Читать книгу: «Мы больше не дышим», страница 6

День 5

30.06.2025.

04:33. Окраины Варшавы.

Грузовик грохотал по заваленным обломками улицам, его фары прорезали густой туман, окутывавший окраины Варшавы. Капитан Врубель, сидя на переднем сиденье, отрывисто отдавал приказы водителю, его голос был твёрдым, но напряженным. Александер, находившийся сзади, всматривался в тени, его глаза метались к каждому движению. Рёв двигателя казался маяком, привлекающим нежелательное внимание. Агнешка, прижимая Лену, сидела в углу, маленькая фигурка дочери прижималась к ней, обе дрожали от холода и страха. Юлия с забинтованной ногой, её сын, цепляющийся за неё, и горстка других молчали, их лица были масками измождения и ужаса.

Главная дорога впереди была перекрыта массой заражённых, сотнями особей, их тела извивались, как живая волна. Стоны, гортанные и пронзительные, разрезали утреннюю тишину, головы повернулись на звук двигателя грузовика, глаза сверкнули дикой жаждой. Они хлынули вперёд, хромая, шаркая, но все двигались одним инстинктом. В считанные мгновения они были у грузовика, цепляясь за борта, их руки скребли по металлу. Одна женщина, с разорванным наполовину лицом, поднялась на капот, её зубы скрежетали по лобовому стеклу. Мужчина с раздробленной ногой, карабкался по боку, его пальцы нащупали край грузового отсека.

Голос Врубеля прорезал хаос.

– Остановись! Их слишком много!

Водитель ударил по тормозам, грузовик содрогнулся и остановился. Заражённые наваливались на двери, их вес угрожал опрокинуть машину. Сердце Агнешки колотилось, её руки крепче обхватили Лену, которая всхлипывала, зарыв лицо в грудь матери. Александер, сжимая винтовку, крикнул.

– Мы не можем здесь оставаться!

Врубель, с мрачным лицом, оценил ситуацию. Дорога была тупиком, заражённых слишком много, чтобы прорваться. Он вернулся в Варшаву, движимый чувством вины, чтобы спасти, кого мог, но теперь, столкнувшись с этой ордой, он знал, что оставаться в грузовике самоубийство.

– Покинуть грузовик!, – приказал он, его голос был твёрдым, несмотря на панику.

Заражённые сосредоточили всю свою атаку на транспорте, их оглушительные стоны, и удары по металлу заглушали звуки шагов группы. Врубель, не теряя ни секунды, повел их в узкий боковой переулок окутанный густым туманом, который скрывал их силуэты. Заражённые продолжали цепляться за грузовик, не замечая исчезновения людей, их внимание оставалось приковано к машине, став идеальной приманкой в серой мгле.

06:41. Начало тихого пути.

Они двигались прижимаясь к холодным, обшарпанным стенам зданий, шаги были едва слышны на заваленном мусором тротуаре. Битое стекло хрустело под ногами, искорёженный металл торчал из-под обрушенных фасадов, а тела… некоторые ещё подёргивались, лежали повсюду, их стоны служили жутким напоминанием о присутствии заражённых. Воздух был пропитан запахом гари и разложения, а густой, удушающий туман скрывал их от посторонних глаз, но и сам таил в себе опасности. Он обволакивал всё вокруг, делая каждый шаг слепым испытанием, где за следующим углом могла поджидать смерть.

Солдаты, с винтовками наготове, двигались бесшумно, их лица были напряжены, глаза метались по теням. Сержант Ковальски, шёл впереди, его рука лежала на рукоятке ножа, готовый к ближнему бою, если винтовка подведёт. Рядовой Новак, прикрывал тыл, его дыхание было тяжёлым, но он старался не отставать. Гражданские, среди которых была Агнешка с Леной, Юлия с сыном и ещё несколько измождённых фигур, держались вместе.

Лена крепко сжимала руку матери. Агнешка чувствовала, как дрожит её дочь, но не смела произнести ни слова, тишина была их единственным щитом. Юлия, хромая на забинтованной ноге, еле поспевала, её лицо побелело от боли и усталости. Её сын, мальчик лет десяти, держал за руку, его собственное лицо было бледным от страха, но он не отставал, зная, что от этого зависит их жизнь.

