Читать книгу: «Воин. Рафэль Надаль и его грунтовое царство», страница 6

Цириак был убежден, что грунту пора эволюционировать, и после нескольких лет экспериментов они с командой разработали синее покрытие для Открытого чемпионата Мадрида 2012 года.

Помог им в этом Гастон Клуп, который отвечал за обслуживание кортов на «Ролан Гаррос» в течение двадцати лет. Для этого они извлекали оксид железа и другие металлы из выкопанной земли, чтобы ее цвет поменялся с красного на белый. Затем они обжигали ее и получали белые кирпичи, которые затем крошили, фильтровали и окрашивали в синий цвет.

«Несмотря на непривычный цвет, это традиционный тер батю», – говорит Клуп.

Надаль – молодой человек, хоть и полагающийся на ритуалы, но не сопротивляющийся всем новшествам. Это был тот же игрок, который согласился сыграть свой первый «Ролан Гаррос» в 2005 году в белых пиратских штанах Nike и зеленой майке без рукавов; тот же человек, который вместе с Nike работал над созданием тканей, которые впитывали бы избыток его пота. «За матч он терял больше четырех литров жидкости, так что этот спортсмен рад был помочь нам добиться прорыва в управлении потоотделением», – говорит Адриана Калири, тогда работавшая в Nike.

Но грунт был не просто его рабочим местом, он был его убежищем, и радикальные перемены в Мадриде вывели Надаля из себя.

Он и так уже воспринимал этот турнир как исключение в грунтовом сезоне, потому что он проходил на значительной высоте и требовал периода акклиматизации, который мог выбить игрока из колеи между турнирами в Барселоне и Риме, ведь они проводились на уровне моря.

«Сезон на грунте в самом разгаре, и здесь, в Европе, грунт красный, – говорит Надаль. – Мадрид – единственный турнир, который играется на большой высоте, так вы еще и кладете грунт другого цвета?»

Надаль также счел, что синий грунт – это лишнее для турнира, который и так хорошо зарекомендовал себя. Но, по правде говоря, Надаля больше расстроило руководство ATP, включая бывшего генерального директора Адама Хельфанта, разрешившее синий грунт вопреки пожеланиям игроков, а не Цириак, доставший нестандартную идею из волшебной коробки.

«Я не понимаю, как ATP соглашается с этим, – сказал Надаль. – Мы, игроки, были против, но президент проголосовал так, как сам захотел».

Я спросил Цириака, почему он решился на риск поссориться с Надалем, главной звездой турнира в Испании, настаивая на синем грунте.

«Слушай, я уважаю Надаля от А до Я, уважаю его поведение, его игру и все остальное, – сказал Цириак. – Но я уверен, что, увидев воплощение этой невероятной идеи, он поймет ее очевидный успех. Думаю, ему хватит мужества признать это».

Этот план был смел, но он с треском провалился.

Синий грунт, несмотря на все испытания, оказался слишком скользким. Турнир все равно получил очень достойных чемпионов в лице Серены Уильямс и Федерера, но, как я писал в The New York Times, в Мадриде ходили шутки о том, что Уильямс и Федерер стали первыми игроками, выигравшими титулы на пяти разных покрытиях: траве, харде, синтетике, грунте и на льду.

Посеянный под первым номером Джокович в своем проигранном четвертьфинале упал на пятую точку и поклялся никогда больше не играть в Мадриде, если синий грунт оставят. Надаль, тоже проигравший в четвертьфинале, сказал то же самое.

Оказалось, виноват не столько синий грунт, сколько основание под ним. Боясь, что мяч будет плохо отскакивать, техперсонал так тщательно прокатал корты после их монтажа в комплексе Caja Magica, что поливать их должным образом стало трудно, из-за чего грунт стал более скользким, чем обычно.

Оказалось, что один раз увидеть – не лучше, чем сто раз услышать, и я об этом очень сожалею, потому что на синем грунте Цириака действительно лучше видно мяч, да и этот грунт прекрасно выделял бы турнир в Мадриде из всех остальных соревнований в туре, проводимых на грунте.

Однако, если уж вы вознамерились потрясти упорядоченный мир Надаля и встряхнуть теннис, то лучше сделать все правильно с первой попытки.

Миссия была провалена, и уже в следующем году в Мадриде вернулись к красному грунту, Джокович и Надаль благополучно вернулись в сетку, а Надаль выиграл титул.

