Читать книгу: «Идеальная пара», страница 2

Селеста – ее послушная девочка – поступила точно так, как требовала мать.

Когда на прошлой неделе им позвонил доктор Эдман и сообщил, что рак охватил живот и печень Карен, супруги решили не рассказывать об этом дочери. Вечером в понедельник, покидая остров, Карен попрощается с дочерью так, словно все в абсолютном порядке.

Ей осталось только пережить три следующих дня.

Карен все еще может самостоятельно передвигаться, опираясь на трость, но Брюс раздобыл для нее инвалидную коляску и аккуратно спустил с палубы на пристань. Грир Гаррисон Уинбери – или, точнее, просто Грир Гаррисон, ведь люди редко обращались к ней по фамилии мужа, как объяснила Карен Селеста, – уже должна была их ждать. Ни Карен, ни Брюс раньше не встречались с Грир, но Карен прочла две ее книги: только что вышедшую новинку «Смерть в Дубае» и «Убийцу с Каосан-роуд» – роман, с которого в девяностых началась карьера Грир. Из Карен не выйдет литературный критик – она покинула каждый из трех книжных клубов, в которых состояла, потому что там всегда выбирали очень мрачные и депрессивные истории, – но она могла точно сказать, что первая книга Грир вышла яркой и увлекательной. (Прежде Карен понятия не имела, где находится Каосан-роуд – в Бангкоке, как оказалось. В романе было спрятано множество увлекательных деталей: храмы, цветочный рынок, салат из зеленой папайи с обжаренным арахисом. Карен будто не книгу читала, а смотрела передачу о путешествиях по телевизору.) Но вот «Смерть в Дубае» оказалась шаблонной и предсказуемой. Карен уже на четырнадцатой странице поняла, кто убийца: лысый мужик с вытатуированными на лице усами. Карен смогла бы написать более волнующий роман, включив фоном сериал «C.S.I.: Место преступления Майами». «Возможно, – думает Карен, – Грир Гаррисон, знаменитый автор детективов, чье имя часто ставят в один ряд с такими выдающимися мастерами пера, как Сью Графтон и Луиза Пенни, теряет былую хватку».

Карен внимательно изучила фотографию Грир, размещенную на задней стороне обложки, – одинаковую для обоих изданий, несмотря на почти двадцатипятилетнюю разницу между выходом книг. На фотографии Грир в соломенной шляпе с широкими полями сидела на фоне красивого английского сада. Ей не дашь больше тридцати, у нее светлые волосы и безупречная бледная кожа. Глаза Грир красивого карего оттенка, а ее прелестной длинной шее позавидовала бы любая. Грир нельзя назвать невероятно привлекательной женщиной, и все же она – воплощение изящества, элегантности и, возможно, даже некой царственности. Карен понимает, почему Грир не стала менять фотографию. Кто захочет смотреть, как время накладывает свой отпечаток на красивую юную женщину? Никто. Поэтому Карен остается только гадать, как Грир выглядит теперь – с морщинками, напряжением в шее и седыми прядями в светлых волосах.

На пристани не протолкнуться: кто-то спускается с парома, кто-то встречает гостей, туристы спешат заглянуть в магазины, а голодные парочки ищут, где бы перекусить. После того как рак проник в желудок Карен, она редко чувствует голод, но сейчас от одной мысли о свежем лобстере у нее просыпается аппетит. Она даже спросила у Селесты, будут ли подавать лобстера на свадьбе.

«Да, Бетти, – ответила та, и, услышав старое прозвище, Карен улыбнулась. – На свадьбе будет очень много лобстеров».

– Карен? – раздается незнакомый голос из толпы. – Брюс?

Карен оглядывается по сторонам и видит женщину – светловолосую, тоненькую, маниакально улыбающуюся, – хотя, быть может, ее улыбка кажется маниакальной из-за подтяжки лица. Широко раскинув руки, женщина идет прямо к ним.

Грир Гаррисон. Вот и она собственной персоной. Ее светлые волосы ни капли не поседели, прическу венчают дорогие солнечные очки. «Том Форд»? На Грир белые брюки капри и белая льняная туника. Этот костюм наверняка очень модный и идеально подходит для жаркой летней погоды, но сама Карен всегда предпочитала яркие цвета в одежде. Несомненно, это из-за того, что она много лет работала продавщицей в сувенирном магазине при фабрике художественных изделий фирмы «Крайола». По мнению Карен, наряд Грир выглядел бы куда интереснее, если бы ее туника была пурпурного или ярко-желтого цвета.

