Читать книгу: «Мир, в котором меня ждут. Ингрид», страница 6

06. Обиход

Найти кухню, куда Ингрид была записана на обиход до конца месяца, оказалось не так просто. По дороге спросить было не у кого, поскольку все давно разошлись выполнять свои обязанности. Сначала она пошла на запах еды, но оказалась в хранилище, где на сервировочных столах стояли готовые блюда к ужину. Это помещение пронизывало несколько сводчатых ходов, девочка потратила минут десять на поиски нужного. Наконец, придя на кухню, она остановилась на пороге, осматривая помещение. Высокие потолки, каменная и керамическая облицовка, чудесные ароматы свежих продуктов, чистые полы и приятная суета. Ингрид хотела обратиться к первому попавшемуся человеку, но не успела: к ней подошла девушка в длинном переднике, за которым была видна антрацитовая военная форма с вышитыми на ней яркими оранжевыми цветами.

– Ингрид Камнина – это же ты?

– Да, я.

– Замечательно, мне только что прилетел голубок от вашего куратора, – девушка потрясла в воздухе сложенной из бумаги птичкой. – Ты теперь будешь у нас работать. Что у тебя хорошо получается?

Ингрид сказала первое, что ей пришло в голову:

– Резать огурцы.

– Неплохо. Пойдём, я тебе всё покажу.

Они отправились вглубь кухни.

– Здесь вода, – сказала ей старшая мастерица, указав на большой фонтан-каскад в центре первого зала кухни. – С верхней чаши мы берём питьевую воду, со второй – воду для готовки, третья чаша с водой для мытья и ополаскивания чистых овощей, фруктов. Для этих трёх чаш здесь висят коши и чашки. – Она указала на планки с крючками. – Четвёртая чаша в самом низу с водой для мытья грязной посуды, а также чистки овощей. Оттуда можно брать воду прямо лоханью или ушатом. Если в мерной чашке или ковше осталась вода, то её выливают на чашу ниже. У самых ног – видишь? – Слив для использованной воды. Обрати внимание, здесь, справа, вода почти горячая, а здесь слева, – ледяная. Между этими краями выбирай, какой температуры тебе нужна вода.

Ингрид оценила красоту и удобство каскада. Потом они прошли мимо большой арки, ведущей в комнату с огромной жаровней. Прямо в её центре над огнём висели котелки. Девочке коротко сказали, что этот и следующий за ним – горячие залы для варки и жарки. Также показали, где хранится посуда для готовки, где ножи и прочая кухонная утварь, где находится вход в амбары. Ингрид смотрела на остальных ребят, что уже вовсю чистили овощи, рыбу, стучали ножами по разделочным доскам, что-то смешивали в тазиках. Она подумала, что хорошо, наверное, быть старшей и только раздавать указания кому и что делать. Словно прочитав её мысли, мастерица сказала:

– Ох, как же славно, когда твоё дело всего лишь нарезать полпуда салата и начистить берковец картофеля, а не думать насчёт меню, продуктов, чистоты на кухне, когда не нужно быть везде и сразу.

Ингрид сразу же перестала думать, что старшим легко живётся.

– Ингрид, – обратилась к ней мастерица, – слушай самое главное. Кухня за два часа готовит еду более чем на тысячу человек. Это ученики Ликеи, Академии, преподаватели, тренеры, служивые, прислуга и все, кто здесь работает. При этом готовим кушанья и снедь одновременно на оба завтрака, обед, ужин и преднощную трапезу. – Перечисляя, мастерица загибала на руке пальцы. – То есть всё и сразу за два часа. Девочки из Академии, со старших курсов, уже занимаются икономией: составляют меню, пишут запросы в оранжереи и огороды, в зернохранилища, пекарню, на ферму – на молоко, яйца и прочее, проверяют, всё ли есть и что может понадобиться. Младшим повезло чуть больше – они просто готовят.

– А еда не портится? Ведь если мы её готовим сейчас, как и где она дожидается своего поедания? – Ингрид этот вопрос очень волновал, поскольку к её удивлению, кушанья на столах всегда были с пылу с жару, свежие, и даже сырые овощи в салатах хрустели.

