Читать книгу: «Воин. Рафэль Надаль и его грунтовое царство», страница 3

Тони – прирожденный рассказчик, и теперь ему прилично платят за то, чтобы он делился жизненными уроками в корпоративной среде. Одна из его любимых историй случилась на юниорском турнире, когда Рафаэлю было пятнадцать, и там же играл еще один игрок, которого тренировал Тони. Тони присматривал за игрой Рафаэля издалека и заметил, что тот проигрывает 0:5 более слабому игроку. К Тони подошел один из его друзей и сказал, что, похоже, Рафаэль играет сломанной ракеткой. Тони поговорил с Рафаэлем, и только после этого тот осознал наличие проблемы. Он сменил обод, но все равно в итоге проиграл матч со счетом 6:0, 7:5.

После игры Тони спросил Рафаэля, как игрок с его опытом мог не понять, что он играет сломанной ракеткой. Рафаэль ответил: «Слушай, я так привык, что во всех бедах обвиняют меня, что даже не подумал, что проигрываю из-за ракетки».

«Я думаю, что готовность критиковать себя необходима, – сказал Тони в своем выступлении на конференции TEDx в испанской Малаге. – Без нее очень сложно прогрессировать и совершенствоваться, так что я всегда старался привить ее ему. Я всегда пресекал на корню его оправдания, как по поводу поражений, так и по поводу чего-то, что произошло в жизни».

Сегодня в некоторых культурах его требовательность (иногда он даже бил в племянника мячом во время тренировок, если тот был невнимателен) может показаться неприемлемой. В результате у Надаля точно осталось несколько шрамов.

«Помню, мы однажды играли в гольф на каком-то турнире на Мальорке, – рассказывает Альберто Тоус. – Рафа к тому времени выиграл уже четыре или пять “Ролан Гаррос”. И я предложил: “Рафа, давай после турнира пообедаем вместе, посидим”. А он ответил: “Нет, не могу – меня ждет Тони. У меня есть всего час, и мне надо еще куда-то заехать перекусить по пути. Я успею съесть только кусок пиццы. Просто, если я не приеду в четыре тридцать, он меня убьет”».

Рассказывая эту историю, Тоус притворился, будто кто-то его душит, обхватив горло руками.

«То есть даже после четырех или пяти “Ролан Гаррос” Тони продолжал бум-бум-бум, давить-давить-давить», – поведал Тоус. Но Тони тренировал многих молодых игроков. И только Рафаэль стал великим чемпионом, так что сам Рафаэль, безусловно, заслуживает большей части похвалы.

«В некотором смысле менталитет Рафы был создан Тони, – размышляет Лопес. – Но я также считаю Рафу от природы очень сильным психологически и готовым принять любой вызов».

Только он мог сыграть по линии, находясь под давлением в игре против некоторых из величайших игроков в истории тенниса. Только он пробивал навылет, играя обратным кроссом с форхенда по диагонали справа налево (будучи в теннисе левшой), бежал до конца за укороченными мячами, исполнял сложные, но очень точные удары с лёта и постоянно держал оппонента в напряжении, сохраняя при этом, по словам Тони, buena cara (хорошее лицо), чтобы дать сопернику еще меньше поводов для оптимизма.

«Давайте не будем забывать, что Рафа – зверь», – говорил Тоус.

Также давайте не будем забывать, что в успехе Рафаэля ключевую роль сыграли и другие люди. Его отец Себастьян, успешный бизнесмен и владелец оконной компании на Мальорке, у которого были и другие инвестиции, мог бы выйти на первый план, но, обеспокоенный тем, насколько много внимания уделяют многим родителям теннисистов, предпочел оставаться в тени. При этом он играл важнейшую роль в качестве консультанта и помогал вести дела своего преуспевающего сына. В первые годы он финансировал карьеру Рафаэля, отказавшись от предложения финансовой помощи от Королевской испанской федерации тенниса, иначе Рафаэлю пришлось бы переезжать в Барселону. Мудрый Себастьян позволил Тони быть публичным лицом предприятия, а мудрый Тони отказался получать оплату напрямую от Рафаэля, чтобы сохранить свою независимость, взамен получив долю в прибыли семейной компании.

