Два времени – две судьбы

Пролог

– Соня, что с тобой случилось?! Меня не было всего два месяца, а ты за это время превратилась из маленькой девочки в огромную свинью! – пятнадцатилетняя Елизавета Петрова смотрела на младшую сестру, не скрывая шока. Она только что вернулась домой из летнего трудового лагеря, но даже после долгой дороги в своём спортивном костюме песочного цвета с ярко-рыжими лампасами на брючинах и рукавах выглядела бодрой. Её блестящие каштановые волосы были убраны в высокий хвост, что вытягивало и без того стройную фигурку девушки. Пока Лиза два месяца работала в полях, собирая сначала клубнику, затем арбузы и дыни, её кожа приобрела аппетитный загар цвета молочного шоколада. Он выгодно подчёркивал высокие скулы девушки и синие глаза.

– Лиза, как тебе не стыдно такое говорить сестре! У неё просто гормональная перестройка, подростковый возраст и всё такое, – мама с укоризной посмотрела на старшую дочь и, подхватив обеих девочек за руки, повела их на кухню, где дымились в глубоком блюде красного цвета горячие пирожки с капустой. Вкусно пах лесными ягодами свежезаваренный чай, а на выключенной, но ещё тёплой плите томились в кастрюле щи.

Увидев горку пирожков, Лиза нахмурилась.

– Мама, ты не понимаешь? Именно из-за пирожков Соню разнесло. Ты её каждый день этим кормила?

Мама растерянно расправила свой любимый фартук с рисунком «а-ля гжель», несколько раз взмахнув длинными чёрными ресницами, которые унаследовала только старшая дочь, она покосилась на притихшую в дверях Соню и, пожав плечами, начала оправдываться:

– Ну Лиза, ты же знаешь, что Соня очень любит мои пирожки.

– Мама! Представь, к тебе приходит алкаш и заявляет, что любит твой самогон. Ты ему нальёшь, зная, что он после этого уже не сможет остановиться и уйдёт в запой, может, даже умрёт? Нальёшь?!

Мама растерянно смотрела на старшую дочь, та всегда поражала её своим напором и серьёзностью, да и непонятно было сорокалетней женщине, чего та завелась, ну поправилась Соня чуть-чуть…

– Хватит третировать мать, Лиза! Тебе не кажется, что ты перегибаешь палку? – вступился за жену глава семейства, забирая со столешницы тарелку с только что нарезанным хлебом.

– Перегибаю палку? – возмутилась Лиза, повышая голос. – Соня два месяца назад была похожа на нежную тростиночку, а сейчас…

Соня, всё ещё стоящая в дверях кухни, всхлипнула, её серые глаза были полны слёз, а вздёрнутый нос, который и раньше был похож на пятачок, предательски покраснел.

– Она была похожа на скелет, а теперь выглядит как нормальная женщина, – садясь за стол, заметил отец.

– Женщина! Да ей всего двенадцать лет! – продолжала негодовать Лиза.

– У неё нарушился обмен веществ. В её возрасте организм перестраивается, возможны сбои. Мы её записали к врачу, – постаралась закончить спор мама.

– Вот именно! У неё нарушился обмен веществ. Только ты, мама, путаешь местами причину и следствие! – щурясь, заметила Лиза.

У мамы тоже заблестели слёзы, Соня, уже не сдерживаясь, заревела в голос, а отец сердито посмотрел на старшую дочь:

– Ну что? Испортила всем настроение и рада? Ты же у нас самая умная.

Он взял с тарелки первый попавшийся пирожок, откусил кусок и яростно стал его пережёвывать, старательно смотря в окно.

Лиза выдохнула, с виноватым видом подошла к маме и обняла её:

– Прости. Я просто переживаю за Соню. Это же ненормально – за два месяца поправиться на тридцать килограмм.

– Да, я знаю. Я виновата перед ней. Нужно было раньше забить тревогу, – всхлипнула мать.

– Хватит сырость разводить, давайте уже есть, – проворчал отец.

