Читать книгу: «Воин. Рафэль Надаль и его грунтовое царство», страница 2

Глава 2. Кодекс

Теннис Рафаэля Надаля каким-то образом заставлял взрослых мужчин плакать. В Мельбурне и на Уимблдоне плакал Роджер Федерер. В Нью-Йорке и не только слезы были на глазах отца Надаля, Себастьяна, а в Париже много раз так же реагировал тренер и дядя Надаля Тони.

Но меня удивил Джим Курье в Индиан-Уэллсе. Мы обсуждали Надаля на иссушенной солнцем террасе в калифорнийской пустыне в марте 2023 года. Курье, рыжеволосый американец с большим лбом и еще большим трудолюбием, стал первой ракеткой мира и оставался ей некоторое время, выиграв четыре титула на турнирах Большого шлема, в том числе два Открытых чемпионата Франции. В годы карьеры этого дотошного самоучки брать у него интервью было задачей не из легких – очень уж обидчивым он был. Но на следующем этапе он превратился в одного из самых проницательных и красноречивых телеведущих, работающих на теннисе. Мы много раз разговаривали с ним на протяжении многих лет, и в этот солнечный и безоблачный день обсуждали, какие элементы игры Надаля могут скопировать и использовать другие игроки, а какие не могут.

«Ну, думаю, его постоянное и неизменное желание бороться за каждое очко является врожденным, и, наверное, кому бы то ни было бы сложно воссоздать такое, – сказал Курье. – Даже Новак, при всем своем величии, иногда нестабилен, у него есть взлеты и падения, а у Рафы обычно такого просто не бывает, если только нет какой-то травмы. Он лучший из тех, кого я когда-либо видел в мужском теннисе и, возможно, спорте вообще, в том, чтобы бороться абсолютно за каждый розыгрыш, будто это его собственный маленький островок».

«А что тогда можно скопировать?» – спросил я.

«Думаю, отношение, то, как он справляется с поражением, то, как он справляется с успехом, – говорит Курье. – Он, по сути, олицетворяет ожившие строчки Киплинга, те самые. И в некотором роде удивительно, что при всей своей славе он никогда не казался знаменитым. Он из тех, кто после тренировки убирает за собой на корте. Да ведь? Он совершенно не делает вид, что ему все обязаны. И вот это может легко повторить любой. Можно же подмести корт, пожать руку людям, посмотреть им в глаза. Сравняться по физическим возможностям, психологической силе и бойцовским качествам будет сложно, но вот все эти детали…»

Я подумал, что Курье только разошелся, но он внезапно замолчал.

«На самом деле, у меня ком к горлу подступает», – сказал он.

Помолчав мгновение, я спросил: «А почему такая реакция? Почему это тебя так задевает?»

«Слушай, это трудно, – объяснил он дрогнувшим голосом. – Сложно не сломать ракетку. А он за все время ни разу не сломал ракетку. А ведь это трудно. Эмоции».

Еще тридцать минут мы говорили о механике ударов Надаля, его ритуалах перед подачей и игровых схемах. Но не было ничего красноречивее того момента, когда самообладание покинуло Курье и его гладкая речь сбилась.

Играя много лет на высшем уровне, он испытывал такие же давление, неудачи и соблазны, что и Надаль, но не смог добиться такой же стабильности и выносливости. Но, думаю, Курье так сильно поразила двойственность натуры Надаля: то, как в одной личности удивительным образом сочетались самоконтроль и соревновательная страсть, скромность и амбиции, желание выжать из себя абсолютный максимум, неуемная, сокрушительная мощь и глубоко укоренившаяся обычная порядочность.

Не то чтобы Надаль никогда не терял самообладания. Энди Маррей, один из его соперников, это подтвердил. «Наверное, ты единственный теннисист за всю историю, который никогда не бросал ракетку из злости, и это невероятно, – сказал Маррей в видеозаписи, отправленной Надалю по поводу окончания карьеры в 2024 году. – Но вот когда ты проигрывал в PlayStation, все было совсем не так. Я видел, как Рафа швыряет контроллеры от PlayStation по номерам гостиниц по всему миру, когда в игре Pro Evolution Soccer я забивал победный гол в конце игры против его любимого мадридского “Реала”, которым он управлял со своим другом Хуаном Монако».