Врубель подал знак остановиться на перекрёстке, его глаза сузились при виде далёкой фигуры, одинокого инфицированного, бредущего сквозь туман. Тварь двигалась медленно, её голова была опущена, но Врубель знал, что малейший звук может привлечь её внимание. Он замер, и вся группа застыла вместе с ним. Заражённый остановился словно принюхиваясь, его мутные глаза блуждали по туману. В этот момент раздался далёкий грохот, вероятно, другой выживший совершил роковую ошибку, и тварь, издав низкий стон, двинулась в ту сторону. Врубель выдохнул, его плечи слегка расслабились.

– Продолжаем движение, – прошептал он, и они пошли дальше, стараясь не наступать на стёкла или мусор.

Разум Агнешки метался, воспоминания о стадионе, супермаркете и залитых кровью улицах мелькали перед глазами, как кадры из кошмарного сна. Она взглянула на Лену, и прошептала, едва шевеля губами.

– Держись, солнышко.

Внезапно сержант Ковальски замер, подняв руку. Все остановились, их дыхание застыло в груди. Из тумана донёсся шорох, тихий, но отчётливый. Врубель прищурился пытаясь разглядеть источник звука. Из-за угла медленно выползла фигура заражённого, его кожа была серой, глаза мутными, а изо рта текла слюна. Он двигался прямо к ним, но, казалось, не видел их. Группа стояла неподвижно, молясь, чтобы он прошёл мимо.

Удача отвернулась от них. Лена, не выдержав напряжения, издала тихий всхлип. Заражённый резко повернул голову, его глаза впились в девочку, и он издал низкий гортанный рык. Врубель не колебался: он поднял винтовку и выстрелил. Пуля попала точно в голову, и тварь рухнула на землю. Но звук выстрела эхом разнёсся по переулку, и из тумана послышались ответные стоны – это другие зараженные услышали их.

– Бежим! – крикнул Врубель, и группа сорвалась с места, петляя между обломками. Стоны заражённых становились громче, их шаги загрохотали по асфальту. Агнешка подхватила Лену на руки, её сердце колотилось. Солдаты прикрывали их, стреляя на ходу, но патронов было мало, и каждый выстрел был на вес золота.

Они свернули в узкий проход между зданиями надеясь сбить преследователей с толку. Туман здесь был ещё гуще, и они почти на ощупь продвигались вперёд спотыкаясь о мусор. Наконец, стоны начали затихать, и группа остановилась тяжело дыша. Врубель огляделся, его лицо было мрачным.

– Мы не можем так продолжать, – сказал он тихо. – Они нас найдут. Нужно найти укрытие, переждать.

Агнешка прижала Лену к себе, чувствуя, как дрожит её тело.

– Где? – спросила она.

Врубель указал на тёмный силуэт впереди, заброшенное здание, вероятно, склад, двери которого были приоткрыты.

– Туда. Быстро и тихо.

Они двинулись к складу, стараясь не издать ни звука. Внутри было темно и сыро, но это лучше, чем открытая улица. Врубель закрыл дверь, задвинув тяжёлый засов, и группа затаилась в темноте, прислушиваясь к стонам заражённых снаружи. Они были близко, но, кажется, не знали, куда исчезли люди.

Агнешка опустилась на пол, прижимая Лену к себе. Девочка плакала беззвучно, её маленькие плечи тряслись.

– Всё будет хорошо, – прошептала Агнешка, хотя сама в это не верила. – Мы справимся.

Но в её сердце росло отчаяние. Путь был ещё долог. Она посмотрела на Врубеля, который стоял у двери, его лицо было каменным. Он знал, что это только начало, и что впереди их ждут новые испытания. Но сдаваться было нельзя – ради тех, кто ещё жив, ради Лены, ради всех, кто надеялся на спасение.

11:54. Первая встреча.

К полудню туман начал редеть, словно нехотя отступая под слабым напором невидимого света. Перед группой выживших открылись скелетные останки города, кости которого выступали из – под земли, как обугленные рёбра умершего зверя. Они достигли парка, места, где когда-то звучал детский смех, а теперь царила мёртвая тишина. Деревья тянули свои ветви к небу, словно в безмолвной мольбе, а земля под ногами была усеяна не только упавшими сучьями, но и телами: неподвижными, истерзанными, с застывшими в ужасе глазами.

