Читать книгу: «Россия, мусульмане, СВО. Отечественное мусульманское военно-духовное служение в условиях ментальных войн», страница 2

Глава 1. ИСТОРИЯ МУСУЛЬМАНСКОГО ВОЕННОГО ДУХОВЕНСТВА РОССИИ

1.1. Общая картина военно-духовного служения в дореволюционной России

В течение XVII в. Российское государство достигло больших политических успехов. Занимая огромную территорию от верховий Днепра на Западе до Тихого океана на Востоке, оно было самой крупной державой. Роль России в международных делах значительно возросла. Вместе с тем, по сравнению со странами Европы, уже вступившими на путь капиталистического развития, она отставала как в области экономики, так и в устройстве своей государственной системы. Еще не были окончательно ликвидированы последствия шведской интервенции. Континентальное положение государства и отсутствие естественных выходов к берегам морей, задерживали экономическое развитие страны. Поэтому на рубеже XVII–XVIII вв. перед российской военной политикой стояли две взаимосвязанные задачи – обеспечить выход России к Балтийскому и Черному морям. Однако в конце XVII в., в следствии экономической отсталости, Россия еще не могла выполнить эти задачи военной силой. Недееспособность старой армии состоявшей из дворянского ополчения, остатков стрелецких войск, полков «нового строя», казаков, сказалась в самом начале Северной войны – в битве под Нарвой 18 ноября 1700 г. Поражение русских войск в этой битве во весь рост, поставило задачу создания регулярной армии и военно-морского флота на основе новой системы комплектования; подготовки командных кадров; единообразных организационных структуры, вооружения, обмундирования; введения уставов, учреждение специальных наград и др. Решить эти грандиозные задачи выпало на долю Петра I.

Создание регулярной армии началось с рекрутских наборов. Согласно Указу 1699 г., в солдаты предлагалось направлять по преимуществу «дворовых людей» светских землевладельцев и «служек», «служников» и конюхов монастырей и церквей, «не старых и не увечных». Указ определял количество даточных в зависимости от числа дворов, принадлежащих землевладельцу, и оговаривал особые условия набора для целого ряда владельцев. Тогда же были разосланы и «послушные грамоты» воеводам для (сбора «вольницы» (добровольцев) им «детей боярских», недорослей, казачьих и стрелецких детей и родственников, и иных людей, исключая, однако, московских стрельцов и тяглых крестьян. Объявленный Петром I новый рекрутский набор в армию позволили к весне 1701 г. сформировать 10 драгунских полков по 1 тыс. человек. Переход к рекрутской системе комплектования армии из расчета по 1 человеку с 20–25 крестьянских дворов давал стране около 30 тыс. новобранцев в каждый набор. Солдатский состав формировался из крестьян и других податных сословий, офицерский корпус – из дворян. С 1705 г. рекрутские наборы стали ежегодными. Порядок прохождения службы в армии определялся «Табелью о рангах».

Азовские походы Петра I и Северная война явились примером тесной связи военной политики и стратегии, осуществлявшихся учетом конкретной международной обстановки. Все главные сражения Семилетней войны были выиграны, и эти победы всецело должны быть отнесены к военным реформам Петра I и нравственному превосходству «русского оружия». Контрадмирал Н.Эреншельд, командовавший шведской эскадрой в битве при мысе Гангут, говорил «что русские сражались как львы и что если бы он сам не видел их стойкости в бою, то никогда бы не поверил, что из своих глупых подданных царь сделал таких хороших солдат». Самым важным приобретением в нравственной натуре воина по набору было проявление патриотизма, верноподданнического чувства и религиозности. Призванный в армию и на флот новобранец приносил туда те нравственные и духовные ценности, на которых он был воспитан. Он внес туда страх Божий, любовь, ответственность, чувство долга перед Отечеством.

