Читать книгу: «Как повзрослеть, не умерев»

죽지 않고 어른이 되는 법 by 강지영

HOW TO BECOME AN ADULT WITHOUT DYING by Kang Jiyoung

Copyright © 2024 Kang Jiyoung

Russian Translation Copyright © 2025 «Publishing House «Eksmo»

ALL RIGHTS RESERVED

This translated edition was published by arrangement with

Kyobo Book Centre Co., Ltd. through Shinwon Agency Co., Ltd.

Дизайн обложки Елены Ефименко

© Бекетова Е. А., перевод на русский язык, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

죽지 않고 어른이 되는 법

Пролог

Когда я умираю, мир останавливается. Это не метафора. Я внимательно наблюдала за происходящим, и каждый раз в тот момент, когда я переставала дышать, мир прекращал движение. Затем, словно по щелчку выключателя, солнце гасло, и предметы из 3D обращались в 2D. А их линии, прямые, изогнутые или округлые, становились настолько непривычными, что невозможно было вспомнить, для чего эти предметы предназначались, пока пристально в них не вглядишься. Окажись со мной рядом хоть кто-нибудь, я бы с радостью спросила, действительно ли моя жизнь в очередной раз закончилась, но я была совсем одна. Поэтому мне приходилось молча наблюдать, как предметы, от которых оставались лишь неясные контуры, исчезают совсем, подобно чернилам, что растворяются в воде, или облакам, рассеиваемым ветром. Словно я была енотом, который глядит на тающую в воде сладкую вату.

Через некоторое время мир превращался в огромную темную бездну. На черной равнине, откуда не видно ни звезд, ни луны, ни спутников, оставалось только сознание. Одиночество, отчуждение, страх, печаль и прочие похожие эмоции я испытывала только во время первой и второй смертей. После этого я ощущала лишь злость и раздражение, как геймер, проигрывающий которую игру подряд. Разве это нормально? Я умерла уже шесть раз, так и не став взрослой! Стоит только подумать о том, сколько еще раз мне придется повторить одно и то же, чтобы добраться до нормального конца, как на меня накатывает гнев. Правда, только в мыслях, поскольку я уже умерла, и тела у меня не было. Только в мыслях. Честно говоря, на этот раз я особо не задумывалась. Ну разве что размышляла, а не стать ли мне в следующей жизни веганом?

Полагаю, я уже об этом сообщила, но повторю еще раз – я раз за разом умираю и рождаюсь снова. Это уже седьмая попытка. Если кто-то спросит, не реинкарнация ли это, я отвечу: вполне возможно, это она и есть. Но в этом нет ничего романтичного. Мою душу никто не замачивает в отбеливателе, чтобы удалить без следа воспоминания о прошлой жизни, не высушивает ее на солнце и не помещает в новое тело. Неважно, когда и как я умираю, я все равно рождаюсь у своей матери Ким Ынхе в девять часов пять минут утра третьего мая две тысячи пятого года. Мой вес – три килограмма четыреста пятьдесят грамм, мой рост – пятьдесят один сантиметр. Я – девочка со второй группой крови и монгольским пятном в форме песочных часов возле копчика. При рождении меня называют Бэмби, а через три дня дают имя Сон Джэи.

Я еще новорожденный младенец, поэтому не могу изменить ничего из вышеперечисленного. Единственное, что в моих силах, – это плакать как можно громче, сосать мамин сосок, который каждый раз проскальзывает в рот между моих губ, и ждать, когда я наконец смогу говорить. Стоит только замешкаться и начать развиваться медленнее, как я оказываюсь в дурацких ситуациях. Мне нужно скорее начать давать моим беспечным родителям советы, чтобы они не совершали одни и те же ошибки, но я еще не могу внятно говорить, так что это проблематично. И все же, несмотря на все мои напутствия, им уже шесть раз не удалось предотвратить смерть дочери. Из-за этого их мир, который вращался вокруг меня, тоже мгновенно умирал.