Врубель поднял руку, подавая знак остановиться. Его голос, хриплый и низкий, прорезал тишину.

– Привал.

Группа опустилась за массивным упавшим деревом, чей ствол был изрешечён следами пуль и покрыт пятнами копоти. Юлия, чья правая нога была обмотана, стиснула зубы, когда Александер, опустился рядом. Кровь медленно сочилась сквозь ткань, оставляя тёмные пятна на земле. Руки Александера, твёрдые и уверенные, несмотря на дрожь от напряжения, начали разматывать повязку. Его пальцы, привыкшие к стерильным операционным, теперь были покрыты грязью, но он не дрогнул. Рядом Агнешка прижимала к себе Лену.

Тишина разорвалась резким хрустом ветки. Все замерли, их взгляды направились к источнику. Из за деревьев вышла стая заражённых. Сначала пять, затем десять, их серые покрытые язвами тела двигались беспорядочно, но с жуткой целеустремленностью. Мутные, налитые кровью глаза горели голодом, а их рваные стоны наполнили воздух. Врубель мгновенно поднял винтовку, его палец лёг на спусковой крючок, но Агнешка схватила его за руку.

– Их много, – прошипела она, её голос дрожал от ужаса. – Мы не сможем сразиться со всеми!

Заражённые, почуяв движение, бросились вперёд, их руки рассекали воздух. Врубель выстрелил, и пуля с глухим хрустом пробила голову ближайшего, тот рухнул, но другие уже были рядом. Александер отбросил аптечку, и размахнулся винтовкой, словно дубинкой, с отвратительным треском расколов череп другого. Агнешка оттолкнула Лену за спину, пистолет, который ей дали военные, дрогнул в руке. Она выстрелила, но попала в дерево, и заражённый, с искажённым, едва человеческим лицом, прыгнул на неё. В последний момент она увернулась, её нож сверкнул в тусклом свете, вонзившись в висок твари. Он упал, но тут же другой занял его место, его когти полоснули по руке Агнешки, оставив жгучие борозды. Боль обожгла её, она закричала, но собрав все силы, ударила ножом вверх, под челюсть. Заражённый рухнул, его кровь брызнула на траву смешиваясь с грязью.

Бой был хаотичным, отчаянным. Стая поредела, но не раньше, чем один из заражённых схватил сына Юлии. Мальчик пронзительно закричал, тварь повалила его на землю. Александер и Врубель бросились на помощь, их удары были быстрыми и беспощадными. Заражённый рухнул, но крики мальчика эхом разносились по парку, словно маяк для других тварей.

– Тише! – рявкнул Врубель, его голос был полон ярости и страха.

Юлия, хромая сильнее, чем прежде, подбежала к сыну, её лицо было белым как мел, глаза полны слёз. Она обняла его, шепча слова утешения, но её собственная боль, физическая и душевная были невыносимы.

Группа двинулась дальше оставив за собой тела заражённых. Юлия еле держалась на ногах, опираясь на сына, её лицо искажено болью. Врубель шёл впереди, сжимая винтовку крепко, его взгляд блуждал по деревьям и кустам. Он понимал, что этот зелёный покров их единственный союзник, но и он не укроет их вечно. Стоны заражённых доносились издалека, напоминая, что безопасность – это мираж тающий с каждым шагом. Агнешка, чья рука кровоточила, стиснула зубы, и продолжала идти держа Лену за руку.

15:16. Церковь.

К середине дня группа достигла края города. Врубель, чьё лицо было покрыто слоем пыли и пота, молча указал на церковь вдали. Её шпиль, сломанный и покосившийся, торчал как кривой палец, указывающий в небо, но стены казались целыми. Они шли молча.

Внутри церкви было холодно и сыро, воздух пропитался запахом плесени и старого дерева. Скамьи перевёрнуты, некоторые сломаны, словно в порыве ярости кто-то пытался уничтожить всё, что напоминало о прошлом. Пыль висела в воздухе, мерцая в слабых лучах света, пробивавшихся через разбитые витражи. Агнешка, чьи ноги подкашивались от усталости, рухнула на пол. Девочка прижалась к матери.

