Отсчитав до десяти, она залила кипятком сухую траву в кружке. Эстрагон, чабрец и лаванда. Захотелось. КРУЖКА… ПОЧЕМУ ЭТА КРУЖКА?! НАДО СТЕКЛЯННУЮ. ВСЕ ПЬЮТ КРАСИВЫЙ ЧАЙ ИЗ СТЕКЛЯННЫХ. Она кивнула.

Она любила чай на ночь. Всегда пила. Ну, не чай, прям чай, а заваренную траву. Мама приучила. А на ночь – да, всегда. ОТЕЧЕШЬ К УТРУ. КАК ПИТЬ ДАТЬ. Да не отекала она. Не отекала – и все тут. Она села у окна, ждать, пока чай заварится, чтобы потом долить холодной воды. ОПЯТЬ СЫРУЮ В КИПЯТОК?! Перед глазами встала бабушка, скрестив руки. Там дальше у нее обычно шло вариативно – понос, глисты, изжога, когда как. Много чего якобы страдало от такой ее вопиющей безалаберности. Ну, то есть должно было страдать. Но у нее почему-то не страдало. Это тоже было одной из причин бабушкиного негодования. ВСЕМ ЯСНО, ЧТО НЕЛЬЗЯ! А ЭТОЙ ХОТЬ БЫ ХНЫ! Несправедливость в чистом виде. Двойная.

В общем, сидела она у окна и ждала.

За окном моросило. Долго, тихо, со вчерашнего дня еще. ЧТО ЗА ПОГОДА… ТАК И БУДЕШЬ СИДЕТЬ?! Она тряхнула головой. Хорошо так, в общем, моросило, душевно. Да и на температуру не повлияло. Тепло.

Ветер легко пошевелил ее коротко стриженые волосы. Как будто забрался в них пальцами. ВОТ ОНО НАДО БЫЛО? ПРИДУМАЛА ТОЖЕ… Она закрыла глаза. До сих пор не могла поверить в то, что взяла и постриглась. Экспромтом. ЗРЯ. ВСЕ РАВНО РАСТИТЬ ОПЯТЬ ПОТОМ. КОМУ ЭТО НАДО БЫЛО?! Почти всю жизнь ведь прожила с длинными, не особо послушными, а потому вечно собранными волосами. Только некоторое, совсем короткое время, в институте, у нее была стрижка. ВСПОМНИЛА. Ровно столько, пока не отросла. И она ясно помнила, что это был чистый восторг. Почему она ее отрастила? Логичный вопрос. На который у нее так и нет ответа. Как-то само… ВОЛОСЫ ДЕВУШКИ – ЭТО ЕЕ БОГАТСТВО. ДЛИННЫЕ ВОЛОСЫ – ЭТО КРАСИВО. ВОТ ОСТАНУТСЯ К СТАРОСТИ ТРИ ВОЛОСИНЫ – ЕЩЕ УСПЕЕШЬ НАХОДИТЬСЯ СО СТРИЖКОЙ. Она провела по волосам рукой и, несмотря ни на что, довольно улыбнулась.

Лето наступило внезапно. Не постепенно, без авансов, сразу всем своим весом. С серьезными намерениями, хотелось надеяться. И этот первый летний дождь был теплый и действительно летний. Когда мокро, долго, но тепло и ласково.

Было уже почти темно. По-летнему долгий вечер по случаю дождя был надежно упакован в тучи. Она сидела без света, пила свой невозможный не-чай, и ей в голову пришло открыть окно. ТАМ ДОЖДЬ! НА ПОДОКОННИК НАТЕЧЕТ. КОМАРЫ НАЛЕТЯТ. ДОМА И ТАК ВЛАЖНО… Она кивнула и открыла окно. Как вкусно. Свежо. Темно. Мокро. И шорох. Шорох сеющего дождя на многие километры. Везде. Тонны воды мельчайшими каплями небесного пульверизатора, заботливо усеивающими все вокруг. В монотонном мягком шорохе слышались частые тяжелые капли. По-разному слышались. По мокрым листьям, по крышам, по жестяным отливам.

Второй день не было видно ее знакомой вороны. Надо полагать, дела. Ворона – птица деловая. Она и знать не хочет, что птицы не сеют и не жнут. Глядя на эту, любой бы начал сомневаться. Обычно ворона прилетала на каштан, раскинувшийся справа у окна. Сидела и смотрела в ее кухню, как в телевизор. Она тогда почаще подходила к окну, чтобы зрительнице было интереснее. ЕЩЕ С ТАРАКАНАМИ НА ЛЕСТНИЦЕ ЗДОРОВАТЬСЯ НАЧНИ.

Но теперь дождь, уже второй день. И второй день нет вороны. СЪЕЛА КОШКА ИЛИ МАШИНА СБИЛА. ИЛИ ХУЛИГАНЫ.

Ну и хорошо, наперекор подумала она. Суше будет – прилетит. Тем более уже темно. Она ж не сова, в темноте, поди, не видит ничего.

