Читать книгу: «Вендетта фейкового миллионера», страница 2

– Ну слышал.

– Есть дело к тебе, – спокойно сказала девушка. – Приходи завтра вечером к мосту, кое-что найдёшь там, где в детстве свои сокровища прятал.

– Кто это?

Кипиш не то чтобы испугался, но то, что неизвестная женщина знает, где он прятал в детстве свое небогатое имущество, насторожило. Потому что никто этого не знал. Ну так, по крайней мере, думал Витя Кипиш.

– Доброжелательница.

***

Ночь выдалась лунной, нежной и теплой. Витя шел к мосту и думал о том, как было бы прекрасно сейчас прогуляться с девушкой. Голос анонимной доброжелательницы был приятным, мелодичным. Наверно, обладательница этого голоса очень красива. Витя чувствовал себя, как в каком-то романтическом фильме. И ему ничуть не было страшно.

Дойдя до моста, он остановился. Разбитая пустынная дорога тянулась в темноту ночи. Автомобилей не было. Да и кто из жителей города будет ездить в такой час?

В тишине слышалось легкое бормотание Мертвой реки – той самой, возле которой Витя в детстве проводил много времени, воображая себя пиратом и разбойником.

Спрыгнув под мост, он едва не наступил в темную воду. Несколько лет назад был скандал, связанный с этой речушкой. Маленький химический завод, который работает и по сей день, сбросил в нее отходы, отчего вода в реке приобрела розоватый оттенок. Несмотря на красивый цвет, люди, испившие из этой реки, стали заболевать странной болезнью – горло покрывалось волдырями и болячками и лишь через несколько дней они исчезали. Власти города запретили брать воду из реки. Несколько дней на поверхность воды брюхом вверх всплывала погибшая рыба, а потом и вовсе пропала. С тех пор никакой живности в Мертвой реке больше не наблюдалось. Воду с тех пор везли из другой реки, протекающей в сорока километрах от города.

Витя отодвинул небольшой валун, закрывающий тесный вход в небольшую норку. Темно. Пахло сыростью, камнем и чем-то вроде машинного масла. Включил на телефоне фонарик и посветил внутрь. На земле лежал непонятный белый свёрток. Витя осторожно развернул его. Внутри оказались три пистолета, пачка патронов и маленький серебристый ключик. Кипиш присвистнул. Громко зазвонил телефон.

– Але?

– Нашел?

– Что это?

– Это мой подарок тебе. Взамен я хочу двадцать процентов от тех денег, что вы заберете. Идет?

– А ключ?

– Черный вход в гостинице.

– Кто ты?

– Я же сказала – доброжелательница и… твой личный информатор.

Витя аж зарделся. Личный информатор.

– Пятнадцать, – выдохнул он.

– Что – пятнадцать?

– Процентов. Пятнадцать, – грубовато сказал он. Излишне грубовато. В общем-то, этой приятной девушке он мог бы отдать двадцать процентов, ему совсем не жалко, но отчего-то в эту лунную, в эту таинственную ночь у Мертвой реки захотелось поторговаться, как бандиту из фильма. Почувствовать себя, как в кино… Сердце Вити замерло.

Девушка на том конце помолчала, затем усмехнулась:

– А ты неглуп. Это похвально. Договорились. Делайте всё тихо.

– Договорились. – деловито сказал Кипиш и, позабыв, что лежит в темной норе, дернул головой, лихо отбрасывая челку, и тут же треснулся о бетон. – Ох!..

– Аккуратнее, – засмеялась на том конце девушка и отключилась.

Витя Кипиш, дрожа от пронзившего душу радостного волнения, прижал сверток к груди и потрусил к себе домой. В его груди всё клокотало от нетерпения и легкого страха – наконец-то! Он, Витя Кипиш, пойдет на главное дело своей жизни, которое принесет ему огромные деньги. И даже не это главное было в ту ночь, а то, что в Витю поверила таинственная незнакомка. Вот, от чего дрожало его сердце! Вот, от чего страх перед «делом» практически не ощущался.

