силу с сегодняшнего дня.

Плечи старика едва заметно вздрогнули.

– В связи с принятым постановлением о повышении эффективности обработки поступающих от граждан заявок, право сотрудников, не являющихся андроидами либо гиноидами, а именно – относящихся к семейству гоминид, низшая классификация "человек", на подписание заявок и передачу их вышестоящему руководству для утверждения приостанавливается…

Мои пальцы до боли стиснули сумку. Боже…

Динамик разрывался.

– В частности, новое положение запрещает роботам принимать документы с подписями таких служащих – все подписи автоматически аннулируются…

Ровные строчки на бланке расплылись перед глазами. Неужели мы больше ничего не решаем?..

– Обновление прошивки роботов займёт время.

Я подняла голову. Старик впервые смотрел мне в лицо – его выцветшие глаза глядели на меня поверх нетронутого конверта.

– Бегите, – шепнул клерк, и его сухая рука ткнула подписанный бланк мне в ладонь, – возможно, вы ещё успеете. Кабинет триста-бис.

2. Zомбариум

Вы когда-нибудь думали о том, как размножаются зомби? Что?.. Вирусы и хедкрабы? Да бросьте, я ж серьезно! Это может стать для вас прибыльным дельцем. Давайте, я шепну вам кое-что на ушко…

– Ну как они там? – я покосилась на Ника, только что вернувшегося из загона.

– Ничего, – Ник пронес на вытянутой руке железную миску. Стенки миски были вымазаны чем-то серо-розовым, мерзким даже на вид. – Бродят. Есть просят. Как всегда, в общем.

– Им там не темно? Не сыро?

– Может, и сыро, – грязная миска с грохотом отправилась в рукомойник, – они ж разве скажут…

***

Разводить зомби мы начали с месяц назад. Собственно говоря, дело это не совсем легальное, но, что закономерно, прибыльное. Хотя и хлопотное.

– Все говорят – компьютерная графика, грим, костюмы-маски… Да это прошлый век! На кой нам маски, если тут, рядом – настоящие чудища! Бери и снимай, натуралочка, мм! – продавец причмокнул. – Киношники задорого берут, ну оно и понятно. Для демонстраций крупные заказы поступают. В массовку, опять же… Зомбарям-то платить не надо, страховки-договора – ни к чему. Никто не знает, что это. Но все знают, как на этом нажиться.

Ушлый парниша-торговец споренько завернул нам пару подходящих зомбарей в спанбонд, прихватил для верности веревкой и, зыркая из-под бровей, закинул в наш пикап.

– Свеженькие, не сомневайтесь, – подмигнул он, – вчера завезли только.

Я брезгливо рассматривала вялую, с зеленым оттенком кисть, торчащую из пикапа. Кисть слабо шевелила пальцами.

– Почему они такие смирные? – спросил Ник.

– А вы думали? – торгаш ухмыльнулся, – боевичков насмотрелись? Если зомби, так обязательно злобные чудища, пиф-паф, мозги на блюдечке? Да они оружия боятся как огня. На съемках хрен заставишь бегать, если там стреляют! Прикиньте только, идет навстречу зомбак, весь такой из себя жуткий, а вы ему – бах! – и только пятки сверкают зомбиные. Смех один! А вот мозги действительно едят. Ничего не поделаешь.

Затолкав кисть под спанбонд, торгаш кратко объяснил нам правила. Зомби испытывают серьезные проблемы с функционированием собственного мозга. Отсюда их вялость, бледность, утрата способности к речи и вообще потеря большинства когнитивных функций. К планированию и принятию решений не способны, двигаются медленно, нападений на людей не отмечалось.

– Мозгами кормить не обязательно, – успокоил нас парниша, – а вот сырое мясо лопают за милую душу. Кости им давайте говяжьи, пусть грызут, у них зубы будь здоров. Не перекармливайте только, а то могут стать агрессивными. «Гремлинов» смотрели? Вот-вот.

– А размножаются они как? – задала я мучивший меня вопрос.

Продавец заметно посмурнел.

– А вот этого никто пока не знает, – он мотнул головой в сторону пикапа, – вон тем не больше пары дней. Берете двух здоровых зомбарей, сажаете в загон и ждете. Рано или поздно появится третий. Причем сразу взрослый. Готовенький, так сказать, к дальнейшему размножению. Да, кстати, бывали случаи, когда размножались и одинокие особи. Был один – стало два. Как улитки.