Соня больше не могла выносить этого унижения и позора. Она убежала в их с Лизой комнату, бросилась на кровать, уткнулась в подушку и зарыдала в голос. Конечно, она понимала, что с ней происходит что-то не то. Ещё в начале лета она была стройной высокой девочкой, и ей казалось ничего страшного, если вместо двух пирожков в день она съест пять, да даже десять – не страшно. К тому же у неё пришли первые месячные, это для любой девушки стресс, так почему бы не порадовать себя. Мама пирожки жарила, не пекла, и они получались у неё с румяной хрустящей корочкой, сочные и невероятно вкусные. Когда Соня заметила изменения в своём теле, то решила, что просто на место детской худобы приходят девичьи округлости. Но вес продолжал стремительно расти, иногда стало ныть в области желудка. Соня запаниковала, пробовала голодать, но стоило учуять из кухни аромат маминой выпечки, и сила воли оставляла девушку. Осознавая свою слабость, Соня расстраивалась ещё больше, а от этого только больше ела. Результатом борьбы с собственными желаниями и жалостью к себе стали почти тридцать килограмм лишнего веса и ежедневные боли в желудке. При росте Сони метр семьдесят пять она казалась теперь просто огромной, особенно на контрасте с той хрупкой девочкой, какой она была ещё в мае. А через три дня идти в школу, и Соня прекрасно понимала, что ждёт её там… Это будет даже хуже, чем долгожданная встреча с Лизой.

Соня знала, что её сестра, мисс Совершенство, была прямолинейна, но не хотела обидеть младшую, просто беспокоилась. В подтверждение этих мыслей в дверь постучали и Лиза мышкой проскользнула в их общую комнату.

– Соня, прости, я была груба и не подумала о твоих чувствах. Ничего страшного не произошло, мы всё исправим, обещаю, – заверила Лиза сестру, присев на край её кровати.

– Что исправим?! За три дня невозможно сбросить это, – сорвалась на крик Соня, тряся в руках жировые складки на животе.

– За три дня не исправить, но за три-четыре месяца можно. Ты завтра сходишь к врачу, тебя обследуют, наверняка у тебя есть проблемы в организме, тебя подлечат, посоветуют диету, мы с тобой начнём бегать по утрам, делать зарядку, займёмся йогой. Мы приведём тебя в форму, не сомневайся!

Соня почувствовала, как её желудок сжался от бешенства, потом заболело в груди, сдавило горло, и крик вырвался наружу:

– Лиза, как же ты меня бесишь! Ты уже и план моего спасения составила. Ты думаешь, люди вокруг тебя такие же роботы, как ты?! Как я буду бегать, ты видела мой живот, мою задницу! Я не смогу пробежать и трёх метров!

– Значит, будем ходить! – строго сказала сестра, совершенно не обидевшись на «робота» и «бесишь».

Соня завыла и опять уткнулась в подушку. Лиза всегда её раздражала. Она во всём была ярче. Внешне младшая была бледной тенью старшей. Казалось, что все цвета природа истратила на Лизу, а Соне достались блёклые русые волосы и невыразительные серые глаза. И характера младшей тоже не додали.

«Силы воли так уж точно», – всхлипывая, размышляла Соня.

Елизавета Петрова была идеальной. Соне иногда казалось, что именно Лиза – её мама, насколько разумными всегда были её советы и продуманными поступки. Другого такого дисциплинированного человека на Земле больше не было. Лиза всегда вставала и ложилась в одно и то же время, делала зарядку, утром и вечером чистила зубы и принимала душ. В её словарном запасе не было таких слов, как «не хочу» или «устала». Лиза была отличницей, занималась танцами и ходила в художественную школу. И никогда не жаловалась, что ей тяжело, что она хочет быстрее каникулы. Создавалось впечатление, что ей всё легко даётся. Правда, было исключение – языки. Над русским, а уж тем более над английским Лиза могла корпеть часами, только так у неё получалось добиваться заветных пятёрок. Соне же языки давались легко, она даже ходила дополнительно на итальянский. И душу младшей сестры грела мысль, что хоть в чём-то старшая ей уступает.

– Малыш, прекрати реветь. Пойдём лучше разберём мои вещи, я тебе там подарки привезла… – обняв младшую сестру, предложила Лиза. И Соня тут же успокоилась. Все-таки в правильности Лизы были и плюсы. Она уехала в трудовой лагерь на два месяца, чтобы заработать себе на мобильник мечты, но и про подарки для сестры не забыла.

«Наверняка и маме с папой что-нибудь привезла», – подумала Соня, следуя по пятам за старшей сестрой…

Через час вся семья сидела за круглым столом и мирно пила послеобеденный чай. Под бдительным надзором Лизы Соня не съела ни одного пирожка, чем очень гордилась.