Глава 3. Губернатор Приплясов тоже "в деле"

Губернатор области Александр Михайлович Приплясов, человек внушительный не только по должности, но и по своей физической комплекции, был крайне удивлен решением Ильи Купцова сбросить два миллиона долларов с балкона шестого этажа гостиницы Биг Лайф. Развалившись в своем любимом кожаном кресле, он возмущался, размахивая руками, отчего при каждом взмахе его кресло жалобно скрипело.

– Как же это! – кричал губернатор. – Это же дикость какая-то! Бросать деньги, словно мусор. А главное, кому? Кому, я спрашиваю? Нет, ну я, конечно, понимаю, будут приличные люди. Эти врачи, учителя, но ведь и маргиналы будут. И наркоманы будут. Они, что ли, достойны такого благородия? Дикость натуральная! Можно же ведь цивилизованно помочь: отдать властям, а мы уж сами распределим туда, куда помощь требуется. Вот, например, скамейки надо в центральный парк поставить. Надо здание Дома культуры красить. Надо это, как его… Последнее пристанище, тьфу ты, улицу Гагарина ремонтировать. Правильно ведь, Пал Палыч? Надо же нам дома в божеский вид приводить?

Раскрасневшийся Александр Михайлович схватил стакан с водой, стоявший на столе, и сделал несколько шумных глотков.

Про Последнее пристанище он неслучайно оговорился, но об этом месте – чуть позже.

Пал Палыч, мэр Большого Брюха, сухонький бледный старик, сидел по правую сторону длинного лакированного стола и смотрел на столешницу. Услышав свое имя, он растерянно кивнул: – «Надо». Но, по правде говоря, Пал Палыч вообще был далек от мыслей о Купцове и его намерениях осчастливить город своими деньгами. Он пришел сказать, что хочет уволиться с поста и уехать в деревню, поскольку уже несколько месяцев страдал неоперабельным раком желудка и хотел остаток жизни провести на своей малой родине. Но Приплясов всё не давал ему сказать.

– Так вот и я о том же! – Приплясов со стуком поставил опустевший стакан и тяжело поднялся с кресла. – Ну придут эти учителя и врачи, ну получат по тыще долларов на рыло, и что? Куда они потратят-то? Они же таких денег сроду не видели! Они же все спустят в первый же день!.. А мне вот надо церковь отреставрировать? Кто об этом подумает? Эта интеллигенция? Они все только о своих желудках думают!

Александр Михайлович стал беспокойно ходить по кабинету. На круглом его лице лежала гримаса растерянности и искреннего негодования.

– Как тут не думать, – слабо откликнулся Пал Палыч. – Зарплата у населения едва прожиточный минимум покрывает.

Приплясов остановился и удивленно посмотрел на старика. Рот губернатора возмущенно искривился, губы задрожали.

– Я, что ли, виноват? – воскликнул он. – Дотационный край. И так каждый месяц в Москву езжу с протянутой рукой. А там, знаешь ли, уважаемый Пал Палыч, за каждую копейку спрашивают!

Пал Палыч едва заметно ухмыльнулся. Каждый в администрации города Большое Брюхо знал, что Приплясов в Москву мотается, чтоб контролировать строительство своего замка. На что, спрашивается, строит себе хоромы губернатор? Ежу понятно, что не на зарплату.

Приплясов подозрительно свёл брови к переносице, глядя на старика.

– Что это вы, Пал Палыч, улыбаетесь? Я что-то смешное сказал?

Ухмылка тут же пропала, и вместо нее в уголке рта Пал Палыча легла скорбная морщинка.

– Нет, Александр Михайлович, ничего смешного в создавшемся положении я не вижу. Более того, это всё очень-очень страшно.

В кабинете возникла неловкая тишина, и потому фраза «это всё очень–очень страшно», немая и невидимая, повисла над длинным лакированным столом, пока ее не спугнул грубый голос губернатора.

– «Антикризисные меры». – процитировал название грядущей акции Купцова Приплясов. – И вообще! Откуда такие деньги у этого голодранца? Это что же, хитрожопый папаша заныкал, получается? И оставил ему в наследство? Точно помню, не было у него… – Приплясов осекся, побарабанил пальцами по столу и завелся по новой: – Это что же… – губернатор вдруг заволновался, ловко оттянул узел красного галстука на не менее красной шее. – Это он намекает, что в моем городе кризис? Так, что ли, получается? А если… Если привлечь этого Купцова за клевету? За очернение власти? Да конфисковать эти деньги? Это же легко!

