Читать книгу: «Сборник её жизней», страница 2

У самого бабушкиного дома Варю снова охватило чувство вины и смутного беспокойства, она не стала открывать ворота и въезжать во двор, торопилась, оставила машину у ворот, и пошла к калитке.

Стив и его воспоминания

На следующее утро после разговора с Тенью, когда Стив сдался и пообещал ей закончить начатое, он вышел из своей квартиры и твёрдым, уверенным шагом направился на автостоянку, где пылилась его машина. Он не садился за руль уже несколько месяцев, потому что все эти месяцы он беспробудно пил, но сейчас он был даже не похож на человека с похмелья. Стив выглядел так, словно накануне он не выпил ни капли алкоголя, и вообще ведёт здоровый образ жизни. А если бы его увидел Ральф, или кто-нибудь из постояльцев бара, то они навряд ли бы признали в этом мужчине Стива. Стив был всегда небрит, его волосы грязными сосульками свисали на одутловатое лицо, глаза были мутные и припухлые. Такого Стива они знали, но не этого гладко выбритого мужчину, с чистыми волосами, зачесанными назад и собранными на затылке резинкой, с ясным взглядом голубых глаз. Они с изумлением обнаружили бы, что Стив красивый мужчина. У него пропала сутулость и шаркающая походка. Сейчас Стив шёл пружинистым шагом, и у него оказалось отличная осанка. Единственное, что роднило вчерашнего Стива с сегодняшним, это запах. Всё тот же гнилой, тухлый рыбий запах, возникающий, едва Стив открывал рот. Но сегодняшний Стив постарался заглушить неприятный запах парфюмом, освежителем для рта и жевательной резинкой.

Но Стив никого не встретил, никого, кто мог бы удивиться метаморфозе, произошедшей с ним, это был слишком ранний час для его приятелей. И всё же, дойдя до стоянки, Стив огляделся вокруг, убедившись, что за ним никто не наблюдает, поставил в автомобиль аккумулятор, что принёс с собой, и уехал. Он заправился на выезде из города, и направился в столицу этого небольшого государства. Добравшись до столицы, Стив снял номер в приличном отеле, и продолжил начатую смену имиджа. Он коротко подстригся, больше ему не придётся стягивать резинкой волосы, и не будет болеть затылок, принял ещё ряд косметических процедур. Вместо джинсов и футболки, на нём появился дорогой костюм. Стив стал похож на солидного бизнесмена, как раз то, что он и хотел. Стив недолго пробыл в столице, у него было только одно дело. Тринадцать лет назад он положил кое-что на хранение в одном из банков. Сейчас Стив только проверил на месте ли его вещи, и оставил их там же, пока.

Стив уехал на модный курорт, туда, где отдыхают преимущественно иностранцы. Во-первых, он не хотел, чтобы его приметил кто-либо из его криминальных знакомых, а таковых за столько лет образовалось немалое количество, и многие промышляли как раз в столице, а во-вторых, ему надо было попрактиковаться в языке, он не говорил на нём очень давно, а русские в последнее время здесь не редкость, не то, что прежде. Вместе с языком, он активно принялся восстанавливать и своё здоровье, подорванное чрезмерным употреблением алкоголя. Он тщательно соблюдал все предписания врачей, увлёкся здоровым питанием. Также Стив занимался в тренажёрном зале, ещё он ходил к массажисту, а вечером плавал в бассейне. Он не брал в рот ни капли алкоголя, и он не испытывал потребности в нём. Через месяц Стив решил, что его физическая форма и восстановление навыков разговорного русского языка позволяют ему приступить к следующей фазе. К поставленной цели он двигался на ощупь, не зная, каким будет его следующий шаг, но Тень больше не появлялась, так что Стив сделал вывод, что все предпринятые шаги совершены в правильном направлении.

