Ходячий замок

Глава вторая, в которой Софи вынуждена отправиться на поиски счастья

– Что? – пискнула Софи и уставилась на сидящую напротив девушку. Девушка выглядела совсем как Летти. На ней было Леттино голубое платье, почти самое лучшее, – восхитительного голубого оттенка, который так ей шел. У нее были Леттины темные волосы и Леттины синие глаза.

– Я Марта, – повторила ее сестра. – Кого ты застукала за разрезанием Леттиного шелкового шарфа? Я Летти про это не рассказывала. А ты?

– Нет, – пролепетала Софи. Она была совершенно огорошена. Теперь она точно знала, что это Марта. У Леттиной головы был Мартин наклон, и это Марта, а не Летти имела обыкновение сцеплять руки на коленях и вертеть большими пальцами друг вокруг друга. – А как так…

– Я ужасно боялась, что ты ко мне придешь, – продолжала Марта. – Потому что уж тебе-то я наверняка во всем бы созналась. Дай слово, что ты никому не расскажешь. Ты ведь не расскажешь, если дашь слово. Ты такая честная.

– Честное слово, не расскажу, – кивнула Софи. – Но зачем?.. И как?..

– Это мы с Летти устроили, – начала Марта, вертя большими пальцами, – потому что Летти хотела учиться колдовать, а я – нет. Летти страшно умная и собирается и дальше жить своим умом, да только поди скажи это маме! Мама так завидует Летти, что даже и мысли не допустит, будто она умная!

Софи не верилось, что Фанни настолько ревнива, но она решила не задавать лишних вопросов.

– А ты как же?

– Ешь пирожное, – сказала Марта. – Оно вкусное. Понимаешь, у меня тоже голова немного варит. Так что нужное снадобье я нашла у миссис Ферфакс уже через две недели. Я ее книжки по ночам тайком читала, и ничего сложного в этом нет. Потом я попросила разрешения навестить сестру, и миссис Ферфакс согласилась. Она просто лапочка. Решила, что я скучаю по дому. Ну вот, взяла я это снадобье для перемены наружности и осталась здесь, а Летти поехала к миссис Ферфакс и притворилась, будто она – это я. Первую неделю было страшно трудно: я ведь ничего не знала, а все считали, что знаю. Ужас. Но потом оказалось, что я людям нравлюсь, – а так оно и бывает, если они тебе нравятся, – и все стало хорошо. Да и миссис Ферфакс пока что Летти не выгнала, – наверное, она там молодцом.

Софи вяло жевала пирожное, не чувствуя вкуса.

– А почему ты так сделала?

Марта покачалась на табуретке, улыбаясь от одного Леттиного ушка до другого и вертя пальцами так быстро, что получался развеселый розовый вихрь.

– А я хочу замуж и десять детей.

– Но ты же еще маленькая! – удивилась Софи.

– Пока что да, – согласилась Марта. – Только, понимаешь, если хочешь успеть родить десятерых, начинать надо пораньше. А так у меня будет время подождать и понять, правда ли тот, кто мне понравится, любит меня просто потому, что я – это я. Снадобье постепенно перестает действовать, и я буду чем дальше, тем больше похожа на себя.

Софи была так потрясена, что доела пирожное, даже и не распробовав его толком.

– А почему десятерых? – оторопело спросила она.

– Потому что я хочу именно столько, – отвечала Марта.

– А я и не знала!

– Да лучше мне было об этом помалкивать, ведь ты горой стояла за маму и вбила себе в голову, будто мне предстоит отправляться на поиски счастья, – заявила Марта. – То есть это ты думала, что мама меня готовит к счастливому будущему. Да я и сама сначала так считала, а когда папа умер, сразу поняла: она просто хочет как можно скорее от нас избавиться – Летти запихнула туда, где вечно толчется куча мужчин и кто-нибудь скоро возьмет ее замуж, а меня и вовсе отослала подальше! Я так разозлилась, что решила: а почему бы и нет? Ну и поговорила с Летти, а она разозлилась ничуть не меньше, вот мы все и устроили. Теперь мы обе страшно довольны. Только из-за тебя нам совестно. Понимаешь, ты ведь ужасно умная и милая, и нечего тебе всю жизнь торчать в шляпной мастерской. Мы об этом говорили, но так ничего и не придумали.