Грир нагибается и обнимает Карен, не дожидаясь подтверждения тому, что перед ней действительно Карен Отис. От этого Карен испытывает весьма неприятное чувство. Неужели они с Брюсом настолько выделяются, что ни у кого и сомнений не остается, кто перед ними? А может быть, Селеста показывала Грир их фотографии?

– Я так рада наконец-то с вами встретиться! – говорит Грир. – И по такому прекрасному поводу. Я счастлива, что вам удалось приехать.

Карен понимает, что готова с первого взгляда невзлюбить Грир и каждое ее слово считать оскорблением. Ну конечно они приехали! Их единственная дочь, их гордость и радость, выходит замуж!

Карен нужно успокоиться, и побыстрее. Забыть о своей глупой ревности, о чувстве неполноценности, о стыде за то, что они с Брюсом не так богаты и изысканны в своих манерах. И главное, Карен нужно забыть о своем гневе. Ее гнев вызван вовсе не Грир. Карен злится на всех, кто не болен так, как она. На всех, кроме Брюса. И Селесты, конечно.

– Грир, – говорит Карен. – Я так рада познакомиться с вами. Спасибо, что приняли нас у себя. Спасибо вам… за все.

Брюс делает шаг вперед и протягивает Грир руку.

– Брюс Отис, – представляется он. – Рад встрече, мэм.

– Мэм? – переспрашивает Грир. Она смеется, откидывая голову назад. Ее обнаженная шея все так же прекрасна, хотя и на ней время оставило свой отпечаток. – Прошу, не надо. Когда вы меня так называете, я чувствую себя тысячелетней старухой. Зовите меня Грир, а моего мужа – Тегом. В конце концов, мы станем одной семьей!

«Семьей…» – думает Карен, когда Брюс помогает ей залезть на заднее сиденье машины Грир. Точно в таких же автомобилях ведущие программ о путешествиях рассекают пески в африканских саваннах. Они сворачивают на мощенную камнями улочку. Каждая кочка – словно удар Карен в живот, но она стискивает зубы, не собираясь жаловаться. Но Брюс чувствует ее боль как свою собственную. Он протягивает руку и сжимает ее ладонь, успокаивая. Возможно, Грир ничего особенного не имела в виду, когда сказала, что они станут семьей, но мысль об этом кажется Карен очень привлекательной. У них с Брюсом на двоих не так много родственников. Отец Карен умер от сердечного приступа, когда она была беременна Селестой. После смерти мужа ее мать выставила на продажу свой дом в Татами, Пенсильвания, и вышла замуж за Гордона, брокера по недвижимости. Когда Селеста пошла в детский сад, у матери Карен нашли редкий вид миеломы, от которой та скончалась шесть месяцев спустя. Гордон все еще работает на прежнем месте, но они редко общаются. Брат Брюса, Брайан, был полицейским в Нью-Джерси – он погиб во время автомобильной погони. После похорон Брайана родители Брюса переехали в дом престарелых, где умерли от старости. Карен и Брюс всегда крепко держались друг за друга – и, конечно, за Селесту. Они – маленькая семья из трех человек. По какой-то причине Карен никогда не думала, что благодаря Селесте у них появится столько родственников, тем более столь уважаемых, как Уинбери, владельцы летнего имения на Нантакете, а также апартаментов на Парк-авеню в Нью-Йорке и квартиры в Лондоне, которой Тег пользуется во время рабочих командировок и куда приезжает Грир, когда «скучает по дому». Карен невольно ощущает трепет от этой мысли, хотя она сама и не сможет в полной мере насладиться их компанией.