Важнейшую роль в формировании духовных качеств у воина тех времен принадлежала духовенству и в первую очередь Русской православной церкви. При Петре I Русская православная церковь была непосредственно вплетена в структуру государственной власти, на долгое время став символом и оплотом самодержавия. Православная догматика как ни одна другая идеологическая система обеспечивала легитимность власти монарха путем ее сакрализации, ибо нет ничего отраднее для сердца верноподданных, как-то святое убеждение, что царская власть установлена самим Богом и чтущие эту власть благоугождают самому Богу. Следовательно, личность царя, как «самим Богом избранного и превознесенного от людей», провозглашалась священной и неприкосновенной. В одной из бесед православного пастыря с воинами в 1916 г., подчеркивалось: «Никто не может касаться царской власти с намерением ее ограничить. Никому, кроме Бога, царь не обязан давать отчета. Он самодержавный и подчиняется только Богу. Так велико, священно и Богохранимо звание царя». Коренные реформы армии, совершенные Петром Великим, изменили не только ее внешний вид, но осуществили и духовную ее трансформацию. «Известно всему миру, каковая скудность и немощь была воинства Российского, – отмечалось в Духовном регламенте, – когда оное не имело правильного себе учения, и как несравненно умножилась сила его, и надчаяние велика и страшна стала, когда Державнейший наш Монарх, Его Царское Величество Петр Первый обучил оное изрядными регулами». С момента создания регулярной российской армии и вплоть до революционных событий 1917 г., духовную основу армии в подавляющей своей массе составляло православие. В 1718 г. по указу Петра I, была учреждена Духовная коллегия и подготовлен Духовный регламент, в котором обосновывалась замена патриаршего управления коллегиальным, определялись права и обязанности Духовной коллегии и ее состав. Смысл изменений заключался в полном подчинении церкви интересам государства. Тем самым положен был конец многовековому фактическому разделению властей в Российском государстве на светскую и духовную. «Велико и сие, что от Соборного правления не опасатися Отечеству мятежей и смущения, яковые происходят от единого собственного правителя духовного», – было записано в параграфе 7, 1-й части Духовного регламента. В дальнейшем, в 1720 г. ликвидируется Монастырский приказ и в феврале 1721 г. учреждается Синод. Согласно «Духовному регламенту», царь объявлял себя «верховным судьей». «После смерти последнего Патриарха Петр декретом уничтожил патриарший престол и порядок церковного управления ввел по образцу западноевропейских протестантов». На должность Обер-прокурора первоначально назначались военные люди. 11 мая 1722 г. Петр I издал указ, веля в Синод «…выбрать из Офицеров доброго человека, кто б имел смелость и мог управление синодского дела знать, и быть ему обер-прокурором, и дать ему инструкцию, применяясь к инструкции генерал-прокурора» (Сената).

Наиболее важным результатом петровских реформ стали качественные изменения в отношениях церкви и армии. Эти изменения усилили роль церкви в армии и на флоте. Организационная структура военного духовенства начала складываться на рубеже XVII–XVIII вв. в связи с созданием постоянной армии и флота. Структура корпуса военных священников сложилась не сразу, а претерпела длительную эволюцию преобразований. «Трудно сказать точно, с какого времени стали приглашаться священники в военный флот – отмечал протоиерей Д. Смирнов, – В московском архиве Министерства иностранных дел сохранилось письмо адмирала Крюйса от 1704г.; здесь приведена «Роспись офицерам, матросам… и других чинов людям… по этой росписи на семь галер требуется семь попов, на сто бригантин – три попа…». Точно неизвестно и когда появились первые священники в полках. Однако анализ законодательства Петровского времени позволяет утверждать, что это произошло до 1705 г. Так, Петровский Указ от 31 августа 1705 г. назывался «О сборе в Москве с шести сороков старост поповских; с Патриаршей области и со Архиерейских Епархий на дачу полковым священникам денег». 