– Да я отлично живу! – заверила ее Софи. – Разве что скучновато бывает.

– Отлично?! – воскликнула Марта. – Уж конечно отлично, если ты здесь полгода не появлялась, а потом приплелась в этом жутком сереньком платьишке и шали, и вид у тебя такой, будто ты даже меня боишься! Что мама с тобой сделала?

– Ничего, – смутилась Софи. – Мы были очень заняты. Марта, нехорошо так говорить о Фанни. Она же твоя мать.

– Да, она моя мать, и я на нее здорово похожа, так что неплохо ее понимаю, – сердито отозвалась Марта. – Именно поэтому она и отослала меня подальше – по крайней мере, постаралась это сделать. Мама прекрасно знает: если хочешь кого-то эксплуатировать, вовсе не обязательно плохо с ним обращаться. Она прекрасно знает, какая ты вся из себя исполнительная и обязательная. Она прекрасно знает, что ты вбила себе в голову эту ерунду – ну, будто бы ты старшая дочь и поэтому законченная неудачница. Она обвела тебя вокруг пальца и заставила на нее работать. Вот на что угодно спорим – она тебе не платит!

– Но я же пока в ученицах! – возразила Софи.

– Я тоже, но у меня жалованье, – отрезала Марта. – Потому что Цезари понимают, что я его заслуживаю. Эта ваша шляпная лавка в последнее время деньги лопатой гребет – а все ты! Это ведь ты сделала ту зеленую шляпку, в которой жена мэра выглядит как первая красавица на выпускном балу?

– Такую ярко-салатную? Ну да, я ее украшала, – кивнула Софи.

– И еще чепчик, который был на Джейн Ферье, когда она повстречала своего графа! – не унималась Марта. – По части шляпок и одежды ты просто гений, и мама прекрасно это знает! Ты подписала себе приговор, когда к прошлому Майскому празднику сшила Летти тот розовый наряд! А теперь ты зарабатываешь деньги, а мама гуляет себе на воле…

– Она делает закупки! – ахнула Софи.

– Закупки! – закричала Марта. Пальцы у нее так и мелькали. – Да на это одного утра в неделю довольно! Я же видела ее, Софи, и слышала, что о ней говорят. Она выезжает в наемной карете, разряженная в пух и прах на твои денежки, и ходит с визитами во все особняки! Говорят, она хочет купить тот большой дом в Долине и отделать его по последней моде! А ты куда денешься?

– По-моему, Фанни вполне заслужила отдых и удовольствия – она ведь нас растила, а это было трудно, – рассудила Софи. – Наверное, лавка тогда достанется мне.

– Ах какая завидная судьба! – ехидно воскликнула Марта. – Слушай…

Но в этот самый миг два пустых лотка отъехали на дальний конец комнаты, и в образовавшийся промежуток откуда-то сзади просунулся подмастерье.

– Вроде я слышал твой голосок, Летти, – сказал он, улыбаясь от уха до уха – дружески, но не без заигрывания. – Передай там, что новая партия уже поспела, ладно? – Кудрявая голова, присыпанная мукой, снова исчезла.

Софи подумалось, что этот подмастерье очень даже ничего. Ей страшно хотелось спросить, не относится ли он к тем, кто понравился Марте, но она не успела. Марта, продолжая говорить, поспешно поднялась.

– Надо кликнуть девочек и оттащить все в лавку, – объяснила она. – Помоги, а? Возьмись с того конца… – Она потянула на себя ближайший лоток, и Софи помогла ей пронести его в битком набитую шумную лавку. – Надо тебе что-то с собой сделать, Софи, – пыхтела Марта на ходу. – Летти все время твердит, что прямо места себе не находит – как-то ты без нас? Мы-то старались внушить тебе хоть капельку самоуважения… Значит, она правильно волновалась!