Вернувшись в столицу, Стив теперь мог взять футлярчик, где хранилось то самое кое-что, о чём упоминала Тень. Надо сказать, что Стив все эти тринадцать лет очень старался забыть о том, что он нёс сейчас в кармане пиджака. Но память была безжалостна. Она вернула Стива на двадцать с лишним лет назад, когда он был молод, беден и честолюбив. Но его амбиции были гораздо выше его способностей, и это уязвляло его самолюбие. Он не был сыночком богатых родителей, а значит, ему приходилось всего добиваться самому. В принципе Стив был не против, но добиться определённых успехов, и собственно денег, а именно это было самым главным для него, он сможет только лет через десять-пятнадцать, а, то и двадцать. Как же это долго! Стиву всё надо было сейчас, он был молод, а значит должен жить сейчас, как он хочет, а он вынужден отказывать себе во всём. Стив хотел шикарной жизни, иметь большую квартиру, дорогую машину, модно одеваться, гулять с красивыми девушками. Но сколько Стив не думал, как получить всё сразу, ему ничего не приходило в голову.

Но однажды его посетила Тень, после одной пирушки, тогда ещё Стив подумал, что у него глюки после травки и решил, что ему пора завязывать. И Стив действительно перестал употреблять алкоголь, курить травку, он испугался голоса, звучащего у него в голове, он решил, что сходит с ума. Но Стив ошибался, Тень стала приходить к нему и без травки и алкоголя. Но однажды Стив заметил, что когда он пребывает в алкогольном опьянении, он меньше её боится, вот с того момента и началось его пьянство. Тень не появлялась вовсе, если Стив выполнял её приказы. Возможно, она не появилась бы сейчас, если бы тогда он всё исполнил. И был бы сейчас свободен, свободен от Тени, она ему это обещала. Он был бы богат, доволен своей жизнью. Многие начинают с убийства, уверяла его Тень, но Стив струсил, струсил и сбежал. Он испугался не возможного наказания, как он уверял Тень позже, он просто не смог убить младенца физически. И сам себе Стив не мог объяснить, почему всё так случилось, ведь он был готов уже к убийству.

А начиналось всё так хорошо. Он нашёл деньги, много американских долларов в заброшенном доме, туда он пошёл по настоянию Тени, не особо ещё веря ей, и в неё, он тогда ещё думал, что это с его головой не всё в порядке. Тень пообещала ему ещё денег, если он выполнит одно задание. Какое задание, тогда она об этом ему не сказала. Впрочем, ошалев от такой кучи денег, Стив пообещал исполнить всё, что она захочет. К его немалому удивлению, она сказала Стиву, чтобы он начал изучать русский язык, Тень сказала, что вскоре ему надо будет побывать в СССР, даже назвала город. Спустя четыре месяца юноша въехал в Советский Союз по туристической визе, тогда его ещё не звали Стивом.

Стив, углублённый в воспоминания, не заметил, как дошёл до отеля, поднялся к себе в номер, на дверь повесил табличку «Не беспокоить», и закрылся. Он сидел за столом и вертел в руках маленькую коробочку. Его пальцы слипались от пота, пот струился по лицу и капал на рубашку, но Стив ничего не замечал. На сей раз он боялся не Тени, а своих воспоминаний. Того ощущения, что возникло у него тогда, в больничной палате. В палате роддома с новорожденными. Стив открыл футлярчик, и на его ладонь выпала бирочка, клеёнчатая бирочка, какие привязывают к ручкам и ножкам новорожденных. Стив больше не находился в отеле, он перенёсся в прошлое, за тысячи километров отсюда. И он шёл по коридору роддома, сжимая в руке эту самую бирку. Он должен был найти младенца с точно такой же бирочкой. Медсестра плохо завязала бирку на ножке, и та упала на пол. Никто не заметил бирки, валяющейся на полу. Стив нашел её. А то, что бирка будет лежать там, ему сказала Тень. В тот раз Стив приехал в город, куда велела Тень, он следовал указаниям Тени безоглядно. Она сказала ему об убийстве, а он даже и не пробовал возражать тогда. Он сам подготовил план, а Тень назначила день, вернее ночь убийства.