Грир показывает им Мейн-стрит – центральную улицу города. Она провозит их мимо одного из ее любимых ресторанчиков, где подают салат из органической свеклы, и магазина, в котором продаются красные мужские брюки «Нантакет-Редс». Все джентльмены наденут такие на завтрашнюю свадьбу. Грир даже заказала пару для Брюса, предоставив портному мерки, которые муж Карен ей прислал (для Карен это новость). Грир пальцем указывает на магазинчик, где она купила клатч, идеально подходящий к ее платью (хотя само платье, по словам Грир, она, разумеется, купила в Нью-Йорке. Карен так и подмывает сказать, что свое платье она купила в магазине «Нейман Маркус» в торговом центре «Король Пруссии» с помощью скидочной карточки Брюса, но ей не хочется выглядеть жалкой). Грир также показывает им магазин, где она всегда покупает подарки Тегу на День отца.

– А у вас есть лодка? – спрашивает Брюс.

Грир смеется так, словно это очень глупый вопрос. Возможно, вопрос и правда глупый. Возможно, у всех на этом острове есть лодки; возможно, местным жителям лодки столь же необходимы, как крепкие лопаты для чистки снега обитателям северного Истона.

– У нас их три, – отвечает Грир. – На тридцатисемифутовой прогулочной яхте «Элле» фирмы «Хинкли» мы плаваем на Такернак. Тридцатидвухфутовою лодку «Грейди-Уайт» мы используем для охоты на полосатого окуня на Грейт-Пойнт. Мы еще купили небольшой тринадцатифутовый катер «Уэйлер», чтобы мальчики могли ездить на Котью-Бич со своими подружками.

Брюс одобрительно кивает, и Карен гадает, понимает ли он, о чем вообще рассказывает Грир. Карен вот точно не понимает. Женщина могла бы с тем же успехом говорить на языке суахили.

Кем станут друг другу Карен и Грир, когда их дети поженятся? Карен станет тещей Бенджи, а Грир – свекровью Селесты, но друг для друга Карен и Грир все так же будут чужими людьми. Нет такого слова, чтобы описать отношения двух матерей. Карен подозревает, что обычно матери молодоженов как минимум недолюбливают друг друга. Ей хотелось бы думать, что они с Грир смогут познакомиться поближе и подружиться, даже стать друг другу сестрами, но это возможно только в чудесной фантазии, в которой Карен еще долго будет жить на этом свете.

– У нас также есть каяки на одного и двух человек, – продолжает Грир. – Мне кажется, Тегу они нравятся больше, чем другие лодки. Если честно, он любит свои каяки больше, чем наших сыновей!

Брюс смеется так, словно шутки смешнее никогда не слышал. Карен морщится. Разве можно так шутить? Ей срочно нужна таблетка обезболивающего. Она роется в своей сумке от Тори Бёрч винного цвета, которую ей подарил Брюс в честь завершения первого курса химиотерапии. Тогда в их душах еще жила надежда на лучшее. Карен вытаскивает пластиковую баночку и очень аккуратно достает одну маленькую круглую таблетку, стараясь не прикасаться к овальным перламутровым капсулам. Она глотает таблетку без воды. От этого ее сердце начинает биться чаще, но ничто другое не помогает справиться с болью.

Карен хочет полюбоваться видом, но приходится закрыть глаза.

– Мы уже вот-вот приедем, – немного погодя произносит Грир.

Своим британским акцентом женщина напоминает ей Джули Эндрюс в фильме «Мэри Поппинс». «Вот-вот», – проносится у Карен в голове. Грир выезжает на кольцо, включает поворотник и уходит налево. В то самое мгновение, когда машина резко дергается, начинает действовать обезболивающее. Боль стихает, и облегчение накрывает Карен золотой волной. Она всегда наслаждается этим мгновением – когда препарат, только начиная действовать, впитывает всю боль, словно губка пролитую воду. Вероятно, Карен скоро попадет в зависимость от таблеток, если уже не попала. К счастью, доктор Эдман не скупится, когда выписывает ей рецепты. Да и какая теперь разница, есть у нее зависимость или нет?

– Приехали! – объявляет Грир, сворачивая на дорожку, усыпанную белой ракушечной крошкой.

