Читать книгу: «Няня для рябинки босса»

Пролог.

Я думал, дочь еще спит, но голос, что раздается из детской, заставляет замереть в двери, не открывая ее. Знаю, что подслушивать нехорошо, но стою и слушаю, а у самого руки в кулаки от злости сжимаются от тона разговора.

– Мамочка, когда ты приедешь? – в голосе ребенка дрожат слезы. – Я так соскучилась.

– Стеша, ну, не капризничай, – в голосе бывшей жены нотки раздражения. Она всегда так говорила с дочкой, когда та начинала требовать к себе больше внимания, чем она хотела в тот момент дать. Ну или если отвлекала ее от важных дел, как маникюр, шоппинг или посиделки с подружками, такими же бездельницами, как и она. – Ты уже большая девочка и должна понимать, что у мамы куча дел. Вот подрастешь и все поймешь.

– Я люблю тебя, – шепчет моя дочь, а у меня сердце кровью обливается. Что ж ты за тварь, Маринка, что не можешь выделить время на собственную дочь? Зачем же ты ее рожала тогда? Хотя глупый вопрос. И ежу понятно, зачем ты забеременела. Чтобы женить меня на себе. А когда поняла, что никто не будет мириться с постоянными загулами с подругами по ночным клубам и надо хоть иногда выполнять обязанности жены и матери, нашла спонсора, отдала мне дочь и свалила в туман. Если точнее, не в туман, а на острова с каким-то пузатым папиком. Но сейчас у нее вроде какой-то новый любовник. Правда, какой по счету, я не знаю. Сбился считать, да и не интересна мне ее личная жизнь. Для меня сейчас главное – это дочь, ее спокойствие и благополучие.

– Стешенька, я тебя тоже очень сильно люблю. Но и дядю Тимура я тоже люблю. И ты знаешь, я хотела сделать тебе сюрприз и сказать потом, но у тебя скоро появится братик или сестричка, – выдает моя бывшая жена новость. – Ты рада?

– Значит, я тебе больше не нужна? – слышу, что дочь плачет. И если бы была эта стерва здесь, то размазал бы ее по комнате за то, что из-за нее Стеша думает, что нелюбимая и ненужная.

– Ну, у меня будет много забот, когда появится малыш. Я ему буду нужна больше, чем тебе. Ты ведь уже большая, – говорит какой-то бред Марина, и я слышу всхлип ребенка. Все, я больше так не могу! Хватит!

Громко стучу в дверь комнаты и захожу. Стеша сидит на кровати и держит перед собой планшет, который я не так давно ей подарил. Она хотела свой личный гаджет, и я купил. Я думал, чтобы играть или смотреть мультики, но девочка просто хотела звонить матери и использовала его только для этих целей, полностью игнорируя игры или какие-то развлечения на планшете.

– Мам, тут папа пришел, – говорит дочь и виновато смотрит на меня. Я просил звонить матери в моем присутствии, но, видимо, дочь делает это самостоятельно. И слова Марины подтвердили мою догадку.

– Здравствуй, Марина, – я беру планшет и целую зареванную дочь. Хоть та и пытается скрыть слезы, но я-то вижу красные глаза. – Стешенька, иди умывайся и чисти зубки, а я с твоей мамой поговорю.

– Хорошо, папочка, – соглашается ребенок, однозначно чувствуя себя виноватой, что ослушалась и позвонила матери без меня.

Дочь ушла из комнаты, щелкнув дверью ванной, а я перевел хмурый взгляд на Марину.

– Степушка, я же просила не звонить мне каждый день! – налетает на меня с претензиями бывшая жена.

– А я просил не называть меня “Степушка”, – я зло сверлю взглядом эту тварь. – Она твоя дочь и, к сожалению, любит тебя. Вот и звонит. А ты могла бы и выделять время для общения с ребенком. Я не прошу встречи, хотя бы телефонные звонки.

– Твое имя ужасно грубое. Словно молотом о наковальню стукнули. Ты же знаешь, оно мне никогда не нравилось, – недовольно морщится Марина. – А со временем у меня полная беда. И еще я хотела бы тебе сказать, что выхожу замуж.

– Схема, я вижу, старая и рабочая, – я усмехнулся.

– О чем ты? – Марина хлопает глазами, делая невинное лицо. Скорее всего, ее будущий муженек рядом. Или она просто так вжилась в роль, что играет ее и без зрителей.