Тони часто говорит, что Себастьян убедительно попросил его стать тренером Рафаэля, потому что сотрудники оконной фабрики толком не работали, когда с ними был Тони.

«Мой брат зарабатывает деньги, чтобы я мог путешествовать с его сыном, – рассказывал Тони Надаль газете L’Équipe в 2003 году. – Обмен ролями между мной и моим братом даже не обсуждается. Не знаю, как бы такой обмен повлиял на теннис Рафы, но фабрика бы точно разорилась».

Тони сказал мне, что в свое время Себастьян предлагал Рафаэлю платить ему напрямую. «Я посчитал, что, если мой племянник будет платить мне, это приведет к изменению наших взаимоотношений, а я частично лишусь свободы самовыражения», – сказал Тони.

Посторонние зачастую задаются вопросом, как Тони, никогда не игравший профессионально, получил достаточную компетенцию, чтобы сделать племянника лучшим. Часть ответа – Тони был и остается любопытным: он учится всю жизнь, без раздумий задает вопросы и расширяет свои знания. Но остальной ответ заключается в том, что Тони с племянником нанимали многих помощников, не понаслышке знающих, какие вызовы ждут впереди и что требуется, чтобы стать действительно элитным игроком.

Карлос Коста, ставший агентом Надаля в сентябре 2001 года, когда тому было пятнадцать лет, был одним из лучших теннисистов в мире. Его наивысшая позиция в рейтинге АТР – 10-е место в 1992 году – в том году он выиграл турниры в Эшториле и Барселоне и проиграл Курье в финале Открытого чемпионата Италии. Лучше всего Коста играл на грунте и зачастую становился спарринг-партнером Надаля в его первые годы в профессиональном статусе.

Они вряд ли бы сошлись, если бы Давид Серраима, агент продюсерской компании IMG, подписавший с Надалем его первый контракт, не ушел из агентства. Коста, завершивший выступления в туре в 1999 году, искал новые возможности. «Карлос говорил: “Чем я буду заниматься по жизни?” – рассказывал мне его агент Хорхе Салькельд. – Мы разговаривали о разных вариантах для него, и этот вариант ему предложили, потому что IMG надо было найти решение для ведения дел Рафы в столь раннем возрасте. Карлоса это заинтересовало, потому что Рафа уже имел потрясающие достижения. Думаю, для юного Рафы Карлос стал отличным наставником, потому что он не только был теннисистом из топ-10, но и очень ответственным в том, что касалось его жизни и привычек. Так что он, так хорошо знавший теннис, отлично подошел для команды Рафы и до конца в этой команде оставался».

В период становления Надаля с ним также работал Жофре Порта из Пальма-де-Мальорки, идущий против системы тренер сборной Испании, который помогал спортивному росту Карлоса Мойи. Сегодня Надали редко признают заслуги Порты, но он был важной частью коллективного разума на раннем этапе. Он консультировал Рафу по вопросам техники и иногда ездил с ним, чтобы дать передышку Тони. В числе таких командировок была поездка на Открытый чемпионат Майами в 2004 году, когда Рафаэль впервые играл против Федерера (и обыграл его).

Тони Колом, еще один тренер с Мальорки, также периодически ездил с Надалем в первые годы карьеры и был с ним на оказавшемся последним для него челленджере в августе 2003 года в Сеговии.

Колом, которого Надаль прозвал «Коломбо», описывал эту поездку в статье для La Razón. Прямо перед этим Надаль дошел до полуфинала турнира основного тура в хорватском Умаге и приехал сыграть на турнире рангом ниже. Колом заметил нечто крайне необычное: семнадцатилетний Надаль не старался на привычном для себя максимуме отыгрывать каждый розыгрыш. Колом вежливо сказал ему об этом, выразив удивление, и Надаль признал, что сильно устал, и у него плохо получается привыкнуть к новым условиям в Сеговии.