На въезде висит предостерегающая табличка с названием поместья: «Саммерленд. Частная территория». Карен выглядывает из окна. По обе стороны дорожки высажены сиреневые и розовые гортензии. Они проезжают под самшитовой садовой аркой, и перед Карен открывается вид на маленький приморский рай – иначе и не скажешь. Прямо перед ней величественно возвышается огромный дом с бело-зелеными навесами над окнами. Напротив стоят два коттеджа поменьше. Вокруг них разбит ухоженный сад с тихо журчащими каменными фонтанами, вымощенными камнем дорожками и роскошными цветочными клумбами. И всего в нескольких ярдах от этого великолепия плещется океан. Отсюда видно весь залив, а за голубой водной гладью раскинулся город. Карен может разобрать вдалеке шпили двух церквей, которые она разглядела, стоя на пароме. Прекраснее пейзажа не представить.

Карен едва может дышать, а говорить уж и вовсе не в силах. Это самое красивое место из всех, что ей когда-либо доводилось посещать. Эта красота практически причиняет ей боль.

Сегодня пятница. На шесть вечера запланирована репетиция свадьбы в епископальной церкви Святого Павла, после которой во дворе дома пройдет фуршет на шестьдесят человек, где подадут морепродукты (как приготовленные на гриле, так и абсолютно свежие). Во время ужина будет играть живая музыка. Кавер-группа исполнит песни «Бич бойз» и Джимми Баффетта. Под «маленьким тентом» разместят не только музыкантов, но и четыре прямоугольных стола, на пятнадцать человек каждый. А еще там будут лобстеры.

Свадьба пройдет в субботу в четыре часа дня. После церемонии начнется формальный ужин под «большим тентом» с прозрачной пластиковой крышей, сквозь которую гости смогут любоваться звездами. Там будет место для танцев, оркестр из шестнадцати человек и семнадцать круглых столиков, на десять человек каждый. В воскресенье Уинбери организуют праздничный завтрак в своем гольф-клубе. После этого можно будет вздремнуть. Карен, по крайней мере, точно вздремнет. Утром понедельника Карен и Брюс покинут остров на пароме, а Селеста и Бенджи вылетят из Бостона в Афины, а оттуда – на Санторини.

«Время, остановись», – молится Карен.

Ей не хочется вылезать из машины. Она была бы рада просидеть здесь целую вечность, наслаждаясь мечтами об этих прекрасных планах.

Брюс помогает Карен выбраться наружу и протягивает ей трость. В это время из главного дома и гостевых коттеджей начинают выходить люди, как будто желая как можно скорее поприветствовать высокопоставленных гостей. Их и правда можно так назвать, ведь Карен и Брюс – родители невесты.

Но Карен также знает, что обитателей этого поместья наружу тянет любопытство: семья Отисов не может похвастаться богатством, а Карен к тому же неизлечимо больна. Она надеется, что их не будут судить слишком строго.

– Привет, – говорит Карен собравшимся. – Меня зовут Карен Отис.

Она пытается отыскать взглядом знакомые лица, но Грир куда-то исчезла, а Селесты нигде нет. Карен жмурится от бьющих в лицо солнечных лучей. Она встречалась с женихом Селесты Бенджи всего три раза, но из-за влияния химиотерапии помнит только то, что у него на макушке постоянно топорщатся волосы. Карен приходилось постоянно сдерживаться, чтобы не пригладить этот хохолок. Перед ней стоят двое симпатичных молодых мужчин, и Карен понимает, что среди них нет Бенджи. Один из мужчин одет в яркую васильково-синюю футболку поло. Карен ему улыбается. В ответ молодой человек делает шаг вперед и протягивает ей руку.

– Меня зовут Томас Уинбери, миссис Отис, – говорит он. – Я брат Бенджи.

Карен пожимает Томасу руку – своим крепким рукопожатием он легко мог бы превратить ее кости в пыль.

– Прошу, зовите меня по имени.

– А меня зовут Брюс. Брюс Отис. – Брюс обменивается рукопожатиями с Томасом, а затем и со вторым молодым человеком.

У юноши темные волосы и кристально-голубые глаза. Он настолько красив, что Карен приходится приложить усилие, чтобы откровенно на него не пялиться.

– Шутер Аксли, – говорит он. – Я шафер Бенджи.

Точно, Шутер! Селеста как-то о нем упоминала. У него необычное имя, забыть его довольно сложно. Селеста пыталась объяснить, почему шафером стал Шутер, а не Томас, брат Бенджи, но история была слишком запутанной, и Карен казалось, что Селеста рассказывает о героях сериала, который Карен еще не смотрела.