– Залет – замуж, – мне плевать, если ее Тимур услышит. Может, у мужика хоть глаза откроются на эту меркантильную тварь.

– Так, значит, ты слышал? – было видно, что Марина недовольна, но она тут же разгладила появившуюся между бровей морщинку. Или, может, это сделал вколотый туда ботокс. – Даже хорошо, что ты все знаешь.

– Кому хорошо? – я хмуро сверлю взглядом экран планшета.

– Сделай так, чтобы Стефания ограничила свои звонки мне. Давай выделим время. Скажем так, раз в месяц будет достаточно. Каждую первую субботу месяца.

– Договорились, – бросаю отрывисто. Слышно, что дочь уже скоро выйдет из ванной.

– Я надеюсь на твое благоразумие, – бросает Марина и нажимает кнопку отбоя вызова.

– Папочка, я готова, – выходит Стеша и, видя черный экран планшета, расстроенно надувает губки. – Мама уже занята?

– Да, у нее дела, но мы ей скоро позвоним, – пытаюсь я отвлечь ребенка. Я встаю с кровати и словно нечаянно роняю планшет. Он падает и, ударившись углом об пол, разбивается.

– Как же мы будем звонить маме? – расстраивается ребенок. У нее снова чуть ли не слезы на глазах.

– Не расстраивайся, будем звонить с моего телефона, – успокаиваю дочь. К сожалению, ради спокойствия ребенка и сохранения детской веры в светлый и любимый образ матери пришлось пожертвовать планшетом. – А сейчас нам пора собираться в детский сад, – говорю нарочито весело, чтобы отвлечь Стешу от разбитого планшета.

– Ты сам меня отвезешь? – детские глазки загораются радостью.

– Конечно, – обнимаю дочь. Ты же извела уже третью няню за последние полгода, – Последняя даже месяца не выдержала, сбежала. Я прекрасно понимаю, что делает ребенок, но не могу ничего с этим поделать. Няня нам нужна, потому что мне нужно работать, а оставлять ребенка предоставленным самому себе я не могу, как и таскать ее постоянно к себе в офис.

Глава 1.

Элла.

– Элла, ты снова опоздала! – директриса магазина смотрит на меня с ненавистью. Что я ей сделала такого, что она так меня ненавидит? В магазине покупателей нет, открывать его должна не я. В чем проблема? Она считает каждую минутку, что я хожу в туалет, пью чай или обедаю, но в упор не видит и забывает о тех часах, что порой приходится оставаться сверхурочно. При этом к Карине, например, она так не цепляется. Хотя та и опаздывает чаще, и болеет. А я, между прочим, еще ни разу больничный почти за год не взяла, хотя были случаи недомогания.

– Еще две минуты, – я киваю на часы, что висят на стене.

– Ты должна приходить на работу за пятнадцать минут до открытия магазина, – чеканит каждое слово Антонина Сергеевна. – Как ты можешь выйти к покупателям взмыленной, красной и когда от тебя разит потом? – после ее слов я даже принюхалась, но ничем таким от меня не разило, зато руководительница сморщила нос, словно перед ней стою не я, а бомж с помойки.

– А кто мне это время оплачивать будет? – я неконфликтный человек. Я вообще ни разу не конфликтная, но даже у таких людей с ангельским терпением есть предел. Я просто банально устала от придирок и претензий.

– Штраф тысяча рублей, – директриса не спорит, она просто делает так, что я за сегодняшний день ничего не получу. – Так лучше?

– Вы не имеете права! – я задыхаюсь от возмущения.

– Еще пара слов, и ты уйдешь за этот день вообще в минус, – женщина вопросительно приподнимает брови. Да, мне есть что сказать. И не пару слов, а даже больше. Но я молчу. Наступаю себе на горло и молчу, потому что завтра зарплата, а послезавтра мне платить за комнату, что я снимаю. Денег и так в обрез, а мне еще надо отправить бабушке с сестренкой хоть немного. Саше надо купить одежду в школу, а то она так вымахала за лето, что ей все мало. Бабушкиной пенсии хватило, только чтобы купить все самое необходимое. А она ребенок, ей хочется быть как все, а не хуже всех. Я сглатываю ком в горле и с ненавистью смотрю на Антонину Сергеевну, а та довольно улыбается. – То-то же! – усмехается директриса и смотрит на часы. – Ну вот, я же сказала, что ты опоздала, – на часах ровно девять ноль одна. – Иди работай, сегодня остаешься сверхурочно, отрабатывать опоздание.