– Мама, мы умрём? – прошептала она, и этот вопрос, такой простой и детский, пронзил сердце Агнешки как нож.

Горло Агнешки сжалось, будто кто-то невидимый стиснул его рукой. Она выдавила улыбку.

– Нет, солнышко. Мы доберёмся до Модлина, – сказала она. Внутри она сомневалась. Сомневалась во всём. Заражённые были повсюду, и они неумолимы, как сама смерть. Она вспомнила утренний побег, брошенный грузовик, который стал ловушкой.

Юлия, прислонившись к скамье, поморщилась от боли, когда Александер, опустился рядом, чтобы осмотреть её ногу. Повязка была пропитана кровью, тёмные пятна расползались, как чернила по бумаге.

– Плохо дело, – прошептал он низким голосом, чтобы не услышали другие.

Врубель, стоявший у входа, услышал его слова. Его лицо окаменело.

– Мы не можем её оставить, – сказал он, но его глаза, полные боли и сомнения, выдавали правду: возможно, придётся. Он знал, что выживание часто требует жертв, но мысль об этом разрывала его изнутри.

Церковь предложила короткую передышку. Врубель стоял на страже у двери, его винтовка была наготове. Александер продолжал ухаживать за ранеными, его движения были механическими, словно он пытался заглушить собственные мысли работой. Агнешка посмотрела на Лену, которая уснула в её объятиях, её дыхание было неровным, а лицо бледным.

Группа отдыхала, но их покой был хрупким, как стекло, готовое разбиться от малейшего толчка. Врубель, не отрывая глаз от двери, сжал кулаки. Он знал, что им предстоит двигаться дальше. Они не могли остановиться. Не сейчас. Не здесь.

20:33. Приближение ночи.

Вечером стены церкви, некогда символ веры и убежища, казались хрупким щитом против надвигающейся тьмы. Холодный, сырой воздух пропитывал всё вокруг, а слабый свет, пробивавшийся сквозь трещины в стенах, отбрасывал длинные, зловещие тени на каменный пол. Стоны заражённых, далёкие и приглушённые, теперь эхом отдавались ближе, их голоса проникали внутрь, как предвестники неизбежного.

Врубель расхаживал у двери, его шаги гулко отдавались в помещении. Он бормотал себе под нос, голос низкий и напряжённый.

– Мы не можем здесь оставаться. Нас могут найти.

Его слова повисли в воздухе, как приговор. Он остановился, взгляд метался по забаррикадированному входу, словно он пытался найти в нём слабое место, которое можно укрепить, но знал – это бесполезно. Двери, заваленные обломками скамей и досок, не выдержат напора толпы заражённых.

Агнешка, прижимая к себе Лену, сидела на холодном полу, её спина упиралась в стену. Смотрит на вход, словно она пытается взглядом удержать дверь закрытой. Агнешка спросила Врубеля, голосом едва слышным.

– Куда нам конкретно идти?

Врубель достал карту с потрёпанными краями, указал на извилистую линию ведущую через леса к Модлину.

– Это наш шанс, – сказал он. Cвернул карту и сунул её в карман, его лицо было мрачным.

Когда солнце опустилось за горизонт, отбрасывая последние лучи через разбитые окна, церковь погрузилась в полумрак. Группа начала готовиться к выходу. Юлия, бледная и слабая, настояла на том, чтобы идти, хотя нога была едва способна выдержать вес тела. Её сын, мальчик с впалыми щеками, поддерживал её, маленькие руки крепко сжимали руку матери.

Агнешка проверила свой пистолет, холодный металл в руке казался чужим и тяжёлым. Два патрона, если придётся защищаться. Она спрятала его за пояс, её пальцы на мгновение задержались на рукоятке, словно ища в ней уверенность. Лена проснувшись смотрела на мать, ища защиты.

Ночь надвигалась. Врубель подошёл к двери, его рука легла на засов, и он глубоко вдохнул, словно набираясь сил.

– Пора, – сказал он тихо, и группа шагнула в темноту.

День 6

1.07.2025.

05:26. Утро в лесу.