«Красную траву я нигде не вижу, – сказал Надаль, – поэтому и синий грунт мне не нравится».

Через несколько недель после неудачного эксперимента в Мадриде на «Ролан Гаррос» тем же способом покрасили грунт в розовый цвет, но на этот раз Надаль не возмущался. Так сделали только на одном корте (корт № 1) и только на один день (Международный женский день). Оттуда получились необычные кадры, но ни одного официального матча на розовом покрытии проводить не стали.

Грунт Открытого чемпионата Франции был и, по-видимому, останется красным, или коричневато-желтым, если говорить точнее. Цвет немного меняется в зависимости от привозимой кирпичной пыли и от количества воды, которой поливают это покрытие. Он может выглядеть темно-красным, а может казаться почти оранжевым или даже темно-желтым. Восприятие цвета зависит и от освещения, времени суток и погоды.

Но весь дробленый кирпич, использовавшийся на «Ролан Гаррос» во времена Надаля, делали на заводе французской компании Supersol в городе Понпуан в департаменте Уаза к северу от Парижа.

Сам кирпич поступал с кирпичных заводов на севере Франции рядом с Лиллем и бельгийской границей. В Понпуан привозили брак: некондицию, кирпичи со сколами или трещинами, не подходившие для строительства.

Бракованные кирпичи скидывали в большие груды за заводом, как я обнаружил, приехав без приглашения незадолго до конца рабочего дня 12 июня 2023 года, на следующий день после завершения Открытого чемпионата Франции.

Когда водитель Uber с окруженной деревьями аллеи свернул на гравийную дорожку, я понял, что мы приехали по адресу, потому что этот гравий местами как раз был цвета тер батю.

Молодой небритый француз с выцветшими волосами Кристоф Пивато запирал входную дверь в конце своего рабочего дня. Когда я объяснил причину своего визита, он удивился, но ничуть не смутился. Подумав несколько секунд, он позвонил начальству, а затем открыл дверь и провел для меня ускоренную экскурсию по заводу.

Завод не был похож на безупречную высокотехнологичную образцовую производственную площадку двадцать первого века с роботами и жужжащими машинами. Это был просто большой сарай со стенами из гофрированного металла, громко названный заводом. Он был грязным, а пол был грунтовым, и он, как и следовало ожидать, покраснел от пыли, которая, казалось, проникала повсюду, покрывая все, от шин трактора до стропил и рабочих ботинок Пивато.

«Чтобы здесь работать, нужно любить красный цвет, а если это еще не так, то лучше полюбить его, – сказал Пивато. – Он залезает везде, везде, везде! Мне дома пришлось поменять три стиралки за семь лет. Жена орет постоянно!»

Работающий здесь уже восьмой год Пивато оказался единственным человеком на рабочем месте во время моего визита, и это вполне обычная ситуация, учитывая, что на самой производственной площадке на кирпичном «заводе» работало всего два сотрудника.

«Весь грунт “Ролан Гаррос” делают два человека?» – поинтересовался я у Пивато.

«Не только для “Ролан Гаррос”, мы его отправляем везде: в Китай, в Грецию, в другие французские клубы, – рассказывает он. – По крайней мере, ИИ у нас не отберет работу. Приходится все делать вручную, по ощущениям».

«Вручную» для Пивато означает схватить горсть дробленого кирпича из красной дюны, которая возвышается в одном из углов завода. Затем он растирает ее между ладонями и бросает эти крошки обратно в дюну, как Надаль, который трет грунт, чтобы почувствовать его свойства.

«Если на ладонях остаются красные следы, значит, он в самый раз, достаточно влажный, – объясняет Пивато. – Если следов не остается, значит, что он слишком сухой и нужно добавить больше влаги, чтобы он не разваливался. Но не слишком много влаги, иначе он превратится в липкую жижу.

Когда я рассказываю людям, чем я занимаюсь, они говорят: “Да ладно, не каждый же день?” Они думают, что это просто, и я тоже так думал. Когда я впервые приехал сюда, то думал, что это легко. Раскрошить кирпич. Сложить в мешки. Вуаля. Но все сложнее. У меня ушло два года, чтобы действительно разобраться, как сделать rouge идеальным».