Глаза Приплясова хищно загорелись, но тут же погасли. – Нет, так не пойдет. Что же я… А вот что! – Приплясов рванул к столу, поднял телефонную трубку и рявкнул: – Танюша! Отыщи номер Ильи Купцова. Ага, того самого. Что? Есть уже? Откуда?

Оказалось, что месяц назад, по словам Танюши, Купцов звонил в приёмную губернатора по какой-то мелочи, вроде спрашивал про документы на землю. Секретарша Татьяна удивилась и сказала ему звонить в Департамент Жилфонда. Тогда Купцов настойчиво просил записать его номер, Таня и записала.

– Умница, Танюша, – похвалил секретаршу Приплясов. – А теперь соедини меня с ним.

Он бросил трубку, затем сунул руки в карманы брюк, и торжествующе посмотрел на мэра, похожего на сморщенный засохший гриб.

– А мы вот щас Купцова отговорим, Пал Палыч.

Пал Палыч кивнул:

– Да-да.

Через минуту на стационарном телефоне раздался щелчок и женский голос сказал:

– Александр Михайлович, Купцов на связи.

Приплясов снова снял трубку и поднес ее к уху. На лице его нарисовалась дежурная улыбка.

– Илья, здравствуй, дорогой! Это губернатор Александр Михайлович. Ага, это я. Как ты, дорогой мой? Ха-ха! Я вот что звоню. Илья, дорогой мой мальчик, до меня вести дошли, что ты хочешь акцию провести в моем городе… Не врут, значит?.. А я-то думаю, Илья бы оповестил власти, согласовал бы со мной, а то у нас несанкционированные акции… Не успел? Хотел сегодня позвонить? Да что ты! Конечно, ничего страшного!.. Я все необходимые справки выпишу, а как же. Все равно, скопление народа в одном месте, надо разрешение… Что юрист твой сказал? А-а. Ну, знаешь… Все равно, в обход власти нельзя ходить. Дружески тебе советую на будущее. Ха–ха… Вот что, Илья: коли хочешь городу помочь, то у нас тут оборудование надо в больницу купить, центральный парк облагородить, в общем, хозяйство большое, может, ты нам эти деньги отдашь? А то народ наш не сознательный, проест, пропьет помощь-то… А если властям поможешь, так мы пристроим деньги так, что они десятилетиями пользу будут приносить… А? Решил уже? Ну ты подумай, подумай, Илья. – Пал Палыч, прищурившись, с интересом следил за Приплясовым. Пал Палычу пришла в голову интересная мысль, что на лице губернатора отразились все четыре сезона природы. Багровые пятна на пухлых щеках намекали на жаркое лето. Капельки пота на лоснившемся лбу напоминали мокрую осень. Фальшивая улыбка на губах была как обманчивая весна. А холод в глазах Приплясова говорил о суровой зиме.

– …Тут налоговая уже интересуется, – продолжал губернатор, не замечая пристального внимания мэра. – Говорит, получится незаконное обогащение граждан, как с них налоги-то брать? Непонятно ведь, кому перепадут деньги и в каком размере, как-то сложно с ней все, с налоговой. Как бы они потом тебе счет не выставили за всех… А так, нам бы деньги передал, так мы бы перед налоговой отчитались, и никаких проблем. Что? Юрист всё сделает? А, ну да… Ну, ты же понимаешь, я о тебе думаю, мы же с твоим отцом друзьями были, а так поступок, конечно, благородный… Ну хорошо. Передумаешь, позвони. Я быстро все устрою. Давай, дорогой, пока!

Багровый и взвинченный Приплясов со стуком бросил трубку и, давая волю чувствам, стукнул по столу.

– Ты погляди, какой проныра! – воскликнул он. – Все-то он уже знает, все-то ему юрист оформит! Тьфу… Ну ничего, ничего. И не таких прогибали, способ-то изыщется…

В его глазах зажглись зловещие огоньки.

– Александр Михайлович, – робко подал голос Пал Палыч.

– А?

Приплясов аж подпрыгнул, совсем забыв про присутствующего в кабинете мэра.