В лавке лоток у них приняла миссис Цезари, ухватив его за бортики могучими руками, – она что-то прокричала, и мимо Марты в кладовую метнулась толпа народу, чтобы принести новые лотки. Софи изо всех сил завопила «до свиданья!» и стала проталкиваться к выходу. Отнимать у Марты время и дальше было бы нехорошо. Кроме того, Софи надо было побыть одной и подумать. Она помчалась домой. Уже начались фейерверки – их запускали с Ярмарочного луга у реки, словно бы стараясь затмить голубое пламя, вырывавшееся из башен замка Хоула. Софи снова почувствовала себя старухой – даже сильнее, чем раньше.

Софи все думала и думала, она провела за этим занятием всю следующую неделю, но в результате только окончательно запуталась и рассердилась. Ведь теперь вообще все на свете обстояло совсем не так, как она думала. Марта и Летти ее просто потрясли. Оказывается, за столько лет она даже не научилась их понимать! Однако поверить, будто Фанни именно такова, как ее описывала Марта, у Софи не вышло.

Времени на размышления было сколько угодно, потому что Бесси в должное время взяла отпуск, чтобы сыграть свадьбу, и Софи осталась одна. Фанни и вправду очень часто уходила, – может, гуляла, а может, и нет, – а после Майского праздника торговля пошла на убыль. Через три дня Софи набралась храбрости и спросила Фанни:

– А можно мне уже получать жалованье?

– Конечно, ласточка, ведь ты столько работаешь! – ласково воскликнула Фанни, поправляя перед зеркалом в лавке широкополую шляпу с цветами. – Вот сегодня вечером я разберусь со счетами, тогда и посмотрим. – И она убежала и вернулась только тогда, когда Софи закрыла лавку и забрала домой оставшиеся на сегодня недоделанные шляпки.

Поначалу Софи было стыдно, что она слушала Марту, но когда Фанни так и не заговорила о жалованье – ни тем вечером, ни через неделю, – Софи начала подумывать, что Марта, возможно, права.

– Может быть, меня и эксплуатируют, – говорила она очередной шляпке, обтягивая ее алым шелком и украшая восковыми вишнями, – но ведь кто-то же должен вас делать, а то нечего будет продавать!

Она закончила алую шляпку и взялась за следующую, шикарную, черно-белую, и тут ее осенила совершенно новая мысль.

– Предположим, продавать будет нечего – ну и что тогда? – спросила Софи у шляпы. Она оглядела шеренгу готовых шляп на болванках и груду недоделанных шляп в углу. – Ну и что в вас хорошего? – горько спросила она. – Какой мне от вас прок? Одни неприятности!

Софи была на волосок от того, чтобы сбежать из дому и отправиться на поиски счастья, но вовремя вспомнила – она же старшая дочь, и никакого толку все равно не будет. И она со вздохом взялась за следующую шляпку.

На следующее утро она была в лавке одна и по-прежнему страшно злилась, и тут ворвалась молоденькая покупательница самого простецкого вида, крутя за ленты плоеный сыроежечный чепчик.

– Вы только поглядите! – закричала эта юная леди. – Вы мне говорили, что Джейн Ферье была в таком же точно чепчике, когда повстречала своего графа! Все врете! Ничего такого со мной не случилось!!!

– И ничего удивительного, – ответила Софи, от неожиданности не сумев сдержаться. – Если вы такая дура, что с вашим-то лицом носите такие чепчики, у вас не хватит мозгов заметить самого короля, хоть он у вас в ногах валяйся, если, конечно, он не превратится в камень от одного взгляда на вас!

Покупательница остолбенела. Потом она запустила чепчиком в Софи и выскочила из лавки. Софи аккуратно убрала чепчик в мусорную корзину. Дышать ей было почему-то тяжеловато. Правило гласит: потеряешь терпение – потеряешь клиента. Только что Софи убедилась – это истинная правда. Однако она сама не ожидала, как это, оказывается, приятно.