«Еще он сказал, что должен быть дома на пляже с друзьями в Порто-Кристо, но ранее пообещал сыграть на этом турнире, а самое честное и разумное – всегда держать свое слово», – написал Колом.

Он сказал Надалю, что понимает его ситуацию, но добавил, что его способность биться за каждое очко и бежать за каждым мячом – это один из элементов, делающих его теннис таким особенным.

Надаль задумался об этом на мгновение, и когда Колом уже развернулся, чтобы пойти обратно на тренировочный корт, он услышал ответ Надаля: «Он сказал: “Коломбо, ты абсолютно прав. Спасибо за это замечание и не волнуйся. Ты этого больше не увидишь. Я продолжу бороться, прилагать максимум усилий и, как обычно, стараться достать все мячи”».

Франсиско Ройг, испанский игрок, входивший в 60 лучших одиночников АТР, позже играл ключевую роль в качестве тренера-ассистента Тони. Ройг хорошо узнал Надалей, когда тренировал Фелисиано Лопеса и ездил по тем же турнирам категорий «сателлит» и «челленджер» в Европе. «Тони очень любит поговорить, и мы много разговаривали о теннисе и футболе, а Фелисиано хорошо общался с Рафой, так что мы много времени проводили вместе, – рассказал мне Ройг. – В 2005 году в Австралии Тони подошел ко мне и сказал, что у него молодая семья, дети растут, поэтому ему будет сложно постоянно быть в разъездах, поэтому он ищет кого-то, кто поработал бы с Рафой несколько недель. Уже тогда было очевидно, что Рафа – наверное, лучший проект, который может тебе достаться в теннисе».

Ройг впервые увидел, как играет Надаль, когда тому было двенадцать лет – он участвовал в юниорском турнире на красном грунте Королевского теннисного клуба Барселоны, где много лет спустя центральный корт назовут в честь Надаля.

«Я всегда говорю, что увидеть, будет ли молодой игрок по-настоящему хорош или нет, сложно, но по Рафе это было видно очень ясно, – рассказывает Ройг. – А действительно удивила меня интенсивность, с которой он мог играть, и концентрация. Было видно, что этот парень играет каждое очко, будто это матчбол: очень храбро, совершенно не так, как его ровесники. Еще у него была невероятная динамика для своего возраста: скорость удара, скорость ног. Уже было заметно, что соперников пугает сила его личности на корте и то, как он смотрит, просто невероятно! Всё, что вы видели все эти годы, просматривалось, уже когда ему было лет одиннадцать-двенадцать».

Ройг наблюдал это с Жорди Арресе, бывшим ведущим испанским игроком, который впоследствии стал капитаном сборной, где играл Надаль, в Кубке Дэвиса. «Жорди повернулся ко мне и сказал: “Этот парень будет первой ракеткой мира, 100 процентов”, – рассказывает Ройг. – Но Жорди всегда много и смело говорит, поэтому я ответил: “Жорди, он точно будет большим мастером, в топ-10, но насчет первой ракетки – заранее никогда не угадаешь”. А Жорди мне говорил: “Нет, нет, нет. Первой ракеткой. Сто процентов”. И в итоге он оказался прав».

Ройг, который лучших результатов в туре достиг в парном разряде и даже несколько раз играл в туре в паре с Надалем, это великолепный «доктор по замахам», мастер исправления проблем с ударами. «С технической точки зрения, думаю, он лучший в мире тренер, – говорит Фелисиано Лопес. Он не особо использует видеоанализ, но видит то, что остальные тренеры не видят. Он может заметить в форхенде или движении Рафы то, чего другие не заметят, что позволяло делать эти движения и удары особо техничными и точными».

Ройг давал Рафаэлю дополнительные консультации по тактике и технике почти двадцать лет, помогая ему, в частности, с ударами с лёта и резаным бэкхендом.

Конечно, еще был Мойя, первая ракетка мира с Мальорки. Он был удивительно бескорыстным наставником Рафаэля во время собственной игровой карьеры, а затем стал основным тренером Надаля, помогая ему вернуться на первые роли в 2017 году и оставаться там до тех пор, пока его организм окончательно не сказал: no más (хватит). В шортлисте были и другие.