Пал Палыч кашлянул и сказал, наконец, зачем он сегодня явился к губернатору:

– Увольняюсь я.

– Тха! Насмешил. С такой должности, как твоя, Пал Палыч, не увольняются. Только, если кто сверху решит. – Александр Михайлович весело хохотнул. Но мэр не оценил шутки. Он положил костлявые руки на стол, задумчиво рассматривая пергаментную кожу на них.

– Рак у меня обнаружили. Жить осталось полгода. Потому оставшееся время хочу посвятить молитвам и семье.

– Так лечиться же надо, Палыч!

– Какой!.. – отмахнулся Пал Палыч. – Мне уже семьдесят. Пожил свое. Покоя хочу.

– Мда-а, удивил ты меня сегодня, Пал Палыч. Не было печали. – Приплясов сел в кресло. – Ну хорошо. Насчет преемника что думаешь?

Если бы Приплясов смотрел в эту секунду на Пал Палыча, то заметил бы, как тот вздрогнул. Но Приплясов смотрел на свои пальцы, похожие на сосиски и унизанные золотыми перстнями.

– Сын у меня. – дрогнувшим голосом сказал Пал Палыч. Приплясов кинул свои "сосиски" на столешницу и осуждающе посмотрел на старика.

– Ну какой сын! А что на это в Москве скажут? Там не поймут, знаете ли. Сын!.. Заместитель у тебя покладистый, не глупый. Его и поставим.

Пал Палыч поднял мертвый взгляд на губернатора, пожевал губами.

– Не глупый, – сказал он. Медленно поднялся и, не прощаясь, вышел из кабинета.

Приплясов шумно задышал. «Странный старик, – подумал он, – мало того, что он – Приплясов его продвинул в мэры, так он еще рожу кривит. Неблагодарный.»

Но вскоре он забыл об этой неприятной ситуации, потому что в голове прочно засела мысль – как заработать на благотворительной акции Купцова.

Глава 4. Обитатели Последнего пристанища

В солнечный понедельник тридцатого июня из двухэтажного барака на окраине города вышли два пенсионера. Вообще, это была улица Гагарина, но неофициально квартал прозвали "Последним пристанищем", поскольку за бараками протекала Мертвая речка, а сразу на другом берегу виднелись кресты и гранитные памятники городского кладбища. Обитатели "Последнего пристанища", в общем-то, не роптали против тихих соседей, не страдали суеверными страхами и давно отпустили из душ иллюзорную надежду на бессмертие. Неудивительно. Ведь все жильцы этих бараков были пожилыми людьми.

Если немного отойти от барака, из которого вышли два пенсионера, то станет заметно, что правый угол ветхого здания накренился и окна первого этажа стали визуально ниже окон с левой стороны. Нельзя не заметить, как выкрашен барак – стены его покрыты неестественно яркой оранжевой краской, а наличники окон синей и салатовой. Глядя на эти «детсадовские» цвета, становится понятно, что жильцы любят свой дом и делают всё возможное для уюта. Но все равно барак выглядит, как древний старик, нелепо обряженный в весёлый костюм клоуна.

Далеко вперед тянулись такие же бараки. Возле них, прислонившись к стенам, дремали старики, вышедшие на улицу погреть свои старые кости. За последним бараком начинался пустырь, сплошь усеянный хлипкими деревянными сараями. А за пустырём город. Словом, создавалось впечатление, что обитатели этих домов – люди преклонных лет, – и сами дома доживали свой век вдали от посторонних глаз.

Пенсионеры Федор Милентьевич и Аграфена Антиповна двинулись вверх по улице, минули "Последнее пристанище" и бодро потрусили по вытоптанной тропинке вдоль пустыря.

Рыжая трава густо стелилась по земле, изредка сквозь нее проглядывали редкие зеленые травинки. Недалеко от тропы смотрели черными глазницами окон сгнившие и покосившиеся сараи. Оттуда слышались громкие голоса, смех и плач. Федор Милентьевич и Аграфена Антиповна, даже не видя обладателей этих голосов, знали: не стоит привлекать их внимания, и потому старались идти как можно быстрее.