Эта история, рассказанная веселым баритоном Маррея, была не только забавной. Она еще и успокаивала. В конце концов, Надаль оказался просто человеком, одним из нас. Но тогда я уже знал, что Надаль прошел то, что я называю «проверкой таксистом»: неофициальную проверку того, насколько уважительно и с сопереживанием ты относишься к людям более низкого социального статуса при выключенных камерах. Я видел, как он лично благодарит стенографисток в зале для интервью перед отъездом с каждого турнира. Я видел, как он идет через толпу, чтобы пожать руку знакомым. Но он, за редкими исключениями, прошел еще и проверку равными, конкурентами по туру. Его соперники не понаслышке знали, какая мощь скрывается в его ударах и какая скорость – в ногах, но на самом деле они уважали его как личность.

«Великие не отдают тебе ничего, но ты знаешь, что, каким бы ни был счет, Рафа не отдаст тебе ни дюйма, – вспоминает Джон Изнер, один из всего лишь троих игроков, которым удалось дойти с Надалем на «Ролан Гаррос» до пятого сета. – Он будет играть на 100 процентов с первого и до последнего мяча. Тебе приходится соответствовать силе и скорости его игры, и это крайне сложно. Кажется, что у него какой-то никогда не останавливающийся мотор. Он выходит, просто смотрит на соперника и такой: “Может, я и не покажу свой лучший теннис, но я тебя перетерплю, задавлю волей и превзойду в настрое”. И он так и делает. По моему мнению, хоть я и немного предвзят, потому что сам из мира тенниса, я думаю, что такого соревновательного духа, как у него, не было ни у кого ни в одном виде спорта за всю историю человечества».

Звучит как преувеличение даже в отношении Надаля, но то, что такой ветеран, как Изнер, вдумчивый выпускник Университета Джорджии и серьезный спортсмен, делает такие далекоидущие заявления, дает вам примерное понимание, какое психологическое преимущество над конкурентами сформировал и развил Надаль. Игра с ним изматывала. Точно так же изматывала сама мысль о том, чтобы играть с ним, особенно на грунте.

Маккензи Макдональд обыграл хромающего Надаля на Открытом чемпионате Австралии 2023 года в матче второго круга, которым завершился сезон Надаля из-за травмы бедра. Это было на харде, но Макдональд играл с Надалем и на грунте во втором круге Открытого чемпионата Франции в 2020 году на главном корте Филиппа Шатрие. Надаль выиграл 6:1, 6:0, 6:3.

«Я правда не верил, что могу его обыграть, – сказал Макдональд. Я прикинул математически. Думаю, разминался я на том корте минут пятнадцать и посчитал: если сложить все и учесть, что турнир длится две недели, он примерно полгода провел, выигрывая матчи на том корте. Наверное, я сам себе сооружал психологический барьер еще до выхода туда. Но для меня было просто честью быть с ним на корте, и он меня размотал».

Макдональд, с детства болевший за Надаля, не только получил классический опыт разгрома королем грунта. Как и все его предшественники и последователи, он получил возможность наблюдать полный комплекс процедур, когда Надаль проделывал все свои предматчевые ритуалы: холодный душ, короткие ускорения и кенгурячьи прыжки в раздевалке и тоннеле.

«Душ я не смотрел, – смеется Макдональд. – Но точно видел все остальное. Он забирает пространство. Видно, что это его территория, и он будто хочет ее пометить. Он делал все то же самое, что и всегда, все те же самые маленькие моционы. У него есть эта аура, и я такой: “Ладно, и как, черт возьми, мне хотя бы соответствовать этому?” Я ощущал себя маленьким, в каком-то благоговении. А он все равно вышел, бегал, прыгал, и когда выиграл матч, то отнесся к этому, будто никогда раньше на этом корте не выигрывал. Все, что он делает, он делает не просто так».