Опомниться Софи не успела. Послышались скрип колес и стук лошадиных копыт, и в лавке стало темно: окно заслонила карета. Зазвенел колокольчик, и в дверь вплыла роскошнейшая покупательница – Софи таких никогда и не видела. С плеч покупательницы ниспадала соболья накидка, а тугое черное платье так и сверкало бриллиантами. Взгляд Софи в первую очередь приковала широкополая шляпа дамы – она была отделана настоящими страусиными перьями, окрашенными так искусно, что они оттеняли розовые, зеленые и голубые блики бриллиантов и при этом оставались черными. Очень дорогая шляпа. Лицо дамы было продуманно прекрасным. Ореховый оттенок волос очень молодил ее, только вот… Взгляд Софи переместился на спутника дамы, который вошел в лавку вслед за ней, – она увидела рыжеватого юношу, одетого очень элегантно, но бледного и явно ужасно расстроенного. Он взглянул на Софи с мольбой и ужасом. Юноша был гораздо моложе дамы. Софи оторопела.

– Мисс Хаттер? – спросила дама голосом мелодичным, но властным.

– Да, – ответила Софи. Вид у юноши стал еще более расстроенный. Вероятно, дама была его матерью.

– Я слышала, вы продаете просто божественные шляпки, – пропела дама. – Покажите.

Софи недостаточно владела собой, чтобы отважиться на ответ. Она вышла навстречу покупательнице и стала демонстрировать шляпки. Ни одна из них, конечно, не соответствовала роскошному облику дамы, к тому же молодой человек не сводил с Софи глаз, и ей было страшно неловко. Чем скорее дама убедится, что здесь ей ничего не найти, тем скорее эта пара наконец уйдет. Следуя совету Фанни, Софи начала с самых неподходящих.

Дама сразу же начала отвергать шляпки одну за другой.

– Обаяшка, – фыркнула покупательница в адрес розового чепчика. – Майская роза, – припечатала она ядовито-салатную соломку. А вуалетке с блестками заявила: – Загадочный вид. Как банально. А что вы еще можете предложить?

Софи предъявила ей шикарную черно-белую шляпку – единственную, которая была способна хоть сколько-то заинтересовать такую роскошную даму.

Дама презрительно оглядела шляпку.

– Подобный убор не к лицу решительно никому. Вы зря отнимаете у меня время, мисс Хаттер.

– Я делаю это только потому, что вы пришли ко мне в лавку и попросили показать шляпы, – возразила Софи. – Видите ли, сударыня, это маленькая лавка в маленьком городке. Зачем вообще… – Тут молодой человек, стоявший за спиной у дамы, ахнул и замахал руками, словно пытаясь предостеречь Софи. – Зачем вообще было брать на себя труд заходить к нам? – закончила Софи, и ей стало интересно, что же теперь будет.

– Я всегда беру на себя труд наказать тех, кто смеет перечить Болотной Ведьме, – отчеканила дама. – Премного наслышана о вас, мисс Хаттер, и мне не по душе ни конкуренция, ни ваши умонастроения. Я пришла остановить вас. Так вот же вам. – И она протянула руку и взмахнула ею у Софи перед лицом.

– Вы хотите сказать, что вы и есть Болотная Ведьма? – затрепетала Софи. От ужаса и изумления у нее что-то случилось с голосом.

– Да, – отвечала дама. – И пусть это научит вас не лезть в мои дела.

– А разве я в них лезла? Что за чушь! – прокаркала Софи. Теперь молодой человек глядел на нее в полной панике, но она никак не могла взять в толк, что это с ним.

– Никаких недоразумений, мисс Хаттер, – сказала на это Ведьма. – Пойдем, Гастон. – Она повернулась и устремилась к выходу. Пока юноша униженно открывал перед Ведьмой дверь, она снова обернулась к Софи. – Кстати, вы не сможете никому рассказать, что вас заколдовали, – добавила она.

И дверь за ней захлопнулась с похоронным звоном.