Внезапно закончился чай. За этим притягивающим дождем она и не заметила, что к тому идет.

А что будет, если взять и остаться сидеть так и дальше? ЗАВТРА ОПЯТЬ БУДЕШЬ, КАК ЗОМБИ. ЕЩЕ И ГОЛОВА РАЗБОЛИТСЯ. СПАТЬ! Угу. Она кивнула себе, сполоснула кружку и вернулась к окну.

– Завтра приедет поезд, – напомнила она себе вслух. – Проводницу зовут Майя. Вот встречу его, найду одиннадцатый вагон, Майю, и она мне передаст передачку.

ЖИЗНЬ ТВОЯ ПУСТА. ОНА НИ О ЧЕМ. И ТЫ ЭТО ЗНАЕШЬ. НОРМАЛЬНЫЕ ЛЮДИ В ЭТОМ ВОЗРАСТЕ УЖЕ С ДЕТЬМИ СИДЯТ. Стало немного зябко. Она передернула плечами и повторила с нажимом – передаст передачку. От этого ее ожидание снова пробежало по спине мурашками. Она ждала. Так ждала. Каждый раз заново. Неподдельно.

Ну, вот она и дома. Положив сверток на кухонный стол, она сняла веревки и начала лист за листом разворачивать плотную темную бумагу. Каждый лист был обернут вокруг свертка каким-то своим особым способом, так что по верхним очертаниям нельзя было даже предположить, что там, внутри. ИШЬ ТЫ. ПОСМОТРИТЕ, КАКОЙ ЗАТЕЙНИК! И НЕ ПОЛЕНИЛСЯ ВЕДЬ! ДЕЛАТЬ ЕМУ БЫЛО НЕЧЕГО. КАК И ТЕБЕ. Но, если по-честному, ей понравилось так, шаг за шагом.

Наконец, старательно придерживая жгучее нетерпение, она развернула последний лист. Ее лицо осветилось радостью, и волнение заставило вздохнуть глубоко-глубоко. Вот она. На ворохе упаковочной листвы лежала большая, гладкая, идеальной формы сфера. Содержимое ее было серебристо-серым, чуть темноватым. Она присмотрелась. Такой цвет еще не встречался. Она сделала глубокий вдох и бережно взяла сферу в руки. Тяжеленькая. Она вышла в соседнюю комнату, где у окна стояли горшки с цветами, а всю стену напротив занимали две длинные полки, одна над другой, все уставленные сферами. Разных размеров, разных цветов.

Каждую она искала. По-разному. Находила объявления о продаже. Проверяла комиссионки и барахолки, магазинчики магической атрибутики и интернет-площадки со всякой всячиной. Обменивала. Парочку ей просто подарили. ДУРЬЮ БЫ ТОЛЬКО МАЯТЬСЯ. ДЕЛОМ БЫ НОРМАЛЬНЫМ ЗАНЯЛАСЬ.

Самую первую она встретила еще в детстве. Родителей ее подружки по садику, Кати, перевели работать в другой город. Для перевозки вещей им выделили два огромных транспортировочных контейнера. Влезло, разумеется, не все. Что-то раздали по знакомым. Даже выбросили. А перед этим позвали друзей из садика на финальную раздачу. Детвора в восторге выбирала добычу. Ни игрушки, ни книжки ее не заинтересовали. А приглянулся ей небольшой стеклянный шарик. Прозрачный, красивого сиреневого цвета. Она попросила его. Катя пожала плечами, сбегала спросила у мамы и отдала. Что это такое – никто объяснить не смог. Как-то оказалось среди детских вещей. Катина мама была уверена, что дочка выменяла у кого-то на что-то, просто не помнит. Как бы то ни было, прощание с непонятной вещицей было беспечальным. А она никак не могла поверить – как легко ей досталось это сокровище! Она с восторгом тем же вечером показала его родителям.

– М-м! – покивал папа, на мгновение отвлекшись от новостей.

– Смотри не разбей, – улыбнулась мама, не отрываясь от кроссворда.

Так обыденно началось ее собирательство. Коллекционированием у нее язык не поворачивался это назвать.

НУ ЛАДНО, ЧТО С РЕБЕНКА ВЗЯТЬ. ДЕТИ ГЛУПЫЕ. НО ТЫ-ТО УЖЕ ЛОБ ЗДОРОВЫЙ! ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?! НА ЧТО ТРАТИШЬ ЖИЗНЬ?!

