Выехали из под Воронежа в разгар зимы, а на Кубань попали даже не в слишком позднюю осень. Снег был только когда проезжали Кущёвский район, а дальше снега совсем не было. Зеленели не только поля озимых, но и вдоль дорог и в лесополосах зеленела трава. Видно было, что здесь в этом году ещё не случалось таких морозов, которые бы её заморозили. Даже набежавшие тучки, вызвали не снег, а дождь, помогая нам помыть загрязнившуюся в долгом пути машину.

От самого дома ехали по асфальтированным дорогам вплоть до станицы Саратовской. Дальше по схеме в атласе, до Апшеронска можно было поехать вправо, через город Хадыженск, но это было дальше. А можно сразу из Саратовской, прямо подниматься в горы, и ехать через маленькие посёлки, но там была гравийная дорога обозначенная как грунтовая. Расспросили у местных, как ехать лучше. Нам категорически заявили, что ездят они в райцентр только прямо. И что дорога эта хоть и обозначена грунтовой, но на ней везде гравий, и местами она даже лучше чем разбитый асфальт на Хадыженск.

Мне не хотелось по грунтовой дороге вновь запачкать вымытую дождём машину, но доводы местных оказались убедительными. К счастью гравийка действительно была в отличном состоянии, за всю дорогу нас никто не забрызгал грязью. Зато пришлось познакомиться с горными серпантинами. С непривычки я так снижал скорость, на крутых поворотах, где не видно было чем он заканчивается, что даже грузовики сзади нетерпеливо сигналили нам.

Горный серпантин

Семья Галиного дяди встретила нас радушно. Главе семьи было сорок два года, жене тридцать девять, а их единственный сын ходил в третий класс школы. Нам устроили настоящий банкет в честь приезда. И во время застолья и Сергей и Зина категорически заявили, что не согласны с тем чтобы к ним обращались на «Вы» и называли дядей и тётей. Сергей заявил:

– Не спешите нас старить. Мы с Зинулей хотим побыть ещё молодыми. Давайте за это опрокинем по стаканчику на брудершафт.

При этом мы с Галей впервые увидели, что вино в стаканы наливают не из бутылки, а из стеклянного кувшина. Когда выразил своё удивление по этому поводу – Сергей пояснил, что вино это домашнее, и хранится оно у него специальной бочке, установленной в смотровой яме гаража. А из бочки удобней наливать в кувшин или в банку, но не в бутылку. Вкус у него оказался очень даже приятным, напоминающим сладкий фруктовый компот и холодный лимонад одновременно. Даже крепости спиртной не ощущалось. Поэтому все кроме Гали выпили вина по многу, а я так ещё и с огромным наслаждением. Даже не подумал, что оно может препятствовать моим спортивным усилиям. А наоборот, убеждал, себя, что такой, обязательно витаминный и насыщенный минеральными солями напиток, должен приносить пользу, а не вред.

Но вскоре пришлось убедиться, что хмель ударил в голову, потому, что речь становилась немного путаной, а потом оказалось, что и ноги тоже стали не слишком послушными и устойчивыми.

Хозяева несказанно обрадовались нашим гостинцам. Пояснили, что привезённого хватит им на месяц, беспрерывного питания исключительно мясными блюдами. Беспокоились, только как сохранить привезённое. У них был холодильник, но в него всё не поместится. А вывешивать мясо за форточку, как зимой делают в городах нашей области – здесь не получится из-за погоды. Предлагал им, часть тушек сварить и сделать консервы, но они решили, что поместят сколько поместится в холодильник на сутки. Потом замёрзшее, закутают в полотенца и положат в выварке в гаражную смотровую яму. А остальное будут хранить в холодильнике.

Ещё в пути Галя рассказала, что её родители настаивают, чтобы мы пока не искали работу с предоставлением квартиры отдельной, и пожили бы пару лет на съёмной. А мама с бабушкой, чтобы это время пожили у крестной. А потом возможно и нам с ней и родителям моим понравится жить отдельно, потому как в разлуке люди становятся даже роднее. И потому, что при раздельной жизни появляется много плюсов и для молодых и для стариков. Они об этом оказывается уже и в письме Сергею сообщили.