Это началось очень рано, с его дяди Тони, сторонника дисциплины и спорщика, в чьем хриплом теноре звучал шорох гравия, которого хороший аргумент в разговоре радовал, наверное, даже больше, чем качественно выполненный форхенд. Испанец Жорди Арресе, бывший теннисист и капитан сборной в Кубке Дэвиса, дал Тони прозвище «доктор Нет». Тони и вправду может быть колючим, но и мудрым.

Большинство соперников Надаля, в том числе Федерер, на протяжении многих лет как минимум некоторое время работали со спортивными психологами. Надаль не делал этого на регулярной основе. Ему предложили поработать с таким специалистом, когда подростком он начал заниматься в региональном тренировочном теннисном центре в Пальме, столице Мальорки. Но они с Тони отказались от этого предложения. Ближе к завершению карьеры Надаль рассказал, что он обращался к психотерапевту на двух отдельных стадиях своей жизни: «Один раз, когда я был очень маленьким, и еще раз, когда был старше, – поделился он. – Может, это запретная тема, но я считаю это вполне естественным».

Очевидно, что в лице его дяди у Надаля был неофициальный спортивный психолог, делавший с ним каждый шаг и скольжение в карьере.

Естественно, Тони – не единственная причина, почему его племянник стал одним из величайших спортсменов за все времена, но помимо самого Рафаэля он – самая главная причина. Тони сформировал игру и соревновательную психологию Рафаэля и направлял его, что невероятно, на всем пути от новичка до серийного чемпиона.

«Конечно, временами было сложно из-за того, что тебя тренирует твой же дядя, и до сих пор бывает сложно, – сказал мне Рафаэль, когда я впервые спросил его о Тони. – Но это и большое преимущество, и я очень благодарен».

Как справедливо заметил Рафаэль, Тони тоже должен быть благодарен ему.

Тони был вторым из пяти детей, он родился после Себастьяна Надаля. Их отец, тоже Рафаэль, был известным на Мальорке музыкантом, дирижером и человеком энциклопедических знаний с живым умом и внимательным взглядом, который точно не планировал делать из своих детей спортсменов мирового уровня. Тони был первым в семье, заинтересовавшимся теннисом и всерьез занимавшимся им. Начав поздно, он вошел в число 30 лучших теннисистов-мужчин в Испании с хорошим одноручным бэкхендом и цепким оборонительным стилем. В начале 1980-х годов, немного предвосхитив дальнейшие события, он играл за Королевский теннисный клуб Барселоны, один из сильнейших в стране, – за него же в самом начале своей карьеры потом играл Рафаэль. Не хватало же Тони мощи и арсенала игроков уровня профессионального тура.

Тони познакомил Рафаэля с теннисом, когда тому было три года, бросая ему мячики на красном грунте в теннисном клубе в Манакоре, который тогда находился буквально через дорогу от квартиры, где жила семья Надалей. Тони и Себастьян оба были поражены, насколько чисто сразу начал попадать по мячу кроха Рафаэль. Тони было ближе к тридцати, когда он дал четырехлетнему Рафаэлю первые регулярные уроки, и скоро стало очевидно, что Рафаэль – талант исключительный. Альберто Тоус, первый человек с Мальорки, игравший в ATP-туре, вернулся на остров и стал тренером. Когда Рафаэлю было шесть лет, Тоус по просьбе Тони немножко побил по мячу с малышом.

«Он был такой маленький, я начал на середине корта и разговаривал с Тони, пока отбивал мячи Рафы, – рассказал мне Тоус. – И честное слово, мы три минуты били по мячу, и этот мальчонка ни разу не промахнулся. Сто восемьдесят секунд, ни разу! В итоге я поймал мяч, чтобы остановить розыгрыш, повернулся к Тони и сказал: “Он стена!”»

Так описывали Рафаэля не в последний раз. Только вот стена не возвращает ваш удар с большей скоростью и вращением.