Она поставила новую сферу на свободное место на нижней полке на подставку-квадрат, которую заранее собрала из детского конструктора, служащего именно для этих целей. Пригляделась. Нет. Место не ее. Тишина. Она снова взяла сферу, вытянула руки и медленно понесла ее мимо полок. Некоторое время ничего не происходило. Но, когда они со сферой дошли до зеленой и золотой, чуть поменьше, все изменилось. Туманное содержимое взволновалось и поплыло. Внутри появился свет, тихий, неяркий. Он затеплился едва-едва, словно примериваясь, приноравливаясь. Сфера пробуждалась. Медленно, но несомненно. Она удовлетворенно заулыбалась, раздвинула в стороны зеленую и золотую и осторожно поставила новую между ними. Вот. Вот ее место. ПЫЛЬ БЫ ЛУЧШЕ ВЫТЕРЛА НА ПОЛКАХ. Как только серебро засветилось уверенно, все окружающие вспыхнули ей в ответ. Ближайшие ярче, дальние чуть тише. Приветствие длилось недолго. Погасла, в конце концов, и новая. Но тихое вращение и перемешивание туманной дымки внутри не пропало, может, только замедлилось. Как и в остальных.

Она, довольная, опустилась в кресло напротив полок, у окна. Вот. Вот теперь стало лучше, чем было. Гораздо лучше. Хотя каждый раз хорошо. И ее воображение ничего заранее себе не рисует. Потому что каждый раз – самый лучший. Только спустя какое-то время ей станет понятно – конец это или еще нет. До сих пор так всегда случалось – рано или поздно она начинала ощущать новое ожидание. А сейчас все хорошо. Она улыбнулась и вытянула ноги. СЯДЬ РОВНО. А ТО РАЗВАЛИЛАСЬ. НЕКРАСИВО.

В открытое на проветривание окно она услышала, что снова пришел дождь. Спустился, никуда не торопясь, капля за каплей. Не тот, не вчерашний. Новый. Уверенный такой, спокойный дождь. Она отвернулась от полок и открыла окно совсем. Только дождь и она. И за спиной множество разноцветных живых сфер. Во дворе тихо. Нет никого. Мокрый шелест ветра в листьях и редкие птичьи голоса. Родителям она позвонит потом. Полина должна позвонить сама, позже, вечером. А потом и зайдет. Полина знает, что в день появления новой сферы звонить лучше позже. Потому что… Ну, потому что. Полина чуткая, и это ценно.

В этот раз помогла именно Полина. Сферу привез какой-то дальний друг ее друзей. Он мнил себя экстрасенсом. ЕЩЕ ОДИН МАЛОХОЛЬНЫЙ. ПОДОБНОЕ К ПОДОБНОМУ. Так ли это – ни Полине, ни ей было неизвестно. Друзья тогда поведали Полине историю ввоза «сувенира» этим их другом из Туниса. Полина взяла на заметку и рассказала ей. А она, слушая, вдруг почувствовала его. Ожидание. Это было, как гром среди ясного неба. Она даже поверила не сразу. С момента появления у нее предыдущей сферы прошло почти два года. И она уже, если честно, начала подумывать, что – все. Потому что по меньшей мере дважды за это время ей встречались сферы. Но – не те. Ничего в ней не отзывалось им навстречу. В первый раз она на всякий случай все же доставила находку сюда. Но та не ожила. Просто стеклянный шар. Красивый, с какими-то непонятными, но очень эффектными трещинами внутри, преломляющими свет. Нет, не то. Правда, службу свою шар сослужил все равно. Год пролежал у нее без дела, а потом она на него и выменяла эту серебристую сферу. Экстрасенса познакомили с предметом обмена по фото, и он внезапно согласился. Сказал, что почувствовал его гораздо сильнее. Ну, и цвет. Красивый дымчатый, местами совсем темный. И преломление. И отказать не смог. К счастью.

А во второй раз она даже пытаться не стала. Не было ощущения.

Она оглянулась на полку. Ее находки. Сокровища. Она иногда пыталась понять, зачем она это делает. Но, по большому счету, ей было все равно – настолько это было правильно, несмотря ни на что, и естественно. И еще с ними она никогда не чувствовала себя в одиночестве. ПРАВИЛЬНО. ЭТО Ж КУДА ЛУЧШЕ, ЧЕМ РОДИТЕЛЯМ ПОЗВОНИТЬ. ЗАЧЕМ ТЕБЕ ОНИ ВООБЩЕ?! И СЕМЬЯ?! НАПЛЕВА-АТЬ!

Она отбросила этот новый мусор ладонью со лба, сладко потянулась и пошла сварить себе кофе. Такой дождь просто создан для кофе. И можно все-таки позвонить. Потом.

– Так вот ты какой, северный олень, – Полина пристально рассматривала пополнение в строю.

– Красавица, правда? – она улыбнулась, с нежностью глядя на новенькую.

– Угу, – кивнула Полина. – Дальше что?

– Не знаю, – пожала она плечами и отошла к окну. ВОТ ТО-ТО И ОНО. А У ПОЛИНЫ, МЕЖДУ ПРОЧИМ, ОПРЕДЕЛЕННОСТИ-ТО ПОБОЛЬШЕ.

– Все? Полный штиль?

Она, все улыбаясь, посмотрела в потолок, сверяясь со своим радаром.