Но я был категорически не согласен с таким предложением. Во-первых, родителям втроём в небольшой комнате у крёстной было бы не просто. Во-вторых, специалистам полагалось отдельное жильё. А потом, мне глубоко в Душу, запали слова родителей, после того как они переехали ко мне, продав нашу хату, что они теперь в своём будущем полностью положились на меня.

Когда обсуждали перспективы нашего трудоустройства, заявил Сергею, что работу хотел бы найти с предоставлением квартиры. Он не стал возражать, и как мне показалось, даже отнёсся одобрительно к моему не согласию с предложением тёщи и тестя. Он работал начальником районного РСУ. А эта организация, была единственным строительным подразделением района, осуществляющим все ремонтные работы в казённых домах, и строительство для нужд, живущих в таких домах всевозможных сараев, гаражей и даже бань. Как он нам объяснил, все райкомовские руководители и большинство руководителей других учреждений живут в казённом жилье, и все они постоянно добиваются личной с ним дружбы. Он старается не злоупотреблять такой дружбой, но для того чтобы устроить родственников на хорошую работу, постарается использовать все свои возможности.

Сергею хотелось устроить нас в самом Апшеронске, тогда бы Галя могла работать в его управлении, но не находилось подходящей должности для меня. Рядом в Нефтегорске была для меня работа, но там не было жилья и вскоре не предвиделось его появление. Мы не спешили. У меня была уйма времени, для устройства на работу, без нарушения допустимого срока прерывания трудового стажа. А Галя свои сроки всё равно уже давно нарушила.

Пока в райкоме партии и в сельхозуправлении старались найти такие вакансии, которые бы отвечали предъявленными Сергеем условиям, мы наслаждались городской жизнью. Как только хозяева уходили на работу и в школу, я принимал ванну. При этом впервые увидел, что вода которой заполняют ванну может быть такой голубой, как будто в неё насыпали приличное количество синьки. Как потом пояснили хозяева, это происходит потому, что водозабор осуществляется высоко в горах над Хадыженском, и вода проходит через залежи серебра. Поэтому она у них не только чистая и красивая, но ещё и обеззаражена ионами серебра. В будние дни мы ходили в кино на дневные сеансы, гуляли по городу.

Привыкший к бабушкиной выпечке я, по утрам ходил в булочную. Покупал свежий батон или свежие пирожки в кондитерской, сдавал в молочном киоске пустые бутылки из-под кефира и доплачивал за полные.

По выходным хозяева старались нас развлекать. Выезжали в дикие лесные места и устраивали там пикники. На узкоколейной железной дороге ездили далеко в горы в живописное ущелье. Поражала красота скал и обрывов, а меня ещё и поразило, как мотовозы вывозили на грузовых платформах стволы огромных дубов, в несколько обхватов толщиною. Сергей сказал, что местные называют такие огромные дубы «черкесами», потому, что они росли здесь, когда казаков в этих местах не было, а были только черкесские поселения.

При всём старании районных руководителей, вблизи не удавалось найти ничего для нас подходящего. Пришлось согласиться на работу в запомнившейся нам станице Саратовской. Поехали туда с Сергеем. Директор ждал нас. Для меня была предложена должность агронома отделения на центральной усадьбе табак-совхоза, а Гале нормировщика в строй отделе. Мне не слишком нравилось явное понижение в должности, но Сергей предварительно просветил, что на Кубани, все главные специалисты в сельском хозяйстве строго с высшим образованием, и даже к специалистам отделений такие требования предъявляются. Со средним здесь только бригадиры и звеньевые.