– Но сегодня очередь Карины! – я опешила от такой наглости. – У меня планы на вторую половину дня, – я готова чуть ли не плакать.

– Подождут твои планы, – отбривает меня женщина. – В следующий раз опаздывать не будешь. Или ты хочешь еще со мной поспорить?

– Нет, – отвечаю, повесив плечи. Боже, как же я мечтаю уйти из этого магазина! Но пока я не нашла ничего лучше. Если уволиться и пойти работать в другой магазин, даже в этом же торговом центре, то не факт, что там не окажется такой же стервы, как Антонина Сергеевна. И потом там тоже будет испытательный срок, где будут платить три копейки. А мне надо и за комнату платить, и бабушке с сестрой отправлять хоть немного, да и самой на что-то жить надо. Я, как переехала в город, и так похудела на восемь килограммов, и большинство одежды теперь висит бесформенным мешком. Но я не могу позволить купить себе что-то другое, так как банально у меня нет денег. Я разослала резюме во все фирмы, где зарплата была выше, чем в этом чертовом магазине, и где я хоть немного подходила под требования. Да, у меня нет высшего образования, а всего лишь колледж, но я закочнила двухмесячные курсы секретарей. Сегодня на четыре часа у меня назначено собеседование, и смена у меня сегодня должна была быть до двух. Но по правилам, что ввела эта неудовлетворенная жизнью грымза, за каждую минуту опоздания на утреннюю смену продавец-консультант задерживается на час. То есть моя смена продлится до трех. Ехать мне около часа, и то это при самом идеальном раскладе. То есть если я успею на собеседование, то это будет просто невероятная удача. Но я в удачу не верю. Она отвернулась от нас с сестрой давным-давно. Будучи детьми, мы попали с родителями в аварию. Мы с сестрой остались жить, родители погибли. Нас воспитывала бабушка, за которой за самой уже нужен уход. Начиная с подросткового возраста, я работала. Днем училась в школе, вечером шла мыла полы в деревенский клуб, где была устроена бабушка на полставки уборщицей. По документам значилась она, но мыла полы я. Весной я ходила и резала ветки березы в лесу, а после того, как сделаю уроки, садилась и вязала веники для бани. Их бабушка продавала по пятьдесят рублей оптовику, который в городе сдавал их в специализированные магазины по двести пятьдесят. Летом был огород, и от того, какой будет урожай, зависело то, что мы будем есть зимой. Осенью начинался сезон сбора ягод и грибов, и я вставала в три-четыре утра и шла в лес. А в восемь утра возвращалась, чтобы к девяти быть в школе. А бабушка шла сдавать собранные мной ягоды и грибы. От леса зависело наше благосостояние и то, пойду ли я в новой куртке в школу или в той, где рукава короткие и наполнитель сбился в комки от стирок, так как она – единственная верхняя одежда, что у меня была. Но, несмотря на такое детство и юность, я была счастлива в деревне с бабушкой и сестрой. У меня были самые теплые воспоминания о том месте, которое я считала и считаю своим домом. Я не хотела уезжать учиться, но бабушка настояла. Она хотела для меня лучшей жизни, чем перебиваться с копейки на копейку, и считала, что в городе больше возможностей. И я рискнула. И вот чем обернулся мой риск. Я так же встаю ни свет ни заря, потому что мне ехать до работы надо в другой конец города, а квартиру ближе снять я не могу. У меня просто-напросто нет денег, да и найду ли я еще такую дешевую – неизвестно. Я искренне надеялась, что удача все-таки повернется ко мне лицом и я смогу найти себе место получше, чем это, и смогу уволиться из ненавистного мне магазина.

Глава 2.

Степан и Стефания.

– И почему я узнаю об этом только сегодня? – стою и смотрю на воспитателя детского сада и чувствую себя полным дураком.

– Мы же все пишем в родительском чате, – женщина средних лет, что работает воспитателем у моей дочери в частном детском саду, смотрит на меня осуждающе. Она одним взглядом вгоняет меня в ступор и вызывает дичайшее чувство неловкости. На меня так деловые партнеры не смотрят, как эта командир в юбке. Хочется виновато опустить голову и идти искать угол, куда надо встать. Неудивительно, что у нее в группе железная дисциплина и порядок.