Рафаэль Маймо по прозвищу «Титин» был для Надаля физиотерапевтом, близким другом и хорошим слушателем; Жоан Форкадес, который сначала работал с Мойей, был очень интеллектуальным тренером по физподготовке. Анхель Руис-Которро, хороший теннисист-любитель, ставший личным врачом Надаля и долгие годы проработавший главой медицинского штаба испанской теннисной федерации, помогал Надалю справляться с все более длительными сериями травм и недугов. Перес-Барбадильо помогал Надалю справиться с превращением в звезду мирового масштаба в качестве его персонального пресс-атташе, а сначала он работал с ним (и иногда переводил для него) на турнирах АТР-тура.

Команда была внушительной, в основном с Мальорки или из Каталонии, и одной из ее отличительных черт было постоянство. Многие из членов этой команды знали Надаля еще до начала его профессиональной карьеры. Перес-Барбадильо познакомился с ним сравнительно поздно – в тот день, когда Надаль выиграл свой первый матч в основном АТР-туре в 2002 году на Мальорке в пятнадцатилетнем возрасте.

«Думаю, таков Рафа, и думаю, это прекрасно, – размышляет Перес-Барбадильо о его верности своим. – Очевидно, у нас бывали расхождения во взглядах и ссоры. Он, очевидно, много раз был недоволен мной, а я – им, и с остальными было так же. Но в итоге все это отодвигается в сторону, а доверие очень важно, я думаю, особенно с такими людьми, знаменитостями или важными людьми или людьми из спорта».

Но эта команда не была просто кучкой верноподданных. У этих людей был необходимый опыт на высшем уровне профессиональной игры, чтобы дополнять Тони и восполнять имеющиеся пробелы.

«Тони справлялся здорово, – рассказывает Тоус. – Он был очень хорош в начальной подготовке, очень хорош в дисциплине, очень хорош в воспитании, очень хорош во всех этих аспектах. Но по технической части я ожидал приглашения специалиста и, например, счел приход Карлоса Мойи очень удачной переменой. В тот момент я думал, что Рафе нужен человек, который может дать ему большее разнообразие вариантов игры, и Карлос Мойя как раз был ему необходим. Тони очень хорошо работал, но он не был готов к такому таланту, как у Рафы, и не был готов выйти на этот уровень. У него это получилось, потому что он собрал очень, очень сильную команду вокруг своего ученика. По этой причине все получилось».

По мнению Тоуса, феноменальный успех Надаля привел к непониманию. «Люди считают, что Тони Надаль – это лучший тренер всех времен и народов, – говорил он. – По-моему, это слишком сильное утверждение, потому что существует множество людей, знающих о теннисе многое».

Но никто не формировал соревновательную философию Надаля, его кодекс воина так, как Тони, который даже стал соавтором книги, вышедшей в 2009 году в Испании под названием Sirve Nadal, responde Socrates («Надаль подает, Сократ отвечает»), в которой рассматривается взаимосвязь греческой философии с современным спортом.

Тони любит греков, но еще ему нравится цитировать немецкого писателя Гете («Талант зреет в покое, характер – среди житейских бурь») и аргентинского писателя Хосе Нароски («Самая большая надежда – продолжать надеяться»).

На самом деле убеждения Тони подробно раскрываются в его книге 2015 года Todo se puede entrenar («Натренировать можно все»). Во многом это традиционный взгляд на вещи, восхваляющий дисциплину и уважение к точке зрения и авторитету старших. Тони, семьянин, у которого трое своих детей, также убежден, что в современном западном обществе детей чрезмерно оберегают, слишком много хвалят и не дают сформироваться стрессоустойчивости.

Он говорит, что отвергает философию «главное – чтобы детям было весело».

«Я так часто слышал это, когда отводил детей на тренировки по футболу, баскетболу или теннису, и это можно перенести на любую другую деятельность, которой занимаются дети, – пишет он. – Я однозначно против такого».

По мнению Тони, детям необходимо сталкиваться с трудностями и требовательностью, чтобы расти.