Может показаться, что моя реинкарнация не влияет на других, но, если задуматься, это не совсем так. Бывает, что люди, отправившись в новое место, встретив нового человека или оказавшись в новых обстоятельствах, ощущают, будто уже видели или испытывали нечто подобное раньше. Естественно, после шести повторений в них остались едва различимые образы пережитого, но люди из моей вселенной склонны верить, что это был сон, который им когда-то снился, или сцена из дорамы, которую они смотрели давным-давно. На самом деле источником тревоги и нервозности, которые они испытывают перед серьезным происшествием, тоже может быть моя реинкарнация. По крайней мере, таково мое мнение.

Я перерождалась множество раз, поэтому, возможно, в этом дурацком объяснении нет никакой необходимости. Теперь я даже не надеюсь на такие глупости, как здоровье и долголетие. Я просто хочу хоть раз стать взрослой. Почему-то мне кажется, что эта идиотская перезагрузка прекратится, как только мне исполнится двадцать. Так же, как младенцы, которые никогда не учились плавать, оказавшись в воде, задерживают дыхание, люди инстинктивно понимают, что нужно делать, чтобы выжить. Сначала это казалось чем-то неопределенным, но теперь я почти уверена. Думаю, эгоистичная вселенная, что родилась вокруг меня, наконец прекратит похожую на йо-йо игру в реинкарнацию, когда поймет, что это не такое уж веселое развлечение, поскольку гормоны роста перестали выделяться. Я уже бывалый младенец, начавший аж седьмую жизнь! Не стоит недооценивать силу, с которой я сосу мамину грудь.

Ынхе встала на цыпочки и посмотрела на детей, выстроившихся у стеклянных дверей детского сада. Джэи стояла впереди всех и широко зевала, прикрывая рот тыльной стороной ладошки. Ее волосы, которые утром мама заплела в две тугие косы, растрепались, а на желтой форме спереди расплылось красноватое пятно, как будто она чем-то облилась. Когда воспитательница что-то сказала, головы детей одновременно поднялись и повернулись к ней. Пока остальные малыши хлопали в ладоши и радостно отвечали воспитательнице, Джэи смотрела на Ынхе, ковыряя в ухе мизинцем. Вскоре стеклянные двери открылись, оттуда вприпрыжку выбежали трехлетки и прижались к своим мамам, которые столпились снаружи. Джэи тоже не отставала. Она отдала Ынхе сумку, которая висела у нее на плече.

– Сон Джэи, когда воспитательница говорит, ты должна сосредоточиться и внимательно ее слушать! Почему ты занимаешься посторонними вещами?

– Мои уши все слышали. Она говорила совсем очевидное! Что перед сном надо чистить зубы.

– И все-таки это невежливо. Ты же говорила, что уже доживала до девятнадцати лет? Но я бы не воспитала тебя такой дерзкой девочкой… Кстати, ты опять чем-то испачкалась? И чем же?

Слова Ынхе заставили Джэи остановиться и сказать:

– Я не ем помидоры. Точнее, не могу их есть. Как только они оказываются у меня в желудке, меня тут же начинает тошнить. По-моему, я уже два раза тебе это говорила, но, мам, ты разве не посмотрела, что сегодня дают в столовой? Надо было посмотреть и дать мне что-нибудь с собой. Разве можно быть такой равнодушной? Как ты растишь ребенка?

После слов дочери Ынхе перевела взгляд на общественную спортивную площадку, которую строили за жилым комплексом. Она пристально вглядывалась в пейзаж, в котором не было ничего необычного или удивительного, и подбирала слова.

– Я думала, что все будет нормально, ведь вам давали не помидоры целиком. Эй, давай-ка исправлять твои вкусы в еде. Ты хоть знаешь, как много блюд с помидорами? – сказала Ынхе.

Затем она посмотрела на лицо Джэи, на котором не было ни тени улыбки, и пожалела о сказанном. Надо было просто извиниться. Зачем она глупо солгала, чтобы тут же попасться?

– Мам, да разве это твоя вина? Проблема в системе образования. Сегодня я отказалась есть спагетти с томатным соусом, и со мной обращались как с еврейкой. Воспитательница приклеила на мой бейдж наклейку с помидором. Джуа – с болгарским перцем, Джиуну – с горохом. А Джунсо не приклеила ничего только потому, что он ее сын, хотя он не ест кимчхи. Ладно, хватит. У меня что-то горло болит, – и Джэи громко кашлянула.