– Вы думаете, у меня есть время, чтобы читать родительские чаты?! – моему возмущению нет предела. Не люблю чувствовать себя дураком, очень не люблю.

– Ну а я чем вам помочь могу? – Марта Фридриховна поджала губы. – Простите, но писать каждому родителю об утреннике – это уже в наши обязанности не входит.

– Я уже понял, – хмуро смотрю на дочь, а та пожимает плечами, мол, она вообще ни при чем.

– Пап, я тебе говорила, – на лице Стеши скорбное выражение, словно она любимого щенка сейчас хоронить будет. Вот же маленькая актриса! Я уверен, она мне ничего не говорила.

– И не забудьте: сегодня короткий день, а завтра выходной в честь праздника, – добивает меня Марта Фридриховна дополнительной информацией.

– В смысле “короткий день”? – я все больше и больше чувствую себя отвратительным отцом.

– Мы работаем до шестнадцати часов, так что сразу после сна можете забирать Стефанию, – воспитатель проявляет изрядную выдержку, но я никак не могу унять внутреннее возмущение. Я плачу бешеные деньги за этот детский сад, чтобы с моим ребенком занимались специалисты, подготовили ее к учебе в такой же платной школе, а чувствую себя последним маргиналом, который не сделал ничего ради своего ребенка. Вот как это все работает? – А что завтра за праздник?

– День дошкольного работника, – и бровки так вверх приподняла. – Стеша, иди, мой руки и иди в группу, – командует женщина и таким тоном, что даже моя своенравная дочь послушно выполняет и даже не думает возражать.

Дочь уходит, и мы вместе с Мартой Фридриховной провожаем ее взглядом. И, убедившись, что девочка ушла из зоны нашей слышимости, женщина поворачивается ко мне и, понизив голос, говорит:

– Стеша хорошая девочка, но она сейчас в таком возрасте, когда остро нуждается в материнском внимании, – сообщает Марта Фридриховна.

А то, можно подумать, я не в курсе! Да вот только этой кукушке она не нужна. Не могу же я заставить Маринку общаться с дочерью. У нее сейчас новый ребенок появится, так что старого можно в утиль сдавать, так как слишком много от него хлопот.

– Я понимаю, – киваю. Ну не вываливать же мне на эту холодную строгую тетку всю свою подноготную? Я привык все свое держать в себе.

– Мы все понимаем, что у вас новая семья, и вы скоро женитесь, и у Стеши будет новая мама, как говорит девочка. Но и препятствовать ее общению с родной матерью не стоит, – продолжает лезть не в свое дело воспитатель. А вот от этой фразы я вообще чуть в осадок не выпал. Я препятствую? Да с чего она это взяла? В смысле “женюсь”? Вот так сходишь в детский сад и узнаешь много нового и о себе, и о своей личной жизни. При том от кого? От воспитателя.

– Это вам Стеша все это сказала? – я решил не подрывать авторитет дочери, но вечером ее ждет серьезный разговор.

– Что-то рассказала сама, – продолжает разговор воспитатель, – о чем-то мы сами догадались.

– Вы хотите мне что-то посоветовать? – сдерживаюсь из последних сил, чтобы не послать к чертям собачьим эту Марту Фридриховну. И чем этот сад отличается от муниципального, если воспитатели также суют свой нос туда, куда им совать не стоит, только я еще отваливаю за него ежемесячно кругленькую сумму?

– Это не мое дело, и я не могу вам ничего советовать, но наймите ребенку няню. Раз ни вы, ни ваша будущая жена не хотите вникать в жизнь дочери, – и Марта Фридриховна назидательно так на меня посмотрела.

– А знаете что, Марта Фридриховна? – я понял, что мое терпение сдулось. – Вы правы, – на лице женщины появилась снисходительная улыбка, но она моментально исчезает, когда я продолжаю фразу: – Это не ваше дело!

– Ну, как знаете, – воспитатель оскорблена в лучших чувствах. – Не забудьте, девочке надо на завтра костюм рябинки. Завтра будет только утренник. Имейте в виду, после него дочь надо забрать из сада. Да и самому желательно присутствовать на мероприятии. Ребенок танцует и поет песню.