– Нет.

– Нет? – Полина вздернула брови. – Ух ты.

– Нет, – она удивленно уставилась на подругу.

– Значит, скоро новая?

– Ну… вероятно. Обычно так и происходит.

Они еще какое-то время поговорили, и Полина уехала. За окном уже был вечер. Хороший. Свежий. Дождя не было. Небо постепенно расчищалось. Садящееся солнце то и дело пробивало лучами тучи.

ЧТО ЗА ЖИЗНЬ?! ЕРУНДОЙ КАКОЙ-ТО ЗАНИМАЕТСЯ. НЕТ БЫ ПОЛЕЗНОЕ ЧТО-ТО ДЕЛАТЬ! ВОН ПОЛИНА! РАБОТА НОРМАЛЬНАЯ, ЖЕНИХ, ДРУЗЬЯ!

Она улыбнулась и подумала: вот и пусть все идет так, как идет. Она снова подошла к полке, посмотрела на сферы. Надо же, скоро новая… Она вытащила из квадратиков первые две и аккуратно положила их на ковер на полу. Порядок, конечно, нарушится, но это ненадолго. Положив последние две, она села рядом на ковер и начала их медленно и осторожно перемешивать. Сферы стали вспыхивать. Вспыхивать и гаснуть. Разноцветные огни, повинуясь вращению, разгорались то в одной, то в другой, вызывая отклики в окружающих. Она любовалась. Свет озарял ее руки, медленно кружащие эту красоту. Удивительное ощущение.

Вдруг послышалось хлопанье крыльев. Она вскинула голову. Ворона вернулась. И не на каштан, а на подоконник. Ворона смотрела в комнату, внимательно разглядывая сферы.

– Нравится? – улыбнулась она осторожно.

Ворона посмотрела на нее, посидела так и спрыгнула на пол. Беспорядочное цветное перемигивание разом пропало и тут же сменилось общим едва уловимым светом. И в то же мгновение она заметила свет в клюве вороны.

– Ты… Ты что-то принесла? – ошарашенно прошептала она.

Все ее нутро потянулось ожиданием навстречу вороне. Не может быть!

Ворона потихоньку, шаг за шагом, подходила к мешанине сфер. Свет в них разгорался с каждым ее шажком. И в клюве ее горело все ярче. Подойдя совсем близко, ворона взглянула на нее и осторожно положила подношение на ковер. Сферы вспыхнули ярче, но мягко все равно. Новая сфера, вороний подарок, была совсем маленькой, как крупная бусина, пронзительного небесно-голубого утреннего цвета. Она горела ярче всех. Ворона так же осторожно, шаг за шагом, стала пятиться назад. Потом вспорхнула на окно и улетела.

ДАЖЕ НЕ ПОБЛАГОДАРИЛА. УГОСТИЛА БЫ ХОТЬ. ПТИЦА СТАРАЛАСЬ! ТАК НЕТ ЖЕ. Она отмахнулась, встала, подошла к окну. Нет. Или улетела совсем, или хорошо спряталась.

– Спасибо, – негромко произнесла она в небо, уже оставшееся на ночь без солнца.

Она вернулась на ковер. Рассмотрев сферу, она протянула руку и взяла ее двумя пальцами. Надо же. Вороний подарок. Какая маленькая. И какая красивая. Бросив взгляд на остальные, она заметила, что они без этой маленькой светят тише. Усилитель, с удивлением кивнула она себе. Мысль пришла ей в голову, и она положила новую сферу в самый центр. И тогда все сферы, и те, что были рядом, и те, что лежали по краям, засияли и пришли в движение. Сами. Они тихо, будто под малым наклоном скатились к центру. Эта маленькая небесная сфера словно притянула их к себе. Они все скатились вплотную к ней и друг к другу, образовав аккуратный, почти без просветов, круг с маленьким небесно-голубым центром.

– Потрясающе, – прошептала она, обняв себя за плечи.

– Полина! Поль, я ее нашла!

– В смысле?! Уже?!

– Ты далеко уехала? Который сейчас час? (НОРМАЛЬНЫЕ ЛЮДИ НА ЧАСЫ СМОТРЯТ ВООБЩЕ-ТО, ПРЕЖДЕ ЧЕМ ЗВОНИТЬ!)

– Я дома уже, – усмехнулась Полина.

– Ну, в общем, мне ее, кажется, подарили.

– Кто?

– Моя ворона, – подняла она плечи.

– Угу, – кивнула на той стороне Полина. – Ну что же… Почему бы и нет. Но так вдруг…

– Ну да.

– И что? Что теперь?

– Она, похоже, у них главная.

– О-о, – Полина сказала все, что могла.

– Дочка?

– Мам? – это было неожиданно. ДАЖЕ НЕ ПОЗДОРОВАЛАСЬ С МАМОЙ.

– Да, дочка. Знаешь, – мама, похоже, была удивлена не меньше нее, – мы тут с папой подумали, почему бы тебе не съездить к морю?