Мало сомнений, что, если бы не влияние Тони, Рафаэль предпочел бы более серьезные занятия футболом, а не теннисом. Тяга играть в футбол была бы слишком сильной с учетом популярности этого спорта в Испании и на Мальорке. У Рафаэля были очевидные способности к этой игре, и он забивал очень много голов за молодежные футбольные команды. К тому же его, мальчишку, увлекал просмотр выступлений еще одного из его дядей, Мигеля Анхеля Надаля, звезды ФК «Барселона», «Мальорки» и сборной Испании.

«Рафе колоссально повезло – он очень хорош сразу в двух видах спорта», – сказал тренер его молодежной футбольной команды Антонио Мескида в интервью газете Diario de Mallorca в 2000 году, в том году, когда Надалю нужно было делать выбор между этими двумя видами спорта, в которых он был так талантлив.

Мигель Анхель, получивший от британской прессы прозвище «Барселонский зверь», был внушительного вида защитником и полузащитником, который на самом деле был первым проектом Тони по обучению теннису в семье. Под руководством Тони Мигель Анхель выиграл чемпионат Балеарских островов (группы островов в Средиземном море, включающих Мальорку) среди мальчиков. «Это было экспериментом», – сказал Мигель Анхель в документальном фильме Mestre Toni.

Но несмотря на внушительные перспективы в теннисе, Мигель Анхель предпочел футбол, и вряд ли можно сказать, что это был неправильный выбор, учитывая его долгую и успешную карьеру в клубах и сборной.

В семье Надалей теннис был не на первом плане, но экстраординарные способности Рафаэля в сочетании с присутствием и методикой Тони смогли изменить это уравнение, хотя у Рафаэля, очевидно, и были сомнения в выборе.

В возрасте восемнадцати лет, когда он уже входил в топ-50, он давал интервью национальной газете Испании El País, и его спросили, реализовал ли он уже свою мечту, став профессиональным теннисистом. «Bueno, – ответил он. – Моей мечтой на самом деле было стать профессиональным футболистом, как мой дядя».

Вместо этого он воплотил мечту другого дяди, который когда-то переехал в Барселону в попытке стать профессиональным теннисистом и, понимая свою ограниченность, стал инструктором по теннису, забросив учебу по специальности «юриспруденция и история» в университете и вернувшись в Манакор.

«Я говорю это не для того, чтобы присвоить себе чужие лавры, но Рафаэль играет в теннис благодаря мне», – однажды сказал мне Тони.

Его племянник согласен. «Думаю, мне сильно повезло, – говорит Рафаэль. – Он присматривал за мной с детства и помогал мне во всем. Тем, что я стал теннисистом, я обязан ему. Без него этого никогда бы не произошло».

Здесь, кажется, стоит отметить, что часть заслуги принадлежит и Илие Настасе.

В декабре 1972 года Тони было почти двенадцать лет, он еще не был теннисистом, но пришел посмотреть турнир Гран-при из серии «Мастерс», который в том году проводили на новой арене «Палау Блауграна» в Барселоне. Этот «Мастерс» был предшественником сегодняшнего финала АТР: заключительный турнир сезона с восемью участниками – лучшими игроками мира. Тони находился на трибунах и смотрел, как в финале знаменитый эксцентричный румын Настасе играет против Стэна Смита из Соединенных Штатов. Настасе был действующим победителем Открытого чемпионата США, а Смит – действующим чемпионом Уимблдона. Это было время деревянных ракеток и подач с выходом к сетке, и харизматичному, непредсказуемому Настасе с развевающимися длинными темными локонами едва хватило акробатических смэшей и запоминающихся обводящих виннеров, чтобы одолеть Смита в пяти сетах.

Тони Надаль был очарован. У него появился новый идол, и хотя навыков Тони в настольном теннисе хватило, чтобы стать чемпионом Балеарских островов среди юниоров, его страстью, а потом и профессией, стал теннис большой.