– Невестка, вы собираетесь сегодня в город? Хотите, я вас подвезу? – обратился к маме знакомый мужчина, который выезжал с парковки на первом этаже здания под номером сто четыре.

– Нет! Честь имею! – Ынхе не смогла вспомнить, кто это, но тут же подняла руку ко лбу, чтобы отдать честь.

В этом жилом комплексе разные мужчины по нескольку раз на дню называли Ынхе невесткой. Они узнавали ее и здоровались в лифте, в супермаркете, у управляющего, на подземной парковке, в пункте сдачи мусора и даже там, где она кормила бродячих кошек.

Мужчины в военной форме и с камуфляжными рюкзаками в основном были молодыми отцами и коллегами Юджина, мужа Ынхе. Юджин, который встретил жену, когда служил сержантом в военной части «Гром», и только недавно стал старшим сержантом, тоже называл соседок невестками, а их дети обращались к нему «дядя». Внимание, которое проявляли к Ынхе несколько сотен соседей, служивших в одном месте и живших в одном доме со служебными квартирами, тяготило ее. Воспитательница в детском саду, куда ходила Джэи, была женой подполковника Ли, чья семья жила напротив, поэтому Ынхе всякий раз колебалась, когда нужно было как-то ей возразить. И все же она решила, что по поводу помидоров нужно обязательно поговорить.

– Сон Джэи, если тебе тяжело, залезешь мне на спину?

Когда Джэи начала ходить в садик, она круглый год страдала от простуд.

– Зачем? Мы же почти пришли. И хватит уже отдавать честь. Ты разве военная? Достаточно того, что в нашей семье папа живет ради страны и народа. Думаю, он уже выполнил нашу норму патриотизма. Разве нет? – проговорила Джэи, понизив голос.

Но охранник, который тихо шел следом за мамой с дочкой, все равно услышал ее слова и не на шутку удивился. Он даже выронил термос, который держал в руке, и посмотрел на них, широко разинув рот. Оно и неудивительно: очень странно, почти невероятно, когда девочка, которой вряд ли было больше тридцати месяцев, говорила совершенно по-взрослому. Заметив охранника, мама с дочкой вздрогнули от удивления, но тут же переглянулись и начали действовать по заранее подготовленной инструкции.

– Ох, я думала, тут никого, поэтому переключила разговор на громкую связь. Перезвоню тебе из дома, – Ынхе вынула из кармана мобильный и сделала вид, что нажимает на кнопку «Отбой», а затем смущенно улыбнулась охраннику.

– Я тоже хочу сказать тете «Алло»! Я тоже хочу! – Джэи, топая ногами, повисла на руке Ынхе, в которой та держала телефон.

Глаза матери и дочери внимательно изучали лицо охранника, которое постепенно смягчилось.

– Фух! У дедушки чуть инфаркт не случился. Разве может маленькая девочка говорить лучше взрослого? Я уж решил, что у меня деменция. Даже ноги подкосились, и я чуть не упал. Девочка, на улице холодно. Иди скорее домой. Госпожа, входите! – Только теперь охранник подобрал укатившийся в сторону термос и поприветствовал Ынхе.

Увидев, как он медленно возвращается к себе в каморку, мама с дочкой выдохнули с облегчением.

– В шестой реинкарнации тоже было что-то такое? Все в точности повторяется? – спросила Ынхе, посадив Джэи к себе на спину, несмотря на ее сопротивление.

– Ситуаций, одинаковых на сто процентов, не бывает. Каждый раз есть отличия в деталях. В шестой реинкарнации был не дедушка-охранник, а водитель. А еще что-то такое было в четвертой реинкарнации… Там мне сделали операцию по удалению миндалин, и я говорила всякую чушь перед детской медсестрой, пока отходила от наркоза. Ты ведь ее знаешь? Та медсестра с обесцвеченными волосами. Потом у них с директором еще будет любовная линия…

– Хватит спойлерить. К тому же дети о таком не говорят.