Как и многие люди, занимающиеся уходом за французскими грунтовыми кортами и их обслуживанием, Пивато был далек от тенниса. Как и Филипп Вайян на «Ролан Гаррос», он услышал о вакансии, а осваивал ремесло уже на работе. Он несколько раз был на Открытом чемпионате Франции, но каждый раз доставлял груз, поэтому приезжал, когда матчи уже закончились. «Мы в тени, – говорит он. – Мы работаем для тех, кто на виду».

По работе Пивато приходится управлять трактором с телескопическим приспособлением, которое позволяет ему собирать бракованные кирпичи, поднимать их высоко над грязным полом, а потом выгружать в широкую воронку дробилки. В несколько этапов глина измельчается до частиц диаметром всего в одну десятую миллиметра: благодаря такому маленькому размеру под ногами этот грунт кажется более легким и похожим на пудру в сравнении с грунтом на других турнирах.

«Этой машине уже лет за шестьдесят, – говорит Пивато. – Но свою работу она все еще делает».

Было (снова) пора закрывать завод, и не успел я заказать еще один Uber, Пивато настоял на том, чтобы отвезти меня обратно на станцию. Когда мы уехали с завода, он пояснил, что время от времени смотрит Открытый чемпионат Франции по телевизору. Это означало, что он смотрит Надаля.

«Нам приятно видеть, как он играет на грунте, который мы здесь делаем, – говорит Пивато. – Мне нравится, как он скользит».

Вайян сказал что-то похожее, когда мы говорили несколькими днями ранее о достижениях Надаля на «Ролан Гаррос».

«Мы гордимся, что это произошло на кортах, которые создали мы, на кортах, которые подготовили мы», – сказал Вайян.

Благодаря силе воли и стабильности Надаль стал ориентиром, точкой отсчета времени для всех, кто связан с «Ролан Гаррос».

Спросите Вайяна, когда он начал работать на турнире, и он ответит: «В 1995 году, то есть еще до Рафы, задолго до Рафы».

В том году титул в мужском одиночном разряде выиграл Томас Мустер, еще один упорный грунтовик, который также был левшой и тренировался даже усерднее, чем играл.

Но Надаль – это человек, оставивший неизгладимый след.

«Было много великих специалистов по игре на грунте, – говорит Вайян. – Но у него есть нечто большее: жажда побед, которая никак не уходит. Рафа в некотором роде скромен, но и смел. Он не боится начинать заново каждый год, снимать все свои регалии и пробовать заново с тем же боевым настроем».

Он в чем-то сродни самому грунту на «Ролан Гаррос», в Монте-Карло, Барселоне или любом другом месте, где Надаль выдавал чемпионские серии. Корты переделывают весной, соскребая все следы прошлого года и укладывая новый грунт и новые линии. Как только игра возобновляется, они проглаживают корт между сетами, уничтожая все следы приложенных ранее усилий.

Кажется, эта метафора отлично подходит для описания менталитета Надаля – жить моментом: он создает новый холст, следуя своим ритуалам и затрачивая много сил.

«Так, как Рафа, на нем не рисует никто», – сказал Вайян.

Глава 5. Визит

На первом своем «Ролан Гаррос» Рафаэль Надаль по мячу не ударил ни разу. Он приехал в Париж на костылях посмотреть на стадион и турнир по настоянию своего агента Карлоса Косты.

Это было в мае 2004 года, и Надаль уже представлял большую угрозу для любого соперника. Но его порыв и многообещающий сезон на грунтовых кортах были прерваны в апреле из-за стрессового перелома левой стопы, из-за которого ему пришлось сняться с турнира в португальском Эшториле, правда, сначала обыграв французского подростка Ришара Гаске, несмотря на прихрамывание. Этот матч был предвестником всех будущих проблем Надаля с левой ногой и всех поражений Гаске от Надаля.

За несколько недель до этого Надаль блистал в своем первом одиночном матче против Федерера, который только что стал первой ракеткой мира: Рафа обыграл его в третьем круге Открытого чемпионата Майами на харде. Но лучшим покрытием для Надаля тогда, как и всегда, был грунт, а во время своего трехдневного визита в Париж он мог только смотреть, как скользят другие. Страдания такого рода не входили в число тех, которые Надаль выносил спокойно, но Коста, думая о будущем, посчитал, что Надалю будет полезно окунуться в атмосферу турнира. Семнадцатилетний парень пообщался со своими спонсорами Nike и Babolat, но прежде всего, он наблюдал, как все устроено: от комнаты отдыха игроков до пресс-центра и тренировочных кортов.