Любопытное свидетельство неоднозначности Тони: его образец для подражания в теннисе во многих отношениях был противоположностью всему, чему он учил своих учеников, и всем достоинствам, олицетворением которых стал Рафаэль. Хотя Настасе стал первой ракеткой мира и выиграл два мейджора, многие считают, что он не раскрыл свой потенциал. Он был темпераментным и импульсивным, то вздорным, то располагающим к себе. Он не мог долго сохранять концентрацию и любил вульгарность, устраивал клоунаду посреди матча и приводил в бешенство судей на вышке.

Но молодежь любит бунтарей, и Настасе точно подходил под это определение, хотя иногда и казался худшим врагом для самого себя.

Настасе мог обходиться с очками как с пустяками, такими же ненужными, как конфеты на Хеллоуин. Рафаэль обращался с ними как с вопросами государственной важности. И как бы невероятно это ни звучало, один чемпион привел к появлению другого.

Это не единственный парадокс в тренерском методе Тони. Он часто на протяжении многих лет говорил о том, как важно для Рафаэля принимать «реальность» и уважительно к ней относиться, слышать неприглаженные оценки его теннисных недостатков и предстоящих вызовов, особенно когда они касались Федерера.

Но в первые годы занятий с племянником фантазии занимали Тони ничуть не меньше, чем реальность. Рафаэль был первым внуком и поэтому «талисманом» семьи. Он был полон энергии и доверчив, и Тони, как известно, получал от этого удовольствие. Он убедил своего юного племянника, что у него есть магические силы. На своем первом турнире для команд до 12 лет на Мальорке семилетний Рафаэль играл против одиннадцатилетнего. Тони обсуждал с Рафаэлем его варианты в игре по пути на матчи и объяснил, что если он будет сильно проигрывать более старшему мальчику, то можно просто сказать сопернику, что его семье нужно уезжать со стадиона и что они могут доиграть матч в другой день. Но Рафаэль заявил, что такой план его не устраивает, и тогда Тони сказал, что если Рафа начнет сильно проигрывать, то проблем не будет, потому что Тони вызовет дождь.

Матч начался. Рафаэль, естественно, проигрывал.

«Счет был 1:0, 2:0, 3:0, 4:0, а потом он начинает отыгрываться 4:1, 4:2, 4:3, – позже рассказывал Тони Надаль в интервью для испанского телевидения. – Рафа носился как сумасшедший, и при счете 4:3 пошел дождь, так что я остановил матч и укрылся от ливня на крыльце клуба. И подходит ко мне Рафа, пока второй игрок не видит его, и говорит мне: «Слушай, Натали, ты можешь остановить дождь, потому что, думаю, я могу обыграть этого пацана».

Пятнадцать лет спустя, в финале Уимблдона-2008 против Федерера, матч был прерван из-за дождя. В это время Рафаэль вел по сетам 2:0, и когда Тони добрался до Рафаэля в раздевалке во время вынужденной паузы, первое, что сказал ему Рафаэль, было: «Вот сейчас не надо было дождь вызывать!»

Рафаэль звал своего дядю Тио Маго (дядя Маг). Еще он звал его Натали, потому что Тони успел убедить его, что на самом деле он был знаменитым итальянским футболистом, игравшим за «Милан». «Мой брат играл за “Барселону”, поэтому мне пришлось найти еще более сильную команду, а в те дни “Милан” был чуть сильнее, – объяснил Тони. – Так что я был звездой “Милана”, и я до сих пор помню составы команд, которые дал Рафаэлю. В воротах стоял Паппарделле. В защите у нас были Спагетти, Макарони и Фетучини».

Но Тони был неудержимым Натали, и он даже подговорил Чики Бегиристайна, бывшую звезду «Барселоны», который потом стал футбольным менеджером, подыграть ему во время поездки к Мигелю Анхелю на Мальорку. Под одобрительный взгляд Рафаэля Бегиристайн спросил у Тони, когда он приедет в гости к игрокам «Барселоны» и объяснит, что нужно, чтобы стать звездой футбола.