Стив проник в роддом, открыв двери отмычкой, этой дверью пользовались редко, поэтому Стив не боялся, что его заметят, к тому же с ним была Тень, пока ещё была, она исчезнет позже. Наверное, если бы она была с ним и в палате с новорожденными, то он бы смог совершить убийство. Но она сопроводила его только лишь до нужного этажа, и исчезла. Стив поднялся по лестнице, ещё внизу он надел белый халат и шапочку, а на лицо повязал маску. В родильном отделении наступило затишье. Врачи, акушерки пошли отдыхать, а по коридору, к новорожденным крался Стив. Он знал, что должен сделать, но страх пришёл только на пороге палаты. Тогда-то он и поднял бирку, она была точно там, где указала Тень. Его охватила паника, после накатил ужас. Здравый смысл подсказывал ему бежать, но жадность пересилила, ведь он взял уже аванс, а после ему обещано было ещё.

Деньги подтолкнули сделать его первый шаг, и предвкушение будущей роскошной жизни. Яхты, драгоценности, автомобили, красивые девушки плясали перед глазами Стива. Он нашёл ребёнка, его промедление было секундным, Стив лишь сунул бирку в карман и вытер мокрые ладони. Потом он переступил с ноги на ногу и протянул к ребёнку руки, младенец не спал и смотрел на него ясными голубыми глазками. Казалось, он знал, что задумал Стив, Стиву пришлось отвести взгляд. Стояла полнейшая тишина, Стив огляделся на всякий случай, все остальные младенцы спали. Стив позволил себе улыбнуться и подумать, что через несколько секунд всё закончится. Стив был прав, действительно всё закончилось, только не так, как он предполагал. Едва Стив протянул руки к младенцу, сначала слева, затем справа и сзади раздался детский плач. Малыши заревели один за другим, как по команде, Стив вздрогнул от неожиданности и отдёрнул руки от новорожденной. Он растерялся, секунды убегали, а он лишь потеряно озирался. Уходи, приказывали ему остатки здравого смысла. Убей ребенка, приказывала ему алчность. Победила алчность, Стив вновь протянул к ребёнку руки. Этот ребёнок не плакал, хотя все другие уже заходились, он смотрел на Стива, и когда тот взглянул на новорожденную девочку, в её глаза, то не смог отвести взгляд. Младенец словно загипнотизировал его! Стив стоял не в силах пошевелиться, у него было обездвижено тело, но он всё слышал и видел, только никак не мог понять, что с ним такое происходит.

Лишь когда в палату влетела медсестра, а за ней дежурный врач, гипнотический транс сошёл со Стива, к нему вернулась подвижность. Младенцы заходились в плаче, персоналу было не до Стива, и он сбежал из палаты с новорожденными. Его никто не остановил, он спокойно вышел из роддома. Там опять появилась Тень. Голос в голове Стива вновь призывал его убить ребёнка. Но, несмотря на все уговоры и угрозы Тени, Стив так и не смог больше приблизиться к младенцу, которого ему требовалось убить. Поддаваясь голосу, Стив приходил в роддом две следующие ночи. Но его ноги становились ватными, руки потели и дрожали, едва он приближался только к палате, где пока ещё находился ребёнок. Странно было и то, что Тень, неотступно преследующая его все эти дни, пропадала, как только он переступал порог роддома. Но как только он выходил, Тень набрасывалась на него с новой силой, она была в ярости, она не оставляла его ни на минуту. Стиву постоянно приходилось разговаривать с ней, то есть говорить с тем, кого не видели окружающие. На него странно смотрели в гостинице, его избегали другие туристы, что прибыли вместе с ним, он чувствовал, что ещё немного, и его могут отправить в психушку. Ко всему этому, у него вдруг появился этот неприятный запах изо рта. Стив не знал, что запах был и до этого момента, просто он его не замечал прежде, а теперь тухлый запах усилился от нервного напряжения, что он испытывал. К тому же Стив не мылся с того дня, когда он первый раз попытался убить девочку, всего три дня, но Стив буквально начинал обливаться потом, и источал зловоние, когда переступал порог роддома. Но он просто был не в состоянии следить за собой, он почти не спал, мало ел, он расчёсывал до крови кожу, которая зудела от пота, но не догадался сменить одежду и принять душ. На третью ночь, после очередной неудачной попытки, когда Стив добрался до гостиницы, он сказал Тени, что ему надо отдохнуть, хорошенько выспаться, он завалился спать, голос пропал. Стив не стал дожидаться его появления вновь, он сбежал. В гостиничном номере остались его вещи, не было среди них только документов. Стив сбежал, сбежал от Тени, и она не смогла его остановить, он напился вдрызг. Стив хотел забыть этого младенца, забыть эту страну, своё поручение, свой страх. Он пил несколько недель подряд, и всё это время он пытался избавиться от голоса в голове. Он подумал, что уехав на другой конец света, он освободится от призрака, преследующего его, ведь Тени он нужен был там, там, где младенец, ну так пусть она поищет себе другого наёмника. А там, где-нибудь далеко-далеко, он начнёт новую жизнь, и Тени ничего не останется, как забыть его.