Конечно, у Рафаэля были и свои родители. Об их влиянии на его жизненные ценности слишком часто забывают, но ежедневный контакт Тони с племянником и его методичный тренерский стиль, определенно, сформировали сознание чемпиона.

Тони – человек запоминающийся, необычный, с беспокойным умом и твердыми принципами, и это еще одно из противоречий, связанных с ним. Помнится, на Открытом чемпионате США 2017 года я встретил Тони у раздевалки. Это был его последний крупный турнир в качестве тренера Рафаэля, и Рафаэль как раз только вышел в финал, продолжив свой возобновленный сезон.

«Прогресс – вот что отличает людей от остальных животных на этой планете, – сказал мне Тони. – Думаю, у льва поведение за последние пять тысяч или сколько угодно лет не менялось. Люди стали лучше (по крайней мере, большинство), и именно поэтому мы такие, какие есть. Мы эволюционируем. Вот так это работает, и вот что я смог вбить Рафаэлю в голову. Иногда он слушал лучше, иногда – хуже, но вся жизнь – именно в этом».

Глава 3. Оружие

Рафаэль Надаль пытался написать свое имя левой рукой, и получалось некрасиво. Он пытался почистить зубы левой рукой, и это было непросто. Он пытался бросить дротик для дартса левой рукой и даже близко не попал в доску.

Усилия Надаля записывали для потомков в коротком видео, выпущенном компанией Nike в Испании в 2008 году, в год некоторых из его величайших теннисных триумфов. Это было любопытным способом проиллюстрировать парадокс: Надаль скоро станет лучшим теннисистом на планете, но при этом полагается на свою более слабую руку.

«Почти во всем остальном я правша, – сказал он в одном из первых своих интервью, в качестве доказательства подбрасывая и ловя теннисный мяч правой рукой. Правша он, когда играет в гольф – это его многолетняя страсть за пределами теннисного корта. Но вот как футболист он не правша – это очевидно любому, кто видел, как он играет с друзьями в футбол на газоне для игроков на турнире в Индиан-Уэллсе, или кто смотрел благотворительный матч по футзалу в Испании в 2008 году, когда он несколько раз забил Икеру Касильясу, многие годы защищавшему ворота сборной Испании.

У Надаля ловкая и мощная левая нога, да и более слабой правой он способен принести немало проблем команде противника. И именно его футбольные способности привлекли внимание дяди Тони, когда принималось решение, что делать с его игрой в теннис.

Вырисовывалась проблема.

После первых ударов по мячу в трехлетнем возрасте с Тони у Рафаэля сформировался двуручный бэкхенд и, что часто встречается у детей этого возраста, двуручный форхенд. «Сначала у него просто не хватало сил бить одной рукой», – сказал мне Тони.

Очень немногие из участников профессионального тура били двумя руками с обеих сторон, но в их числе есть несколько выдающихся игроков: Панчо Сегура, Фрю Макмиллан, Джин Майер, Моника Селеш, Байрон Блэк, Марион Бартоли, Пэн Шуай, Хси Сувэй и бархатистоголосый француз Фабрис Санторо, за ловкость рук справедливо получивший прозвище «Волшебник».

Бартоли неожиданно выиграла Уимблдон в одиночном разряде в 2013 году. Селеш, натурализованная американка, выросшая в бывшей Югославии, а затем переехавшая во Флориду, была одной из величайших теннисисток. Она использовала удары с двух рук, атакуя восходящие мячи, и привнесла невиданное доселе постоянное давление в женскую игру. Селеш стала бы еще более великой, если бы не жуткое нападение на нее с ножом прямо на корте, произошедшее в Гамбурге в апреле 1993 года, стоившее ей спокойствия и более двух лет карьеры. Можно подумать, что Надаль, с учетом его быстроты и выдающегося атлетизма, мог бы компенсировать то, что он не дотягивается до некоторых мячей из-за игры двумя руками с обеих сторон с отскока. Но этого было бы недостаточно, и обнадеживающих примеров в мужском туре было слишком мало. Джин Майер дошел до 4-го места в рейтинге в 1980 году. Пиком Фабриса Санторо было 17-е место в 2001-м. Но ни один теннисист не становился первой ракеткой и не выигрывал титул на мейджоре в одиночном разряде, играя двумя руками с отскока с обеих сторон. «И сложно представить, что ты будешь первым», – говорил Тони племяннику.