– Что? – она кое-как опустилась в кресло.

– К морю, – повторила мама. – Ты нигде не бываешь. Может, надо сменить обстановку, я не знаю, отдохнуть… развеяться?

– Сейчас? – только и смогла выдавить она.

– Ну да. Почему бы и нет?

– Хорошо. Я подумаю.

Мама положила трубку. Она тоже выключила телефон и уставилась в окно. Нормально. К морю. Сейчас. Там же жара… СПАСИБО БЫ СКАЗАЛА!

– Был бы сейчас октябрь – тогда Крым в моем распоряжении. Там в октябре хорошо. Я в кино видела.

– А сейчас надо на Северный Ледовитый океан, – хмыкнула в трубке Полина.

– Хм.

– Что – хм?

– Я в институте когда училась, у нас там была девочка с острова Новая Земля. Я ради интереса смотрела на карте. Это между Баренцевым и Карским морями. Карские ворота…

– Карские ворота?

– Да. Меня тогда так торкнуло. Пройти через Карские ворота… Это, наверное, почти так же по ощущениям, как побывать в Антарктиде.

– Ну, должно быть, похоже.

– Простор. Колкий ветер. Резкие крики птиц. Вода. И тишина. И почти пустота. Суровая ледяная красота.

– Мороз по коже, – буркнула Полина. – Аж холодно стало. И что там можно делать?

– М-м. Ну, не знаю. Я бы нашла, – она изучала потолок.

– А сферы? Ты ж с ними не расстаешься, – напомнила Полина.

– Сферы с собой.

– Чемоданами?

– Почему бы и нет. Влезут в хороший большой кофр. Как у Димки.

– С ума сошла, – это было сказано явно с улыбкой.

– Я бы тоже так подумала. Если бы эта мысль пришла мне. (И ЧТО?! МАМА ПОЗВОНИЛА! ДА С ТАКОЙ ДОЧЕРЬЮ…)

– А почему ты такое значение этому придала? – заинтересовалась Полина.

– Не знаю. Может, потому что не ожидала. Обычно, ну знаешь…

– Угу.

– Ну вот. Обычно все как-то не так. Это… не то, что я привыкла слышать. К морю… Неожиданный поворот.

– Ну да.

– Что ты решила? – Полина устроилась у открытого окна в плетеном креслице и приступила к откупориванию вина.

– Пока ничего, – она бодро звякнула по столу тарелкой сухой колбасы и оливок. – Север отпадает. Я же вспомнила: север… лето… мошкá! Комары! Мухи! Я в этом полный Пушкин. (И ПОЧЕМУ ЭТИ МУХИ БОЛЬШЕ НИ К КОМУ НЕ ЛЕЗУТ, ИНТЕРЕСНО?! ГДЕ ТЫ ИХ ТОЛЬКО БЕРЕШЬ?! ГДЕ?!)

Полина фыркнула, куснув колбасы.

– Остается жара, ну, или тепло.

– А где не жара? – она заинтересовалась.

– Ну… Питер. Калининград.

– М-м, да, точно. Финский залив. Ну, не знаю. Там, вроде, лето как лето обычно.

– Да, но не +45, – напомнила Полина. – Но, конечно, и не холодно.

Она приуныла и отправляла в рот оливку за оливкой.

– Даже не знаю. Остается только мошкá, – вернулась Полина и, встретив ее страдающий взгляд, добавила: – Ну, или Антарктида!

– Нет. Туда меня никто не возьмет. Туда только экспедиции. Или космически дорого. Как мне кажется.

– Тогда поезжай в горы, – констатировала Полина и кивнула. – Прохладнее. И океан воздуха. Даже не море, заметь. Круче. Океан.

– Океан, – согласилась она и посмотрела в окно. – О, ворона. Ворона!

Они с Полиной высунулись в окно. Ворона внимание оценила, немного посидела и улетела.

– Она слышала, – неожиданно заявила Полина.

Она посмотрела на подругу. Чуткая. Как будто мысли читает.

– Ну что? – маме было любопытно, как она последовала ее совету. – Ты едешь к морю?

– Да, мам. Еду. Море там тоже есть, если захочу. Я еду в горы.

– Почему в горы? – мама было разочарована. – А море?

– Так это даже лучше. Больше, чем любое море. Океан! Воздушный, – ей стало неловко, и она привычно провела рукой по лбу, убирая это ненужное. – Если бы не твой совет, мне бы даже в голову это не пришло! Спасибо тебе огромное! (ПФ. НУ ХОТЬ ТАК. НО ВООБЩЕ, МОГЛА БЫ РАДИ ПРИЛИЧИЯ И РОДИТЕЛЕЙ ПОЗВАТЬ.)

– Ну… что же, – к маме вернулась благосклонность. – На здоровье, на здоровье. И когда?

– Я им написала. Жду ответ.

– А как добираться?

– Да все равно. Поезд, автобус, самолет.