Подойдя к сенсорной панели на входной двери, Ынхе набрала пароль. Она была матерью ребенка, который уже побывал в будущем, поэтому ей следовало проявлять большую осторожность. Стоило только позадавать дочери вопросы, чтобы удовлетворить любопытство, как она тут же разочаровывалась в мире. Окружающие их люди обычно оказывались безнравственными, подлыми сплетниками, обожающими халяву. Поэтому оба родителя постепенно поняли, что лучше общаться с ними, ничего об этом не зная.

Они узнали, что Джэи реинкарнировала, пять месяцев назад. Малышка, которой до двадцати шести месяцев оставалось около двух недель, без запинки выложила все о своих прошлых жизнях. Если не обращать внимания на то, что речевой аппарат девочки был еще не до конца развит и она с трудом выговаривала некоторые согласные, ее голос и интонации почти не отличались от голоса и интонаций матери.

– Дорогой, кажется, меня сейчас вырвет, – со слезами на глазах сказала Ынхе, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота.

В итоге ее вырвало прямо на игровом коврике. Слюнные железы онемели, а слух и осязание притупились. Сердце женщины забилось быстрее, а по всему телу выступил пот. Юджин тоже удивился не на шутку. Он утратил чувство реальности и даже задался вопросом, а не было ли все это сном, в котором его дочь лепетала, как маленький попугай.

– Ынхе, все в порядке. Это сон. Давай поспим еще немного, – пробормотал Юджин.

Он погладил дрожащими руками жену, которая уже лежала на игровом коврике, и лег рядом с ней.

– Эй, родители. Это не сон. И я не одержима призраком. Так что постарайтесь не лишиться рассудка. Я сама не рада, что пришлось вам это рассказать. Но что поделать? Нужно выложить все сейчас. Завтра мы отправляемся в Каннын. А на следующей неделе папа уезжает на сборы. Вот тогда меня и ждет первый опасный момент. Вы мне поверите или просто дадите умереть? – Джэи с жалостью посмотрела на родителей, которые дрожали, заливаясь слезами.

Этот момент всегда казался ей самым неловким. Ее родители были атеистами и потому в критические моменты винили себя, а не обращались к Богу. Два глотка пива, которые мама сделала во время беременности. Рука волонтера из организации «Спасите детей», которую она оттолкнула, идя от станции метро. Похороны двоюродной бабушки, куда она не пришла, солгав. Близкая подруга, которую она ругала за глаза из-за всяких глупостей. Горло Ынхе сжималось, когда она думала, что все ее проступки возвращаются к ней через ее малышку-дочь.

– Давайте мыслить позитивно. Думаю, лучше разобраться со всем дома, чем блевать и кричать на курорте. Ну, делаем глубокий вдох.

Джэи натянула розовые колготки выше пупка, села на детский диванчик и вздохнула. Эту сцену она видела уже несколько раз и точно знала, что произойдет дальше. Скрестив короткие ножки, она трижды подняла их в воздух, а затем опустила. Раз, два, начали.

– Дорогой, вставай. Давай немного поговорим снаружи, – обратилась к Юджину Ынхе, понизив голос.

Если все это не сон и не карма, то проблема куда серьезней. Возможно, это какая-то патология, то есть по крайней мере один из них троих сошел с ума.

– Да, мама, это не то, что ты думаешь. Походы на МРТ, КТ, к детскому психиатру и в центр для детей с нарушениями развития – пустая трата времени и денег. И учительница О Ынён тоже не даст никакого ответа. Знаю, что вы повезете меня в больницу, даже несмотря на эти слова, но времени у нас мало. Я уже рассказала вам, каков мой мир, так что пойду спать. Поговорим после. – Джэи вложила все свои силы в совет, который дала родителям. А затем начала моргать, чувствуя, как на нее накатывает сонливость. Ее тело еще было маленьким, поэтому энергии, которую она могла использовать за раз, тоже было немного. Ей казалось, что нужно хорошенько поспать, а затем наесться риса с супом из морских водорослей, прежде чем она сможет продолжить рассказ. Ведь история будет довольно длинной. Голова девочки, которая оказалась довольно большой по сравнению с телом, так и норовила откинуться назад.