Когда Рафаэлю было десять лет, Тони, после консультации у Жофре Порты, тренера с Мальорки, подталкивал Рафаэля к тому, чтобы он стал как все и перешел к одноручному форхенду.

Какую руку использовать в качестве главной, в конечном итоге решал сам Рафа, но Тони был уверен, что лучшим вариантом будет левая с учетом доминирования левой ноги его племянника в футболе и ощущения, что его двуручные удары слева мощнее.

«Просто казалось, что эта сторона для него более естественна, – рассказывал мне Тони. – С той стороны и нужно было делать форхенд».

Переход к игре левой рукой при форхенде делался постепенно, начиная с коротких тренировок, на тех скромных грунтовых кортах в Манакоре. Это решение изменило не только игру Рафаэля, но и саму игру в целом.

Его форхенд – это удар, который со временем стал его визитной карточкой. Он был основой его доминирования на грунте и его успеха на других покрытиях. Для Патриса Хагелауэра, великолепного французского тренера, который помог Яннику Ноа выиграть «Ролан Гаррос» в 1983 году, форхенд Надаля представлялся скорее шлепком, а не выстрелом. Мне он казался скорее ударом кнута, рукоятку которого Рафа сжимал в своей левой руке.

Спросите у Надаля, какой удар ему нравится бить больше всего, и он не задумываясь ответит. «Форхенд, без сомнений, – говорит он. – Когда у меня игра идет, это истинное удовольствие. Я чувствую, что могу его контролировать. Я могу делать с ним то, что захочу».

Даррен Кэхилл зовет форхенд Надаля «одним из самых примечательных ударов, которые я когда-либо видел».

«Дело в его физике, – объяснил мне Кэхилл. – Количество оборотов мяча в секунду, которое он на нем выдает, скорость кисти и то, что он, будучи на самом деле правшой, может развивать такую скорость левой кистью, просто феноменально. Это красота».

«Жестокая» красота, если сказать точнее. Форхенд Надаля, выполняемый с неизменным рычанием, был предельно агрессивным, рассчитанным на создание хаоса. Он казался скорее кустарным, чем сделанным на станке, скорее грубым, чем изящным. В него было заложено больше движений, чем абсолютно необходимо. Но при всей своей специфичности он был оружием, причем одним из самых устрашающих в долгой истории этого вида спорта. Надаль мог пробить его с сильным вращением, после которого отскок был, как от второй подачи. А мог внезапно плоско пробить по линии или, в самом смертоносном случае, сделать несколько почти танцевальных шагов вправо и засадить обратным кроссом с отскока по диагонали навылет, без шансов для соперника. А как только тебе удавалось хоть как-то приспособиться ко всем этим неприятностям, он мог оттянуть ракетку назад и сделать тончайший укороченный удар с обратным вращением почти без отскока на грунте – достать такое невозможно.

На это переключение (с правши на левшу) ушло время.

«Первый турнир, в котором он играл как левша, был довольно сложным, – рассказывает Тони. – Но этот шаг был ему необходим».

История о том, откуда взялась идея этой трансформации, за прошедшие годы изменилась. Раньше Тони говорил, что решил, что Рафаэль станет левшой в теннисе, потому что Тони знает преимущества такой игры. Левшей в профессиональном теннисе не так много – около 15 процентов из ста с небольшим лучших. Среди обычных людей их еще меньше – около 11 процентов.

Тем не менее эффект новизны действительно работает, и косая выбивающая резаная подача во второй квадрат (где играется больше решающих мячей) может оказаться козырем, потому что она открывает корт.