– О, об этом не стоит волноваться. У нас есть умельцы, которые создают купол времени – то есть невидимый купол над готовыми блюдами, под которым сохраняется время, когда их только приготовили. Горячие остаются горячими, холодные – холодными ровно до момента подачи на стол. Купол саморазрушается, стоит только попробовать накрытое блюдо, поэтому выдержка и дисциплина – превыше всего на кухне! Ингрид, сейчас я тебя пошлю на помощь девочкам, которые уже готовят. Посмотрим, с чем ты хорошо справляешься, и будешь этим заниматься. Дай мне свой кредитный альбом.

Старшая мастерица сделала какую-то запись в альбоме, а потом повела её к овощным столам, где хлопотала маленькая очаровательная девочка – видимо, тоже из первого класса Ликеи.

– Здравствуй, я Ингрид. Я новенькая, теперь буду тебе здесь помогать.

Девочка повернулась к ней. У неё были такое же по форме лицо, как у Хельги, серо-голубые воловьи глаза и волосы каштанавого цвета.

– Ты новенькая с земли, да? Мне про тебя уже рассказывала Хельга. Меня зовут Сольвей, – ответила девочка и грациозно отвесила книксен.

– Ты очень похожа на Хельгу. Вы родственники?

– Кузины.

– Девочки, – вмешалась в разговор старшая мастерица, подняв указательный палец. – Служба.

– Хорошо, Дафна, помним, – улыбнулась ей Сольвей.

Дафна ушла, Сольвей показала пальцем на листок с рецептом салата, прикреплённый канцелярской шпажкой к доске на уровне глаз.

– Смотри, мы сейчас делаем салат, который завтра будет на ужине. Для него надо намыть и нарезать яблоки, огурцы, отварить кукурузу – её я уже заказала, приготовить заправку, нашинковать капусту.

Ингрид посмотрела на количество салата. Это была не шутка – двадцать фунтов!

– А двадцать фунтов – это сколько? – рассеянно спросила она.

– Двадцать фунтов это примерно десять безменов, – ответила Сольвей.

– А в килограммах?

– В килограммах… Считай, один безмен равен одному килограмму, – сказала Сольвей, а потом добавила: – В оставшееся время мы должны помочь с чисткой моркови и навести здесь чистоту.

– Тогда я приступаю! – И Ингрид сразу приступила к своим обязанностям, больше не задавая вопросов.

С упоением Ингрид думала о том, что ей сказал Деметрос Аркелай насчёт друзей. Неужели рядом с ней люди, которым можно доверять? Это было так непривычно и странно.

Ингрид стояла и нарезала свою гору огурцов, когда увидела ещё одну девочку своего возраста: она настолько мастерски управлялась с ножом, что просто дух захватывало. Эта девочка точно училась в Ликее, они были сверстницы, но внешностью отличалась от других, была несколько проще лицом. Ингрид решила, что надо непременно с ней заговорить. Поводом послужило восхищение скоростью её работы. За непринуждённым разговором она узнала, что девочку зовут Эрин и она родом из крестьян. Так как за ней с молодых ногтей был замечен магический талант, то её по закону определили на учёбу в Ликею. Она до сих пор немного неловко чувствовала себя здесь, хотя и подружилась с некоторыми одноклассниками. Эрин была рада познакомиться с Ингрид и расслабилась в её присутствии.

– А какой у тебя талант, если не секрет? – спросила её Ингрид.