Рассвет пробивался сквозь густую листву леса, но его свет не приносил тепла. Группа, ведомая капитаном Врубелем, двигалась через заросли, их шаги заглушались мягким ковром хвои и опавших листьев. Лес, казалось, был убежищем после кошмара городских улиц. Врубель шёл впереди, его винтовка была наготове, глаза внимательно осматривали каждый куст. Александер прикрывал тыл. Агнешка, держа Лену за руку, чувствовала, как холодный металл пистолета оттягивает пояс. Юлия, хромая сильнее, чем вчера, опиралась на сына, чьи глаза были полны страха, но он не отпускал её руки.

Воздух был влажным, пропитанным запахом сырости. Птицы молчали, и только редкий шорох ветра нарушал тишину. Лена, чьи маленькие пальцы дрожали в ладони Агнешки, прошептала.

– Мама, мы уже близко?

Агнешка выдавила улыбку.

Врубель остановился, подняв руку. Впереди, сквозь деревья, виднелся заброшенный военный пост, несколько палаток, окружённых колючей проволокой, и оставленный бронетранспортёр.

– Проверим, – сказал он тихо. – Может быть, там есть припасы.

Группа двинулась вперёд, их шаги стали ещё осторожнее. Пост выглядел брошенным, но что-то в его тишине настораживало. Врубель, сержант Ковальски и рядовой Новак вошли первыми с оружием наготове. Остальные ждали у входа, прислушиваясь к каждому шороху.

Внутри палаток, пропитанных запахом сырости, нашли ящики с консервами и бутылки с водой. Свет утреннего солнца, пробивавшийся сквозь прорехи в брезенте, отбрасывал тусклые блики на металлические банки, словно дразня выживших обещанием спасения. Врубель, чьё лицо покрылось грязью и щетиной, внимательно следил за каждым движением снаружи.

Ковальски потянул за один из ящиков, его мышцы напряглись, ожидая сопротивления, но вместо этого проволока, скрытая под слоем листвы и грязи, натянулась с едва слышимым звоном, и тут же металлический лязг, словно удар колокола, эхом разнёсся по лесу. Механизм, спрятанный под землёй, ожил, выдавая их присутствие. Врубель замер.

– Ловушка! – рявкнул он, его голос был полон ярости и ужаса, но слова утонули в нарастающем гуле, который поднимался из чащи, будто лес собирался поглотить их. Донеслись стоны, низкие, хриплые, нечеловеческие, и десятки заражённых вышли к посту, их мутные глаза блестели в утреннем свете, как у хищников, почуявших добычу.

Заражённые ворвались на пост. Врубель выстрелил первым, пуля с глухим хрустом пробила голову ближайшего, и тот рухнул, но за ним уже шли другие. Их тела, покрытые язвами и чёрными венами, двигались с ужасающей целеустремлённостью, рты, полные слюны и крови, жутко клацали. Ковальски, отбросив ящик, выхватил нож и рубил направо и налево, его лезвие вонзалось в шеи и черепа, но заражённых было слишком много. Кровь брызгала на его форму, смешиваясь с грязью, а его лицо исказилось от ярости и отчаяния. Новак, стоя у бронетранспортёра, стрелял короткими очередями, каждая пуля находила цель.

Агнешка, толкнув Лену за ящики, выхватила свой нож. Её сердце билось так громко, что заглушило все звуки, но она не могла позволить страху взять верх. Заражённый, с разорванной челюстью, бросился на неё, его руки метили в лицо. Она увернулась, и её нож сверкнул в тусклом свете, вонзившись в висок твари. Мёртвый рухнул, но другой уже был рядом, его мутные глаза горели голодом. Агнешка ударила снова, лезвие вошло в глазницу, и кровь хлынула на её руки. Она задыхалась, но продолжала драться.

Юлия, пытаясь защитить сына, схватила металлический прут, валявшийся у палатки. Её силы угасали, нога едва держала, но она подняла оружие, лицо искажено решимостью.