Миновав пустырь, запыхавшиеся старики, наконец, вышли на асфальтированную дорогу, по которой изредка проносились автомобили.

***

Утро понедельника у губернатора Александра Михайловича выдалось противоречивым. Ему позвонил из Москвы подрядчик и обрадовал, сказав, что замок Приплясова почти достроен.

Приплясов возликовал. Но, как потом оказалось, ликование его было преждевременным.

Давно он мечтал о собственном замке в Подмосковье и о саде, в котором он гулял бы, когда выйдет на пенсию. Первый гектар, который он купил, рассчитывался как раз на замок и сад. Однако, подрядчик, который на утверждении проекта божился, что территории хватит не только на все это, но еще и на гараж, и на домик для прислуги, теперь, заикаясь, сообщил, что надо бы для сада докупить еще гектар земли. А лучше – два.

Губернатор помрачнел. Гектар земли в Подмосковье стоил как сто квартир в Большом Брюхе. Где брать такие деньги? Хотя, если подумать… Можно, например, налог за пользование благами города увеличить. Скажем, на двадцать процентов. А что? Ведь Александр Михайлович асфальт новый положил в центре? Положил. Не сам, конечно, рабочие. Громоотводы поставил на зданиях школы? Поставил. Так что он заботится о населении, придраться не к чему.

Повеселевший Александр Михайлович схватил ручку и листок и стал набрасывать приказ о повышении налога, как тут в дверь поскреблись, и в кабинет заглянула секретарша Татьяна.

– Александр Михайлович, к вам пришли из Общества пенсионеров.

Приплясов в сердцах швырнул ручку на стол:

– Не было печали, а этим-то, что им нужно?

Татьяна развела руками:

– Сказали, что по личному вопросу.

Приплясов хмыкнул и, сердито пошевелив усами, проворчал:

– Ха, они все так говорят. Ну, пусть заходят.

Едва Татьяна закрыла дверь, Александр Михайлович тяжело поднялся с кресла и попытался застегнуть пиджак. Но его любопытный полный живот, обтянутый белоснежной рубашкой, воспротивился этому. Потому Приплясов остался стоять в расстёгнутом пиджаке, дав возможность огромному животу смотреть коричневым пупком сквозь растянутую дыру между застёгнутыми пуговицами.

В кабинет вошли высокий старик в очках и пожилая дородная дама, оба были в старомодных спортивных костюмах. Пожилая дама держала подмышкой палки для скандинавской ходьбы. Вежливо раскланявшись перед пришедшими пенсионерами, Приплясов дежурно улыбнулся и радушно протянул руки.

– Здравствуйте, здравствуйте, дорогие мои!

Подкатившись к старику и горячо пожав его костлявую ладонь, губернатор поклонился пожилой даме. Старики поочередно представились.

– Ну проходите, присаживайтесь. Таня! – махнув маячившей за спиной пенсионеров секретарше, он приказал: – Чаю гостям!

– Что вы? Какой чай? Жара на улице. – запротестовала пожилая дама. Приплясов рассмеялся:

– Слышали, как бедуины от жары спасаются? Чаем!

Федор Милентьевич огладил рукой спинку стула из красного дерева, отодвинул его, сел и добродушно сказал:

– За таким столом, да на таком удобном стуле и чай испить в удовольствие. Мы – большебрюховцы, как бедуины. Чай у нас пить полагается хоть в жару, хоть в стужу.

Аграфена Антиповна фыркнула:

– Федор Милентьевич, вы ошибаетесь. Не важно за каким столом, а важно с кем. – С этими словами она с хитрой улыбкой взглянула на Приплясова и мягко добавила: – Напридумывали себе традиций, теперь весь город – чайное брюхо. Вон, даже на пустыре так чая напились, что плачут.

Приплясов притворно захихикал, глядя на улыбающееся лицо женщины, на ее лучистые морщинки у глаз. Змея старая. Поддевает его, Приплясова. Видите ли, чай с ним пить для нее – не честь. Про бомжей на пустыре намекает. Ну погоди…

Когда, наконец, пенсионеры расселись, а Татьяна принесла фарфоровый чайник на подносе и кружки, Приплясов, заняв свое любимое губернаторское кресло, сцепил руки и сказал:

– Ну, уважаемые Федор Антипыч и Аграфена Милентьевна, чем обязан такому визиту?