Брюс пожимает руку девушке с каштановыми волосами и веснушчатым лицом, а затем здоровается с брюнеткой в закрытом обтягивающем платье до колен алого цвета, как буква¹. Эта девушка выглядит опасной.

– На вас жарко смотреть, – произносит Алая Буква.

Если бы она говорила с другой интонацией, можно было бы подумать, что она пытается флиртовать с Брюсом, но Карен понимает, что девушка имеет в виду наряд ее мужа: черные джинсы, черно-бирюзовую рубашку, лоферы и носки. Он одет с иголочки, но все равно не вписывается в окружение. Все остальные носят простую летнюю одежду: мужчины в шортах и поло, девушки в светлых хлопковых платьях. Селеста больше полудюжины раз напоминала Карен, что все Уинбери очень скрупулезны в одежде. «Скрупулезны» – именно так она и говорила, и это слово показалось Карен весьма необычным. Разве оно не вышло из употребления много лет назад? Селеста сказала: «Передай МакГайверу, чтобы надел синий блейзер, и никаких носков». Когда Карен сообщила это Брюсу, тот рассмеялся, но совершенно безрадостно.

«Я знаю, как правильно одеваться, – ответил он. – Это моя работа».

Высокий седоволосый джентльмен шагает через лужайку и сбегает вниз по ступеням, ведущим к подъездной дорожке. С плавок и неопреновой водолазки ручьями стекает вода.

– Добро пожаловать, – говорит он. – Я бы обнял вас, но лучше подождать, пока я достаточно обсохну для таких фамильярностей.

– Ты опять выпал из каяка, Тег? – поддразнивает его Алая Буква.

Но джентльмен игнорирует ее и подходит к Карен. Когда она протягивает ему руку, он целует ее пальцы, ловя ее врасплох. Она не уверена, целовал ли ей кто-нибудь руки когда-либо прежде. Но все когда-нибудь случается в первый раз, и даже умирающей женщине от этого никуда не деться.

– Мадам, – произносит он с британским акцентом, достаточно слабым, чтобы быть приятным, а не отталкивающим. – Меня зовут Тег Уинбери. Спасибо вам за то, что проделали такой долгий путь; спасибо за то, что потакали всем прихотям моей жены; и, конечно же, спасибо за вашу прелестную, умную и очаровательную дочь, за Селесту – наш подарок с небес. Мы все попали под ее чары и с замиранием сердца ждем свадьбы.

– Ох, – выдохнула Карен.

Она чувствует, как на ее щеках расцветают розы, – именно так отец Карен всегда описывал румянец дочери. Это удивительный мужчина! Он сумел успокоить ее и при этом заставил почувствовать себя королевой.

Кто-то хлопает Карен по плечу, и она аккуратно поворачивается, опираясь на свою трость.

– Б-б-бетти!

Это Селеста. На ней белое платье на тонких лямках и сандалии, волосы заплетены в косу. Она загорела; печальные голубые глаза широко распахнуты.

Печальные? Этот день должен быть самым счастливым в ее жизни – или, быть может, вторым в списке. Карен знает, что Селеста беспокоится о ней, но сама она намерена забыть о своей болезни – по крайней мере на ближайшие три дня – и надеется, что остальные поступят так же.

– Дорогая! – восклицает Карен и целует Селесту в щеку.

– Бетти, ты здесь, – говорит Селеста, и в ее голосе нет ни следа заикания. – Можешь в это поверить? Ты здесь.

– Да, – отвечает Карен, напоминая себе, что только из-за нее свадьба будет именно в эти выходные, когда на острове больше всего людей. – Я здесь.

2018 год. 7 июля, суббота. 6:45

Шеф

Шеф останавливает автомобиль перед участком 333 по Мономой-роуд. Прямо перед ним стоит детектив полиции штата Массачусетс Николас Диамантопулос, также известный как Грек. Отец Ника родом из Греции, а мать – из Кабо-Верде. У Ника темная кожа, бритая голова и чернильно-черная бородка. Он настолько привлекателен, что порой люди в шутку советуют ему уволиться из полиции и пойти на телевидение, чтобы играть копов в сериалах, – платят лучше, и никаких сверхурочных. Но Нику достаточно быть чертовски хорошим детективом и дамским угодником.