13 марта 1710 г. был издан Указ, подтверждающий действие этого указа и предписывающего собирать на дачу полковым священникам «…подмоги по гривне с церкви…» До второй четверти XVIII в. процесс комплектования воинских частей и кораблей носил стихийный характер. Основной упор в религиозном воспитании русских воинов делался на приходских священников, из числа которых местные архиереи назначали священников в воинские части. Что касается флотского духовенства, то на начальных порах источником его комплектования была преимущественно иеромонахи. Это стало возможным потому, что они не были связаны семейными узами и потому, что приходские священники все чаще отказывались от назначения во флот. Право назначения иеромонахов для службы во флоте до открытия в 1721 г. Священного Синода фактически принадлежало Александро-Невской лавре. Это отчасти вызывалось самим положением дел: Балтийский флот сосредоточивался главным образом вблизи новоустроенной столицы – Санкт-Петербурга, поэтому и священнослужителей для него удобнее было набирать в столичном монастыре. Кроме того, сосредоточение всего дела назначения флотских иеромонахов в одном монастыре освобождало правительство от тяжелой обязанности разыскивать достойных лиц по разным монастырям. Вместе с тем, религиозным «окорм-лением» военнослужащих занимались не только местные приходские священники, но и так называемые «крестцовые попы». Название «крестцовый» сложилось вследствие того, что часто «безместные» (не имеющие своего прихода) попы стояли на «крестце» (перекрестке) дороги. Это были священнослужители, по каким-либо причинам оставшиеся без места в своем приходе, а иногда и получившие запрет от епископа заниматься священнослужением за провинности. За умеренную плату, они нанимались удовлетворять религиозные потребности военнослужащих полка. Договорившись с каким-либо военным чином, «безмест-ный» священник мог исполнять «требы» для ратных людей и определенное время находиться в воинской части. Такое положение вызывало нарекание местных священников, которые лишались доходов с проводимых богослужений. В Духовном регламенте по этому поводу было записано: «Отселе не быть… крестовым попам: ибо сие лишнее есть, и от единой спеси деется, и духовному чину укорительное… Ибо священник изгнан за преступление или своевольно сам оставил врученную себе церковь, уже почитай и не Священник есть, и великий грех приемлет, действуя священнически. И приемлющий его господин тому греху участник есть, и сугубо: ибо и помощник греху тому, и правлению церковному противник есть». Чтобы изжить это уродливое для церкви явление Священный Синод, в одном из первых своих приказов, потребовал от Военной и Адмиралтейской Коллегий дать точные сведения о действующих военных священниках. В приказании от 22 февраля 1721 г. говорилось: «…требовать и Военной и из Адмиралтейской Коллегий ведомостей: коликое число во всей армии и в адмиралтействе и в гарнизонах полков, и кто имяны в них священники, и откуда и в котором и по какому указу кто определен, и в каком содержится трактаменте, и откуда оный получают, и о том в Военную и Адмиралтейскую Коллегии послать Его Величества Государя указы». Только к началу XIX в. государству удалось окончательно изжить институт бродячего священства.