– Та не секрет, меня ж слушают почти все животные. В младенчестве ни один кроль, ни одна козочка не сбежали от меня. А потом и коровы все как одна ходили за мной и слушалися. Один жеж раз я разъярённого быка успокоила. Об этом дескать и поведали нашему градоначальнику, а он уже доложил дяде своему, самому князю Ихтиархонтису. Даже устроили испытания, подводили ко мне животных, подручных всяких, и смотрели, как я с ними общаюся… Признатися, ох, и волнительно это было! Но когда ж я смогла поведати, чем же хворает любимая княжья рыбка, тогда меня и определили сюда…

Эрин говорила с деревенским акцентом, растягивая слова, окая, и обильно сопровождала речь жестами, отложив нож. Потом, правда, смущённо извинялась, прятала руки в карманы передника, добавив, что надо ей переучиваться и не махать руками. От неё Ингрид узнала, что во всех поместьях хозяева должны присматриваться к детям всех сословий, чтобы не пропустить потенциальных магов и устроить их на учёбу в Ликею. Учиться здесь очень почётно, поэтому и крестьяне, и ремесленники, и купцы, и различные мастера всегда с трепетом наблюдают за своими детьми и при малейшем намёке на талант ведут к помещику или градоначальнику. Когда-то смотры были каждые три года, но из-за особого рвения населения их сократили до одного раза в пять лет. К счастью, желающие мухлевать отсеиваются сразу и в среднем за каждую пятилетку находится около десятка новых потенциальных учеников разного возраста. В то же время дети княжеских кланов все обязаны проходить службу и учёбу в Ликее, поскольку почти все они от рождения таковые таланты имеют.

Закончив с нарезкой и заправкой салата, Ингрид принялась раскладывать его по салатникам и относить на сервировочные столики. Там она увидела, как старшекурсники из Академии накладывали чары купола времени: после интересной комбинации жестов и слов над готовыми блюдами начинали светиться серебристые сферы.

Уже давно прозвучал колокол, сообщивший о преполовении обихода, Ингрид помогала убираться на кухне. За это время она узнала много нового. Во-первых, обиход обязателен для всех, и только старших студентов Академии частично освобождают от него. Во-вторых, каждая печать за пройденный обиход используется как натуральная валюта внутри Дворца: например, ими можно оплатить предметы личного использования, травы, лекарства, угощения, канцелярию. Желающие всегда могут заработать себе новые печати на дополнительных трудах. В-третьих, без заполненного кредитного альбома нельзя закончить обучение в Академии. Также Ингрид узнала, что Дворец почти во всём самообеспечен: кроме кухни здесь есть собственная пекарня, молочная квасильня, мыловарня, лаборатория, швейная, столярная, токарная и другие мастерские, свои оранжереи, огороды и аптека, своя бумажная мануфактура, кузница, мельница… И обиход надо пройти везде.

За ужином в пять часов Ингрид завела разговор о пропущенных ею темах. Эдвард согласился сходить с ней в библиотеку, чтобы помочь выбрать книги для самостоятельной учёбы. С двумя книгами по геометрии и нумерологии, ботаническим атласом, кратким справочником-звёздоводителем, двумя словарями, учебником формальной логики и ещё несколькими книгами она вернулась из библиотеки в свою комнату, вывесив на двери табличку «Не беспокоить, идёт самостоятельная работа» – такие часто использовали ученики. Сама же в это время, положив стопку книг на рабочий стол, быстро воспользовалась дверью в ванну для перехода на землю.

Пережив минутную головную боль, Ингрид соединилась с копией. Как обычно, первым делом она убедилась, что портал при ней, а потом принялась за воспоминания этого дня. В школе была проверочная по алгебре; задали огромное домашнее задание по английскому; вернулась после болезни Ленка; учительница по физике (на самом деле эту даже Ингрид за глаза порой называла училкой) примерно полчаса называла класс кретинами и идиотами, а в оставшиеся 15 минут вызывала к доске решать задачи, среди попавшихся была и Ингрид, получившая свою тройку. Снова поднялся разговор о новом учителе химии, который должен был начать преподавать у них с завтрашнего дня, и Карина сказала, что, кажется, видела его в школе. Даже из воспоминаний двойника этот разговор так вошёл в голову Ингрид, что мысль о завтрашнем дне на земле вызвала лёгкую дрожь. Она вспомнила, как копия чуть побелела, глаза застыли, и челюсть плотно сжалась из-за внутренней борьбы, а Ленка и Карина и быстро подняли её на смех за выражение лица.