– Я посплю как следует, а потом все объясню. Шаг за шагом, начиная с моей первой жизни. – Не в силах продолжить, Джэи уснула.

Первая жизнь
Получится ли понять?

Первая жизнь Джэи закончилась настолько давно, что воспоминания о ней стали туманными. Должно быть, она росла и развивалась, как и другие дети: начала ходить где-то в годовалом возрасте, кое-как говорить простые слова, вроде «мама», «папа», «баба» и «деда». И все же Джэи смутно помнила несколько моментов. Например, когда она впервые попробовала колу; когда врезалась лбом в стену, затем где-то пять секунд растерянно просидела и только после этого заплакала; когда в полудреме услышала, как мама и папа ругаются; а еще она помнила голос Ынхе, говоривший, что та живет только ради дочери.

Совершенно ясным был только один день – день смерти Джэи. В тот день Юджин отправился на сборы еще до восхода солнца. Когда все офицеры, служившие в одной военной части, уехали на тренировку, голоса взрослых мужчин пропали из дома со служебными квартирами. Детский сад тоже был на каникулах. Джэи сидела на кровати в спальне и смотрела на маму. Та в свои двадцать шесть была еще молодой, даже юной. Мама наносила на лицо легкий макияж и время от времени встречалась взглядом с Джэи, которая отражалась в зеркале.

– Тетя из Чамсиля зовет нас в гости. Давай пообедаем там и сходим в Lotte World. Джэи, это будет твой первый в жизни поход в парк развлечений. Твой рост уже выше девяноста сантиметров, поэтому ты сможешь покататься на лодке и на машинках в автодроме. Ну как настроение, дочка?

Джэи не знала, о чем мама говорит, но была рада, потому что та выглядела счастливой.

– Сон Джэи рада!

– Если Джэи рада, то мамочка просто счастлива!

Ынхе сняла с Джэи колготки, надела на нее лавандовый свитер из ангорской шерсти и вельветовые штанишки. Затем взяла экосумку, достаточно большую, чтобы в нее мог поместиться даже ребенок, положила туда стерилизованное молоко, ломтики сыра, банан, немного запасной одежды и три улиточных крема, купленных в военном магазине. Их попросила привезти старшая сестра. Наконец, Ынхе проверила, выключила ли газ, внимательно осмотрела все комнаты, убедившись, что везде погасила свет, а затем взяла Джэи за руку.

– Малышка Сон Джэи, ты готова к выходу?

– Да, да, воспитательница! – улыбнулась Джэи, обнажив белые передние зубы, словно модель из рекламы зубной пасты.

Мама взяла с полки у входа две пары обуви. Одна принадлежала Джэи, второй была новая обувь, которую она купила для себя. Они сели рядом на пороге, обулись и приготовились уходить. Но тут послышался звук, с которым открывался цифровой дверной замок.

– Ого! Почему у вас перед входом такая куча коробок? Ох, какие они тяжелые! Ужасно тяжелые!

Это оказалась бабушка Джэи, папина мама, одетая в зеленый стеганый свитер. У нее была короткая стрижка с химической завивкой, и корни седых волос отросли примерно на фалангу пальца. Она ворвалась в квартиру, где жила семья Ынхе. Отодвинув ногой три картонные коробки, оставленные курьером, бабушка шагнула в коридор. В коробках были подгузники и молочная смесь для Джэи.

– Мама, почему вы приехали, даже не позвонив? – в голосе Ынхе слышалось отчаяние.

Бабушка, которая жила в часе езды от их дома, любила внезапно появиться на пороге. Каждый раз она привозила сыну и невестке мясо и овощи, которые валялись у нее в морозилке, выдавая это за жест доброты, а также делилась увядшей зеленью и подгнившими фруктами, которые вытаскивала со дна овощного отделения своего холодильника. Она без разрешения пробовала детское питание, которое готовила для дочери Ынхе, и критиковала его, говоря, что даже маленькому ребенку будет невкусно есть, если нет вообще никаких приправ. Частые визиты бабушки и ее вмешательство в жизнь супругов были главной причиной ссор Ынхе с мужем.