В рамках становления единой системы обучения и воспитания войск с учетом опыта войны со шведами в петровские годы шла активная разработка наставлений, инструкций, уставов. Особое место во всех законодательных актах отводится теме военного духовенства. Несомненного внимания здесь заслуживают Инструкция и Артикулы военные Российскому флоту от апреля 1710 г. и Воинский устав от 30 марта 1716 г. Это первые документы, призванные организовать и упорядочить деятельность командования и военного духовенства. В Инструкции и Артикулах нет прямых указаний на деятельность флотского священника, наоборот, речь идет о флотском офицере, который «…по вся утры и вечеры на своем корабле или кораблях, имеет повелевать Господу Богу молиться, и для того каждый да будет к тому утреннему времени в готовности…». Но уже в Воинском уставе и Морском уставе, получившем высочайшее утверждение 13 января 1720 г., имеются положения о полномочиях военных священников, об их круге обязанностей, о наказаниях за преступления против веры, о совершении ежедневных молитв и праздничного богослужения, о непотребном отношении офицеров и рядовых к священнику и о наказании за эту провинность и другое. Первоначальными органами руководства полковым духовенством являлись Обер-полевые священники, которые по своему положению, правам и обязанностям в точности соответствовали флотским Обер-иеромонахам. Первые сведения о должности Обер-полевого священника содержатся в 29-й главе Воинского устава от 30 марта 1716 г. По Воинскому уставу Обер-полевой священник полагался при фельдмаршале или генерале, командующем армией. Назначение, права и обязанности этого должностного лица устав определял следующим образом: «Обер-Полевой Священник при фельдмаршале, или командующем генерале быть должен, который казанье чинить, литургию, установленные молитвы и прочие священнические должности отправлять. Оный имеет управление над всеми полковыми священниками, дабы со всякою ревностью и благочинием свое звание исполняли, которые долженствуют по ча-сту у оного быть, дабы ведать могли, что оным повелено будет чинить. Також де в сумнительных делах имеют от него изъяснение получать». Через год, после издания Морского устава, 15 марта 1721 г. высочайше утверждаются «Пункты о иеромонахах, состоящих при флоте». В этом документе впервые обнаруживается должностное лицо, которому подчиняются все иеромонахи флота. «Повинен Обер-Иеромонах, – гласит пункт 10, – на всякой седмице, на всяком корабле побывать, и впер-вых смотреть Пречистыя Тайны, в каком достоинстве содержатся, и не вредятся ли от гнилости, и спрашивать у командующаго кораблем и у протчих обер и ундер-офицеров: довольни ли они своим иеромонахом и исправляет ли он все по данным ему пунктам. А по отправлении компании, когда флот в свои порты приидет, должен Обер-Иеромонах дать о всем рапорт в Правительствующий Синод». Помимо того, что Обер-по-левой священник и Обер-иеромонах должны контролировать и координировать деятельность своих подчиненных, им предоставлялось право, в случае необходимости, по делам службы обращаться в Правительствующего Синод, с выходом последнего на царя. Такое право им было дано в тех случаях, если военное командование не примет надлежащих мер к устранению возникших проблем. Так при нанесении оскорблений в адрес корабельного священника, он, «о том должен доносить командующему кораблем; аще же кто и тако не перестанет, доносить Обер-Иеромонаху, а от него донесение будет высшим командирам. А ежели и от высших сатисфакции не будет, писать до Правительствующего Синода, а от Синода донесение будет Царскому Пресветлому Величеству». Очевидно, что должность Обер-полевого священника и Обер-иеромонаха приравнивалась к должностям епархиальных Архиереев, а документы, регламентирующие их деятельность, разрабатывались на основе положений Духовного регламента. Именно Духовный регламент вменял епископам в обязанность при инспектировании, «…собрав всех градских и сельских пресвитеров, священную Литургию совершать и молебны», ему предоставлялось право «…тайно у меньших церковников, и аще кто иный угодный покажется, спрашивать, как живут пресвитеры и диаконы». Только Епископы имели право обращаться непосредственно в Правительствующий Синод и