Шефу уже приходилось работать с Ником. Вместе они занимались расследованием последнего убийства, связанного с наркоторговлей, которое произошло на Като-Лейн. Первые пятнадцать лет своей карьеры Ник посвятил службе в Нью-Бедфорде. Там на опасных улицах обитают жестокие преступники, но Ник не производит впечатления крутого парня, закаленного в боях. В фильмах копы часто выглядят так, словно покорили вершину преступной пищевой цепочки, но Ник не такой. Допрашивая подозреваемых, он проявляет искреннее сострадание и чуткость. Иногда Ник даже рассказывает истории о своей бабуле из Салоник, которая после смерти деда Ника каждый день носила уродливое черное платье и еще более уродливые черные ботинки. И какие он выдает результаты! Стоит ему только заговорить о своей бабуле, как люди сразу сознаются во всех грехах. Этот парень – настоящий волшебник.

– Никки, – приветствует его Шеф.

– Шеф, – отвечает Ник и кивает в сторону дома. – Грустно, да? Подружка невесты погибла.

– Трагично, – соглашается Шеф.

Ему страшно представить, что ждет его за забором. Ему придется разбираться не только с трупом двадцатидевятилетней женщины – он должен будет опросить гостей и родных жениха и невесты. Тем временем все дорогостоящие приготовления к свадьбе придется отменить, а арендованное оборудование унести, при этом ничего не повредив на месте преступления.

Перед тем как уехать из дома, Шеф поднялся на второй этаж, чтобы отыскать Хлою и узнать, дошла ли до нее новость о гибели подружки невесты. Девушка была в ванной. Сквозь закрытую дверь Шеф услышал, как ее рвет.

– Ты в порядке? – постучал он в дверь.

– Ага, – ответила Хлоя. – В порядке.

«В порядке», – хмуро подумал Шеф. Это значит, что после смены она отправилась на пляж и пила с коллегами слабоалкогольное пиво и виски.

Шеф поцеловал на прощание Андреа, сидевшую на кухне.

– Мне кажется, Хлоя выпивала прошлой ночью, – сказал он.

– Я с ней поговорю, – вздохнула Андреа.

Но разговоры с Хлоей не помогут. Ей нужно найти другую работу. Пускай раскладывает книги в детской библиотеке или пересчитывает яйца в гнездовьях ржанок на пляжах Смит-Пойнт. Подойдет любая работа, которая сможет уберечь Хлою от неприятностей, а не подтолкнет прямо к ним.

Шеф и Ник обходят дом слева, пока перед ними не появляется зеленая лужайка, посреди которой разбит огромный шатер. Под ним уже работают два криминалиста: один собирает улики, другой фотографирует место происшествия. Ник направляется к берегу, чтобы осмотреть тело. Шеф видит, что девушку оставили лежать всего в нескольких метрах от воды, но тело нужно отвезти в больничный морг как можно скорее, ведь день обещает быть очень жарким. Под шатром стоит круглый стол, вокруг которого расставлено четыре белых банкетных стула. Посередине стола практически пустая бутылка рома «Маунт Гай Блэк Баррель» и четыре рюмки, две из них перевернуты. Рядом лежит половина раковины моллюска, которая служила кому-то пепельницей для сигары. «Ромео и Джульетта». Кубинская.

Рэнди, один из криминалистов, упаковывает в прозрачный пластиковый пакет пару серебристых сандалий.

– Где ты их нашел? – спрашивает Шеф.

– Под стулом, – отвечает Рэнди. – Коннор уже их сфотографировал. Сандалии восьмого размера, бренд «Мистик». Я не эксперт по обуви, но готов предположить, что они принадлежали усопшей. Мы проверим.

– У девушки на ступне весьма скверный порез, – сообщает вернувшийся Ник. – И я заметил на песке кровавые следы.

– На сандалиях есть кровь? – спрашивает Шеф у Рэнди.

– Нет, сэр.

– Наверное, она разулась и порезалась о раковину на берегу, – предполагает Ник.

– Но она умерла не из-за пореза на ступне, – отвечает Шеф. – Хотя, возможно, она слишком далеко заплыла и не смогла вернуться из-за травмы?