«Ты же знаешь Тони, он любит пошутить, – сказал мне Жофре Порта на Мальорке. – Я постоянно всем говорил, что Тони решил переучивать Рафу для игры левой рукой, а многие решили сменить руку из-за моих слов о Тони. Как-то я был в Ирландии, и там был мальчишка, который не мог играть, тогда я ему предложил: “Так попробуй другой рукой!” Он ответил: “Нет, я правша, но папа сказал, что мне надо играть левой”. Боже мой! Из-за этой истории про Рафу возникали самые разные проблемы. И тогда однажды Тони мне сказал: “Да не, это неправда. Руку выбрал Рафаэль. Я его не заставлял!” И я такой: “Ты мне это только сейчас говоришь? Люди, наверное, думают, что я сумасшедший”».

Но для Порты этот выбор имел смысл, потому что, когда Рафаэль был маленьким, он уже подавал левой. По словам его дяди, на тот момент Рафаэль не мог хорошо подавать ни той ни другой рукой, поэтому левая показалась меньшим злом. Но затем Тони признал, что этот выбор, видимо, ограничил возможности Рафаэля на подаче на протяжении его карьеры. Некоторые тренеры обнаруживали, что его пронация (вращение запястья и предплечья при ударе) не оптимизирована, как у большинства подающих на уровне лучших в мире. Другие же специалисты, такие как спортивный физиолог Марк Ковач, такого недостатка не замечали.

«Из-за этого он может терять ритм на подаче, – однажды предположил француз Тьерри Тулан, бывший игрок, ставший тренером. – У него движение не автоматическое и не спонтанное. Это одна из причин, почему ему нужно так много времени перед подачей – чтобы мозг успел обработать правильное движение».

Без сомнений, с учетом своих всевозможных причуд и талантов мирового уровня Надаль является исключением, но в теннисе доминировали неосновной рукой и другие топовые игроки. Отчасти потому, что великие теннисисты обычно начинают очень рано: иногда еще до того, как четко проявилось доминирование той или иной руки. Доктор Мининдер С. Кохер, заместитель директора по спортивной медицине в Гарвардской медицинской школе, рассказал газете The New York Times, что праворукость или леворукость «обычно проявляется в возрасте 2–3 лет и развивается к 5–6 годам», но добавил, что иногда она «полностью обретается только к 8–9 годам».

Начинающие играть в трехлетнем возрасте могут оказаться в некотором замешательстве из-за игроков вроде Надаля или Анжелики Кербер из Германии, бывшей первой ракетки мира среди женщин, которая от природы является правшой, но играла левой в начале карьеры и потом не стала переучиваться.

Чаще всего левши от природы переучиваются в правшей. Так было с Карлосом Мойей, образцом для Надаля и первым уроженцем Мальорки, который стал первой ракеткой мира.

«Меня никто не заставлял, я просто использовал эту руку, когда начал играть в три или четыре года, – поведал мне Мойя. – Может, кто-то просто подал мне ракетку именно так».

Но к концу своей игровой карьеры Мойя пожалел, что ее ему подали именно так. «Если все начать заново, я бы стал левшой», – говорит он. С учетом успехов Надаля, у Мойи, конечно, еще больше причин делать такой вывод. В первые годы карьеры Надалю помогало то, что хорошо игравших левшей больше особо и не было. В 2005 году, году его прорыва, он стал первым левшой после Марсело Риоса в 2000 году, попавшим в топ-10.

Федерер сказал, что он рад появлению Надаля, ведь наличие левши в элите делает игру более интересной и привлекательной, пусть даже это будет дорого обходиться самому Федереру.

«Очень многие запрограммированы играть определенным образом, и, конечно, это дает дополнительное преимущество Надалю», – сказал Тони Роч, на тот момент тренировавший Федерера, а в свое время он был вторым по силе игроком-левшой после своего соотечественника из Австралии Рода Лейвера.

Большой шлем в одиночном разряде, выиграв все четыре турнира Большого шлема за один календарный год, брали только три женщины. Две из них были левшами от природы, но играли правой рукой: Морин «Малютка Мо» Коннолли из США и Маргарет Корт из Австралии.

