Однажды я жила с собакой своей лучшей подруги Нины, когда та уезжала в командировку. У неё был большой ретривер Джек. Пёс меня совершенно не слушался и убегал резвиться в кусты, а потом притаскивал на своей длинной шерсти кучу уличного мусора. Грязь вперемешку с пожухлыми листьями разносилась по всей квартире.

Сейчас мне казалось, что под кроватью живут десять таких ретриверов с очень длинной шерстью.

Откуда столько мусора? Не могла же Дуська его притащить с улицы. Или могла? Я подозрительно посмотрела на кошку, та отвернулась и начала умываться.

Мне стало нехорошо. Что за чёртова квартира!

Я обвела комнату мучительным взором, высматривая хоть что-то, что могло бы спасти мой рассудок и объяснить происходящее. Ответ нашёлся на противоположной стене. Окно было открыто. Конечно же! Наверное, в этой части Москвы был сильный ветер. А квартира на первом этаже – вот и нанесло мусора с улицы. И он забился под кровать.

Хорошо. Всё хорошо. Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Никто под моей кроватью не живёт. Никаких десяти ретриверов. И точно уж тут нет никого, по размеру сопоставимого с десятью ретриверами. На миг я вспомнила, как громко кто-то за стенкой точил когти – но усилием воли погасила вспыхнувшее воображение.

Я набрала на телефоне номер Нины, включила громкую связь и принялась за уборку, параллельно рассказывая подруге о своих злоключениях.

– Бедная, – пожалела Нина. – А вообще странно это всё, конечно. Ладно ещё кошка. Мой дурень Джек иногда просто в стенку часами таращится. Но грязь под кроватью? Я же в этом районе живу. У нас днём тихо было.

– Значит, какие-нибудь местные – ну ладно, очень местные! – ветряные бури. Такое бывает, – сказала я с сомнением.

– Как скажешь. Хочешь у меня сегодня переночевать?

– Не нужно, – я замялась.

– Тебе же страшно.

– Да я тогда уж лучше Вадику позвоню.

Нина тяжело вздохнула:

– Звони. Но если что – приезжай.

Я убрала телефон и подошла к окну. На улице было по-ночному тихо. Я облокотилась на подоконник и смотрела на ветви деревьев, заклиная их качаться. Но они оставались неподвижными.

Я закрыла окно и бросила взгляд на подоконник. Он сиял белизной на фоне черноты ночи. Я провела рукой по шершавому дереву – на ладони не осталось ни соринки.

Это неправильно. Всё здесь было неправильно.

Дуська сидела на комоде и умывалась, оттопырив лапу. Мне захотелось взять кошку на руки – единственное живое существо рядом, и утонуть пальцами в меховых боках, почувствовать, что я не одна. Для этого нужно было пройти мимо кровати. Всего на мгновение, но остановиться рядом.

Да, всё верно. Подойти, схватить Дуську, выйти в коридор и звонить Вадику. Меньше всего на свете мне хотелось спать сегодня одной в этой чёртовой кровати.

– Дусинда, девочка моя, – позвала я хрипло. Голос дрогнул. – Иди ко мне, – я похлопала по коленке.

Кошка медленно повернула голову и сощурилась: мол, я что тебе, псина какая-то?

Я сделала три шага к комоду. Кровать тоже неумолимо приближалась. Чёрный прямоугольник тени под ней, казалось, глумился над моим испугом и расширялся вопреки всем законам физики.

Конечно же, мне это просто мерещилось. Игра света.

– Дусенька, кисонька, иди к мамочке, – умоляла я.

Кошка фыркнула и отвернулась.

– Ах, ты, зараза така… – слова застряли у меня в горле.

Я абсолютно точно была уверена, что не двигалась с места. До комода – как и до кровати – оставалось ещё добрых пять шагов. Как тогда тень, отбрасываемая кроватью, сумела добраться до кончиков моих стоп?

Я ухватилась рукой за стену и отшагнула назад. Не сводила глаз с линии, где заканчивался прямоугольник тени. Кошка истошно мяукнула – я на секунду подняла голову, а когда вновь нашла взглядом тень – она снова касалась моих стоп.

В груди стало горячо, словно я выпила залпом кружку какао. Я не могла понять, чего я боюсь сильнее: того, что схожу с ума, или того, что под кроватью у меня живёт какая-то нечисть? Я хотела позвать кошку, но едва могла пошевелить пересохшими губами:

– Дусенька, – просипела я, прижимаясь к стенке спиной и медленно стекая по ней на пол. – Девочка моя, иди сюда.

Меня начало тошнить, комната поплыла, и я закрыла глаза. Вдруг на колени прыгнуло мягкое тяжёлое тельце и замурчало. Когти, впившиеся в бёдра, отрезвили. Я открыла глаза и посмотрела на кровать. Её тень была на месте – то есть прямо под ней.

Я поцеловала кошку в макушку. На шерсти осталась вода. Я коснулась лица и поняла, что вода вытекает из меня. Надо же, я и не заметила, как начала реветь. Я вытерла слёзы – частично кошкой, и набрала Вадика.

– Приезжай, пожалуйста, – как только я рассказала Вадику о случившемся, снова не получилось сдержать слёзы. – Мне очень-очень страшно.

– Коть, ну что за глупости? – в голосе Вадика сквозило лёгкое раздражение. – Ты видела, сколько времени? У меня завтра утром важное совещание. Иди спать, не майся дурью.

– Пожалуйста, Вадим, – тихо попросила я. – Даже если я маюсь дурью, даже если я схожу с ума. Даже если у меня просто этот грёбаный ПМС, как ты сказал. Просто приезжай, а? Я не усну здесь. Или давай я к тебе приеду?

– Нет, ко мне нельзя, – быстро ответил Вадик. – У меня мама, ты же знаешь.

– Ты говорил, мама в Ессентуках сейчас.

– Она приехала на пару дней.

– Из санатория?

– Любимая, я чего-то не понял. Что это ещё за допрос? Может, мне тебе отчёты слать ежеминутно, где и с кем я? Или камеру наблюдения повесить в квартире? Ты этого хочешь?

– Не хочу, – огрызнулась я. – Надо было к Нине ехать, она приглашала.

– Ну, конечно, Нина! Кто ещё из твоих дорогих подружек мог довести тебя до такого состояния?

– При чём тут Нина? – не поняла я.

– Да при том! Ты до разговора с ней была адекватная. А сейчас словно с цепи сорвалась.

Я замолчала, хлюпая носом в трубку.

– Так, любимая, слушай мою команду. Иди спать и ни о чём не думай. Завтра вот эти ваши женские штучки сделай: ну, там, масочки, ноготочки, каблучки… И сразу жизнь наладится. А с Ниной поменьше общайся. А то станешь такой же неадекватной, как она.

Он отключил звонок. Я продолжила сидеть на полу, подпирать стенку и утирать кошкой слёзы.

***

То ли мир начал приходить в себя, то ли я была слишком измождённая, чтобы замечать странности, но эта ночь прошла спокойно. Дуську, правда, всё ещё не удалось заманить к себе в постель – она по-прежнему отдавала предпочтение комоду. Но когти больше никто не точил, на ухо не дышал, а подкроватная тень послушно оставалась на месте, а не путешествовала по спальне.