– Благодарю, буду, – я киваю и выхожу из раздевалки. Можно, конечно, до бесконечности огрызаться на воспитателя и разговаривать по душам со Стешей, но няня нужна. И не потому, что я дерьмовый отец, а просто потому, что я не успеваю. И как женщины умудряются совмещать все в себе, когда неудачно выходят замуж? Они и добытчицы, и воспитатели, и подружки для своих детей. Минут двадцать занимает дорога до офиса. Люблю сам быть за рулем, так что водителей у меня нет. Секретарь вскакивает и несется ко мне со стопкой документов.

– Все это потом, – я забираю стопку писем, документов и отчетов. – Обзвони все кадровые агентства, разошли приглашения всем, кого найдешь на сайтах по подбору персонала.

– Кого ищем? – удивленно приподнимает брови девушка.

– Няню, – на выдохе произношу и вижу, как брови секретаря поднимаются еще выше. – Для дочери, конечно.

– А-а-а-а, – протянула девушка, словно подумала, что в няньках нуждаюсь я.

Глава 3.

Элла.

Время – это такая эфемерная штука. Оно то несется, то еле ползет. Сегодня до какого-то момента оно неслось. Я раскладывала и вывешивала одежду. Этот бесконечный круговорот одежды по магазину было невозможно остановить. То она в примерочной свалена кучей после очередной примерки и я аккуратно развешиваю по вешалкам и отношу все на свое место, то достаю из коробок новые вещи и, также развесив их, уношу в зал. Смена так и закончилась незаметно. Но было же еще дополнительное наказание. Оно пришлось на стояние за кассой, что я больше всего не любила. Вот именно этот час показался мне ужасно долгим.

Внимание привлекла девочка лет пяти, что с важным видом расхаживала между рядами. Я бросила взгляд в зал, но ни одного взрослого, кто мог бы быть ее родителем, не нашла. Просто родителей всегда видно. По крайней мере, адекватных. Они даже когда выбирают одежду, то и дело ищут взглядом по залу, находят свое чадо, после чего снова принимаются за свое. И так все время, пока находятся в магазине. Девочка же прохаживалась совершенно одна. Потерялась? Да не похоже. У потерявшегося ребенка паника во взгляде, а эта маленькая женщина ходит и выбирает. Вижу, что ей приглянулась красная фатиновая юбка-пачка, но она не может ее снять со стойки. Слишком высоко расположена вешалка, не для пятилетки.

– Карина, – обращаюсь к девушке-коллеге. – Иди помоги, – и я киваю на девочку.

– А ты что командуешь? – Карина смерила меня презрительным взглядом. Удивительно, но она ходила в любимицах у Антонины Сергеевны. Удивительно, но факт. Видимо, стерва стерву видит издалека и помогает продвинуться по карьерной лестнице. – Соплячке, что ли? – Карина все же снизошла до того, чтобы посмотреть на покупателя, на которого я указала. Ее губы скривились в презрительной усмешке. – Тебе надо, ты и помогай. Или думаешь, малявка тебе дневную выручку сделает или на чай оставит? – рассмеялась Карина. Я колебалась, идти к ребенку или нет. Нет, вопрос в том, помогать или не помогать, не стоял. Просто чтобы выйти из-за кассы, мне нужно ее закрыть. А чтобы снова открыть под своим паролем, нужен будет ключ, а он у Антонины Сергеевны. Наврать ей и сказать, что я отходила в туалет, я не могу, так как меня выдаст Карина. Да и директриса сразу же проверит, сколько времени я была в туалете. И если, по ее мнению, я слишком долго позволила себе уединение, то мне грозит очередной штраф. И на собеседование я точно не успею. Эх, была не была. Не блокирую кассу, все же я далеко не ухожу, да и Карина здесь и присмотрит на крайний случай. Иду в зал и подхожу к ребенку.

– Тебе помочь? – я присаживаюсь перед ребенком, а девочка с любопытством смотрит на меня.

– Не могу достать, – показывает девочка.

– Сейчас, – я снимаю со штанги вешалку и прикладываю к ребенку. – Мне кажется, тебе нужен размер поменьше, – беру другую вешалку и повторяю манипуляции, смотрю на этикетку. “Пять-шесть лет”, – написано на ярлычке. – Тебе сколько лет? – спрашиваю, чтобы свериться с этикеткой.

– Пять, а что? – девчушка подозрительно прищурилась.

– Здесь на этикетке возраст указан, я решила уточнить, – я показываю ребенку этикетку, и она с серьезным лицом смотрит на нее. Не знаю, знает ли она цифры, но кивнула она с важной моськой.