делать туда донесения. Право начальствующих священников обращаться с жалобами в Синод создавала ситуацию, которая состояла в том, что были созданы две, находящиеся в единстве, а де факто не зависимые друг от друга структуры, способные выполнять роль своеобразного «противовеса», сдерживающего фактора, не позволявшего какой-либо структуре выходить за рамки дозволенного. Посредником в обоих случаях выступал царь. Развитие организационных структур было связано и со строительством первых военных храмов. В 40-х гг. XVIII в. в армии появляются первые постоянные церкви, поначалу палаточные, но большей частью деревянные. Это стало возможным благодаря выделению участков для расквартирования частей на окраинах городов. На этих землях строились казармы, жилые дома, хозяйственные постройки, полковые храмы. Так, первая деревянная церковь была построена в 1748 для гвардейского Семеновского полка недалеко от его казармы. В честь полковой иконы церковь получила наименование «Введения во xpaм Пресвятой Богородицы». Первая каменная полковая церковь была построена по высочайшему повелению в 1764 г. для Преображенского гвардейского полка. Полковое духовенство подчинялось местным архиереям и Обер-полевым священникам. Согласно определению Синода от 15 января 1733 г., наблюдение за полковым духовенством лежало на обязанности епархиальных властей по месту пребывания полка, так что военные священники, «через все бытности своея во всякой епархии время епархиальным оным по месту архиереям во всем» принадлежали, «яко самыя их епарахиальные священницы во всем без всякого изъятия и исключения». Указанный в изложенных правилах порядок надзора и наблюдения за полковыми священниками применялся, но мог иметь силу только в мирное время. В военное же время, при постоянном передвижении войск из одной местности в другую и при удалении их к пределам, и в особенности за пределы государства, когда вместе с полками, передвигалось и духовенство, описанный выше порядок надзора и наблюдения не мог иметь действительного применения. Вследствие чего для ближайшего надзора над полковыми священниками именно в военное время должны существовать свои особые органы наблюдения – Обер-полевые священники, которые, до образования отдельного управления военным духовенством в лице сначала Обер-и потом Главных священников армии и флота, гвардии и гренадер, по своему положению, правам и обязанностям в точности соответствовали флотским Обер-ие-ромонахам и представляли таких же, как Обер-иеромонахи, начальствующих лиц в отношении к полковому духовенству. По инструкции Священного Синода от 1797 г., находясь в непосредственной зависимости от главнокомандующего, при исполнении частных обязанностей своей службы, Обер – полевые священники в прохождении своей должности состояли в ведении Священного Синода, как и Обер-иеромонахи флота.

Сложившаяся в первой половине XVIII в. организационная структура военного и морского духовенства оставалась практически неизменной до начала XIX в. Таким образом, формирование структуры военного духовенства проходило постепенно и неоднозначно. Его основы были заложены Петром I. Первоначально для этой деятельности привлекались приходские священники, однако в дальнейшем в армии и на флоте большинство их было заменено военным духовенством. В своей деятельности военные священники руководствовались указаниями местных епархиальных властей, которые в свою очередь находились в подчинении Священного Синода. Для «надзирания» за точным отправлением военными священниками своих обязанностей, на флоте определялись особые иеромонахи в звании Обер-иеромонаха. Обер-иеромо-нах был представителем духовно-административной власти на флоте и пользовался правом подвергать виновных наказанию, с обязанностью отсылать их, в случае неисправления, к духовному суду. Что касается управления духовенством сухопутных войск, то в мирное время, когда полки находились в местах постоянной дислокации или даже временного пребывания (не менее двух недель), оно осуществлялось местным епархиальным начальством, а в военное время и во время передвижения войск ложилось на специально назначенных Обер-полевых священников, которые, как и Обер-иеромонахи, назначались Священным Синодом и были ему подотчетны.