Но в итоге мистификация была раскрыта, когда юный Рафаэль увидел, как Натали на самом деле играет в футбол. «Я был безутешен, – много лет спустя смеющийся Рафаэль рассказывал телеканалу TVE. – Я вернулся домой и сказал маме: «Тони вообще не молодец!»

«Это был не мой день», – вспоминал Тони.

Таких историй было еще много, даже очень много, но, очевидно, понимание Рафаэлем, что верить всем словам его дяди нельзя, не мешало верить тому, что дядя говорит ему о теннисе и о том, как выжать из себя все, что только возможно.

Настоящий талант Тони заключался не в том, чтобы учить племянника форхендам и бэкхендам. В этом он точно был не лучше тренеров с гораздо более прочной технической подготовкой. Дар Тони (а может, и его гениальность) заключался в том, чтобы создать племяннику основу для достижений на протяжении всей жизни через воспитание вкуса к старанию, преодолению трудностей и вызовов, прививая сопутствующий кодекс поведения.

«Моей главной задачей было сделать Рафаэля самодостаточным», – объясняет Тони.

Часто хрупкое тело и динамичный, беговой стиль игры (и стиль тренировок) Рафаэля не идеально сочетались на длинной дистанции, зато его философия была долговечной. Ее основным принципом было то, чтобы мотивацией Рафаэля было не стремление стать лучше других, а желание стать лучше себя нынешнего. Так что самоуспокоенности просто неоткуда было взяться.

«По сути, обойти других возможно не всегда, а вот превзойти себя самого – это отличный вызов, – говорит Тони. – Принятие этой мысли требовалось от Рафаэля с самого раннего возраста. Он понял это и принял».

Для Бенито Переса-Барбадильо из Херес-де-ла-Фронтеры, испанской столицы хереса в Андалусии, эта философия означала отдавать всего себя, чем бы ты ни занимался.

«Рафа ни за что не стал бы заниматься чем-то, не будучи уверенным, что старается изо всех сил в окружении лучших, – объясняет он. – Он не бросит дела посередине, как я. У меня много классных идей. Сколько из них я довожу до ума? Даже не двадцать процентов, потому что у меня нет того, что есть у него. Если только он начал чем-то заниматься, он это доделает. Он берется за дело и старается как может, и он сделает все, чтобы это получилось. Думаю, это часть его игрового стиля. Даже когда мячи улетали в аут, он все равно бежал за ними. Он всегда пытался стать лучше и совершенствоваться, и у него получалось».

Мы разговаривали с Рафаэлем об этом в 2020 году в одном из самых длительных наших интервью.

«Думаю, все меняют свой взгляд на жизнь с годами, – сказал он. – Когда ты становишься старше, ты по-другому смотришь на вещи, но я не думаю, что моя настоящая мотивация продолжать играть так уж сильно изменилась».

«Как бы ты это описал?» – спросил я.

«Во-первых, потому что я люблю играть, а во-вторых, потому, что, хотя у меня и есть свои личные цели, для меня никогда не было целью показать себя миру или доказать людям, или убедить людей, кем я являюсь или не являюсь, – сказал он. – Это всегда была личная мотивация для меня и моих людей, моей семьи, моей команды и для тех, кто мне близок. Я никогда не находил мотивации в попытке доказать, что кто-то неправ, или превзойти кого-либо».

Обладая внутренним светом, Рафаэль имеет и собственную мотивацию, возведенную в абсолют, и это тоже объясняет, как он смог играть почти до сорока лет и не пресытиться.

«Я научился получать удовольствие от страданий», – сказал он однажды после победы на Открытом чемпионате Австралии в 2009 году, подряд перемолов в пятисетовых поединках Фернандо Вердаско и Федерера.

Как марафонец, я знаю людей, которые формулируют это так: «Боль неизбежна. Страдание – по желанию».

Таким был дух теннисного образования Рафаэля, и на самом деле таким же оно было у всех, кого тренировал Тони. Тони считает, что его ученикам не должно быть легко, но больше всего он хочет, чтобы они приняли эти принципы сами и ценили то, что не приходит легко.