Софи потрогала лицо, чтобы узнать, отчего молодой человек так испугался. Пальцы нащупали мягкие дряблые морщинки. Софи поглядела на руки. Они тоже были сплошь в морщинках и ужасно костлявые, с раздутыми венами на тыльной стороне и узловатыми пальцами. Софи подобрала подол серой юбки и увидела хилые тощие лодыжки и расшлепанные ступни, от которых башмаки стали все бугристые. Это были ноги девяностолетней старухи, и ноги самые что ни на есть настоящие.

Софи кинулась к зеркалу – и тут же выяснилось, что теперь ей приходится ковылять. Лицо в зеркале показалось ей абсолютно спокойным, потому что ничего другого она и не ожидала увидеть. Это было лицо сухопарой старухи, изможденное, бурое, в ореоле легких седых волос. На Софи глядели ее собственные глаза – желтые, слезящиеся, – и выражение в них было довольно-таки трагическое.

– Не бойся, старушка, – успокоила Софи свое отражение. – Вид у тебя здоровый. К тому же это больше отражает твою подлинную сущность.

Она обдумала свое положение – совершенно спокойно. Все кругом сделалось тоже совершенно спокойным и каким-то далеким. Софи даже не особенно сердилась на Болотную Ведьму.

– Само собой, если представится случай, надо будет с ней поквитаться, – сказала себе Софи. – Но если уж Летти и Марта согласны быть друг дружкой, я тоже смогу пока что пожить в таком виде. Только здесь мне оставаться нельзя. У Фанни будет удар. Так. Это серое платье вполне годится, но надо еще взять с собой шаль и что-нибудь поесть.

Софи подковыляла к двери лавки и аккуратно повесила на нее объявление «Закрыто». Суставы у нее скрипели на ходу. Идти приходилось согнувшись и медленно. Однако Софи было приятно обнаружить, что она очень крепкая старуха. Она не чувствовала ни малейшей слабости – только скованность. Софи проковыляла за шалью и накинула ее на голову и плечи, как носят старухи, а потом зашаркала в дом, взяла там кошелек с несколькими монетками и немножко хлеба с сыром. Она вышла за порог, тщательно спрятав ключ в условленном местечке, и заковыляла по улице, дивясь собственному спокойствию.

А не сходить ли попрощаться с Мартой, подумала Софи. Однако даже представить себе, что Марта ее не узнает, было невыносимо. Софи решила, что напишет сестрам, как только доберется туда, куда идет, и зашаркала через Ярмарочный луг, и через мост, и дальше, в поля за рекой. Был теплый весенний денек. Даже став старой каргой, Софи, как выяснилось, не утратила способности радоваться пейзажу и майским ароматам живых изгородей, – правда, пейзаж был какой-то нечеткий. Спина у нее начала болеть. Софи упрямо ковыляла вперед, однако палка бы ей совсем не помешала. Она поглядывала на заборы – не найдется ли там расшатавшейся жердины.

Судя по всему, глаза у нее были уже не те, что прежде. Ей показалось, будто она видит впереди какую-то палку или шест, но стоило ей дойти до него, как выяснилось, что это нижний конец старого пугала, которое кто-то выбросил в кусты. Софи подняла пугало. Вместо лица у него была увядшая репа. Софи почувствовала определенное душевное родство с беднягой. Она не стала разбирать пугало и отнимать у него палку – наоборот, воткнула его между ветками, и вот пугало лихо замаячило у дороги, а дырявые рукава на палках-руках так и развевались над кустами.

– Ну вот, – кивнула Софи, и надтреснутый старушечий голос немало ее позабавил, потому что внезапно разразился надтреснутым старушечьим хохотком. – Ни на что особенное мы с тобой уже не годимся. Правда, дружище? Может быть, если я пристрою тебя там, где тебя все видят, ты и вернешься на свое поле. – Она заковыляла дальше, но тут у нее возникла одна мысль, и пришлось возвратиться. – И если бы я не была обречена на неприятности исключительно по семейным обстоятельствам, ты бы сейчас ожил и помог бы мне найти свое счастье, – сообщила она пугалу. – Но я все равно желаю тебе, дорогое Пугало, удачи.