Организация деятельности военных священников в XVIII в., по мере становления и развития регулярной армии, оставаясь практически неизменной, не могла удовлетворять религиозные потребности войск и сил флота по целому ряду причин. Во-первых, отсутствием мотива у приходских священников выполнять свои пастырские обязанности в армии и на флоте. Дело в том, что отправление треб для населения прихода приносило определенный, порой немалый доход священнику, особенно на богатых приходах. Судя по практике XVIII в., несомненно, идущей из старины, можно думать, что плата за требы в епархиальных приходах устанавливалась иногда договором, где назначался и ее размер. При отсутствии договора, она устанавливалась обычаем. Крестины, обряды бракосочетания, отпевания покойников и т. д. сопровождались преподношениями, деньгами или натурой, чего нельзя было иметь со служивых людей государственной организации, так как по церковным канонам требы должны отправляться бесплатно. Отсутствие материального мотива, очевидно, негативно сказывались на качестве религиозных мероприятий, проводимых местными священниками в войсках. Во-вторых, приходские священники не имели понятия о специфике армейской и флотской жизни, не знали индивидуальных особенностей личного состава так, как знали прихожан своего прихода, следовательно, не могли эффективно осуществлять воспитательных работу. К этому следует добавить отсутствие знаний приходскими священниками требований уставов, воинского и морского, соответствующих инструкций, выпущенных Святым Синодом для военных пастырей; В-третьих, уклад воинской жизни зачастую не совпадал с размеренной епархиальной жизнью. Полевые выходы на учения, караулы, стрельбы, парады и другие атрибуты воинской жизни заставляли священников подстраиваться под них, что не всегда было возможным. В-четвертых, особо проблематичной была работа священника в военное время. На время походов местным епархиальным архиереем назначались священники в те или иные воинские части, причем не всегда те, кто «окормлял» их в мирное время. Нередки были случаи отправления в поход с войсками не лучших священников, а лучших придерживали у себя дома. Такой приходской священник не представлял себе не только специфики военной службы, но и предстоящего характера боевых действий, не говоря уже о знании индивидуальных особенностей солдат, матросов и офицеров, а порой и халатно выполнял свои обязанности. В-пятых, страдала и субординация, иеромонах и приходской священник находились в двойном подчинении: местного архиерея, а в период боевых действий в подчинении Обер-иеромонаха флота или Обер-полевого священника соответственно, назначаемых Святым Синодом, а также архиерея той местности, в которой находилась воинская часть. Следовательно, командование воинских частей не могло однозначно влиять на священника и побуждать его к тем или иным действиям. В-шестых, определенное неудобство составляло посещение больных, находящихся в госпиталях. Местный приходской священник не всегда имел время посетить госпиталь, находящий на удалении от воинской части. Следовательно, отправление религиозных потребностей больных или умирающих возлагалось уже на другого священника, служащего по месту нахождения госпиталя. В-седьмых, не зная индивидуально военнослужащих части или корабля, местный священник не мог всесторонне информировать соответствующих командиров и начальников о настроениях, как отдельных военнослужащих, так и воинских коллективов. В-восьмых, приходской священник не мог обеспечить военнослужащих части или корабля соответствующими средствами религиозного воспитания. Процесс религиозного воспитания военнослужащих требовал значительных средств и их централизации. Это касается как религиозной атрибутики (крестики, иконки, ладанки и т. д.), литературы, так и других средств (например, походных церквей). В-девятых, отсутствовал единый церковный начальник, который мог бы курировать и координировать деятельность всех без исключения военных священников. И, наконец, организационная структура войск и сил флота, по мере накопления боевого опыта постоянно совершенствовалась, улучшалось вооружение, менялась тактика боевых действий, повышался уровень образованности офицерского состава и нижних чинов. Вместе с тем, сама организация и управления военным и морским духовенством на протяжении всего XVIII оставались неизменными. Все перечисленные проблемы в деятельности военных священников отрицательно сказывались на процессе религиозного воспитания воинов российской армии. Эти проблемы были настолько очевидны (тем более, что во главе Святого Синода стояли как, правило офицеры), что к началу XIX в. назрела необходимость осуществления радикальных перемен в организации религиозного воспитания военнослужащих армии и флота.