– А где это? – опомнившись, поинтересовалась мама.

– Да Крым. Там этого добра хватает.

– А-а, ну да, – и снова ей показалось, что маме не хватило размаха.

– Что ты выбрала? – это была Полина.

– Пансионат «Ласточкино».

– Гнездо?! – ахнула трубка.

– (ЕСЛИ БЫ…) Нет. Просто «Ласточкино». Написано неплохо. Мне ответили, что они меня ждут в любое время. Так что дело за малым – достать кофр и билет.

– Ну, кофр у Димки возьмешь. Он в ближайшее время никуда, сказал, не едет. А почему в любое время? Мне всегда казалось, что у них отбоя от желающих нет.

– Ну, они сказали, место не особо модное. Там когда-то была турбаза для альпинистов, что ли.

– Что, сейчас альпинистов не хватает? – засомневалась Полина.

– Ну, хватает, думаю. Сейчас всех хватает. Но вот так, однако. В общем, мне забронировали номер.

– Дорого?

– Нет, мне по карману.

– Ну отлично. Билеты?

– На самолет даже не надеюсь. Вот, может, автобус.

– Душегубка… – расстроилась Полина.

– Не скажи. Сейчас так автобусы научились делать – не чета тем, из детства.

– Ладно. Допустим. А как ты сферы объяснишь?

– А надо будет? – МОЛОДЕЦ! КАК ВСЕГДА, НА ВЫСОТЕ! – Ну, если надо будет… Ну, скажу, что я переезжаю, это моя, м-м, коллекция. Должна сама проконтролировать.

– А когда обратно поедешь? – усмехнулась Полина. – Передумаешь переезжать?

– Почему бы и нет, – раздумчиво согласилась она.

Вспоминать этот автобус она будет, наверное, всю жизнь. И ПОДЕЛОМ, НАДО БЫЛО ЕХАТЬ, КАК НОРМАЛЬНЫЕ ЛЮДИ, ПОЕЗДОМ. А ЛУЧШЕ САМОЛЕТОМ. НО ТО Ж НОРМАЛЬНЫЕ. Во-первых, она еще никогда никуда не ездила автобусом так далеко и долго. Ночь в автобусе – это отдельная радость, но даже это для нее было, в общем, не так и страшно. Но ешкин кот… такого с ней не было с самого детства. Как же ее мутило… Космически. И, вроде, внутри салона бензином не пахло. Ну, почти не пахло. Ну, не смертельно, в общем. Но было жарковато. Да жарко, что уж там. И, Боже мой, эта женщина… От разговоров можно спрятаться за закрытыми глазами. От шума и перебранок – за наушниками. Хорошо, кстати, заряд держат, не подвели, так надолго она еще с ними не пробовала. Но запах… От запаха не спрятаться никак. А ведь его хозяйка, наверняка, очень его любит. Иначе как это можно объяснить?! Нет, она согласна только на внезапную острую влюбленность, страстную и глубокую одержимость или крепкую, верную любовь. Потому что иначе это лютый кошмар. Она, изнывая и страдая, пыталась его проанализировать – что же именно в нем так ее убивает? Почему для другой он – нежный и женственный аромат, а для нее – удушливый кошмар? НЕ ВЫДУМЫВАЙ. ОНА ЖЕ ЖЕНЩИНА! ЛУЧШЕ БЫ ПРИМЕР БРАЛА, СЛЕДИЛА БЫ ЗА СОБОЙ ПОЛУЧШЕ, МОЖЕТ, ВСЕ БЫЛО БЫ, КАК У ЛЮДЕЙ. И ведь утром, она пропустила этот роковой момент, эта сногсшибательная женщина добавила на себя новую порцию. Когда она вышла из автобуса, выползла, выпала совершенно без сил, получила свои вещи и отошла в сторону к лавочкам, она толком не могла соображать. Она уронила голову на руки и закрыла глаза. Ждут ее в любое время дня и ночи. Значит, пока она не изживет из легких само воспоминание об этом запахе, она останется тут. Лавочка есть. Платан над ней… Платан? Боже мой, это же платан! Какой роскошный бесстыдник! Вот. Платан есть. Вон ларек с водой есть. В автовокзале есть туалет. Наверняка. Все. Больше ей ничего не нужно. Она остается здесь.

Запиликал телефон. Ласково пробежал пальцами по клавишам ее любимый норвежский пианист начало одной волшебной вещицы. Придется взять трубку, подумалось ей. Мама, наверное. М-м, нет, не мама. Номер. Блин. Если это стоматологическая клиника или служба телевизионных опросов – а она в роуминге?! Ладно. Может, это пансионат…

– Алло! – в трубке забулькало, захрюкало.

– Алло? – ну, слава Богу, не опросы.

– Алло! Нора?

Ага. Пансионат. Она всегда называлась вторым производным от имени чужим людям.

– Да, здравствуйте.