– Или грибы, – вслух подумала я.

– Вот-вот, – обрадованно покивал продавец, – некоторые и впрямь считают, что они это… спорами размножаются. Да вы не парьтесь, – он махнул рукой, – кормите и ждите. Гарантирую сто процентов, потомство будет.

***

Мы привезли их к себе, благо дом наш стоял на отшибе, и разгрузили в загон.

То, что можно было счесть агрессией, зомби проявил пока лишь однажды. Я как раз вываливала в кормушку свежую порцию говяжьих ребер, когда смирно стоявший рядом зомбак вдруг схватил меня за руку. Его выцветшие глаза уставились сквозь меня. Ник, драивший стену рядом, рванулся к нам.

Я запаниковала, но питомец так же неожиданно выпустил мою кисть и вдруг смачно чихнул. Ник поморщился, встряхивая рукой.

– Гадость.

– Будь здоров, – машинально пробормотала я, торопливо выбираясь из загона.

С того момента я стала побаиваться наших зомбаков и старалась держаться подальше. От недостатка внимания или питательных веществ в говяжьих костях, но зомби стали бледнеть. Приятный цвет молодой брокколи на их коже сменился оттенком гнилушки.

– Выгуливать их, что ли, – задумчиво сказал как-то Ник, – может, подзагорят чуток.

– Витаминов им купи, – я фыркнула, – в аптеке для зомби.

Ник покачал головой. Но витамины все же привез – правда, не для питомцев, а для нас.

– Выглядишь не лучше зомби, – он цокнул языком, протягивая упаковку ярких пастилок.

– Себя-то в зеркале давно видел? – усмехнулась я.

Но я и впрямь себя неважно чувствовала. Питомцы оказались куда более требовательными к уходу, чем казалось, и я сбилась с ног, заготавливая им корм, прибирая в загоне, чистя миски, меняя воду в поилках… Недели пролетали, а зомби и не думали размножаться.

***

Я жевала витамины и механически махала веником в загоне. День клонился к закату, а моя голова – к груди. Еще немножко… Домести вон тот уголок, и можно будет идти – домой, в тепло, на мягкую кровать…

Кровать показалась какой-то неприятно жесткой. Она ткнулась мне в пятую точку, стукнула твердой колючей подстилкой в бок. Ник подложил шерстяное одеяло?.. Глаза закрывались. Я нащупала что-то теплое и прижала к себе. Спать…

Ноздри пощекотал аромат свежей еды. Завтрак… Так пахнет завтрак. Склонившееся надо мной лицо показалось мутным и почему-то зеленым.

– М-м… – промычала я. Чьи-то руки подсунули мне тарелку. Мясной бульон… Прекрасно. Очень вкусно.

Бульон и на обед. И на ужин. Замечательно… Питательная еда. То, что нужно.

Странно, но еду приносит не Ник, а какой-то мужчина. Лицо вроде знакомо, взгляд из-под бровей…

Силы возвращаются. Уже можно вставать, ходить. Пол жесткий, зачем-то усыпан соломой.

Еда. Много еды. Я поглощаю ее день за днем. Рядом постоянно какие-то люди. Двое. И Ник тоже рядом. Незнакомый заходит часто. Он добрый. Заботится.

Однажды с ним пришел посторонний. Долго щупал меня. Заглядывал в рот. Зачем? На врача не похож…

Завернули в мягкое. Повезут куда-то? Все-таки врач?..

Погрузили в машину. Едем. Трясет… Зато не холодно. Я завёрнута, лежу не шевелясь.

Остановились. Я лежу. Мне тепло и спокойно…

– Свеженькая, не сомневайтесь! – голос того, что нас кормил, над самым ухом. – Берите!

– Сегодня только получил, – голос продолжает, – на ферме зомбари приплод дали. Мозгами кормить не обязательно, кидайте им говяжьи кости, бульоном поите.

Меня ощупывают – прямо сквозь покрывало. Вяло шевелю пальцами. Мне все еще тепло, и я сыта. Много ли нужно для счастья?..

– Не перекармливайте только.

– А размножаются они как? – уже другой голос.

– А вот этого пока, увы, никто не знает…