Но радовало, то, что в этом совхозе начато строительство двух двухэтажных жилых домов со всеми удобствами. Директор поинтересовался какая у нас семья, чтобы наметить нам одну из тех квартир которые появятся в новых домах.. Галя стала мне шептать, что может всё-таки сделаем заявку на однокомнатную, но я объяснил директору, что у нас ещё мама и бабушка, пенсионерки и возможно дети будут.

В отделе кадров оставили заявления о приёме на работу, а окончательно оформить всё предстояло по приезду. Директор даже послал с нами завхоза показать квартиру расположенную рядом на Парниковой улице, в которой нам предстояло пожить до окончания строительства дома. Квартира представляла собою отдельный домик двухкомнатный с аккуратной печкой дровяной в передней комнате. Хозяйка квартиры жила в этом же дворе, в маленькой кухоньке, объясняя это тем, что не хочет расходовать дрова ни отопление, большого, по её меркам дома.

Прогостили мы в Апшеронске больше месяца и уже собирались выезжать с понедельника домой. Потому, что в предстоящее воскресенье хозяева, запланировали повезти нас посмотреть такую достопримечательность, как горячие источники.

Собрались в кино. Моросил дождь, и мы решили поехать на машине. Когда выезжали со двора, поперёк дороги раскинув руки широко в стороны, дрогу преградила, какая-то полная женщина в шалевом платке. Какое же было моё изумление, когда я узнал в ней крёстную свою.

Когда остановился и вышел из машины она радостно объявила:

– Фу еле нашла. Думала, и найти не сумею?

– А зачем вы нас искали? Что случилось?

– И случиться за такое время могло, что угодно. От тебя же ни слуху, ни духу.

– Так дома же знают куда я уехал.

– Вот и хорошо, что знали. Хоть адрес мне сообщили. А то не знала где бы искать вас.

– А зачем нас было искать никак не пойму?

– Искать, затем чтобы домой тебя отправить. Собирайся сейчас же. Меня завезёте попутно, переночуете, а завтра уже и дома будите.

– Мы и так в понедельник собирались выезжать.

– Не знаю собирались или нет. Даже письма родителям не написал хотя бы коротенького. А так я вас сейчас направлю домой, чтобы не кормили понедельниками.

Пригласили её в квартиру, собираясь дождаться хозяев и всё им объяснить. Но крёстная заявила, что будет сидеть в машине, пока мы не соберёмся. Обсудив ситуацию, решили уезжать, не дождавшись хозяев, чтобы засветло доехать до Донецка. Галя написала им подробное письмо на двух страницах и оставила посреди кухонного стола.

Дома застали родителей грустными. Птицу они забили быстро, и тушёнку закатали в банки литровые и в пол литровые. А у мамы появились приступы неожиданного страха. Как я потом выяснил, она откуда-то узнала, что Галины родители, хотят, чтобы мы несколько лет пожили отдельно. А мы уехали вроде бы не надолго, а пробыли на Кубани целый месяц, и никаких сведений о себе не подавали.

Вот ей и стали приходить мысли о том, что возможно я их совсем бросил. Или может мы попали в аварию по дороге, и нас уже и в живых нет. Бабушке она не говорила ничего, а сама обдумывала, как им устраиваться в жизни, если придётся доживать век без меня.

Как мог успокаивал её. Рассказал, что на новом месте нам предоставят квартиру со всеми удобствами, как у Сергея. Что прямо в доме вода будет холодная и горячая. Что уже сейчас за нами закрепили квартиру в частном доме, в котором мы будем жить без хозяйки. Домашние вещи договорились отправлять в железнодорожном контейнере. После долгих размышлений договорились, что действительно лучше будет, если до заселения в новую квартиру родители поживут у крёстной. Тем более, что контейнер с вещами будет долго идти до Краснодара.

Когда пришла машина с контейнером, мама хотела погрузить в неё и всё содержимое погреба, благо оставалось много места не заполненного. Но мы убедили её что картошка, свекла и морковка пропадут на морозе. А соленья и маринады при погрузках прольются и испортят мебель или телевизор. Магнитофон я оставил, чтобы забрать его с собою в машину вместе с одеждой и постельным бельём. А содержимое погреба оставили будущим жильцам. Казьмины правда пообещали все соления и маринады перевезти к себе домой.