Утрата

Вот уже полчаса Варвара находится в бабушкином доме, а бабушки всё ещё нет. С каждой проходившей минутой растёт беспокойство девушки, она больше не может спокойно сидеть в кресле и ждать. Она встаёт. Из залы имеется выход на веранду, Варя, открыв двери, проходит туда, но почти сразу возвращается обратно, снова обходит комнаты, внимательно осматривая всё вокруг, может, она, что и найдёт, записку, например, но везде привычные вещи, ничего особенного не обнаружив, Варя возвращается в зал. Снова берёт телефон и звонит домой и снова в трубке лишь длинные гудки, прослушав около десяти гудков, Варя кладёт трубку. В доме есть ещё одна комната, куда Варя не заглянула, это её мансарда. Там она не была сегодня, что не удивительно, бабушка редко поднималась туда. Варя выходит в сени, поднимается на чердак, в свою мансарду, там всё так, как Варя оставила в прошлый раз, бабушка здесь точно не была. Девушка спускается с чердака, осматривает вновь кухню, здесь царит идеальный порядок, как и везде, выходило, что бабушка никуда не торопилась, и оснований для беспокойства нет, очевидно же. Но Варю грызёт чувство вины, она представляет, как её старенькая восьмидесяти восьмилетняя бабушка блуждает сейчас по жаре в городе, или трясётся в пыльном автобусе, а в доме у них нет лифта. Девушке не сидится спокойно, покружив по зале, она подходит к двери бабушкиной спальни, надо ли осмотреть бабушкину комнату, задаётся она вопросом. Как бы бабушка после не злилась на Варю за это.

Варе вспоминается случай, произошедший почти год назад, когда бабушка на пустом месте закатила скандал, из-за того, что зять без спросу зашел в её комнату за журналом в её отсутствие. Варин отец разозлился, они собрались и на ночь глядя уехали домой в город.

– Она сходит с ума, – кипел Варин отец на обратном пути, – у неё маразм в натуральном виде. Я что рылся в её нижнем белье? Взял со столика, стоящего практически у входа, журнал! Я – невоспитанный мужлан, я – кандидат наук!

Но я не буду ничего трогать в бабушкиной комнате, и говорить ей не буду, что заходила сюда, обещает себе Варя. Когда ещё был жив Варин дед, дверь в их комнату никогда не закрывалась. В то время Варя часто проводила время в этой комнате, играла на ковре у печки, или слушала, как дед читает ей сказки. Но после смерти деда, бабушка постепенно отвадила домашних от своей спальни. Только в крайних случаях разрешалось войти в её комнату, а, уходя, бабушка всегда крепко закрывала дверь, с совсем недавних пор ещё и на ключ бывало. Этот запрет распространялся на всех домашних, на Варю, Варину маму, и Вариного папу. Такой порядок установила её бабушка, поэтому Варя лишь мимоходом заглянула в бабушкину спальню, когда приехала сегодня, и комната, кстати, не закрыта на ключ сегодня.