Рубеж конца XVIII – начала XIX в. стал тем временем, когда в государстве вслух стали говорить о военном духовенстве, как сословии оформившимся. Наступил момент, когда централизация разрозненных усилий по религиозному воспитанию войск оказалась возможной, а военное духовенство осознало свою корпоративность. Как отмечает исследователь В. Катков: «Павел I, обративший особое внимание на переустройство русской армии, не мог проигнорировать и вопрос об условиях функционирования военного духовенства. Создавая отдельные, самостоятельные органы управления для войска и замечая повсюду медлительность при назначении и увольнении полковых и флотских священников епархиальными властями (равно и многие другие неудобства, и затруднения, встречаемые самим Святейшим Синодом в деле непосредственного управления военным духовенством), император пришел к мысли об учреждении отдельного, независимого от епархиальной власти, управления для военного духовенства. В день представления избранных Обер-полевых священников и подчиненных им полковых священников императору Павлу I, последний посвятил П. Я. Озерецковского в свои планы о создании особого самостоятельного управления военным духовенством, под непосредственным Высочайшим наблюдением. Вследствие этого решения, Высочайшими повелениями от 4, 9, 22 и 28 апреля и 9 мая 1800 г. была учреждена особая, с непосредственным подчинением Святейшему Синоду и с непременным правом состоять членом Синода, должность обер-священника армии и флота, которой придавались полномочия по самостоятельному управлению всем гвардейским, армейским и флотским духовенством. 23 апреля 1800 г. Военная коллегия известила члена Святейшего Правительствующего Синода, Обер-священника армии и флота, протоиерея и кавалера П. Я. Озерецковского об этом назначении и разослала в войска циркуляры, в которых указывалось на необходимость всем Обер-поле-вым священникам по всем своим частям относиться к Обер-священ-нику и кавалеру протоиерею Озерецковскому. Ему же передавалось начальство и по юридическим обязанностям, и о прочем. В ведение П. Я. Озерецковского переходили священнослужители, находящиеся в гвардии, точно так, как армейские и флотские состояли в его ведении. Разрешился вопрос и соподчинения. Отныне местные архиереи не могли влиять на назначение, увольнение или наказание военных священников. 9 мая 1800 г. Павел I издал указ, в котором предписывалось воинским чинам «…по делам до духовного начальства касающимся относились прямо к Обер-священнику, а не к консистории». П. Я. Озерецковский, получивший высшее духовное управление в армии и на флоте первым делом взялся за упорядочение структур военного духовенства в войсках и на флотах. По просьбе Обер-священника Военная коллегия решила: «Ко всем господам инспекторам кавалерии, инфантерии и артиллерии послать указы и велеть, поведенные списки о священнослужащих при полках, находящихся послужные списки каждому из полков своей инспекции собрать с засвидетельствованием шефами оных и доставить в адрес Обер-священника армии и флота».

Централизация военно-духовного управления стала важнейшим педагогическим условием функционирования системы религиозного воспитания военнослужащих русской армии. Немаловажным, в педагогическом отношении, было решение первого Обер-священника об усилении стимулирования деятельности военных пастырей, ревностно выполняющих свои обязанности. Как, отмечается в работе В. Коткова «П. Я. Озерецковский добился для себя исключительного положения: он получил право ходатайствовать непосредственно перед Павлом I о награждении полковых и флотских священнослужителей за их честное поведение и ревностную службу, а также представлять свои доклады и проекты непосредственно государю, минуя Святейший Синод. Удостоенные «высочайшей конфирмации» его рапорты и планы сообщались затем уже в виде указов Святейшему Синоду. Реформирование военных структур вело параллельно и к изменениям в структурах управления военным духовенством, чего не наблюдалось ранее. Это стало возможным благодаря централизации управления военным духовенством и его взаимодействия с управлением военным. Так, при создании особых корпусов с 1812 г. в их штабах предусматривалась должность Корпусного священника, наделенного правами Полевого Обер-священника действующей армии. Предоставление таких полномочий было связано с необходимостью контроля и координации деятельности подчиненных полковых священников. При Александре I в 1816 г., при образовании Главного штаба армии в его штат была введена должность Обер-свя-щенника с подчинением ему духовенства Гвардии. Изъятие священников гвардии из ведения Обер-священника армии и флота и передача их Обер-священнику Главного штаба, говорит с одной стороны об особой роли Гвардии и усилении специализации военного духовенства, с другой о возникновении двоевластия, которое явно не шло на пользу централизованного управления воспитанием военнослужащих.