Сейчас же Ингрид сидела за мольбертом, флегматично окуная кисть в акварельные краски. Но пока она намешивала на палитре нужный цвет, уже забывала, куда хотела его нанести. Как и в предыдущие два дня в момент слияния с копией на неё накатила сильная усталость, будто земля высасывала из неё все силы, что накапливались во Дворце. Казалось, что прошёл уже целый месяц. Преподаватель живописи трижды сделал замечания к натюрморту, ничего не клеилось, появилось дикое желание сгинуть с земли в Междумирье навсегда, но подумав о маме, Ингрид отбросила эти мысли.

В среду занятия в школе живописи заканчивались рано, поэтому в половину седьмого её уже встретила после работы мама, и они поехали вместе домой.

– Ингрид, ты у меня какая-то грустная, – сказала ей мама.

– Мам, просто устала, – ответила ей дочь. – У нас сегодня физичка орала больше половины урока, что мы конченые идиоты и не ничего понимаем, когда класс попросил объяснить одну из задач. А потом вызвала меня к доске, дав решать аналогичную задачу, и влепила тройку. Но мы ведь серьёзно все не поняли, как её решать, я там как наглядный пример стояла!

– Ну, Ингрид, это какой-то беспредел, – беспомощно пожала плечами мама.

– И по инглишу такую домашку задали, будто кроме английского других предметов у нас нет. По алгебре писали самостоятельную работу…

– Ингрид, как хорошо, что тебе не надо заботится о готовке еды, ты можешь прийти домой и сразу сесть за уроки, – попыталась поддержать её мама.

Ингрид икнула.

– Мам, давай сока купим, – предложила девочка, когда они проходили мимо магазина, – хотя бы маленькую коробочку.

– Давай зайдём, лучше яблок возьмём. А ещё бабушка просила купить куру. Кстати, Лена поправилась?

– О да, поправилась, – с нотой сарказма ответила Ингрид.

Дело в том, что Ленка была на полголовы выше Ингрид, толще и массивней, и вообще возникал большой вопрос, почему она так часто болела. У неё был противный визгливый голос, туповатое выражение лица и маленькие, сощуренные от близорукости глазки. От очков Ленка принципиально отказывалась, считая, что все будут смеяться над ней, а потому часто тыкала Ингрид в ногу карандашом, чтобы та ей сказала, что написано на доске. Отвертеться от Ленки Ингрид не могла, та была ей выдана в пару ещё предыдущим классным руководителем.

Дома Ингрид часто смотрела на часы, пока мама жаловалась на начальницу, на ЖКХ, на цены в магазинах – всё это не поднимало настроения. Потом позвонила классная руководительница, и Ингрид словно передёрнуло током: равно как Эдвард забыл про голубка Деметросу Аркелаю, так и она совсем забыла про выезд, который должен был состояться в эту пятницу. Ингрид пересмотрела папку с бюрократическими бумажками и, к счастью, убедилась, что все печати и подписи собраны, просто она забыла отнести их завучу сегодня. Ингрид хотела как можно скорее повесить трубку, но классная всё говорила и говорила, будто нарочно тянула время.

– Завтра последний срок, Ингрид, не подводи свой класс! – прозвучало из трубки.

– Хорошо, Антонина Алексеевна, будет сделано, мэм! – даже в такой ситуации её манера шутить не изменилась.

Телефонный звонок украл драгоценные минуты, в которые Ингрид должна была переместиться на молитву и трапезу в Междумирье, поэтому, повесив трубку, она рванула в комнату, едва не перелетев через маленького кузена. Она достала портал, приладила его к двери и шагнула в золотистое свечение, оставив копии выполнение домашних заданий. Мысленно она выбрала одну из ближайших дверей к трапезной, чтобы как можно быстрее прийти. Молитву уже пели, она вбежала в зал, в ту часть, где трапезничала Ликея. Пение закончилось, Ингрид перевела дыхание. Нафан спросил, почему она опоздала.

– Замешкалась с занятиями, я часто теряю счёт времени, – обыденным голосом сказала она.

– На чём остановилась?

– На артиклях греческого языка, – улыбнулась Ингрид.