– Прячься, Филипп! – крикнула она, но её голос оборвался, когда заражённый бросился на неё. Его зубы вонзились в шею, кровь брызнула заливая землю. Юлия закричала, прут выпал из рук, и она упала, её тело дёргалось в предсмертной агонии. Филипп с воплем бросился к матери, но другой заражённый схватил его, когтями впившись в плечо. Мальчик закричал, голос полон ужаса, и крик оборвался, когда стая накрыла его, их зубы и когти разрывали хрупкое тело. Юлия с сыном исчезли под натиском толпы, и лес наполнился звуками рвущейся плоти.

Врубель, увидев гибель Юлии и Филиппа, зарычал от ярости и отчаяния, его лицо исказилось разрывающей болью внутри.

– Уходим! – крикнул он, пробивая путь к выходу, стреляя без остановки, и каждая пуля находила голову заражённого. Александер и Новак прикрывали, выстрелы разрывали тишину леса, но заражённые не останавливались, их тела падали, но новые твари занимали их место. Агнешка, схватив Лену за руку, выдернула её из укрытия и побежала, сердце колотилось, а образ Юлии, разорванной на части, стоял перед глазами. Лена спотыкалась, её маленькие ноги не поспевали, но Агнешка тащила её за собой, не позволяя остановиться. Стоны заражённых доносились со всех сторон.

12:43. Бегство через лес.

Лес снова сомкнулся вокруг них. Густая растительность стала их союзником, плотный подлесок замедлял движение заражённых. Врубель, почувствовав это, приказал.

– Молчать! Ни звука!

Его команда была спасительной, и группа подчинилась, их дыхание стало поверхностным, шаги приглушёнными мягкой землёй. Врубель повёл их глубже, к оврагу, чьи крутые склоны предлагали укрытие.

Агнешка, прижимая Лену, прошептала.

– Мы в безопасности.

Стоны заражённых затихали. Ковальски, прислонившись к стене оврага, пробормотал.

– Я должен был заметить, – его лицо было искажено чувством вины.

Врубель, покрытый кровью, кивнул.

– Мы все это пропустили.

Группа сидела в тишине, их дыхание смешивалось с шёпотом леса, зная, что мёртвые могут быть рядом.

Шли дальше. Лес становился гуще, деревья смыкались над головой, создавая полумрак. Врубель остановился у ручья, это был шанс напиться.

– Пейте быстро, – приказал он, и группа припала к воде, их руки дрожали.

Мысли Агнешки витали далеко, образ Юлии разорванной на части, не покидал. Она знала, что их всех может ждать та же судьба.

Внезапно из кустов вывалился заражённый, руками метил в Новака, самого молодого из военных. Тварь с кожей, покрытой чёрными венами, и мутными глазами, полными голода, повалила его на землю. Новак закричал, автомат выпал из рук, когти заражённого рвали его, зубы клацнули в сантиметрах от лица. Ковальски, не теряя ни секунды, бросился на помощь, вонзив нож в череп твари с глухим хрустом. Заражённый обмяк, его тело рухнуло, но было поздно. Новак, лёжа на земле, прижимал руку к плечу, где кровь текла из рваного укуса заливая его форму.

– Я в порядке, – прохрипел он, его лицо побелело, глаза расширились от шока, но голос дрожал выдавая ложь.

Врубель подбежав, помог ему встать, его руки твёрдые, но взгляд тяжёлый, полный боли. Они знали, что укус – это приговор. В этом мире зараза распространялась быстрее огня, укус означал конец, и каждый в группе чувствовал, как холодная рука страха сжимает их сердца. Лена, почувствовав напряжение матери, шепнула.

– Мама, он умрёт?

Агнешка не ответила, лишь крепче обняла дочь. Врубель приказал всем.

– Двигаемся дальше, – его голос был хриплым, каждое слово давалось с трудом.

Новак, стиснув зубы, кивнул, его шаги стали неуверенными, кровь капала на землю оставляя след.

Лес вокруг был живым, тишина обманчивой. Стоны заражённых, хоть и отдалились, всё ещё присутствовали в воздухе, как зловещий шёпот, напоминая, что они не одни. Группа шла молча, их шаги приглушались мягкой землей, но каждый хруст ветки под ногами заставлял вздрагивать.

21:58. Край пропасти.