– Звучит неправдоподобно, – возражает Ник. – На берегу также лежит перевернутый двухместный каяк, а в нескольких метрах от него валяется весло. На каяке следов крови нет.

Шеф глубоко вдыхает. День выдался безветренный, даже с моря не дует соленый бриз. Скоро станет еще жарче. Им нужно уносить отсюда тело, и побыстрее. Пора начать опрашивать жителей этого дома и гостей, попытаться понять, что тут могло произойти. Шеф помнит об утреннем докладе Диксона и пропаже шафера, но надеется, что хотя бы эта проблема решилась сама собой.

– Пойдем в дом, – говорит он.

– Разделяй и властвуй? – предлагает Грек.

– Я займусь мужчинами, ты – женщинами, – командует Шеф.

Нику всегда удается чудеса творить с женщинами.

– Договорились, – кивает Ник.

Когда они подходят к крыльцу, на подъездной дорожке останавливается местный таксист Боб. Из машины выходит мальчишка лет двадцати с чем-то. Он одет в шорты «Нантакет-Редс», голубую рубашку, темно-синий блейзер и лоферы; в одной руке он держит сумку, а в другой – чехол для одежды. Его волосы в полном беспорядке, к тому же ему не мешало бы побриться.

– Кто это? – шепотом спрашивает Ник.

– Если бы я знал, – отвечает Шеф.

Он машет Бобу, когда тот задом сдает на главную дорогу.

Мальчишка с беспокойством улыбается Шефу и Нику.

– Что тут происходит? – спрашивает он.

– Вы приехали на свадьбу? – в свою очередь интересуется Ник.

– Я шафер, – отвечает парень. – Меня зовут Шутер Аксли. Что-то случилось?

Ник смотрит на Шефа, и тот едва заметно кивает, стараясь не показывать своего облегчения. Ну, хотя бы одна загадка решена.

– Подружка невесты мертва, – сообщает Ник.

Мальчишка – Шутер Аксли, довольно приметное имя, – роняет сумки на землю.

– Что? – спрашивает он, стремительно бледнея. – Подождите… что?

Первичный допрос

Роджер Пелтон

7 июля, суббота

7:00

Шеф встречает Роджера Пелтона на подъездной дорожке. Они пожимают друг другу руки, и Шеф кладет ладонь на плечо Роджера в знак дружеской поддержки. Роджер женился на Рите, кажется, еще в бронзовом веке, и вместе они воспитали пятерых детей, которые уже вылетели из гнезда. Он занимается организацией свадеб больше десяти лет. До этого он был успешным генподрядчиком. Роджер Пелтон – хороший мужчина, лучшего бог просто не мог создать. Он даже участвовал во вьетнамской войне, где получил медали «Пурпурное сердце» и «Бронзовая звезда». Сложно было представить, что такой человек станет самым востребованным организатором свадеб на Нантакете, но у Роджера настоящий дар устраивать торжества, поэтому его бизнес процветает.

Однако прямо сейчас Роджер выглядит подавленным: по бледному лицу катятся капли пота, плечи устало опущены.

– Мне очень жаль, Роджер, – говорит Шеф. – Ты наверняка в шоке.

– Мне казалось, я уже все успел повидать, – отвечает Роджер. – Я видел, как невесты разворачивались на полпути к алтарю; видел женихов, которые сбегали, даже не зайдя в церковь. На некоторых свадьбах парочки занимались сексом прямо в церковных туалетах. Я видел, как мать невесты дала пощечину матери жениха. Некоторые отцы отказывались оплачивать выставленные мною счета, а другие давали на чай по пять тысяч долларов. Я проводил свадьбы во время ураганов, гроз, аномальной жары, тумана и однажды даже во время града. Невест рвало у меня на глазах, некоторые теряли сознание. Один шафер съел мидию – и у него случился анафилактический шок. Но никто еще не умирал у меня на свадьбах. Я только раз встречался с подружкой невесты, так что не могу сказать вам ничего особенного, кроме того, что она была лучшей подругой Селесты.

– Селесты? – переспрашивает Шеф.

– Селеста Отис – невеста, – поясняет Роджер. – Она симпатична и умна, но на этом острове много симпатичных и умных девушек. Гораздо более примечательно то, как сильно Селеста любит своих родителей. Она очень добра и терпелива по отношению к будущим свекрам. Она скромна. Угадайте, как часто можно встретить скромную невесту на Нантакете?