Тут вмешался Эдвард:

– Ингрид, я не решился тебя беспокоить, пока ты занималась, но Деметрос Аркелай прислал мне голубка с просьбой, чтобы ты снова к нему зашла до сборов.

– Эдвард, ты уже второй раз говоришь мне про сборы. Что за сборы?

Нафан оторвался от поедания своих сырников:

– Тренировочные сборы дважды в год по неделе с двенадцати лет обязательны для каждого воина. Освобождение получают только те, кто недавно женился, стал отцом, или получил травму или болезнь, мешающие нормально участвовать в подготовке. Все дворяне несут военную службу у нас, а освобождение потом надо отработать.

Эдвард добавил:

– В течение недели устраивается палаточный поход, каждый день тренировки, упражнения для воинов и паладинов и прочее. Раз в год проводится «лысый» поход, когда военные сами обслуживают себя и выживают в самых неподходящих условиях, и раз в год «полный», с сопровождением.

Нафан продолжил:

– Сейчас мы отправляемся в «лысый» поход, будем спать почти на голой земле, есть подножный корм, мыться в ледяной воде рек и там же стирать, испытаем все суровые трудности походной жизни… Отправляемся в воскресенье днём, 12 октября.

– И для чего это? – Ингрид не понимала, что вообще происходит.

– Для тренировки, разумеется. Неужели на земле нет армии? У вас дворяне не несут воинскую службу? – Нафан умудрялся говорить так, что его ответы больше запутывали, чем проясняли.

– У нас и дворян-то нет. Армия есть, но её стараются избегать, дедовщина там и всё такое…

– А кто тогда служит, если дворян нет? Как ваше общество устроено, если нет дворян? – Эдвард ошеломлённо поднял брови, ожидая объяснения.

– Ну так. Есть богатые, есть бедные, а дворян нет. Кто хорошо устроился, зарабатывает много, может себе позволить хорошую квартиру и даже загородный дом, а кто плохо, те живут большими семьями в маленьких квартирках и максимум, что имеют, – дряхленькую дачку с огородом.

– Ингрид, ты прямо загадками говоришь. Что такое дедовщина? Что такое квартира? Что за дачка? – Нафан от удивления моргал глазами как первоклассник на построении.

– Так, давайте по порядку, – начала Ингрид, переходя сразу ко второму пункту. – Квартира – это такое жилище. Строится один большой многоэтажный дом, внутри несколько парадных с улиц, там основные лестницы, на каждом этаже – квартиры. Вот здесь в замке есть залы и самые разные комнаты, а в городских домах на земле каждая такая вот комната внутри делится на несколько комнат и кухню. Квартира может быть с одной комнатой, может быть с двумя, тремя, иногда четырьмя. Я слышала, что бывает и по пять комнат. Но у нас в основном две-три. Так вот, кто богат, тот может жить в большой квартире, а кто беден, тот живёт, может, и в большой квартире, но с кучей родственников.

– Ужасно, – сказала Артемида, – две-три комнаты на семью. А как же сад, конюшня, камин, библиотека, молельня, трапезная, комната для прислуги?

– Как можно так жить? Разве семья может жить так? – удивилась Хельга.

– У нас семьи не такие большие, мало у кого больше двух детей, – напомнила Ингрид, – и каминов с конюшнями нет.

– Всё равно, а прислуга? – горел возмущением Нафан.

– Нет прислуги и в помине. На земле считается постыдным держать у себя прислугу. Моя мама говорит, что быть у кого-то служанкой – это край унижения.

– А как тогда на земле заботятся о сиротах и вдовах? – Внезапно спросила Артемида – она своими вопросами била не в бровь, а в глаз. – У нас принято брать к себе в дома сирот и вдов, чтобы они имели и крышу над головой, и пропитание, чтоб детей могли вырастить и обеспечить их трудом.

Ингрид замолчала. Рассказывать им о сиротских приютах, о детских садах, об армии и дедовщине и о прочем устройстве жизни на земле она не собиралась. Девочка уже поняла, что эти рассказы шокируют слушателей Междумирья. И всё же разговор о сути военных сборов, с которого всё началось, остался неоконченным. Ингрид для себя решила, что, возможно, это способ размяться и провести каникулы с пользой для юношей, и плюс альтернатива армии.