Варвара направилась к бабушкиной комнате и вдруг осознала, что может быть, мама была права, когда сказала совсем недавно, что с бабушкой происходит что-то неладное. Бабушка как-то изменилась за последний год, и всё это началось с той ссоры с зятем, и бабушка даже обрадовалась, когда дочь с зятем собрались в отпуск на всё лето, а Варю не взяли с собой. Варя немного обиделась на родителей, они не отпустили её на море с Наташкой, за бабушкой же должен кто-то присматривать. Варе, скрепя сердцем, пришлось согласиться остаться дома. И вот не успела Варя сдать последний экзамен, как бабушка высказала такое резкое требование приехать к ней. А может, всё началось уже давно, после смерти деда, а они начали замечать это только сейчас? Бабушка осталась одна в доме… Сколько лет она уже живёт совсем одна. Неужели ушла неизвестно куда? Ведь даже не оставила никакой записки! Где же бабушка пропадает? Но сегодня дверь её комнаты на ключ не закрыта… Осмотрю внимательно комнату, прежде чем искать бабушку по посёлку, решилась наконец Варя, сколько можно стоять пред дверью, и нажала на ручку. Дверь приоткрылась с лёгким скрипом, Варя замерла перед приоткрытой дверью, только посмотрю, пообещала она себе ещё раз, и распахнула дверь настежь.

Её пристальный взор ничего неординарного не обнаружил, как и в первый раз. С порога комнаты Варя наблюдала совершенно обычную обстановку, знакомую с детства, ничем особо не отличающуюся от остальной обстановки дома, разве что здесь было больше синего цвета, любимого цвета бабушки, обивка кресел была насыщенно синей (после смерти деда, бабушка перетянула кресла в яркий синий цвет), сине-бело-голубой ковёр на полу, в шторах, стенных обоях также наличествовал синий цвет. Этой весной бабушка не разрешила им с мамой даже провести генеральную уборку в комнате.

– Умаетесь только, помогать-то некому, – скорбно сжала губы бабушка. А кто виноват, подумала Варя, могла бы и извиниться перед зятем. Отец довозил их с мамой до калитки бабушкиного дома и уезжал, забирая их от бабушки, редко заходил даже на крыльцо дома. Однако ситуация щекотливая, если бабушка войдёт и увидит, что Варя вкрадче осматривает её комнату, будет неловко, и тут же девушка разозлилась на бабушку, с какой стати ей испытывать неловкость, даже если её и застукает бабушка сейчас, и Варя бесцеремонно обшаривает комнату внимательным взглядом.

Кажется, мебель немного переставлена с прошлого года, подмечает Варя, тогда она заходила сюда последний раз. Изножьем к двери располагается широкая кровать, она расправлена, Варя стоит сейчас как раз напротив. Её взгляд с кровати перемещается влево, в самом углу платяной шкаф, два окна, выходящие в сад, между окнами втиснулся узкий шкаф со стеклянными дверцами, как в музее, в этом шкафу бабушкина коллекция фарфоровых статуэток и прочих бабушкиных безделушек (до дедушкиной смерти шкафчик стоял в зале). Возле дальнего окна у противоположной стены – древнее бюро, его плохо видно из-за развернутого к нему большого, с «ушами», кресла, над бюро висит портрет юной девушки, очень красивой, в старинной одежде, бабушка никогда не говорила, чей это портрет. Справа от Вари, с другой стороны кровати – туалетный столик с зеркалом, дальше, в самом углу комод, выступ печи, и вдоль печи ещё одно кресло, торшер, журнальный столик, на полу ковер с толстым ворсом. Вот, пожалуй, и всё, что увидела Варя, она, было, хотела тут же закрыть дверь, но странное несоответствие имелось в комнате – не заправленная кровать, при идеальном порядке, здесь царящем во всём остальном. Варя ещё раз обежала взглядом комнату: так и есть, вновь она не заметила ни одной брошенной вещи, всё убрано. А кровать расправлена: белоснежное постельное белье, откинутый край одеяла – приглашение прилечь, на спинке кровати аккуратно свернутое висит покрывало. Куда же так торопилась бабушка, если она не заправила кровать? Или бабушка совсем не ложилась?