– Разве мне нужно разрешение, чтобы приехать в дом к сыну и его женушке? Погода на улице гадкая. Даже под страхом смерти не ходите туда. Оставайтесь в тепле, давай вместе лепить пельмени. Чем еще женщине заниматься перед Новым годом? Я принесла кимчхи и тофу, а ты скорее ставь лапшу.

На спине бабушки висел рюкзак, не уступающий по размеру экосумке Ынхе. Из-за остеоартрита колени бабушки были слегка согнуты, поэтому ей приходилось ходить вразвалку. Такой походкой она и направилась на кухню. А Ынхе все так же стояла в дверях, опустив голову и держа Джэи за руку.

– Мы… собирались поехать к моей сестре в Сеул, – сказала она сдавленным голосом.

– К той, которая держит в Сеуле салон красоты? Но через две недели Лунный Новый год! Зачем садиться за руль и ехать по скользкой дороге? Да еще и с ребенком! Будет приятней, если вы с мужем съездите к твоим родственникам в праздники. Уж лучше так, чем в рабочий день, когда из-за гостей им придется брать выходной. Иди сюда и распакуй мои вещи. Я принесла сонпхён¹ и сольги², которые понравились Джэи во время Чхусока³. Давай-ка приготовим их на пару.

Не отвечая, Ынхе непослушными руками сняла ботинки сначала с себя, а затем с Джэи.

– Мама, давай позовем бабу в Отте Ольд? Давай Джэи скажет? – сказала Джэи, подумав, что мама рассердилась из-за того, что они не смогут поехать в Lotte World.

Если причина в этом, проблему можно было легко решить, посадив бабушку на заднее сиденье «Матиза» Ынхе и поехав в парк развлечений вместе с ней.

– Ни в коем случае так не говори. Мне жутко даже от одной мысли об этом, – тихо пробормотала Ынхе, прижавшись губами ко лбу Джэи.

– Иди сюда, моя обезьянка, – бабушка уже сняла рюкзак и стояла, прислонившись к кухонному столу и протягивая руку Джэи.

Ынхе бы расстроилась, узнав об этом, но Джэи любила бабушку. От нее пахло ароматным кунжутным маслом, а когда внучка рылась у нее в карманах, оттуда всегда появлялись конфеты со вкусом винограда. Если Джэи упрямилась, бабушка не заставляла ее чистить зубы и умываться, а иногда втайне от Ынхе даже позволяла сделать глоток растворимого кофе. Именно внучка сказала бабушке код от цифрового замка в их квартире. Их отношения строились на основе тщательно оберегаемых секретов – больших и маленьких.

– Ынхе, твой свекор поехал на остров Канхвадо навестить тетушку. Думаю, дня на четыре там останется, что мне напрасно включать котел в одиночку? Да и вам без отца, наверное, одиноко, вот и побудем вместе.

– Почему вы так говорите? – Ынхе покачала головой с немного испуганным видом, а затем пошла в спальню.

Она сняла пальто перед шкафом и бросила его на пол. Потом медленно посмотрела сначала на Джэи, которая уже оказалась в объятиях у бабушки, затем на свадебную фотографию, стоявшую на тумбочке, и пошла в ванную.

– Что с твоей мамой? Что я такого сказала? Джэи, стоит мне только заговорить о дедушке, как она начинает злиться, – сказала бабушка и уставилась на дверь ванной, где скрылась Ынхе.

Какое-то время она смотрела в ту сторону, как будто с обидой наблюдала за вороной, которая шла по садовой дорожке, вдруг получила по голове удар грушей и улетела.

– Мама сказала не говорить бабе. Сказала, что это жутька.

Жаль, что тогда у Джэи не было воспоминаний о прошлых жизнях, поэтому она еще не умела различать, что можно говорить, а что – нет.

– Она назвала меня жуткой? Ха-а, господи боже мой. – Бабушка ненадолго закрыла глаза, вознося молитвы, потом поджала губы, испустила долгий свистящий вздох и, как и всегда, начала распаковывать рюкзак.

– Иисус всем нам велел прощать даже не семь раз, а семьдесят семь. Возможно, мне пришлось простить уже даже больше, но я готова сделать это еще раз.