– Лиза, повлияй на свою сестру! – вдруг обратилась мама к старшей дочери. – Ты же знаешь, что у моей любимой Алины не может быть своих детей. И она хочет, чтобы кто-нибудь из вас к ней приехал в гости, пожил годик в Европе. У тебя сейчас девятый класс, это рубеж, ответственный момент в жизни. А Соня уже два года учит итальянский. Мы с отцом считаем, что ей полезно будет погостить в Италии, поучиться там. Может, ей понравится, она там насовсем жить останется…

Тётя Алина десять лет назад развелась с пьяницей-мужем и решила выйти замуж за иностранца, ей тогда было сорок. Пообщавшись по скайпу с немцем, канадцем и даже чехом, она неожиданно остановила свой выбор на итальянце. Алина съездила к нему на смотрины в Рим, но при личном знакомстве он её не впечатлил. Зато в маленькой скромной гостинице, которую она смогла себе позволить на зарплату управляющей ТСЖ, она познакомилась с симпатичным стоматологом Джованни. Он приехал в Рим на конференцию. Через полгода они поженились и последние почти девять лет жили душа в душу, но, увы, без детей.

– Мама, я же сказала, что не поеду! Вы от меня избавиться хотите, да?! – взвизгнула Соня.

Лиза удивлённо посмотрела на сестру.

– Ты совсем дура? – в своей манере обратилась она к младшенькой. – Родители тебе добра желают. Если бы у меня были твои способности к языкам, я бы поехала, не сомневаясь ни минуты!

– Вот даже не удивила, – хмуро заметила Соня.

– Да! Я бы уехала, обосновалась там, а потом бы родителей перевезла к себе. В Пизе и климат лучше, и море ближе, и жизнь спокойнее. Но ты о такой ерунде не думаешь, ты вообще это делать не умеешь!

Сёстры сердито посмотрели друг на друга, мама вздохнула, а папа, сказав «спасибо», встал из-за стола и отправился в спальню: к подобным стычкам он привык, и они уже давно его не беспокоили. Все-таки дочери у него получились очень разные…

Последние три дня лета пролетели незаметно. Соня сходила к врачу. Оказалось, страшного у неё ничего не было, но проблемы с поджелудочной железой предстояло долго и упорно лечить, требовалась жёсткая диета. Врач прописал кучу лекарств и двигательную активность. Так что Соне пришлось смириться с утренними бодрыми прогулками под бдительным руководством сестры. Но первого сентября в школу она пошла огромной колышущейся тушкой. И реакция одноклассников не заставила себя ждать.

Подружки Таня и Ира виделись с Соней почти каждый день летом, они сначала немного завидовали её появившимся округлостям, но постепенно зависть сменилась сочувствием. Они поддерживали Соню, но как ей помочь, не знали.

Остальные одноклассники были сначала в шоке и даже потеряли дар речи. Соне повезло, в её классе большинство детей были хорошо воспитаны. Поэтому мальчишки просто старались не смотреть в сторону резко раздавшейся вширь одноклассницы, но вот среди девочек нашлись желающие утвердиться за счёт чужих слабостей. Соня всё это предвидела, поэтому, когда после классного часа на перемене Кристина Зыбина начала её дразнить, девочка стойко не реагировала на обидные реплики: «Петрова, кто тебя надул?», «Как ты нашла дорогу в Хогвартс? Это же Гарри тебя в свинку превратил?». У Кристины была прекрасная фантазия, её приколы были смешные и остроумные. Поначалу класс ещё пытался как-то сдерживаться, но очень скоро в кабинете звенел общий заразительный смех.

Этого Соня уже не могла вынести. Она молча вышла. Но стоило ей оказаться в шумном коридоре и выдохнуть с облегчением, как тут же её задел проходящий мимо старшеклассник. Был он щуплым, невысокого роста, с веснушками на курносом носу. Но увидев, кого задел, парень тут же рассмеялся и громко обратился к своему приятелю:

– А я и не знал, что у нас в школу слонов стали принимать!

Тут Соня не выдержала и, посмотрев на обидчика сверху вниз, ехидно заметила:

– А я не знала, что гномы существуют.

У парня глаза стали как шары для пинг-понга, потом он покраснел и со всей силы толкнул Соню в сторону стены, процедив сквозь зубы:

– Подвинься, корова, а то своей задницей весь коридор перегородила!

Соня от неожиданности потеряла равновесие и отлетела к стене, больно ударившись плечом. У девочки и так глаза были на мокром месте, тут уж она сдержаться не смогла и заплакала. Парень же пошёл прочь, даже не обернувшись, но на его беду рядом проходила Лиза. Какой бы сдержанной не была старшая, за младшую она была готова порвать любого! Буквально.