Лес стал реже, деревья расступились открывая перед группой глубокий овраг, чьи крутые склоны усеяны острыми камнями и скользкими от мха валунами. Закатное солнце, кроваво-красное, висело низко над горизонтом, отбрасывая длинные тени, которые ползли по земле. Врубель остановился, путь к Модлину был отрезан этим природным барьером. Он развернул карту дрожащими пальцами.

– Мы обойдём, – сказал он.

Группа стояла позади, измотанная до предела, их одежда висела лохмотьями, пропитанная грязью и кровью. Александер поддерживал Новака, чья рана на плече сочилась тёмной кровью, а Ковальски сжимал нож так крепко, что его пальцы побелели. За спиной нарастали хрипы заражённых: низкий, жуткий гул, который лес подхватывал и усиливал, превращая в реквием их отчаянного марша.

Мелькнувшая мысль в голове, обойти овраг, тут же разбилась о реальность. Время – вот, что требовалось для обхода. Время, которого у них не было. Заражённые были близко. День угасал, последние лучи солнца таяли уступая место ночи.

– Спускаемся. Укроемся внизу, капитан, – предложил Ковальски.

Овраг манил тенями, обещанием укрытия, шансом переждать, пока заражённые пройдут мимо. Они начали спускаться. Ноги скользили по мху, камни осыпались под ботинками угрожая сбросить их в пропасть. Склоны, покрытые скользким мхом и осыпающимися камнями, были слишком крутыми, чтобы выбраться обратно. Вскоре появились заражённые. Их силуэты вырисовывались наверху, чёрные на фоне закатного неба, мутные глаза горели голодом. Стоны слились в жуткий хор, от которого кровь стыла в жилах.

Врубель и Ковальски заняли позиции у скалы. Заражённые начали спускаться. Врубель стрелял одиночными выстрелами. Ковальски, с ножом в руке, готовился к ближнему бою, его лицо исказилось решимостью. Александер, поддерживая Новака, шептал слова ободрения дрожащим голосом. Новак, чья рана на плече кровоточила, стоял, прислонившись к скале, его лицо стало серым, дыхание прерывистым. Он знал, что его время истекает, но не хотел быть обузой.

– Оставьте меня, – прохрипел он, но Александер лишь покачал головой.

Агнешка, держа Лену, чувствовала, как её рука дрожит сжимая пистолет. Два патрона… для кого? Для Лены, чтобы спасти от мучений? Или для себя, чтобы не видеть, как дочь умирает? Мысль пронзила как нож. Лена, прижавшись к матери, смотрела на заражённых, её глаза полны слёз, но она не плакала.

– Мама, я не хочу умирать, – шепнула она.

Агнешка хотела ответить, но не могла, слова утонули в рычании тварей, которые были уже в нескольких метрах. Врубель, чья винтовка щелкнула пустым затвором, отбросил её и выхватил нож.

– Держитесь! – крикнул он, но его голос был почти заглушён хором заражённых.

И в этот миг, когда заражённые находились на расстоянии прыжка, раздался звук. Звук выстрелов. Мёртвые замерли, их головы повернулись, внимание переключилось. И в этот миг, в этот крошечный миг надежды, выжившие поняла, что они не одни. А затем из-за деревьев появились солдаты в военной форме, с автоматами наперевес. Их выстрелы были точными: пули врезались в головы заражённых сбивая с ног. Твари падали одна за другой, их тела громоздились на земле, а солдаты продолжали стрелять.

– Военные! – выкрикнул Александер, его голос дрожал от облегчения. – Они нас нашли!

Врубель опустил нож и махнул рукой.

– Мы здесь! Мы живые!

Один из солдат, с суровым лицом и погонами сержанта, кивнул и крикнул.

– Бегите к нам, сейчас!

Группа не заставила себя ждать. Агнешка схватила Лену за руку, Александер поддерживал Новака, и они побежали вперёд, пока солдаты прикрывали их огнём.

Выстрелы гремели, заражённые падали, но новые твари лезли через трупы. Солдаты действовали слаженно, их автоматы не умолкали ни на секунду. Добравшись до них, Агнешка встретилась взглядом с сержантом.

– Мы из Модлина, – прохрипел он, перезаряжая оружие. – Но там всё кончено. Мы – последние.

Слова обрушились как удар. Солдаты и выжившие вместе пробивали путь из оврага. Они были живы. Спасены.