– А ты здесь одна? – я снова окидываю взглядом магазин, но никого нового в нем не появилось. Просто в магазине далеко не демократичные цены, так что здесь не бывает толп покупателей. А у тех, что приходят, порой бывают очень высокие требования как к одежде, так и к обслуживанию, словно консультант попадает к ним в личное рабство на время нахождения их в конкретно взятом магазине.

– Папа там. Сказал, чтобы я все выбрала, пока он делами занят, – и девочка указала на вход в магазине, где около него действительно стоял мужчина с телефоном. Он что-то жестикулировал, и, видимо, разговор был такого характера, что не должен доноситься до детских ушей, вот родитель и отправил малышку на самостоятельный шопинг.

– Тебе еще что-то нужно подсказать или подать? – если честно, мне очень понравилась девочка. Чем-то напоминала мне мою сестренку. Она тоже была очень самостоятельной и все время твердила, что она взрослая. Я-то понимаю, что все это вызвано тем, что ребенок рано остался без родителей. Может, у этой девочки получилось все так же? Попыталась отогнать от себя дурные мысли. Пусть уж лучше мама этой девочки будет очень занята, чем ее вообще не будет.

– Мне в садик нужен костюм рябинки. Я там буду песенку петь и танцевать, – рассказывает девочка. – Я подумала, что эта юбка подойдет.

– Конечно подойдет, – я одобрительно кивнула. – Идем, я знаю, что тебе предложить, – и я повела ребенка к дальней стойке. Там были футболки с принтом, очень похожим на грозди рябины. Девочка одобрительно кивнула, и мы подобрали ей футболку. Я принесла ей гольфики и красный ободочек. Получился красивый образ, и я думаю, она будет очень озорной рябинкой.

Мы направились на кассу, и я пробила все покупки. Карина смотрела на нас снисходительно.

– А деньги у тебя есть? – язвит моя коллега. Не магазин, а серпентарий. Ожидаемо, что я хочу поскорее отсюда уволиться и найти нормальную работу.

– Есть, – девочка отвлекается от разглядывания какой-то игрушки и высыпает на прилавок пригоршню монет из игры в монополию. – Вот.

– На эти деньги ты ничего не сможешь купить в нашем магазине, – усмехаясь, отвечает Карина. Во взгляде ликование, словно хочет сказать: “Смотри, ты столько с ней возилась, а она тебе игрушечными деньгами хочет заплатить”. – Это реальная жизнь, детка, а не игра. Деньги надо брать у родителей, они-то у тебя есть вообще? – вижу, как на глаза ребенка набегают слезы. И откуда столько злости у коллеги? Не знаю почему, но мое сердце дрогнуло. Хоть я не так много зарабатываю и меня штрафуют постоянно, но футболку ребенку я куплю. Я уже хочу достать кошелек, чтобы вынуть из него карточку, как девочка словно спохватилась и стукнула себя по лбу. Она вытаскивает из кармана свернутые в трубочку пятитысячные купюры и кладет две из них на прилавок.

– Этого хватит? – интересуется ребенок, глядя на меня.

– Хватит, – я пробиваю покупку и стараюсь сдержаться и не растянуться в довольной торжествующей улыбке. Отец, конечно, не прав, что дает ребенку такие деньги, но как же было приятно утереть нос Карине с ее высокомерием.

– Ты проверь-то деньги, – влазит девушка. – Может, это банк приколов вообще.

– Это настоящие, не переживайте, – вдруг появившийся мужчина за спиной у девочки застает нас врасплох. – Ты все выбрала? Купила?

– Да, мне вот эта девушка помогла, – и ребенок показывает на меня. Мужчина же словно рентгеном меня сканирует. У меня даже мурашки по коже пробежали, и стало зябко, таким холодным и пронизывающим был взгляд.

– Ты ей сказала спасибо? – мужчина забирает у Карины пакет с покупками девочки. Когда успела коллега сориентироваться и сложить все в пакет, не знаю, но она явно быстрее пришла в себя, нежели я. Или это меня так сильно пробрало от вида этого мужчины?

– Ой! Нет! – и девочка вдруг подскочила ко мне и положила передо мной пятитысячную купюру. – Спасибо, – Щеки залила краска смущения.

– Не нужно, – я отодвинула деньги. – Я просто так помогала.

– Каждый труд должен быть оплачен, особенно тот, который делают бескорыстно, – усмехается мужчина. И, взяв девочку за руку, вышел из магазина.