Я мимолетом увидел его в том году издалека, когда он ходил по стадиону, не привлекая особого внимания, и задавался вопросом, когда же он наконец сможет выйти на корт на этом турнире, где ему, казалось, суждено добиться успеха. Все мы, внимательно следившие за этим видом спорта и освещавшие его, чувствовали эти большие потенциальные возможности, и даже Надаль, не слишком склонный к хвастовству, чувствовал то же самое, как Коста ясно дал понять в интервью испанским журналистам Хауме Пуйолю и Манелю Серрасу.

Коста с Надалем вместе смотрели матч с трибуны, но Надаля хватило только на три гейма. «Я не должен сидеть здесь, наверху, я должен быть там, внизу», – сказал он Косте.

Они вышли с корта и пошли по широкой дорожке, ведущей к корту Ленглен. Коста вспоминает, как Надаль повернулся к нему и сказал: «Знаешь, почему я получил травму в этом году и не смог здесь сыграть? Потому что моя очередь еще не пришла. Мое время еще не настало. Когда я смогу впервые сыграть на этом турнире, я должен буду его выиграть».

Чемпионы турниров Большого шлема часто получают одну или несколько пробных попыток. Многие мужчины и женщины, которые побеждали в турнирах Большого шлема за последние пятьдесят лет, сначала играли в юниорских турнирах. Бьорн Борг и Роджер Федерер выигрывали Уимблдон среди юношей, после чего неоднократно выигрывали его среди мужчин. Джокович дошел до полуфинала Открытого чемпионата Австралии среди юношей, а потом уже доминировал в главном турнире. Матс Виландер заслужил свои почести за победу на Открытом чемпионате Франции в первый же год после появления в основной сетке в 1982 году, но годом ранее он выиграл этот же титул среди юношей, пребывая в блаженной безвестности, а его соотечественник из Швеции Борг забрал свой последний, шестой «Ролан Гаррос».

Даже сестры Уильямс, которые никогда не играли в юниорских турнирах Большого шлема, до завоевания титула успели поиграть в основной сетке.

Надалю так и не довелось сделать пробную попытку на «Ролан Гаррос».

В 2002 году, когда ему было пятнадцать, он уже мог играть в Открытом чемпионате Франции среди юниоров, но его родители захотели, чтобы он сосредоточился на экзаменах в школе.

«Когда я учился, у меня правда не было времени на школу, – рассказывает Надаль. – Я ходил туда каждый день, а мой график был таким: с девяти до двенадцати школа, с двенадцати до двух теннис, с трех до пяти школа, с полшестого до семи футбол, а потом с семи до полдевятого или до девяти снова теннис. Когда я приходил домой и садился делать уроки вечером, никаких сил уже не было, но у меня было личное удовлетворение от того, что сделал все обязательные домашние задания. А в тот последний год я уже просто мучился. И я должен был поехать в Париж играть по юниорам, но мне нужно было доучиться. Поэтому за три последних месяца учебного года я не сыграл ни в одном турнире, чтобы закрыть все учебные дела».

Покончив с учебой, он получил уайлд-кард на юниорский Уимблдон, победил второго сеяного Брайана Дабула в первом раунде и вышел в полуфинал, несмотря на отсутствие опыта игры на траве.

В 2003 году ему дали уайлд-кард на Открытый чемпионат Франции. Редко когда такого удостаивается игрок не из Франции. В 1999 году уайлд-кард получил Федерер, хотя он швейцарец, но только после лоббирования со стороны Режиса Брюне, его агента-француза с хорошими связями.

Ажиотаж французов в отношении Надаля легко объясним. В апреле в Монте-Карло он через квалификацию пробился в основную сетку и вышел на центральный корт с его знаменитым (и не зря) видом на Средиземное море. Затем он разгромил действующего чемпиона Открытого чемпионата Франции Альберта Косту, не отдав ему ни сета.

Надаль чередовал резкие удары с отскока с ловкими укороченными ударами и посылал мяч своим крученым форхендом неудобно высоко под одноручный бэкхенд правше Косте, как он потом много раз делал в матчах против Федерера.

«Для меня это был очень важный турнир, – расскажет нам позже Надаль. – Он показал мне, что я действительно могу играть с профессионалами, с лучшими».