Родителей отвёз в Воронеж на вокзал. Из вещей у них был только чемодан с одеждой. Купил им билеты в купе, которое рядом с туалетом, чтобы бабушке при нужде далеко не идти. С вокзала дали крёстной телеграмму, во сколько поезд прибывает в Каменск. А маме строго-настрого заказал, чтобы из Каменска они ехали до самого крёстниного дома на такси. Они оставили нам четыреста рублей денег, чтобы мы имели возможность подстраховаться если, что-то случится в дороге.

Бабушка недаром говорила, что к неприятностям нельзя готовиться заранее. И неприятности стали сопровождать нас с самого начала пути. Погода вреде бы ослабила зимние холода, но потом решила напомнить о зиме с новой силой. Похолодало, и поднялась метели. Дорогу переметало так, что в иных местах приходилось ехать в каналах с высоченными берегами, пробитых в сугробах роторными машинами, далеко отбрасывающими массы снега. В них мы с трудом разъезжались со встречным транспортом.

В Богучаре не оказалось бензина на заправке, и мы решили ехать дальше, отключив в целях экономии печку. Чтобы не запотевали окна, применяли старый способ борьбы с их обмерзанием, который применяли водители тех машин, на которых ещё не были установлены печки. Стёкла протирали чистой тряпочкой, в которую была завёрнута горсть соли. Из-за холода и трудностей, и мы с Галей начали общаться на повышенных тонах. Особенно меня взбесило, когда в сложной дорожной ситуации попросил:

– Протри мне быстрее стекло, а то автобус прётся прямо на нас и я не вижу куда можно съехать.

Галя усиленно протирая стекло со своей стороны со злостью заявила:

– Подожди, тут мне самой совсем ничего не видно.

У Чертково удалось залить полный бак бензина, опять включили печку, но дорога дальше становилась всё трудней и трудней. Грузовики и автобусы с их большими колёсами делали колеи в снегу, а наша машина в них застревала. Приходилось лавировать, пробиваясь через такие колеи вправо и влево, при этом двигатель работал на самых предельных оборотах. Но иногда и это не помогало. Откидывал снег из-под кузова руками потому что не догадался захватить из дому лопату. Галя и едущие сзади помогали вытолкать машину из очередного сугроба, а потом всё повторялось сначала.

Вскоре приключилась беда пострашнее. В моторе стали слышны, резкие и частые стуки, ускоряющиеся при увеличении оборотов двигателя. В ужасе от предчувствия я объявил:

– Кажется, нам не суждено доехать на машине до Кубани.

– Почему?

– Двигатель вроде бы застучал

– А что это значит?

– Это значит, что его нужно заглушить, потому, что со стуком ехать опасно.

– Ну не остановимся же мы посреди полей в такую погоду?

– Сейчас проверю, может масла уровень малый, так у меня есть – могу долить.

Прижавшись машиной как можно ближе к правой обочине включил аварийку и заглушил мотор. Проверил уровень масла. Масла было достаточно. Пока возился с мотором, снега набилось и под воротник и в рукава, потому, что метель усиливалась. Пробовал «проголосовать» попутным, чтобы отбуксировали до ближайшего населённого пункта, но машины шли редко и во всех проехавших за это время четырёх легковых автомобиля водители сделали вид, что не замечают меня. Начинало темнеть, а проезжающие рядом машины и ветер спровоцировали рост сугроба вокруг машины.

Решил попробовать вновь запустить мотор. Вопреки опасениям, машина завелась сразу. Стука в двигателе не было слышно. Подвигавшись взад-вперёд, пробились на накатанную дорогу и двинулись дальше. Пока двигатель был холодным стука не было. Но по мере повышения температуры неприятные звуки усилились. На затяжном спуске вроде бы опять стало стучать тише. Сказал, что может таким способом, временами остужая двигатель, мы доберёмся до ближайшего села, а там будем решать, что делать дальше.