«Ты должен встречать трудности лицом к лицу и преодолевать их, а не сбегать от них, – объяснял он мне. – Слишком многие родители и тренеры облегчают путь для детей. С Рафаэлем мы так не поступали».

Тони – неидеальный тренер. Оказалось, что решение часто переходить с грунтовых кортов на хард в первые годы тренировок на Мальорке привело к повреждениям коленей его племянника.

«Мы тренировались то на грунте, то на харде, то на грунте, то на харде, постоянно меняя покрытие, – рассказывает Рафаэль. – Конечно, в детстве мы не знали, что это неправильно, и поэтому в дальнейшем у меня было много проблем с коленями. Конечно, я бы это поменял. Резкая смена покрытий неполезна для организма, а я это делал почти каждый день».

Но очевидно, что подход Тони к психологии игры и формированию характера творил с Рафаэлем чудеса. Профессиональные спортивные психологи, такие как, например, Кристиан Марколли, были весьма впечатлены. Марколли, бывший швейцарский футболист из ФК «Базель», успешно работал с темпераментным, сверхчувствительным Федерером в его подростковые годы, чтобы помочь ему справляться с эмоциями во время и вне соревнований. Марколли несколько раз общался с Рафаэлем Надалем, но, следует это прояснить, никогда не консультировал его.

Марколли считает, что Тони поступил гениально, подчеркивая с самого начала карьеры Рафаэля, что он постоянно будет сталкиваться с проблемами и что ему нужно их ожидать и наслаждаться ими.

«На этом уровне редко от какого тренера можно услышать разговоры на эту тему, – сказал мне Марколли. – Это другой взгляд на ситуацию: проблемы будут, и их решение может быть захватывающим. Большинство из нас, услышав слово “проблемы”, незамедлительно отвечает: “Мне такого не надо”. Но у меня есть ощущение, что Надали дали этому слову совершенно другую коннотацию. Проблема – это не то, чего следует избегать, и когда я смотрю на Рафу в сложные моменты, он в своей стихии, и у меня никогда не складывалось ощущения, что он предпочел бы обойтись без этой проблемы, требующей решения».

Марколли рассмеялся.

«На самом деле, я уверен, если ты его спросишь, он точно захочет выиграть по сетам всухую, отдав 1, 1 и 2 гейма, и пойти домой, – говорит он. – Но если так не получалось, тогда: “Ну, ладно, давайте!”»

Исключения были крайне редки, обычно в матчах с участием Джоковича. Но в забег с Надалем было невозможно выиграть, потому что этот забег никогда не заканчивался.

Суть была в том, чтобы смириться с необходимостью постоянных усилий, крошечных улучшений и преодоления неизбежных неприятностей, как ожидаемых, так и неожиданных.

«Для спортивного психолога такое отношение к делу во всех смыслах замечательно, – говорит Марколли. – Кроме того, важно так же относиться и к игре, в которую так сложно играть. Вам хочется сформировать желание к совершенствованию, но эта игра так беспощадна к ошибкам. Она постоянно создает проблемы. Ты под ударом. Ты один».

Спартанский тренерский подход Тони сделал эту ситуацию нормальной для его подопечного. Но, глядя на Надаля, Федерера и Джоковича, Марколли видит общие психологические черты, какими бы разными ни были их личности.

«Одно из ключевых действий нужно, но очень трудно выполнить – определить, кто ты, выразить это через свою игру и затем в сложные моменты найти умиротворение в обращении к своей сущности и превратить это в преимущество, пока многие другие испытывают стресс, – сказал Марколли. – Я не говорю, что Рафа не испытывает стресса. Но здесь в целом речь о ясности и сопутствующем спокойствии, что и было подтверждено многими его титулами. Чем больше игроки побеждают, тем больше они убеждаются в правильности своего подхода. Роджер, Новак, Рафа – они все в этом космосе, и это их отличает от всех остальных. Ты почти наверняка знаешь, чего ожидать от них в трудные моменты, и ты не можешь с этим справиться, потому что они это делают так хорошо».