Лиза и обидчик Сони были примерно одного хрупкого телосложения, но девушка на полголовы выше. В два шага она догнала хама и вцепилась ему в волосы, торчащие в разные стороны.

– Соколов, немедленно извинись перед девушкой, ты за лето забыл правила хорошего тона? – гневно прошипела Лиза ему в ухо. Парень оказался её одноклассником.

– Отвали, Петрова!

Парень попытался вырваться из цепких рук девушки, но силы явно были неравны, не зря же Лиза каждое утро делала зарядку.

– Извинись!

Соколов был уже бордовый и явно потерял терпение. Он локтем заехал Лизе в живот и резко всем теплом навалился на неё, прижимая к стене. Девушка ударилась головой и выпустила волосы Соколова. Освободив голову, парень замахнулся на дезориентированную противницу, но Соня не стала смиренно смотреть, как бьют её сестру, и оттолкнула парня. Кровь билась в её висках бурной горной рекой, дыхание участилось, в голове как будто что-то взорвалось, поэтому она не сдерживала свои силы. Щуплый Соколов отлетел на пару метров и, неудачно упав на левую руку, заголосил от боли.

Соня испугалась и хотела броситься к парню, чтобы помочь, Лиза её опередила. Она подошла к Соколову, но не стала помогать ему, просто наклонилась к самому его лицу и сквозь плотно сжатые зубы очень тихо спросила:

– Всем расскажем, что тебя побили девчонки, или всё-таки это был несчастный случай?

Ответить парень не успел, только гневно сверкнул глазами, рядом уже замелькала сухонькая фигура пожилой математички. Она строго оглядела экспозицию: ноющий от боли на полу Соколов, рядом спокойная Лиза и зарёванная Соня да старающийся слиться со стеной Камалов, приятель Соколова. Она попробовала поинтересоваться, что случилось, но в ответ услышала лишь жалобные стоны пострадавшего.

Через двадцать минут, стоя бок о бок в кабинете директора, две сестры наблюдали через широкое чистое окно, как Соколова загрузили в скорую помощь и повезли в травмпункт. Фельдшер при беглом осмотре диагностировал перелом левой руки.

Соне было стыдно. Всё из-за неё, из-за её слабости к маминым пирожкам. Стоило вспомнить про хрустящую масляную корочку снаружи и мелко-мелко порубленную с яйцом капусту внутри, как нос девочки защекотал запах жареного теста, а во рту почему-то стало слишком много слюны, пришлось сглотнуть.

Под пристальным взглядом директрисы Ларисы Михайловны, маленькой плотной женщины с короткой стрижкой и внимательным цепким взглядом, Соне ещё больше захотелось домой к маме или провалиться сквозь землю. Она бросила украдкой взгляд на Лизу. Та спокойно смотрела прямо в глаза директору. В отличие от младшей сестры, которая то бледнела, то краснела, на загорелых щёках старшей играл лёгкий здоровый румянец.

– Наша школа славится образцовой дисциплиной, – после долгого молчания бесстрастным тоном начала разнос директриса. – У нас такого ЧП не было уже года два! Лиза, я не ожидала от тебя такого. Ты прилежная и ответственная ученица, лучшая в 9 «А», как ты могла ввязаться в драку?

При этом Лариса Михайловна на Соню бросила один короткий ничего не выражающий взгляд. Девочке неожиданно стало всё равно, что будет дальше. Ну, выгонят их. Может, это будет к лучшему! Соня будет умолять родителей, чтобы их с Лизой отдали в разные школы, тогда у неё появится шанс быть замеченной. Вот они, две сестры, стоят перед директором после драки, именно она, Соня, толкнула парня, и тот сломал руку, но почему-то на неё директор не обращает никакого внимания, будто её тут и нет вовсе, будто она пустое место. Соне надоело быть пустым местом.

Родители всю жизнь ставили Лизу в пример. «Посмотри, Сонечка, а Лиза уже всё доела…», «А Лизонька уже почистила зубки, бери пример с сестры…», «Посмотри, как Лиза аккуратно пишет, поучись у неё…»

Грустные размышления Сони прервал спокойный голос сестры.