В следующем турнире профессионального тура в Барселоне Надаль выбил из борьбы двукратного финалиста Открытого чемпионата Франции Алекса Корретху, еще одного ветерана из Испании, в трех сетах. Затем, после квалификации в Гамбурге, он хладнокровно обыграл своего великодушного наставника Карлоса Мойю, извинившись у сетки. Так Надаль одержал две победы над бывшими чемпионами Открытого чемпионата Франции из Испании менее чем за месяц.

Он выглядел более чем готовым блеснуть на «Ролан Гаррос», несмотря на свои шестнадцать лет. Но незадолго до вылета с Мальорки в Париж Надаль играл с друзьями в Манакоре после своей обычной тренировки. Забавы ради он стал перепрыгивать через сетку, но мальчишки такие мальчишки, – кто-то из них решил, что будет весело, если сетку приподнять. Надаль упал, получил крохотную трещину в правом локте и расплакался, но не из-за боли, а потому что ему придется пропустить Открытый чемпионат Франции.

«Не повезло, – сказал Тони Надаль. – Все тренировки Рафаэль отработал. Все было готово».

Надалю пришлось проходить пару недель с шиной на руке, но он достаточно быстро восстановился и дебютировал на турнире Большого шлема в 2003 году на Уимблдоне, где я впервые увидел его в игре на заднем корте Всеанглийского клуба. Он подпрыгивал и суетился на траве, как будто каждое очко – это матчбол (так я написал в своем блокноте). Позже Надаль раскритиковал это наблюдение: «О нет, я не играю каждое очко как матчбол, иначе я бы больше проигрывал, чем выигрывал, – сказал он. – На матчболе гораздо больше нервничаешь, чем в обычном розыгрыше, да ведь?»

Уже тогда Надаль был крепким и внушительным физически. С первых рядов трибун он казался ветераном тура, а не семнадцатилетним юношей, но вблизи был больше похож на подростка с несколькими прыщиками на в целом гладких и пухлых щеках. На тот момент он еще не очень хорошо говорил по-английски, даже несмотря на то, что жена Тони Надаля, Хоана Мария, была учителем английского языка, поэтому мы взяли интервью на испанском после его победы во втором круге над обладателем уайлд-кард из Британии Ли Чайлдсом.

Звезды испанского тенниса с грунтом на носках и в душе часто отказывались играть на Уимблдоне. «Трава – для коров», – любил говорить двукратный чемпион Открытого чемпионата Франции Серхи Бругера из Барселоны.

Но Надаль думал иначе. Он хорошо знал о достижениях первого чемпиона Уимблдона в мужском одиночном разряде из Испании Мануэля Сантаны и был воспитан дядей Тони, вдалбливавшим ему в голову, насколько важна игра в атаке. И разве Надаль не хотел стать звездой футбола? Трава не только для коров. Она для мадридского «Реала».

«На самом деле, трава мне нравится больше, чем грунт, хотя да, играю я лучше на грунте», – сказал Надаль.

Он также отметил, что еще один испанец-новичок, Фелисиано Лопес, уже добился успехов на траве, выходя в четвертый круг Уимблдона в 2002 и 2003 годах.

У Надаля были планы добиться большего, как он ясно дал понять в 2003 году в Сан-Сити в ЮАР на международном турнире Nike Juniors Masters. Лука Аппино, представитель французского производителя ракеток и струн Babolat, который спонсировал Надаля, тоже туда полетел. В своей книге 2009 года «Мир Рафаэля Надаля» он рассказывает, что организаторы турнира провели катание на слонах, которое по совместительству представляло собой еще и сафари. Надаль, как и следовало ожидать, насторожился и сказал Аппино: «Если вы со мной не поедете, я тоже не поеду».

Аппино взгромоздился на слона, и экспедиция шла гладко, пока они не приблизились к группе носорогов у водопоя. Гид попросил тишины, чтобы не спугнуть животных, ведь они могут напасть. Проезжая мимо этих зверей, дрожащий Надаль повернулся к Аппино и сказал: «Будем надеяться, все будет хорошо. Я не хочу, чтобы со мной что-то случилось, мне еще Уимблдон выигрывать».