Но на очередном подъёме стук неожиданно перешёл в ужасный грохот и двигатель заглох. Открыв капот, обнаружил, что пробит блок мотора и из отверстия торчит головка шатуна. Ожидая неприятностей, но от произошедшего всё равно был в шоке. Теперь пропала любая надежда сделать ремонт и ехать дальше. Прицепил трос к петле под передним бампером стал «голосовать». Остановился ГАЗ-69, в котором возвращались какие-то районные руководители из колхоза. Объяснил ситуацию.

Они сказали, что едут в Милерово, а это в стороне от трассы. Поэтому они отбуксируют нас до поста дорожной службы, который недалеко впереди. Там есть зал для ночлега, тех которых в дороге застаёт непогода и даже есть мастерская, в которой ремонтируют дорожную технику, приписанную к этому посту. На посту уже стояло три грузовика до Ростова и будка-техничка из Каменска. После нас заехал на площадку ещё и автобус без пассажиров. Машины со встречного направления не появлялись. А вскоре движение по трассе и в южном направлении совсем прекратилось.

Смотритель поста вместе с семьёй жили в квартире, пристроенной к зданию поста со стороны внутреннего двора. Переночевали на топчанах, во множестве установленных по всему простору зала. Утром рабочие пришли запускать моторы автогрейдеров, для очистки их участка дороги, но поступила команда отставить очистку до полного прекращения метели. Смотритель объяснил, что в полутора километрах, находится небольшое село и там есть магазин. Туда через поля тропинка протоптана, её можно ощущать даже если сверху свежего снега намело. Рабочие из села по ней приходят, и его семья ходит в магазин по ней.

Первыми туда сходили, ростовские водители, а после обеда, когда доели те продукты что готовили в дорогу пошли и мы с Галей. Купили две селёдки, пряников, печенья и чая. Жалко было, что в сельских магазинах хлеб не продавался. Потому что у нас собою был прихвачен приличный кусок сала. Когда сказал об этом в зале, водитель из Каменска, вытащил из рюкзака, не начатую буханку хлеба, подарил нам и заявил, что у него остаётся ещё почти целая буханка. А мы щедро поделились с ним салом. Предлагали сало и ростовчанам, но они заявили, что ещё в начале своей поездки, запаслись колбасой, в таком количестве, что ещё и домой останется. Плита в зале топилась углём и не затухала. Смотритель только иногда выбирал шлак из топки. И вода в чайнике была постоянно горячей, или кипящей, если двигали чайник от края к средине плиты.

На следующее утро, рабочие завели оба автогрейдера и принялись расчищать правую сторону трассы в южном направлении. За ними сразу же двинулись и все наши друзья по вынужденной стоянке. Я не знал, что предпринять. Но вскоре, на площадку заехал большой грузовик КРАЗ, чтобы долить воды в систему охлаждения. Ехал он из Богучара на Кубань. Я рассказал ему ситуацию и попросил отбуксировать нашу машину поближе к тому месту, где предстояло жить и работать. Он посмотрел по атласу и сказал, что может отбуксировать нас до Краснодара, потому как потом ему придётся ехать в Белореченск, а нам в другую сторону. Он гонит туда свою машину сдавать в капитальный ремонт, а там получит другую отремонтированную.

Я вспомнил, что в Апшеронске видел указатель направления на Майкоп и на Белореченск. И сказал водителю, что можно попасть в этот город и через нашу станицу. Сверились с атласом, и оказалось, что я прав. Только так ехать было на много дальше. Но добрый дядя согласился поехать, по дальней дороге. Прицепили трос к грузовику и двинулись. Вскоре я пожалел, что не догадался залить в бак омывателя стекла горячей воды. Потому, что снежные вихри от грузовика, быстро стали налипать на лобовое стекло таким толстым слоем, что даже контуры его кузова становились не различимыми. Хорошо стеклоочистители работали. Вначале я даже печку включил. Но потом выключил, опасаясь, что аккумулятор разрядится и «дворники» не будут работать.