Трапеза окончилась, и они разошлись по комнатам. Ингрид уже знала, что и как будет делать: приготовит на завтра форму, тетради, альбомы и ляжет спать с учебными книгами. Она посмотрела в блокнот-ежедневник. В четверг по расписанию были следующие предметы: хирография, астрология, философия, ботаника и метательные искусства. «Скорей бы новый день», – подумала она, устраиваясь на подушке с книгой в руках, но быстро провалилась в сон. Ей вновь снились красочные сны: лес, разнотравье, туманы под горой, золотистый лебедь на тёмной глади озера и пронзительное небо с плывущими облаками.

07. Новый опекун

Наступил четверг, прозвонил утренний колокол. Ингрид проснулась быстро, обнаружив, что всю ночь спала с книгой. Это был её третий день в Междумирье, волнительный и многообещающий. Она впервые начала утро с того, что подошла к окну. «Странно, я ни разу ещё этого не делала», – подумала девочка, распахивая занавески. В Петербурге октябрь иногда был серым, холодным и пронизывающим, а иногда наоборот – ярким, солнечным. Неизвестно, была ли связана погода Междумирья с погодой на земле, но и сезоны, и календарь, и время суток совпадали – к её великому счастью. Было довольно темно, ночник брезжил над столом, небо за окном едва светлело. Ингрид изучала вид из окна. Внизу лежали сады, далеко тянулся огород, чуть левее виднелись отблески стеклянных оранжерей, ещё левее, куда посмотреть было сложнее всего, виднелся кусочек густого сияющего облака, которое она видела с другой стороны на входе.

Ингрид отошла от окна, отправилась умываться, оделась, взяла ранец с тетрадями и спустилась к молитве и завтраку.

– А что такое «хирография»? – спросила Ингрид собравшихся за столом.

Эдвард деловито ответил:

– Тренировка для пальцев и кистей рук.

– И чего в этом такого важного, что под неё отводится столько времени?

Вновь на Ингрид все посмотрели недоумённо.

– А ты ещё не видела, как творят магию? – спросила Хельга.

– Я, признаться, ничего не поняла. Обычно во всех сказках для магии нужны заклинания, волшебные вещи типа палочек, шляп, или медальонов, или, например, колец… – сказала Ингрид.

Нафан с улыбкой добродушно протянул:

– Ну-у-у, на этом далеко не уедешь. Конечно, волшебные предметы очень нужны и важны, но представь, что тебя застали врасплох или выбили из рук палочку, отобрали медальон, кольцо упало и закатилось, а шляпу сдуло ветром. Что делать тогда?

Ингрид не знала.

– На самом деле, – продолжил он, – самое важное для мага – это его голова и руки. Ведь даже чётких стандартов заклинаний не существует…

– Это, кстати, очень плохо, – строго вставил Эдвард. – На мой взгляд, чёткая формулировка облегчает работу мага.

– По мне, так нет, – продолжил Нафан, – главное, надо чётко представлять, что и как именно ты хочешь получить, и активировать магическую энергию. Голова и руки должны действовать единым целым.

– Хельга, ты говорила, что в Ликее и Академии могут учиться только те, кто способен на магию, так? – Ингрид посмотрела на неё.

– Всё так, – хором подтвердили за столом.

– По закону, конечно, да, – уточнил Эдвард.

– А как узнать, что я способна на магию? Со мной никогда ничего такого необычного не происходило. Предметы я не двигаю, мои желания сами по себе не исполняются, язык животных не понимаю, никаких привидений не встречала и вообще никаких чудес не было.

– О, эти странные представления о магии! Даже не знаю, откуда они берутся. – Нафан плавно махнул рукой. – Это вообще большая редкость, когда человек способен на такое сам по себе. Скажи, если тебе дать лук и стрелы, ты сразу со ста шагов попадёшь в яблочко?

– Н-н-нет… – Ингрид скептично сдвинула брови.