Зайти, или выйти, колеблется Варя. Может, вместо того, чтобы нарушать бабушкин запрет, надо было просто узнать о бабушке у соседки, тёти Даши? Если бабушка не оставила даже записки, то, может, она сказала что-то соседке? Но, пожалуй, сначала надо войти в бабушкину комнату и рассмотреть всё как следует, а то с порога даже не ясно, примята ли кровать после сна, спинка кровати не даёт такой возможности. Может, бабушка сегодня встала второпях, как вчера она сама, и поэтому не заправила кровать, ведь могут же у бабушки появиться какие-то срочные дела? Может, она и звонила ей, Варе, но у неё был отключен телефон и бабушка, таким образом, не дозвонилась и не сказала, что её дома не будет, вот с такими мыслями Варя переступила порог. Очутившись в бабушкиной спальне, Варя невольно стала примерять комнату на себя, выглянула в окно, провела рукой по жирным листьям бабушкиного фикуса, стоящего на одном из подоконников, полюбовалась фарфоровыми статуэтками. Затем подошла к кровати, не похоже, что кто-то спал на ней этой ночью. Девушка оглянулась в задумчивости и вздрогнула, на стене, на вешалке с тремя рожками, (её не было видно с порога, закрывала дверь), на среднем рожке висело платье на плечиках, именно оно слегка напугало девушку. Варя подошла посмотреть платье, очень элегантное, она и не помнит его на бабушке, чёрное (крепдешиновое?) платье с белыми крапинками, на полу, под платьем, стоят чёрные туфли на невысоком каблучке. Бабушка достала это платье для поездки в город, но потом ей показалось, что платье слишком шикарное для поездки в деревенском автобусе? Интересно, из каких годов это платье? Сороковых, пятидесятых, шестидесятых или семидесятых? Как оно сохранилось в таком состоянии до девяностых? Варя не помнила его на бабушке. Она была заинтригована, но ведь бабушка сохранила каким-то образом коллекцию фарфоровых статуэток, про которую говорила, что это статуэтки ещё дореволюционного производства, а лишиться такого платья, было бы просто преступлением. Варваре всё больше и больше нравилось быть в бабушкиной комнате. В доме стоит тишина, с улицы не доносятся никакие звуки. Эта тишина притупила Варину тревогу, но вот девушка стряхивает оцепенение, опять оглядывается вокруг. Может, записка на бюро? Бабушка написала записку, и просто забыла положить её на стол в зале. Варя шагает к бюро, но прежде, чем оглядеть столешницу, Варин взгляд останавливается на портрете, не доходя до кресла, Варя останавливается и несколько минут разглядывает портрет незнакомки на стене, кажется, сегодня незнакомка на портрете чем-то озабочена, как и Варя, девушка усмехается этим мыслям, и переключается на бюро. Но если портрет рассматривать было лучше на расстоянии то, чтобы увидеть столешницу бюро Варе требуется обойти кресло, сейчас она видит только ящички бюро, с такими замечательными ручками, что хочется их потрогать, поэтому Варя шагает ближе, всего на шаг. Этот шаг открывает ей возможность полностью обозреть столешницу бюро, и увидеть на ней пишущую машинку деда и лежащий рядом с ней конверт. Увидев написанное на конверте своё имя, Варя делает ещё шаг и протягивает руку к конверту, наклоняется и краем глаза замечает в кресле бабушкин халат. Но халат не брошен, лежит не просто так, он на что-то одет. Варя опускает глаза и видит ноги в тапочках, прикрытые до середины икр подолом халата, это бабушкины ноги, осознает Варя и понимает, что в кресле сидит её бабушка. Варя мгновенно покрывается ледяным потом, во рту же становится сухо, она пытается сглотнуть, но не может, комок застревает в горле, не в силах произнести слово или перевести взгляд, Варя так и стоит, не шелохнувшись, с протянутой к конверту рукой. Между тем тишину комнаты вновь никто не нарушает, разве что слышно, как бьётся Варино сердце, бабушка молчит по-прежнему. Наконец, в Варе будто что-то разжимается, она судорожно вздыхает, переводит взгляд на бабушкино лицо и видит, что бабушкины глаза закрыты, голова наклонена набок. Варя пытается произнести:

– Бабушка, – но из её горла вырывается лишь какой-то свист. Мокрой, дрожащей и холодной рукой Варя дотрагивается до бабушкиного плеча и тихонько тормошит, но не получает никакой реакции. Тогда она берет бабушкину руку в свою, но не может понять, тёплая ли бабушкина рука, потому что у неё самой руки ледяные, к тому же, всё ещё влажные от пота. Варя вытирает свои руки о джинсы и затем пытается нащупать пульс, надеясь, что бабушка находится в бессознательном состоянии, и она не опоздала, но пульса на руке бабушки нет. Варин рассудок отказывается воспринимать очевидное – бабушкину смерть. Минуту Варя ещё смотрит на неподвижное тело, не зная, что же ей делать, а потом выбегает из комнаты, из дома – прочь. Её останавливает на крыльце яркое солнце и лёгкий ветерок. Девушка возвращается в дом и идёт к телефону, она ведь должна позвонить в «Скорую» и, наверное, милицию. И здесь, у телефона Варя обнаруживает, что держит в руке конверт. Потом, решает Варя. Потом, после, она вскроет конверт, Варя сгибает его пополам и убирает в задний карман джинсов. Она звонит, объясняется со «Скорой» и милицией, затем выходит во двор и садится на скамеечку. Варя просидела на скамье до тех пор, пока её не окликнули:

– Варюша!

Варя оборачивается, у забора стоит бабушкина соседка, Дарья Михайловна, Варя встаёт и направляется к ней, пока она идет, Дарья Михайловна успевает засыпать её градом вопросов:

– Уже сдала сессию, а когда приехала? Я смотрю, под окнами машина ваша, ты уже сама водишь, не страшно? А бабушка переживает, что ты не едешь, а где она? Я её сегодня ещё не видела.

– Дарья Михайловна, кажется, бабушка умерла, – Варин голос звучит как обычно и соседка недоверчиво переспрашивает:

– Как умерла, Варя, что ты говоришь такое, с тобой все в порядке?

– Бабушка у себя в комнате, сидит в кресле и… холодная совсем, – Варин голос срывается, она замолкает. Справившись с собой, она добавляет:

– Я позвонила в милицию, «Скорую», я не знаю, что делать. Мама с отцом в санатории.

Старушка безмолвно смотрит на Варю, она не верит её словам, это читается у неё на лице. Варя и сама с трудом осознает случившееся, как ей хочется, чтобы всё оказалось сном. Она предлагает Дарье Михайловне:

– Пойдёмте, ещё посмотрим.

Старушка кивает, и они вдвоём проходят в дом. В спальне бабушкино тело покоится в той же позе, Варе становится не по себе, сознание мутнеет и, не пробыв в доме двух минут, девушка возвращается во двор, соседка, причитая на ходу, семенит следом. Варя не помнит, как Дарья Михайловна ведет её к себе, как укладывает на диван.

Придя в себя, и обнаружив себя лежащей, Варе несколько мгновений чудится, что она у себя дома, услышав шаркающие следы, она пытается сесть, на глаза падает мокрое полотенце, убрав его, Варя замечает Дарью Михайловну, входящую в комнату.

– Лежи, лежи, Варюша.

– Нет, – мотает головой Варя, – я пойду.

– Я пойду с тобой, тебе не надо быть сейчас одной.

Варя встаёт и соглашается:

– Хорошо.

Варя не решается зайти в бабушкин дом и садится всё на ту же скамеечку, Дарья Михайловна присаживается рядом, они сидят молча, лишь изредка Дарья Михайловна что-то произносит, но Варя не понимает, что она говорит.

Наконец, приезжает милиция и врач. Признаков насильственной смерти врач не обнаруживает, время смерти предположительно около полуночи. Участковый осматривает тело, в кармане халата находит таблетки валидола. Варя уверяет, что бабушка никогда не жаловалась на сердце, и таблетки она видит впервые. Участковый осматривает дом, сад, но не находит ничего, чтобы указывало на присутствие посторонних. Все вещи, как показывает Варя, находятся на месте. После осмотра он задает Варе и Дарье Михайловне несколько вопросов и уезжает. Через некоторое время приходит ещё машина, и бабушкино тело увозят в морг.