В подходе Надаля к игре на грунте не было великого таинства. Он выдавливал тебя назад или заставлял тебя выйти из зоны комфорта своим вращением и точностью, ждал неглубокого или высоко пущенного мяча, а потом выражал свой внутренний мир, разрывая воздух виннером с форхенда.

«Ты знаешь, что грядет, но это не помогает», – рассказывал Жиль Симон, когда как-то весной мы сидели на террасе «Ролан Гаррос».

«Играть с Рафой на грунте – это худшее, что может произойти с теннисистом, – говорит Фелисиано Лопес. – Во-первых, потому что с вероятностью 99,9 процента ты проиграешь, а во-вторых, потому что он заставляет чувствовать себя таким уязвимым. Ты можешь проиграть 6:1, 6:1, при этом сделав все правильно».

Ни один из ведущих теннисистов не наблюдал так же целенаправленно за игровыми приемами и мышлением Надаля, как Ига Швентек, юная звезда тенниса из Польши, лучше всего, как и Надаль, играющая на грунте и, как и Надаль, дошедшая до статуса первой ракетки мира благодаря силе своего мощного форхенда с вращением, взрывным движениям и высочайшей концентрации на соревнованиях, из-за чего кажется, что она прессингует соперницу по всему корту. В отличие от Надаля, с раннего возраста этой неутомимости у нее не было. Чувствительная и умная девушка с трудом справлялась с нервами и иногда плакала во время матчей. Она говорила мне, что часто отвлекалась. Показывая более юную версию себя, она широко открывала глаза и быстро крутила головой вправо-влево.

«Моя голова вдруг превращалась в голубиную, – рассказывает она. – Я смотрела везде, но только не туда, куда должна была».

Надаль был ее вдохновением, единственным игроком, чьи матчи она смотрела регулярно, и долгое время после попадания Швентек в топ рейтинга и побед на нескольких Открытых чемпионатах Франции на стене ее комнаты в доме ее семьи под Варшавой продолжал висеть плакат с Надалем и подписанная им майка.

«В детстве я смотрела не так много тенниса, как можно предположить, – рассказывала мне Швентек. – У меня в жизни было столько тенниса, каждый день перед школой и после нее, что я не хотела смотреть его в свободное время. Но я болела за Рафу с очень юного возраста. Я бы сказала, что определяющим стал момент, когда я впервые поехала в Париж на юниорский “Ролан Гаррос” и смогла понаблюдать там за Рафой и другими великими чемпионами. Тогда я впервые почувствовала, что могу быть лучшей, как они, и что я хочу себе такой жизни. Я всегда восхищалась Рафой за его преданность делу, скромность и потрясающий теннисный стиль, особенно с учетом его форхенда и атлетизма».

Позже Швентек тренировалась в академии Надаля в Манакоре и стала хорошо общаться с ним. По его просьбе она выступила с речью на выпускной церемонии академии в 2023 году, а в себе она вырастила внутреннего Рафу с помощью Дарьи Абрамович, польского спортивного психолога, которая входит в группу ее сопровождения в поездках.

«Мне сложно вспомнить какого-то другого спортсмена, который бы столько лет был таким же упорным, как Рафа, и умудрялся поддерживать этот невероятный уровень твердости духа, – сказала мне Абрамович. “Твердость духа” – это удивительное словосочетание. В нем соединяются решимость, иногда упрямство, но в хорошем смысле, я бы сказала, сила и мотивированность. Но зачастую это самая важная часть процесса, когда все идет не так, как хотелось бы. И я думаю, что это главная суперсила Рафы».

Тони заявил бы, что его племянник сформировал твердость духа и расчет только на свои силы в самых важных розыгрышах среди прочего благодаря ограничению контактов со спортивными психологами. Но и Тони, конечно, тоже воспитывал в нем эту твердость духа. Если препятствий не было, он создавал их: иногда на тренировках он давал Рафаэлю потрепанные мячи, чтобы тот учился подстраиваться и не жаловаться.