Кимико Датэ, японская звезда, лучшим результатом которой было 4-е место в мировом рейтинге, также была левшой от природы, но играла в теннис правой рукой, потому что в Японии так было принято.

Доктор Кохер отмечает, что «до 40 процентов населения не являются выраженными левшами или правшами». Мария Шарапова, которая входит в эту «смешанную» группу, стала богатой и знаменитой и выиграла все четыре мейджора как правша, но, когда ей было одиннадцать, по настоянию своего отца Юрия она ненадолго переходила на левый форхенд. Потом она стала снова играть правой рукой, но во время своей профессиональной карьеры, когда против нее играли к самой линии на сторону бэкхенда, она иногда дотягивалась до мяча, играя форхенд левой рукой.

Крайне редко на самом высоком уровне находились универсальные игроки, использовавшие два форхенда. Наиболее успешной из них была Беверли Бейкер Флейтц, американка, дошедшая до финала Уимблдона 1955 года, вообще не используя бэкхенд. Бейкер Флейтц играла еще до меня, но я был в Париже, когда москвичка Евгения Куликовская вышла во второй круг Открытого чемпионата Франции 2003 года. Куликовская предпочитала называть два своих форхенда «левым» и «правым», чтобы избежать путаницы, и хотя она так ни разу и не выиграла какой-либо титул в одиночном разряде и не доходила до поздних стадий на мейджорах, она привыкла быть в центре внимания.

«У меня ощущение, что я цирковая лошадь, – рассказывала она мне. – Иногда я схожу с ума, потому что люди приходят, видят меня и показывают пальцем: “Смотри! Смотри! Смотри, как она играет!” Я понимаю, что я играю иначе, поэтому люди и реагируют, но иногда это невыносимо».

Еще одним нетипичным игроком был Джон Бромвич, австралийская звезда любительской эпохи, который бил форхенд левой рукой, а подавал правой. Надаль никогда не заходил так далеко, но значительную часть тренировочного времени он отводил укреплению правой руки, чтобы поддерживать баланс тела. «Я делаю много компенсационной работы правой рукой с отягощениями», – рассказывал он.

Такая работа также помогла ему улучшить двуручный бэкхенд, который считался его относительной слабостью в первые годы в туре, но недолго. Федерер часто сравнивал его со «вторым форхендом» из-за силы этого удара, а доминирующая в жизни правая рука Надаля, безусловно, позволяла ему бить очень сильно и точно.

Войтек Фибак, бывший игрок из топ-10 из Польши, тренировавший Ивана Лендла, был неофициальным консультантом Надалей. В 2004 году он был в польском Сопоте, где Надаль выиграл свой первый титул ATP. «Я всем говорил, что он гений и выиграет “Ролан Гаррос”, – сказал Фибак. – Но предсказать это было несложно. У него есть дар концентрации. Он выиграл четырнадцать “Ролан Гаррос” не мышцами. Он выиграл их головой».

Примерно через десять лет после начала Надалем профессиональной карьеры Фибак сказал Тони Надалю в Монте-Карло, что, по его мнению, его племянник не полностью использует потенциал своего бэкхенда. «Все всегда восхищались его форхендом, а я думал, что у него один из лучших в истории бэкхендов, – рассказывает Фибак. – Но он демонстрировал свое величие только в защите. Бэкхендом он играл только в ответ на бэкхенд противника или делал крученую полусвечу для смены ритма и получения мяча под форхенд, откуда он мог сыграть виннер. Но в ответ на чью-то атаку он придумывал феноменальный обводящий бэкхенд по линии, или короткий кросс, или крученую свечу. Так что потенциал был заметен. В общем, в 2011 или 2012 году в Монте-Карло я подошел к Тони и сказал: “А почему Рафаэль не играет бэкхендом при обмене ударами с задней линии, у него же 90 процентов точных обводящих ударов, он же может раскрывать корт – ‘бум’, бэкхенд по диагонали, или «бум», по линии, а не ждать пассивно, чтобы подготовить форхенд”. А Тони посмотрел на меня и сказал: “Знаешь, это наипростейшее, самое очевидное решение, а мне оно никогда в голову не приходило”».