Дебютировав в 2003 году, Надаль вылетел в третьем раунде от 12-го сеяного Парадорна Шричапхана, а затем был вынужден пропустить этот турнир в 2004 году из-за той же проблемы с ногой, которая раньше не дала ему сыграть на «Ролан Гаррос».

«Это трудные моменты, – поведал мне Надаль. – Но нужно продолжать работать и сохранять позитивный настрой, чтобы быть готовым, когда придет твое время».

Это был разумный вывод, и, что бы ни сказал Надаль Карлосу Косте, стоя на костылях, я вполне уверен, что Надаль выиграл бы Открытый чемпионат Франции в 2004 году, если бы смог сыграть там. Он был настолько выдающимся соперником, настолько выделялся на фоне остальных на грунте, плюс он был темной лошадкой для большинства игроков, что делало их уязвимыми.

Густаво Куэртен, эластичный бразилец, выигравший три Открытых чемпионата Франции, все еще был силен, но уже находился на спаде из-за хронических проблем с бедром, которые заставили его рано завершить карьеру. Плавно двигающийся испанец Хуан Карлос Ферреро, который выиграл Открытый чемпионат Франции в 2003 году и, казалось, был настроен царствовать долгие годы, шел по нисходящей после болезни и травм. Теперь фаворитом на грунте был аргентинец Гильермо Кориа, выигравший тридцать один из тридцати двух матчей на этом покрытии до начала турнира. Но специалисты высказывали опасения по поводу его выносливости в пятисетовых поединках и сомнения в его настрое. К тому же он только что проиграл Федереру в финале в Гамбурге, а Карлос Мойя выиграл турнир в Риме.

Выиграть Открытый чемпионат Франции мог любой из них, но выиграли не они.

Все карты спутал Гастон Гаудио, несеяный и нестабильный аргентинец с великолепным одноручным бэкхендом, который на одном дыхании отыграл все две недели.

Он дошел до финала, где, как ожидалось, проиграет Кориа в первом в истории аргентинском финале турнира Большого шлема. Ни один аргентинец не выигрывал Открытый чемпионат Франции после победы Гильермо Виласа в 1977 году, и оба финалиста были с ним связаны.

Кориа, чей отец Оскар был тренером по теннису, получил имя Гильермо в честь Виласа. Гаудио с детства занимался в академии имени Виласа в Буэнос-Айресе. Если у кого-то и оставались какие-либо сомнения относительно связей с прошлым, то в это славное, солнечное воскресенье во втором ряду президентской ложи сидел сам Вилас.

Это был первый финал турнира Большого шлема как для Гаудио, так и для Кориа, и это было видно. Кориа выиграл два первых сета, пока Гаудио никак не мог взять под контроль свои удары и нервы. В какой-то момент он даже повернулся к сидевшему на трибуне своему тренеру Франко Дэвину и сказал ему, что хочет уйти. Но он решил остаться на грунте, и потенциально короткий рассказ превратился в пьесу из пяти актов. В третьем сете у Кориа начались судороги в обеих икрах. По мнению врачей турнира, это было вызвано скорее нервами, чем изнурительными розыгрышами.

Гаудио выиграл третий и четвертый сеты, переведя игру в решающий, пятый, который превратился в рулетку. Кориа дважды подавал на титул, но проигрывал эти розыгрыши. У него было два матчбола на своей подаче при счете 6:5, но он не смог взять ни одного, ошибкой заканчивая долгие розыгрыши на задней линии. До победы в итоге добрался Гаудио, выиграв один из самых диких финалов Большого шлема со счетом 0:6, 3:6, 6:4, 6:1, 8:6 за три часа тридцать одну минуту.

«Это были американские горки, – сказал Вилас, когда мы нашли его в комнате отдыха игроков. – Я сидел, не отрываясь от стула. Я был там так долго, что стал похож на Лоуренса Аравийского».

Это был изматывающий, глубоко эмоциональный день на жаре. В слезах были и чемпион, и проигравший в финале. Кориа было всего двадцать два года. Он выиграл сорок восемь из пятидесяти одного одиночного матча на грунте за последнее время и дважды останавливался в шаге от победы в главном матче. Конечно, его время еще придет.

Но, как оказалось, Кориа был прав, так расстроившись из-за упущенной возможности. В тот день на стадионе не было Надаля. Он вернулся на Мальорку, где смотрел этот финальный карнавал по телевизору после поездки на разведку в Париж.

Но он собирался вернуться.