Напевая под нос церковный гимн, бабушка доставала принесенные ею вещи. Среди них были ланч-бокс из нержавеющий стали, где лежали ингредиенты для пельменей, бутылка масла с желтой крышкой, маринованный в соевом соусе и уксусе редис и упаковка замороженного минтая. Но в рюкзаке оказалось и кое-что другое – испачканная одежда, от которой исходила ужасная вонь.

– Что это?

Бабушка одной рукой закрыла рот, а другой вытащила из рюкзака одежду. Это были белые трусы, к которым прилипли засохшие фекалии размером с небольшие сливы. Бабушка быстро засунула нижнее белье обратно в рюкзак и застегнула его на молнию. Затем перевела дыхание и долго мыла руки над раковиной.

– Не волнуйся. Это уже не впервые. Но ты все равно не должна ничего говорить маме с папой. Я сама буду отвечать за дедушку, а они пусть живут своей жизнью.

Казалось, бабушка сказала эти слова внучке, но в то же время они звучали так, словно она давала обещание самой себе. Бабушка наконец отдышалась, подняла и усадила на стол Джэи и нежно погладила лицо внучки. В глазах бабушки стояли слезы. Она снова надела на плечи свой рюкзак. Джэи почему-то почувствовала, что, если отпустить бабушку сейчас, она больше никогда не вернется.

– Баба, что слутилось? Ты злисся, что мы ни пазвали тибя в Отте Ольд? Идем с нами, – сказала Джэи, раскрыв объятия.

Она уже приготовилась обнять бабушку, но та вдруг замерла от удивления с протянутыми к внучке руками. Из ванной, присоединенной к спальне родителей, донесся громкий голос Ынхе:

– Да, сначала она заботилась о нас. Соблюдала разумную дистанцию, никогда не жаловалась и не придиралась. Я тоже это признаю! Проблема в том, что сейчас все иначе. Каждый раз после ее прихода у нас остается аж по два литра пищевых отходов. А в прошлый раз я увидела, как она кормит грудью Джэи. Меня чуть не стошнило! Я больше не могу этого терпеть. Да и вообще! Она раньше ворчала, что я родила дочь, а теперь относится к ней так, будто она ее собственное дитя – это отвратительно.

Ынхе заплакала, как маленький ребенок, который плачет громко и надрывно, словно требуя обратить на себя внимание.

Джэи думала, что виноватых здесь не было. У каждого свои способы любить, а ненавидеть гораздо проще, чем понимать. Ей показалось, что весь хаос возник из-за нее. Как будто все так любили Джэи, что из-за этого ненавидели друг друга и становились несчастными. До рождения девочки Ынхе и Юджин были счастливыми молодоженами, а бабушка – доброй и милой старушкой. У Джэи защипало в носу и засаднило в горле при мысли о том, что она родилась в этой семье и причиняет им столько проблем. Знай она заранее, что все так случится, с самого начала постаралась бы вырасти более холодным ребенком, но Джэи не знала, как может родиться заново.

– Разве это повод звонить мужчине на работу и рыдать в трубку? Если ты родишь сына, я буду все время с ним нянчиться. Разве нет?

В глазах бабушки тоже стояли слезы. Это они с Ынхе плакали, но зрение Джэи почему-то тоже стало размытым. Тут откуда-то возникли и начали то приближаться, то удаляться бормочущие голоса, слов которых девочка не могла понять. Джэи заткнула уши обеими руками, но звуки никуда не делись. В этот миг перед глазами вдруг посветлело, словно от вспышки. А затем начало темнеть, возвращаясь к привычной яркости. Джэи убрала руки от ушей, повернула голову и оглядела дом. Мир вокруг немного изменился. Белые обои без рисунка приобрели цвет слоновой кости, а седины у бабушки стало меньше. Стоявшая на тумбочке в спальне свадебная фотография в рамке исчезла, а потолок немного поднялся. Фасон пальто, которое скинула с себя Ынхе, цвет занавесок, форма ковра и даже обивка дивана, которая протерлась только с одной стороны, – все это стало другим. Даже по прошествии времени Джэи так и не поняла, почему изменились детали, которые можно было заметить, лишь присмотревшись.