Подняв престиж военного духовенства, приступив к организации системы подготовки кадров для замещения пастырских вакансий в армии и на флоте, добившись для себя исключительного права без доклада Святейшему Синоду сноситься с епархиальными архиереями по принципиальным вопросам кадровой политики своего правления, обставив военно-духовное ведомство небывалыми ранее преимуществами, Обер-священник П. Я. Озерецковский не только изолировал военное духовенство от епархиального, но и явно возвысил первое над последним. Он также добился для военного духовенства регулярного жалованья с начислением пенсии после 20 лет службы. Стали получать пособие и вдовы военных пастырей. Дальнейшее совершенствование управления военным и морским духовенство проходило под руководством Обер-священника армии и флота И. С. Державина (1807–1815 гг.), который занял эту должность после смерти в 1807 г. П. Я. Озерецковского. Принятые при И. С. Державине меры упорядочили управление духовенством военного ведомства и облегчили его деятельность, как в мирное, так и в военное время. Важным шагом И. С. Державина была идея реорганизации армейской семинарии, созданной усилиями П. Я. Озерецковского. Государственное бремя расходов на семинарию, тщетные попытки расширить штат воспитанников, интриги высшего духовенства, недовольного самостоятельностью этого учебного заведения, привели Обер-священника армии и флота к мысли о ее реорганизации. Суть замысла состояла в том, что армейская семинария продолжала бы существовать особыми отделениями в различных епархиях. Это ликвидировало прямые государственные расходы и увеличивало численность обучающихся на военном отделении учеников. Дети армейского духовенства, поступающие в епархиальные семинарии и училища, числились учениками армейской семинарии, но содержались совместно с казеннокоштными воспитанниками епархиальных учебных заведений. Сама армейская семинария прекратила свое существование в 1819, а ее ученики были распределены по епархиальными духовным школам. Таким образом в начале XIX в., силами первых Обер-священников армии и флота, была осуществлена централизация военно-духовного управления. Как отмечает военный историк С. Ю. Чимаров: «…1816 год стал тем рубежом, когда завершился начальный этап и наступил самый длительный, наиболее насыщенный, период в жизни военного духовенства, период подлинного «собирания сил», магистральным направлением которого стал долгий путь к пресвитерианству» (путь длинной с 1816 г. по 12 июня 1890 г.). В 1853 г., часть полномочий, утраченных в правление Александра I, было вновь возвращена Обер-священнику армии и флота. Указом Св. Синода от 6 февраля 1853 г. обер-священ-ник в отношении управления подведомственным духовенством был поставлен наравне с епархиальными архиереями, но без права совершать хиротонии. Ему было возвращено право, минуя Св. Синод, определять, увольнять, перемещать по службе священно-и церковнослужителей, разрешать выдачу метрических свидетельств из церковных документов Военного ведомства, назначать следствия по проступкам духовенства и налагать взыскания. Был разработан проект положения о Полевом Обер-священнике. Важным актом управленческой деятельности назначенного Обер-священника армии и флота явилось решение вопроса о переподчинении военно-духовному правлению судопроизводства по делам армейского и флотского духовенства. Ранее этот вопрос решался в епархиальных консисториях. Указом от 6 февраля 1853 г. Обер-священник армии и флота и Обер-священник Главного штаба и гвардии по своим административным правам были поставлены в ряд с епархиальными архиереями. Другими словами, в отношении к подчиненному духовенству они являлись высшей инстанцией во всех церковных делах. Одновременно были расширены права Обер-священника и по другим частям управления. Так, определение, увольнение и перемещение священнослужителей предоставлялось теперь непосредственно Обер-священнику, который, разумеется, предварительно согласовывал свое решение с епархиальными властями. Кроме того, старший военно-духовный начальник армии и флота получил право окончательного назначения для лиц военного звания епитимий, вида и степени прохождения их.