Потом я по этой причине даже габариты и сигнал аварийный выключил. На Ростовском посту ГАИ, это нарушение заметил инспектор и остановил нас. Я объяснил ситуацию и инспектор, посоветовал нам найти где-нибудь изолированный провод длиннее троса и соединить клемму заднего фонаря грузовика, с аккумулятором моей машины, тогда он не будет разряжаться, и даже зарядится. Мы пообещали так и сделать, но только если зарядки не хватит до места транспортировки. В Кущёвском районе, снег закончился опять. И дальше мы ехали, уже не пользуясь «дворниками», лишь бы видеть силуэт кузова.

В Саратовскую приехали, после завершения рабочего дня. В отделении был один сторож. Сторож и водитель грузовика помогли затолкать машину во двор отделения. Сказал нашему спасителю, что у нас есть здесь квартира и предложил заночевать у нас, потому, что уже смеркалось. И предложил оплатить его такую щедрую услугу, но он категорически отказался от оплаты. Я тогда сказал:

– Ну, возьмите тогда хоть чисто символически десять рублей. Приедете на место и поужинаете в ресторане, в честь нашей удачи с Вами.

Он ухмыльнулся и заявил:

– Парень прекрати раскидываться червонцами. Ты нашёл себе с твоей машиной такую болячку, которая ещё не один червонец вытряхнет из твоих карманов.

На прощание, показал нашему благодетелю дорогу на Апшеронск и почему-то даже не догадался предупредить, что ему придётся преодолевать на серпантине резкие повороты с крутыми подъёмами.

На следующее утро пошли в отдел кадров совхоза. Сдали трудовые книжки и нам сказали, что приказ будет к вечеру, а наш рабочий день начинается прямо сейчас. Кабинет строй отдела располагался рядом с крохотным кабинетом телефонного коммутатора. За открытой дверью которого сидела модно одетая девушка в наушнике. Когда мы проходили мимо, она окликнула нас:

– Новенькие, неправильно сделали. Если не хотите проблем со связью, должны были представиться мне вначале, а потом уже в кадры идти.

Я тоже пошутил в ответ:

– Нам простительно, мы же не знали местных правил, но готовы исправиться прямо на глазах.

– Вижу специалисты, не рабочие. Куда направили?

– Красавицу жену хочу определить под Вашим присмотром в соседний кабинет. А я буду работать в первом отделении.

– Вот жмот, жену расхваливаешь, а мог бы хоть понарошку сказать, что и я красивая.

– Так это ведь любому видно издалека.

– А вблизи?

– Вблизи тем более, – заверил я.

А весёлая телефонистка накинулась уже на Галю:

– Не пойму тебя. Слушаешь и улыбаешься молча. Если бы я была замужней, и если бы мой, так откровенно заигрывал с посторонними – я бы ему уже глаза выцарапала.

Галя в ответ многозначительно кивнула головой и заметила:

– А я решила предоставить ему полную свободу. А то устанешь следить и ревновать.

– Не знаю, может так и лучше, – согласилась девушка.

Оставил Галю знакомиться с коллегами и пошел к конторе отделения. Управляющий был на месте. Я ещё в кадрах записал и запомнил, что зовут его Поздняков Иван Прокофьевич. Когда зашёл и представился он пожурил меня:

– Что-то ты задерживаешься. Охранник с утра доложил, что твою машину загнали вчера во двор. Так я уже и транспорт твой персональный заставил пригнать сюда. А тебя нет и нет.

– Меня в кадрах задержали немного. А после я сразу сюда.

– Понял. Не знал, что ты не оформлен ещё. Мня уже больше недели как обрадовали, что агронома приняли. Я заколебался уже твою работу выполнять. Отделение у нас в основном растениеводческое, поэтому я привык, чтобы планёрку агроном проводил. А тут уже три месяца вынужден сам это удовольствие расхлёбывать.