– Это пансионат «Ласточкино»! Нора, вы уже приехали?

– Да, полчаса назад.

– Ой, как нехорошо получилось, – распереживалась, булькая и похрюкивая, трубка. – Я в пробке. Тут авария, ждем. Дорога узкая, так уж вышло… И объехать нельзя!

– Да вы не беспокойтесь, – стала утешать она. ВОТ ЧЕЛОВЕК ТЕПЕРЬ ТАМ В ПРОБКЕ ТОРЧИТ ИЗ-ЗА ТЕБЯ. МОГЛА БЫ ТАКСИ ВООБЩЕ-ТО ВЗЯТЬ И НИКОГО НЕ НАПРЯГАТЬ.

– Но скоро уже, сказали, всех пропустят. Полчаса и я вас заберу! Вы где?

– Я прямо на вокзале. Как вышла – так и села. Не переживайте. Как раз у меня есть время в себя прийти.

– Вам что, плохо?! – хрюкнула трубка.

– Нет-нет. Просто устала. Пока вам подъехать – я оклемаюсь.

– Ну, хорошо. Как буду подъезжать – я позвоню!

Малиновая нива подрулила к ней почти через два часа.

– Ради Бога! Извините! – из машины выбежал небольшой коренастый, сильно усатый мужичок в шортах и рыжей футболке. – Но, с другой стороны, вы тут и отдохнули, и в себя пришли.

– Да, мне повезло, – улыбнулась она. – Давайте кофр уложим аккуратно… (А ДАВАЙТЕ БЕЗ ДАВАЙТЕ. ИТАК В ПРОБКЕ ИЗ-ЗА ТЕБЯ ПОЛДНЯ ПРОТОРЧАЛ.)

– Там что-то хрупкое?

Она растерялась. Первый раз пришлось объясняться.

– Да, э-э, знаете… там, э-э, сумка-холодильник… косметика, лекарства… (ВОТ ЛУЧШЕ БЫ, В САМОМ ДЕЛЕ, КОСМЕТИКУ С ЛЕКАРСТВАМИ ВЗЯЛА, ЧЕМ ЭТО.)

Водитель хмыкнул.

– Ладно, устроим вашу фабрику красоты и здоровья, как положено.

Когда они, наконец, сели и поехали, она с удовольствием выставила локоть под солнце и ветер в полностью открытое окно. ЗАСУНЬ РУКУ В МАШИНУ И НЕ ВЫСОВЫВАЙ БОЛЬШЕ! ЧТО ЗА ВОЛЬНОСТИ?! ВЕДИ СЕБЯ ПРИЛИЧНО!

– А вы – водитель в пансионате? – она старалась быть вежливой.

– Да. Частенько на колесах. Встречаю, – он кивнул, – провожаю. Продукты на мне. Мусор. Еще что необходимое. Все я. Меня, кстати, Тузик зовут.

– Тузик? – она переспросила раньше, чем спохватилась ее воспитанность.

– Тузик, – он улыбнулся из-под усов до самых ушей. – Родители подсиропили. Фантастику уважали. Ну, я оставил, менять не стал. Какой смысл? Тузику Романом не стать все равно. Привык. Сроднился.

– У меня с моим именем тоже того, отношения неоднородные. (РОДИТЕЛЯМ РАССКАЖИ. ВОТ ОБРАДУЮТСЯ. ДРУГИЕ БЫ БЛАГОДАРИЛИ ВСЮ ЖИЗНЬ.)

– Нора? Это Элеонора?

– Ну да.

– Да нормальное имя, – махнул рукой Тузик и кивнул. – Красивое. Сойдет. Вам, кстати, подходит.

– М-м, спасибо, – она улыбнулась.

Они довольно долго ехали по городу, фантастически, как ей показалось, петляя. Дорога просто не умела идти прямо сколько-нибудь долго. Поворот следовал за поворотом. Она все ждала – когда же они уже поедут вверх?

– Мы уже поднимаемся? – она с интересом рассматривала мелькающий пейзаж за окном. СИДИ УЖЕ МОЛЧИ, ОТВЛЕКАТЬ ВОДИТЕЛЯ – ПОСЛЕДНЕЕ ДЕЛО.

– В основном. В конце концов, конечно, мы поедем вверх. Подниматься будем по серпантину. Вы вообще как дорогу переносите?

– Да нормально, в общем. Да этой поездки так и было.

– А что случилось?

– Ой, не спрашивайте… – она помотала головой. – Но, я надеюсь, сейчас все пройдет хорошо. (И НЕЧЕГО ЖАЛОВАТЬСЯ. БЫЛО БЫ С ЧЕГО!)

– Да? Вот и ладушки. А то на серпантине некоторые скисают.

– Надеюсь, я не скисну. По-моему, очень красиво.

– Дальше будет еще лучше, – пообещал Тузик.

– Дальше вверх, дальше вглубь, – пробормотала она.

Они помолчали.

– Вы у нас первый раз?