– Улав, твой пони сразу пошёл галопом, как только ты его оседлал в четыре года? – продолжал Нафан.

– Нет, – коротко ответил Улав.

– Даже если у тебя есть талант, без работы над ним не достичь никаких результатов. А к магии таланты очень тонкие и созревают не сразу, большая редкость, если они внезапно ярко видны. Ты думаешь, зачем нужна холостяшка?

– Холостяшка??? – Ингрид подавилась хлебцем.

– Это такой серебристый порошок, мы все перед началом занятий обсыпаем им руки, – уточнила Хельга. – Просто мы ещё молодые, поэтому вся магическая энергия может выплёскиваться спонтанно. Например, делаю я упражнение для рук, а сама на кого-нибудь злюсь, один неверный взмах… – Хельга махнула рукой. – …и горит кафедра у преподавателя.

На пути взмаха её руки лежало яблоко, которое внезапно опрокинулось на бок. Хельга продолжила:

– А холостяшка нейтрализует выход магической энергии, вот. И действует долго, одного присыпания хватает на несколько дней, а мы наносим её ежедневно.

Нафан сказал:

– Я продолжу с вашего позволения. – Он приподнял палец. – Магические таланты бывают очень разные. Маг может владеть уникальной силой какой-либо стихии, хотя обычно так или иначе ими может управлять почти любой волшебник. Реже встречается магия льда или грозы, например. Может быть способность дышать под водой или летать. Бывает, что ни намёка на базовые умения, зато есть более могущественные вещи, например способность перемещать в пространстве вещи, проникать в чужое сознание, дар предсказания, хождение по снам… Так что очень много дарований.

– А как узнать, какой дар у меня? Вы ведь знаете свои дары?

На этот вопрос ответила Хельга:

– Некоторые знают, другие нет. Дар не всегда очевиден. Многим требуется время для раскрытия. Обычно мы снимаем защиту с дара к моменту поступления в Академию, а два года в Ликее – это и есть подготовка. И, между нами говоря, считается неприличным хвастаться своими умениями.

– А как тогда находят таланты у детей из крестьянских семей? – Ингрид посмотрела на соседний стол, где сидели Эрин и Сольвей.

– А, тут несложно. Как есть холостяшка, так есть и специальная жидкость, которая её смывает и, наоборот, усиливает мага. Даже самые крохи магического таланта будут выведены на чистую воду. Всех детей от пяти до одиннадцати лет с деревни или полиса ведут на смотр, как на праздник, их моют, парят, одевают во всё чистое. Потом совершают омовение рук и лиц этой самой жидкостью, после чего детям предлагают разные испытания. А хозяин земли, опытный маг с членами своей семьи внимательно наблюдают за детьми, часто используя специальные зерцала, чтобы не упустить ни одного возможного волшебника. Бывает, что вообще никого не находят, но иногда попадаются прямо бриллианты, – рассказывала Хельга.

Ингрид слушала с раскрытым ртом. Четвёртый день всего во Дворце, а она столько всего узнала! Девочка подумала, что теперь она потеряет сон, думая о своём даре к магии. Всё это было безумно интересно.

– Не знаю, – сказал Нафан, – я не в большом восторге, когда в Ликею попадают отпрыски крестьян, купцов, ремесленников, служивых… Часто нахально себя ведут, так неприятно, если честно… Будто бы их сразу на золотой трон посадили. И им невдомёк, что вообще-то здесь надо учиться и стараться.

– Я познакомилась с Эрин, она в другом классе учится, и не заметила за ней ничего такого. Совершенно нормальная девочка, – возразила Ингрид.

– Да это же мало зависит от рода! Может, крестьяне проще, купцы расчётливей, а дети служивых повспыльчивее, но и среди нас всё то же самое, – сказал Эдвард.

– Эдвард, ты повторяешь за своей мамой, кажется, – повёл бровью Нафан.

– В таком случае и мне здесь делать нечего, я по своему роду не дворянка, – сказала Ингрид.