– Постараюсь снять с вас такую обузу. Дайте несколько дней познакомиться с обстановкой, войти в курс дела.

– Каких несколько дней? Я тут сплю и вижу, как передаю тебе бразды правления. У нас тут всё рядом. До обеда посмотри всё. Планёрка в час. К часу, думаю, уже будешь готов задать перцу нашим бездельникам.

– Ну, уж нет! Выглядеть посмешищем с первого дня работы я не соглашусь. Поэтому придётся Вам ещё помучится, пока я хоть примерно не пойму что здесь и как.

Потом он подробно расспросил меня о прежней работе, о семье. Одобрил временную нашу квартиру. Повёл в бухгалтерию знакомиться с сотрудниками. Когда он назвал меня и представил всех счётных работников, я обратился к старшему бухгалтеру:

– Мария Григорьевна, поручите, пожалуйста, чтобы та, которая у вас ведёт ведомости, подготовила мне до обеда, полный список с фамилиями, именами и отчествами, всех руководителей, специалистов и счетных работников подразделений отделения.

Она уточнила:

– И в животноводстве тоже?

– Конечно, мне же придётся и с ними общаться.

Бухгалтерша обратилась к управляющему:

– Иван Прокофьевич, бойкого Вам помощника направили. Сколько работаем, Вы никогда мне поручений не давали, а всё больше совета спрашивали. А этот с места в карьер.

Он удовлетворённо хмыкнул и заявил:

– Вот и хорошо, заранее привыкайте к дисциплине. К лету Евгений Петрович заступит вместо меня – а вы уже будете как шёлковые.

Его слова для меня не были неожиданными. Он уже пояснил в разговоре, что на предстоящих выборах, его вновь внесут в списки голосования в депутаты сельского совета, и райком будет рекомендовать его кандидатуру для утверждения депутатами на должность председателя сельсовета.

После бухгалтерии поинтересовался:

– Иван Прокофьевич, а о каком персональном транспорте Вы говорили, когда знакомились?

– Я и забыл, с бабами познакомил, а главного твоего помощника и не представил. Пойдём во двор.

Во дворе у коновязи стояли две линейки, Линейки не такие как в Воронежской области были, а модернизированные. Вместо деревянных колёс с чугунными втулками на осях, здесь были установлены резиновые колёса на автомобильных дисках и с подшипниками на осях. И вместо оглоблей было дышло, потому что, запряжены они были парами лошадей. Одна гнедыми, а другая вороными. Разнузданные лошади неспешно жевали овёс из корыт на высоких ножках. Ездовые сидели каждый с левой стороны своей линейки и разговаривали о чём-то. Показывая на гнедых, управляющий пояснил:

– Это лучшая в районе пара, а может и самая резвая на Кубани. На них меня Митрич возит. При этом, я такой ревнивый к лошадям, что никому на них не позволяю прокатиться, разве что своим домашним. А из совхозных никому. Неверно если бы и директор попросил, то и ему исхитрился бы отказать.

– Ничего себе! – удивился я.

– А вороные твои. По сравнению с моими, они не легковые, а грузовые тяжеловозы. Зато ездовый у тебя лучший адыгейский джигит в наших краях. Не чета моему старенькому. Транспорт свой используй хоть днём хоть ночью. Хоть сам, хоть жене куда потребуется, или родителям что нужно будет, когда приедут. Гришка, всё знает, где что находится, и не только в нашей станице а и в соседних, и в половине Адыгеи.

Пока выслушивал объяснения ездовые спешились и поздоровались первыми. Обращаясь к джигиту управляющий пояснил:

– Гриша, теперь и у тебя опять постоянный седок появился. Отвезёшь сейчас Петровича в совет, он там быстро оформит всё и постарайся до обеда показать ему все бригады и рассадное.