– Что вы, Лариса Михайловна, какая драка! Я успокаивала сестру, она недавно была у врача, у неё проблемы с обменом веществ из-за подростковых перестроек, она очень эмоциональна в последнее время. Соколов шёл мимо, мы поздоровались, он поинтересовался, кто обидел Соню, и предложил помощь. Я его поблагодарила за предложение и дружески подтолкнула в плечо, у него подвернулась нога, и он неудачно упал. Это несчастный случай, Лариса Михайловна.

Уверенно излагая эту ложь, Лиза доброжелательно улыбалась директрисе.

– А вот Камалов утверждает, что ты таскала Соколова за волосы!

– Я? – искренно удивилась Лиза. – Я же слабая девочка, а Соколов сильный парень. Как бы у меня это получилось? Камалов был далеко и просто не понял, Соколов ходит вечно растрёпанный, и я просто по-дружески взъерошила его лохмы, заметив, что ему давно пора стричься.

Директриса внимательно посмотрела на Лизу в чёрном деловом костюме. Девочка по дороге в кабинет директора успела привести себя в порядок: заправила белую рубашку, переделала низкий хвост, чтобы он опять был безупречно прилизанный, застегнула на все пуговицы пиджак. Лиза спокойно выдержала внимательный взгляд Ларисы Михайловны, продолжая доброжелательно улыбаться.

Соня не знала, восхищаться ей самообладанием сёстры или ужасаться её изворотливостью.

«Ей надо в шпионы пойти», – думала Соня, выходя из кабинета директора вслед за сестрой. Не понятно было, поверила ли Лариса Михайловна Лизе, но девочек отпустила, пообещав вернуться к этому вопросу после разговора с Соколовым. К Соне директриса так ни разу и не обратилась.

Когда кабинет директора оказался достаточно далеко, Соня остановилась и сердито спросила Лизу:

– Зачем ты ей рассказала про врача? Я не хотела, чтобы кто-нибудь об этом знал!

– А как объяснить твой зарёванный вид? Только проблемами со здоровьем. Да к тому же кому легче поверит директор: несчастной больной девочке и отличнице или вечно лохматому лентяю?

– Но я не хочу, чтобы меня жалели! – возразила Соня, всё больше поражаясь своей сестре.

– Напрасно. С помощью жалости можно легко манипулировать людьми, особенно русскими, мы очень добросердечны.

– Лиза, ты чудовище! В тебе есть хоть что-то человеческое? – отступая от сестры, прошептала Соня.

– Я просто руководствуюсь разумом…

Но Соня уже её не слушала, она развернулась и побежала к выходу из школы. Плевать, что в классе остался новенький портфель и целый пакет с выданными учебниками. Девочку снова душили рыдания, горло сдавил спазм, слёзы застилали глаза. Она бежала и чувствовала, как трясётся валик жира на животе, груди скачут в разные стороны, несмотря на бюстгальтер. В голове путались мысли:

«Как же всё отвратительно. Сестра монстр внутри, я снаружи, мама тряпка, отцу на нас плевать, ему бы поесть и чтобы никто не мешал смотреть телик. Предкам я надоела, они хотят спихнуть меня тётке в Италию… Да и пошли они все! Не хочу никого из них видеть…»

Она выскочила на улицу, в лицо ударил холодный ветер, принеся с собой аромат опавшей листвы. Бежать становилось всё труднее, нести на себе огромный вес задача не из простых, дыхание окончательно сбилось, и заболел левый бок. Но девочка не останавливалась, она хотела спрятаться подальше от всех. Выскочив за ворота школы, она понеслась в сторону парка, где можно было затеряться среди столетних дубов и елей. Из-за слёз она почти ничего не видела. Но визг тормозов не услышать было невозможно. Соня в недоумении повернула голову на шум и, как в замедленной съёмке, наблюдала приближение белого такси, даже успела разглядеть испуганное лицо водителя азиатской наружности и услышать запах палёной резины, прежде чем почувствовала жгучую боль, а потом мир исчез…

***

Кто-то нестерпимо громко и противно визжал над самым ухом Сони, её даже пару раз больно ударили по щекам, но в темноте было уютно, никаких проблем, боли, сладкая дрёма не отпускала. Но визг продолжался. Высокий девичий голос не унимался:

– Санья́! Санья-я-я! Очнись, дура!

Если бы не этот визг, то Соня бы, наверно, продолжила спать, тело было ватным, непослушным, ей даже веки удалось не сразу открыть. Но стоило ей слегка разомкнуть глаза, как к уже восторженному визгу добавились аплодисменты. У Сони тут же появилось ощущение, что кто-то хлопает ей прямо по барабанным перепонкам, перепутав их, собственно, с барабанами.