Уходя прочь, она еще немного похихикала. Ну и что, если у нее теперь не все дома? Со старушками такое случается сплошь и рядом.

Палку себе она нашла примерно через час, когда присела на кочку передохнуть и поесть хлеба с сыром. Из живой изгороди у нее за спиной доносился какой-то шум: придушенный визг, а следом отчаянные рывки, от которых с веток облетали майские цветочки. Софи подползла на костлявых коленях поглядеть сквозь листья, цветы и колючки в гущу разросшейся живой изгороди и обнаружила там тощего серого пса. Пес попал в ужасную ловушку: в обвязанной вокруг его шеи веревке каким-то образом запуталась палка, и эта палка намертво застряла между двумя ветками, так что пес едва мог двигаться. Он уставился безумными глазами прямо в любопытное лицо Софи.

Девушкой Софи боялась собак. Даже теперь, став старушкой, она здорово перепугалась, заметив два ряда белых клыков в оскаленной пасти зверя. Но она сказала себе: «В моем нынешнем положении уж об этом-то беспокоиться не следует», – и нащупала в кармане ножницы. Протянув руку с ножницами в глубь куста, она попыталась разрезать веревку на шее пса.

Пес совсем ошалел. Он отшатнулся от нее и оскалил зубы. Но Софи храбро продолжала кромсать веревку.

– Ты умрешь от голода или задохнешься, дружище, если не дашь мне ее разрезать, – сказала она псу надтреснутым старушечьим голоском. – Честно говоря, я думаю, что кто-то уже пытался тебя задушить. Может, от этого ты и не в себе.

Веревка была обмотана вокруг собачьей шеи очень туго, а палка ужасно запуталась. Щелкать ножницами пришлось довольно долго, но наконец веревка распалась надвое, а пес выбрался из западни.

– Хочешь хлебца с сыром? – спросила тогда Софи. Но пес только рыкнул на нее, протиснулся к противоположной стороне живой изгороди, вылез из кустов на волю и крадучись удалился. – Тоже мне благодарность! – проворчала Софи, потирая занемевшие руки. – Но ты мне все равно подарочек-то оставил! – Она вытянула из кустов злополучную палку и обнаружила, что это самая настоящая трость, прекрасно отполированная и с кованым наконечником. Софи доела хлеб и сыр и отправилась дальше. Склон становился все круче, и трость оказалась очень кстати. Софи бодро ковыляла вперед, болтая на ходу с тростью. В конце концов, старушки часто разговаривают сами с собой.

– Ну вот, уже две встречи, – бурчала она, – и хоть бы какая-нибудь волшебная награда. Хотя ты-то – хорошая палка. Ты не думай, я не брюзжу. Просто мне наверняка предстоит и третья встреча – не знаю, волшебная ли. По правде говоря, я настаиваю – мне полагается еще одна встреча! Интересно, что это будет.

Третья встреча произошла к концу дня, когда Софи зашла уже довольно далеко в холмы. По выгону навстречу ей шел, насвистывая, какой-то деревенский житель. Вот пастух, решила Софи, он возвращается домой после работы. Это был ладный парнишка лет сорока. «Ну и ну! – сказала себе Софи. – Еще нынче утром я бы решила, что он старик! Надо же, все, оказывается, зависит от того, как посмотреть!»

Когда пастух увидел бормочущую себе под нос Софи, он предусмотрительно посторонился, попятившись аж до дальнего конца выгона, и очень-очень сердечно окликнул ее:

– Вечер добрый, матушка! Куда путь держите?

– Матушка? – удивилась Софи. – Я вам не матушка, молодой человек!

– Это такое выражение, – испугался пастух, прижимаясь к ограде и на цыпочках двигаясь вниз по склону. – Я всего-навсего хотел учтиво поинтересоваться, далеко ли вам еще идти, ведь уже скоро вечер, а вы все в пути. Вам же никак не поспеть в Верхние Горки до заката, правда?

Софи это в голову не приходило. Она остановилась на тропе и задумалась.

– Не важно, – сказала она, обращаясь отчасти к себе самой. – Когда отправляешься на поиски счастья, становится не до мелочей.