В сельском совете действительно быстро поставили штампы в мой и Галин паспорта и в моё приписное свидетельство. Дальше Гриша предложил начать осмотр с первой табачной бригады, поскольку она располагалась на той стороне Псекупса, что и сельский совет. Пока ехали, сумел сориентироваться, что на этой стороне были сосредоточены почти все общественные места станицы. И почта, и библиотека, и столовая, и магазины и школа. А на той где контора отделения, там всё в основном производственное. Станичный дом культуры, находился рядом с конторой совхоза, а рядом магазин продовольственный у перекрёстка.

По пути выяснил, что Гришей ездового называют только в совхозе, а в свидетельстве о рождении, и в родном ауле и в семье его называют Гучипсом. Узнал что в переводе на русский это звучит как железный человек. Решил для себя, что тоже буду его так звать.

В первой же бригаде обнаружил, что людей в сушилке всего трое и бригадира на месте не оказалось. Учётчица объяснила, что люди заняты штукатуркой тепловода, в тех местах, где она потрескалась. Здесь мне впервые довелось, посмотреть, что собою представляет табачная сушилка. Это было просторное помещение, с высокими потолками, в котором вдоль обеих боковых стен, тянулись тепловоды, высотою в человеческий рост. По ним горячий воздух и дым проходил до вытяжных труб, расположенных, на противоположном от топки торце сушилки.

На моё удивление, что бригада такая малочисленная, Гучипс пояснил, что людей в каждой много, все бригады, кроме третьей, уже закончили сортировку и прессование табака, и теперь многие рабочие ушли в отпуска. Оставшиеся с утра появляются на работу – чтобы прогула не было. Потом уходят. Потому что заработной работы в бригадах не осталось, а на копеечной тратить своё время людям не выгодно.

Все подразделения отделения, оказались на небольшом удалении, одно от другого и мы успели до обеда посетить все четыре табачных бригады, тракторную, и рассадное отделение. Чего не понимал, не стеснялся спрашивать. Женщины в рассадном землю из большой кучи, загружали в железные вагонетки и заталкивали внутрь большого костра, из толстых веток. Как пояснила заведующая отделением, рассада табака, подвержена многим заболеваниям. Менять ежегодно землю на безопасную, сложно потому что в округе, мало мест, в которых хоть однажды не выращивали бы табак. А пропаривая прошлогоднюю – они убивают не только, возбудителей болезней, но и вредители заодно погибают.

Пообедали с Галей, яичницей, пожаренной на хозяйской сковородке, и на печке отопляемой хозяйкиными дровами. Она сразу заявила, что дров будет нам давать только первую неделю, а потом мы для себя должны приобрести собственные. А Галя объяснила, что рядом с конторой находится совхозная столовая и гостиница. Почти все конторские обедают там. А желающие могут и ужин заказывать. Предложила, пока не обзаведёмся посудой питаться пока там. Не успели пообедать, как Гучипс уже подъехал и ждал, чтобы отвезти меня на планёрку.

По дороге пояснил ездовому:

– Хозяйка, намекает, чтобы дрова быстрее себе купили, а я не в курсе, где их здесь можно приобрести. Не подскажете?

Гучипс взмолился:

– Евгений Петрович, не говори мне Вы. До обеда один раз так назвал, а мне не получилось возразить. Сейчас опять. У адыгов вообще нет такого понятия. А здесь старым и начальству говорят Вы, но я забываю и по адыгейски говорю ты. На меня пожалуйста за это не ругайся.

– Хорошо, тогда давай договоримся звать друг друга, не по местному, а по адыгейски – на ты.

– Давай. А за дрова не переживай. Здесь же леса кругом. А лес в округе я знаю лучше любого лесника. И бензопила есть. После работы, перепрягу своих в повозку и съежу в лес. Я знаю, где на старых делянках, остались не вывезенные прошлогодние сухие складометры. Попилю прямо там на чурки и до полуночи привезу к тебе на квартиру.

12 3 След.

Период шестой. Сельские студенты (во все тяжкие)

период шестой
Сельские студенты

Часть четвёртая

Во все тяжкие

С этой книгой читают

Другие книги автора