– Санья!!! Слава небесам, ты жива! Как ты додумалась наглотаться таблеток, которые нам дают при менструальных спазмах? Если бы ты здесь сдохла, весь наш пансион закрыли бы, ты это понимаешь, идиотка?! На тебя здесь всем плевать, но неизвестно, что было бы со всеми нами. Может, всех учениц из-за тебя определили бы в брак!

Соня сквозь дымку рассматривала девушку, склонившуюся над ней. Та была потрясающе красива: чёрные с красным отливом волосы шёлковой рекой растеклись вдоль её округлого лица, подчёркивая безупречную белизну фарфоровой кожи. Пухлый ротик в сочетании с маленьким носиком запятой и большими круглыми карими глазами делали девушку похожей на куклу. И эта кукла была сердита, иначе зачем хмурить безупречной формы брови…

Смысл слов, сказанных красавицей, убегал от Сони, как испуганный котёнок от сердитой собаки. Девочка попыталась сесть, но стоило оторвать голову от подушки, как её тут же замутило. Она едва успела свеситься с края кровати, как поток желчи и каких-то медикаментов едким потоком пронёсся из желудка по пищеводу и вырвался на чистый пол, оставляя во рту и горле горечь. Тут же в нос ударила тошнотворная вонь.

– Фу, сама здесь всё уберёшь, сейчас же!!! Или я зову сестёр! Сама пойдёшь в брак, без меня!

Куколка скрылась из поля зрения Сони, девочка попыталась проследить за ней глазами, но от этого её снова замутило.

Свесившись с кровати, Соня провела ещё минут десять в полной тишине и одиночестве. Куколка куда-то делась. И это было хорошо, её визг режущей болью отражался в ушах, голова раскалывалась, будто у неё сняли верхнюю часть черепа, выставив напоказ головной мозг, и теперь даже воздух раздражал оголённые нервные окончания.

Когда Соня поняла, что её больше не тошнит, она осторожно сели и попыталась осмотреться, но перед глазами всё расплывалась. Однако она точно поняла, что не дома.

«Конечно, меня же сбила машина. Я наверно в больнице…» – подумала девочка и начала себя ощупывать на предмет повреждений. И чем больше она осматривала своё тело, тем чаще и поверхностней дышала. На неё накатила паника. Потому что тело было не её. Вместо жирных боков и живота девочка нащупала маленькую грудь, только начинающую формироваться, очень узкую талию и худенькие ручки. Соня в панике осмотрелась. В комнате было две двери, узкое окно под потолком, две кровати и два рабочих места, на которых лежали книги и тетради. Вся мебель, стены, пол были бледно-салатовыми.

«Зачем в больничной палате письменные столы?» – пронеслось в голове у девочки.

На трясущихся ногах она подошла к одному из них и дрожащими руками взяла первую попавшуюся тетрадь. На ней каллиграфическим почерком было написано:

«Тетрадь для работ по русскому языку Саньи Ромм».

Соня тут же вспомнила, что именно это странное имя орала Куколка над её ухом. Медленно открыв тетрадку, Соня с ужасом прочитала:

«1 сентября 2391 года.

Домашняя работа».

Соня замерла, не дыша, она ещё раз перечитала надпись, внимательно рассмотрела каждую буковку, но смысл от этого не изменился. Девочка таращилась в тетрадку, пока буквы не стали расплываться из-за слёз, а одна даже упала на белоснежный лист в полосочку. Почему-то испугавшись, Соня отбросила тетрадь и пошла к дверям. За правой оказался туалет. Соня не раздумывая бросилась к зеркалу над раковиной и забыла, что нужно дышать. На неё из зеркала смотрела светловолосая фея с огромными синими глазами. Внешние уголки глаз были слегка приподняты, придавая девушке сходство с кошкой. Её безупречная кожа, казалось, светится в темноте, до того идеально белой она была. Маленький аккуратный носик и полные губы дополняли образ сказочной красавицы. Соня протянула руку в попытке дотронуться до этой безупречной красоты и в ужасе отпрянула от зеркала: фея повторила все её движения точь-в-точь.

– Я попала в рай? – прошептала Соня, не отрывая ошалевшего взгляда от своего нового отражения.

В комнате хлопнула вторая дверь, и визгливый голос Куколки ржавым гвоздём влетел в барабанную перепонку девочки:

– Санья, мерзавка, ты так и не убралась!..