– Да что вы говорите, матушка! – воскликнул пастух. Он уже миновал Софи, и от этого ему явно полегчало. – Тогда желаю вам всяческих успехов, матушка, если, конечно, ваше счастье не имеет касательства к тому, чтобы наводить порчу на чужой скот! – И он двинулся вниз по склону – очень широкими шагами, почти бегом, но не совсем.

Софи возмущенно поглядела ему вслед.

– Подумать только – он решил, будто я ведьма! – поделилась она с тростью. Ей даже захотелось пугнуть пастуха, крикнув ему вслед какую-нибудь гадость, но это было бы с ее стороны как-то нехорошо. Софи двинулась вверх по холму, бормоча себе под нос. Вскоре изгороди кончились, начались голые бугры, а дальше открылась вересковая пустошь, за которой виднелись крутые уступы, поросшие желтой шуршащей травой. Софи мрачно шла вперед. Узловатые старые ноги сильно разболелись, и спина тоже, и колени. Софи так утомилась, что перестала бормотать и просто тащилась вперед, задыхаясь, пока солнце не зависло над самым горизонтом. И вдруг Софи отчетливо поняла, что ей больше ни шагу не ступить.

Она плюхнулась на камень у дороги, недоумевая, что же теперь делать.

– Никакого счастья мне сейчас не нужно, кроме удобного кресла! – выдохнула она.

Камень оказался чем-то вроде смотровой площадки, с которой Софи открывался великолепный вид на пройденный путь. Перед ней в лучах заходящего солнца простиралась чуть ли не вся Долина, сплошь поля, живые изгороди и заборы, изгибы реки, великолепные богатые особняки, сияющие среди садов, и все это до самых синих гор в дальней дали. Прямо у ее ног раскинулся Маркет-Чиппинг. Софи глядела на знакомые улицы. Вот и Рыночная площадь, и кондитерская Цезари. Можно было бы бросить камешек в трубу дома по соседству со шляпной мастерской.

– Надо же, как близко! – в досаде сказала Софи своей трости. – Столько топать – и все ради того, чтобы поглядеть на собственную крышу!

Солнце садилось, и на камне становилось холодно. Неприятный ветер, казалось, дул со всех сторон, как Софи ни уворачивалась. Она поймала себя на том, что все больше и больше задумывается о кресле у камина, а еще о ночной тьме и диких зверях. Но даже если бы она решила возвращаться в Маркет-Чиппинг, все равно добраться туда ей удалось бы не раньше глубокой ночи. С тем же успехом можно идти дальше. Она вздохнула и кряхтя поднялась. Это было ужасно. У нее болело все.

– Понятия не имела, с чем старикам приходится мириться! – простонала Софи, взбираясь на холм. – Впрочем, волки меня не тронут. Я для них чересчур суха и костлява. И то утешение!

Стремительно спускалась ночь, и вересковые пустоши стали серовато-голубыми. Ветер усилился. Пыхтение Софи и хруст ее суставов громко отдавались у нее в ушах, и она не сразу расслышала, что некоторую долю хруста и пыхтения производит кто-то совсем другой. Она подняла голову и подслеповато прищурилась.

Через пустошь к ней направлялся, скрежеща и рокоча, замок чародея Хоула. Из его черных башен возносились к небесам тучи черного дыма. Замок был ужасно высокий, тонкий, тяжелый, уродливый и зловещий. Софи оперлась на трость и уставилась на него. Она не особенно испугалась. Ей было даже интересно, как это он передвигается. Но главное – она поняла, что весь этот дым означает: где-то за высокими черными стенами непременно имеется большой очаг.

– А почему бы и нет? – спросила она у трости. – Едва ли чародею Хоулу так уж нужна моя душа. Он же похищает только юных девушек!

Она подняла трость и властно помахала ею замку.

– Стой! – закричала она.

Замок послушно зарокотал, заскрежетал и остановился примерно в пятидесяти футах выше Софи по склону. Софи обрадованно заковыляла к нему.