– Нет-нет, Ингрид, – исправился Нафан, испугавшись, – ты неправильно меня поняла! Я не это имел в виду. Просто очень неприятно, когда такие дети из недворян, у которых внезапно оказывается магический дар, начинают им хвастать, становятся заносчивыми. Их ведь не воспитывают с младенчества так, как нас. Из-за этого страдают все.

– Нафан, среди дворян тоже встречаются заносчивые и крайне не приятные лица, которых хочется повоспитывать, – язвительно заметила Артемида.

– А служивые – это кто? – спросила Ингрид.

– Это выходцы из семей крестьян, ремесленников, купцов, которые поступили на военную службу, – ответил Эдвард. – Служивые не имеют своих земель, кроме пахотных, получают жалованье и свой дом, а по выслуге лет ещё и пенсию.

Ингрид, которая пока слабо разбиралась в делах сословных, не стала задавать лишние вопросы. Завтрак закончился, они пошли на занятия. На хирографии все тщательно присыпали свои руки холостяшкой и провели тренировку для пальцев. У Ингрид связки суставов были очень негибкими, поэтому все пальцевые фигуры выглядели коряво. Но сложность заключалась не в этом: фигуры для пальцев были разными, их следовало одновременно менять на правой и левой руке, на счёт и через хлопок, а пальцы всё время выполняли движения синхронно и симметрично, и обмануть эти движения было очень сложно. Преподаватель – маленького роста, с восточными чертами лица – терпеливо всё показывал и объяснял.

После хирографии и сытного завтрака Ингрид встретилась с Деметросом Аркелаем, как он и просил.

– Вам ведь уже одноклассники сказали, что на следующей неделе занятий не будет?

– Да, мне рассказали про сбор, что все мальчики поедут в поход. Так здорово, что здесь вы тренируетесь по-настоящему! На земле не так интересно, у нас вот завтра должен быть осенний выезд на природу, так половина родителей бастуют: мол, дети в лесу перемёрзнут и промокнут! Смешно же! Мы даже без ночёвки едем. А сбор – это интересно, по-настоящему…

Деметрос Аркелай прервал её словесный поток:

– Я хотел как раз сказать, что девочки эту неделю не учатся. Они возвращаются по своим домам, где проводят время с семьями. Дело в том, что и Ликея, и Академия будут закрыты для учеников, и общежитие тоже, значит, вам надо где-то пока осесть.

– Я просто могу остаться на неделю на земле, – предложила Ингрид, и сама ужаснулась от этой мысли.

– Это так, но! Сколько человек знают, что вы уходите на землю и возвращаетесь?

– Два – Хельга и Артемида.

– А это значит, остальные сейчас гадают, какая семья вас будет опекать. Ведь все думают, что вы сюда перешли безвозвратно.

– Опекать? – Глаза Ингрид беспомощно расширились.

– Мы должны снять возможные вопросы. Сейчас практически нет дворянских семей, в которых бы не было ни одного отпрыска в Ликее или Академии, а опека нам нужна формальная. Если вас устроить в какую-либо семью, где есть ученики и студенты, то тайна портала будет быстро раскрыта.

Ингрид вообще не поняла, что ей пытался этим сказать Деметрос Аркелай.

– А почему семья Хельги не может меня взять? Хельга ведь знает.

– Да, но в семье Лагуна ещё пять детей, кроме неё. А ещё родители, прислуга. Старшие учатся в Академии, они не должны знать. А когда вы отправляетесь на землю, здесь-то копии не остаётся.

– Да, точно… – Ингрид чувствовала, что жутко тормозит.

– Что я хотел сказать… Среди преподавателей только несколько человек знают, что у вас переходящий статус. Не знаю, согласитесь ли вы… Но семья моего брата – он знает всё и преподает здесь – готова вас взять. У него только один сын, и тот ещё маленький. Это будет по большому счёту формальностью, вы сможете отсутствовать в его семье. Но все будут знать, что вас опекает мой брат.

– Что ж, если вы считаете, что это наиболее приемлемый вариант, то я не против.

– Тогда после обихода мы с вами оформим опекунство, брат как раз придёт.