– Редко? – предполагает Шеф.

– Редко, – кивает Роджер. – Ужасно, что это произошло в день ее свадьбы. Селеста совершенно разбита.

– Давай попробуем разобраться с тем, что здесь случилось, – говорит Шеф. – Я начну допрос с тебя, потому что знаю, что у тебя еще много работы.

Шеф подводит Роджера к деревянной арке, увитой плетьми роз, под которой стоит белая скамья из кованого железа, и оба мужчины садятся.

– Расскажи мне, что ты увидел, когда приехал сюда, – просит Шеф. – С самого начала.

– Когда я подъехал к дому, на часах было без четверти шесть, – начинает Роджер. – Компания, у которой мы арендовали мебель, должна была оставить семнадцать круглых столов и сто семьдесят пять складных стульев. Я хотел пересчитать их и удостовериться, что танцпол уложили правильно и никто не тусовался здесь до поздней ночи. Обычная процедура.

– Понятно, – говорит Шеф.

– Я услышал крики, как только выбрался из машины, – продолжает Роджер. – Я сразу понял, что кричала Селеста. Решил, что-то случилось с ее матерью. – Роджер замолкает на мгновение. – Мать Селесты, Карен Отис, очень больна: у нее рак. Услышав крик, я сразу понял, что кто-то умер. Она кричала с таким надрывом. Я бросился к дому и увидел, как бедная Селеста пытается за руку вытащить свою подругу из воды. Только взглянув на нее, я понял, что девушка мертва, но все равно помог Селесте вытащить тело на берег и попытался ее реанимировать.

– Ты провел сердечно-легочную реанимацию?

– Я попытался, – повторяет Роджер. – Я… попытался. Но она уже была мертва, когда мы вытащили ее на берег. Это я точно знаю.

– Тогда зачем пытался реанимировать ее?

– Я подумал: вдруг поможет. Я должен был хоть что-то сделать. Селеста умоляла меня спасти ее подругу. Без конца повторяла, что я «должен ее спасти». – Роджер закрывает ладонями лицо. – Но она умерла. Ей было уже не помочь.

– Ты вызвал службу спасения?

– Я выронил свой телефон около машины, поэтому воспользовался телефоном Селесты, – говорит Роджер. – Парамедики прибыли через шесть минут. Они тоже попробовали ее реанимировать. Потом приехал полицейский. Сержант Диксон. Мы вместе постучались в дверь главного дома.

– И кто вам открыл? Кому вы рассказали о произошедшем?

– Нам открыла Грир Гаррисон, мать жениха. Она и ее муж Тег Уинбери владеют этим домом. Грир уже не спала. Она держала в руках чашку кофе.

– Правда? Ты в этом уверен? – спрашивает Шеф. – Она уже проснулась, но не услышала криков Селесты и не заметила, как вы вытаскивали из воды тело прямо у нее перед домом? Там полно огромных окон, а она все равно не заметила? Она не услышала вой сирен и не заметила мигалок, когда подъехали парамедики?

– Видимо, нет. Она понятия не имела, что что-то случилось, когда я постучал.

– Как она отреагировала, когда ты обо всем ей рассказал?

– Ее начало трясти, – ответил Роджер. – Она пролила кофе. Диксону пришлось забрать у нее чашку.

– Значит, можно сказать, что она была шокирована и опечалена произошедшим? – уточняет Шеф.

– О да, – отвечает Роджер. – Мистер Уинбери подошел, чтобы узнать, из-за чего переполох, поэтому я и ему все рассказал. Он решил, что мы шутим.

– Шутите, – отозвался Шеф.

– Все по-разному реагируют на такие новости, но естественно, что сначала люди в шоке и всё отрицают. Селеста еще кричала. Она пошла в один из коттеджей, чтобы разбудить Бенджи – жениха, – и он попытался ее успокоить, но она была безутешна. Она… ну как сказать… Сержант Диксон велел медикам отвезти ее в больницу. – Роджер качает головой. – Мне ее жаль. Сегодня должен был быть самый счастливый день в ее жизни, но вместо этого… ее лучшая подруга…