Варя стояла за оградой, и всё смотрела и смотрела вслед машине, увезшей бабушку. Неизвестно, сколько бы она так простояла, если бы Дарья Михайловна её не окликнула.

– Варя, пойдём ко мне, я тебя покормлю, отдохнёшь. Пойдём.

Варя очнулась:

– Что?

– Пойдём ко мне, Варюша.

– Нет, я не могу, мне надо домой ехать, позвонить родителям, номер телефона записан дома. До свидания.

В дом Варя зашла на минутку, взять сумку, и тут же вышла. Она тщательно закрыла дом, ворота, калитку. Дарья Михайловна наблюдала молча, но когда Варя направилась к машине, то соседка вновь подошла к ней.

– Варя, а может, ты не поедешь домой на машине, а? Оставь её здесь, я пригляжу, а скоро автобус пойдёт, поезжай на нём.

– Нет, – Варя мотает головой, – не могу на автобусе. Я тихо поеду, Дарья Михайловна, не волнуйтесь.

Варя абсолютно не запомнила обратную дорогу домой, как поставила машину в гараж. Она осознает, что уже приехала, когда стоя перед собственной дверью, достала ключ. Дома Варя с большим трудом дозвонилась до санатория, администратор на её просьбу соединить с номером родителей ответила, что их нет в номере.

– Хорошо, я позвоню попозже, – сказала Варя.

– Их не будет три дня, – сообщила администраторша.

– Как не будет? – поразилась Варя. – А где они?

– Я не знаю. Этого они не сообщили, – и затем предположила, – может на экскурсию уехали или к родственникам.

– Нет у нас там никаких родственников, и потом у папы же процедуры, – машинально произносит Варя, – а когда уехали?

– Сегодня утром.

– Значит, они должны приехать лишь послезавтра, – констатирует Варя. – Мне они очень нужны, пожалуйста, если они приедут раньше, сообщите, чтобы срочно позвонили дочери, – просит она.

– Хорошо, я оставлю записку.

– Спасибо, до свидания.

Бабушкино письмо выпало из кармана, когда Варя раздевалась перед сном. Она совсем забыла о нём. Варя подняла с пола конверт, обнаружила, что он запечатан, прочла надпись на конверте: «Моей единственной внучке – Варваре». Варя вскрыла конверт и достала написанные от руки листки и несколько денежных купюр. Она прочла письмо, но единственное, что она чётко поняла из письма, что бабушка желает, чтобы её тело кремировали. Варя была виновата перед бабушкой, если бы она приехала к бабушке, как обещала, возможно, бабушка сейчас была бы ещё жива. И поэтому Варя твёрдо решила исполнить пожелание покойной о кремации. Ночь прошла для Варвары без сновидений и бессонницы, она провалилась в сон, как только голова коснулась подушки.

На следующий день Варя узнала в морге, что вскрытие ещё не делали, а раз в бабушкиной смерти ничего криминального не обнаружили, то патологоанатом сказал, что это и не обязательно, всё-таки солидный возраст, смерть от старости. Девушка согласилась. И в самом деле, зачем делать это вскрытие? Бабушка, вероятно, и в самом деле чувствовала себя неважно, просто никого не хотела беспокоить. Умерла от сердечного приступа, таково было заключение. В этот же день Варе выдали заключение о смерти, и девушка тут же приняла решение кремировать бабушку. Поэтому день этот выдался для Вари суетливым: ей пришлось заниматься похоронами, прежде она с этим не сталкивалась, дед умер уже давно, поэтому Варя и не знала толком и с чего начать, а родственников, чтобы помочь у неё здесь не было. Варина мама была единственным бабушкиным ребёнком, у самой бабушки тоже не было ни братьев, ни сестер, у Вариного отца была сестра, но она жила далеко, так что пришлось Варе все формальности улаживать самой.