– Нет, была раза два. В детстве. С родителями на море.

– Вглубь не заезжали?

– Нет, вот это ни разу, – она во все глаза глядела вокруг.

– Тогда вам все в новинку, – довольно констатировал Тузик. – На месте тоже насмóтритесь.

То с хорошей скоростью, то ползком, то просто стоя в нужном направлении, через повторяющие причудливый рельеф пробки, они проделали два часа, большую часть пути.

– Время пролетело! – изумленно воскликнула она, посмотрев на часы.

– Недолго уже, – заверил Тузик.

– Да я и не тороплюсь. Мне даже так, из окна машины смотреть – уже здорово!

Смотреть было на что. Горы она видела либо по телевизору, либо, что чаще, в интернете. А тут – вот же, руку протяни. Ей было так чуднó: они ехали прямо по горам, но как будто где-то внутри. Потому что деревьев вокруг было много, и кроме дороги и склонов по сторонам, вверх и вниз, видно не было ничего. Порой даже небо скрывалось. Они проезжали лес из буков и грабов. Тузик проинструктировал ее, что такие бывают только в горах, такому лесу нужны высоты. Лес был стройный, прозрачный. Небо терялось в высоких кронах. Она вся стала глаза.

Но вот они выбрались и из леса.

– А как высоко вообще «Ласточкино»?

– Да не так чтобы. Если вообще. Но по местным меркам неплохо, неплохо. – Тузик глянул на нее. – В районе километра.

– Ешкин кот… – она посмотрела на водителя. – А что-то мне это раньше-то в голову не пришло. У вас же там воздух разреженный? (МОЛОДЕЦ. ВОВРЕМЯ, КАК ВСЕГДА.)

– Да немного, самую малость. Сильно не переживайте. Это ж не Эверест. Это яйла. Ай-Петринская. Нормально все будет. Ну, позеваете, может, какое-то время. Не больше.

Еще через двадцать минут они были на месте и въехали на территорию пансионата через шлагбаум.

– Как серьезно, – пробормотала она, посмотрев на Тузика.

– Необходимость, – пожал плечами тот. – Иначе тут будут парковаться все, кому не лень. И какая тогда безопасность?

– Резонно, – покивала она.

Территория, видимо, у пансионата была. По эту сторону самого здания она ничем от пейзажей, через которые они проезжали на плато, не отличалась. Трава, цветы. Горные луга ведь, подумалось ей. Тузик говорил, пастбища. По одной и небольшими группками стояли сосны. У нее отчего-то защипало в глазах. Старые, крепкие сосны, которые на просторе росли, как им вздумается, прихотливо изгибая ствол и ветви. От них веяло такой силой, таким спокойствием.

– Да, – Тузик вытащил кофр и посмотрел по сторонам гордым отеческим взором, сурово улыбаясь. – Даже у бывалых людей дух захватывает. Пойдемте оформляться.

Она взяла рюкзак и сумку и пошла следом.

Здание пансионата было похоже на приземистого, прижатого к земле плоского жука. А вокруг все было такое масштабное! Горы. Плато. Простор. Океан! Океан воздуха над головой! Она не помнила такого – столько неба сразу. Она оглянулась назад, туда, откуда они подъехали. Даже деревья, такие высокие, большие деревья выглядели таковыми, только если быть рядом с ними, стоять под ними. А со стороны… все казалось незначительным и мелким – в горах. И сами горы – под небом. А в нем к вечеру еще и облачно стало. Исполинские облака начисто лишали дара речи. Да и на что он тут? Беспомощный, неуклюжий. Мелкий. Невыразительный. Слово… Только зрение, глаза. Больше не нужно ничего. Ну, разве что еще слух. Чтобы слышать ветер. Ветра здесь было предостаточно. Небо лежало прямо на плато и, гонимое ветром, текло здесь все, целиком, сплошной волной от края до края под присмотром могучих, медленно плывущих в вышине облаков.

Она, микроскопическая тля, тихая, потрясенная, вошла под сень крыши этого здания-жука, замершего на полпути между скалой и небольшой рощицей.

Водитель посадил ее в холле на диванчик и убежал на поиски кого-нибудь из администрации. А она осталась приходить в себя в окружении обычных человеческих вещей. Она оглянулась. У диванчика, на который ее молча усадил Тузик, стояла большая кадка с каким-то деревцем. Откуда-то в голове выплыло – тис. Может, и тис. Но тис, вроде, ядовитый? МНОГО ПОНИМАЕШЬ В ЭТОМ? Может, и ядовитый. Вон, фикусы тоже ядовитые. И кротон тоже. Ан ничего, живут, процветают, пользуются спросом. Даже у нее есть два фикуса. Тис…

Входные двери остались слева от нее. А справа были еще одни двери, большие, двустворчатые, сплошь стекло. Они были распахнуты настежь, надо полагать, во внутренний двор.

Бесплатный фрагмент закончился. Хотите читать дальше?