Старик кашлянул и поправил губернатора:

– Федор Милентьевич и Аграфена Антиповна.

– Ой, прошу прощения.

Аграфена Антиповна снисходительно улыбнулась и нарочито мягко проговорила:

– Да не стоит, имена жителей Последнего пристанища легко из головы вылетают.

Приплясов почувствовал легкое покалывание в руках из-за желания схватить вредную старуху за горло.

Федор Милентьевич крякнул, снял очки и протёр их серым носовым платочком. Только после этого ритуала он заговорил:

– Вот с чем мы пожаловали к вам, Александр Михайлович. Мы знаем, что вы человек занятой, потому не будем отнимать у вас много времени, постараюсь быть кратким… Нашему обществу пенсионеров города Большое Брюхо стало известно, что молодой человек Илья Купцов выказал желание помочь населению города. Желание это, безусловно, благородное и являет собой достойный пример для подрастающего поколения, для нас – интеллигентных людей, для …

Приплясов кивал, терпеливо слушая тихий трескучий голос, и все ждал, когда появится слово «однако» или слово «но», потому что годы государственной службы научили его, что все сказанное до «но» и «однако» – всего лишь прелюдия.

– … Если бы каждый бизнесмен так поступал, то, я смею предполагать, люди бы стали добрее друг к другу, научились бы уважать наших бизнесменов. А то ведь девяностые научили опасаться их… – продолжал вещать Федор Милентьевич, сосредоточенно глядя на свое отражение на лакированной поверхности стола. Казалось, что он совсем забыл про присутствующих людей в этом кабинете и общался с собственной персоной.

– Кхм, Федор Милентьевич, покороче, – бесцеремонно встряла в заунывную речь коллеги по старости Аграфена Антиповна.

– А? – Милентьевич поднял голову и растерянно взглянул на нее, затем перевел сонный взгляд на губернатора и, кажется, очнулся.

– Прошу прощения, годы работы в университете наложили свой отпечаток, – виновато улыбнулся он. – Так вот, Александр Михайлович, наше уважаемое общество пенсионеров посчитало решение Ильи Купцова опрометчивым. У нас много заслуженных работников нашего города, кто никогда не бывал на море, не получал путёвок в санатории. Да и у многих пенсионеров жилье никуда не годится, а все хотят оставить что-то в наследство детям, внукам. Ведь заслуженно, ведь люди десятки лет работали. А годы, сами понимаете, никого не щадят. К тому же мы люди пожилые и считаем ниже своего достоинства стоять под окнами и ловить эти деньги. Потому мы проголосовали и единогласно решили, что Купцову лучше отдать всю сумму в Общество пенсионеров.

Договорив свою речь, Федор Милентьевич водрузил очки обратно на нос и сложил на груди руки, выражая тем самым твердую позицию в отношении обсуждаемого вопроса.

Приплясов крякнул от удовольствия. Как только пришли эти люди, он сразу же понял – для чего. Но вот два миллионов долларов на, – сколько пенсионеров живет в городе Приплясова? Кажется, около пятиста. Это же получается… – Приплясов на секунду взглянул на потолок, пытаясь в уме посчитать, сколько Купцовских денег придется на одну пенсионерскую душу, – получилось по четыре тысячи долларов на человека. Александр Михайлович даже с неким уважением взглянул на Федора Милентьевича и Аграфену Антиповну. Какие же наглые старики!

– Я понял вас, Федор Милентьевич, только вот что от меня вы хотите? – наконец спросил губернатор.

– Ну как же, чтобы вы посодействовали нам в этом вопросе, оказали влияние на Купцова.

– Влияние на Купцова? Каким образом?

– Донесли до него, что из-за кражи его отца тех «жилищных» денег, мы вынуждены…

Приплясов усмехнулся. Это где же их такой наглости научили?

– Я понял вас. – с легкой улыбкой сказал он, – вот как раз у Купцова и спросим, где его отец.

Тут вмешалась Аграфена Антиповна:

– Мы полагаем, что пенсионеры достойны получить эти деньги. Подумайте, если эти деньги потратить на пенсионеров, на улучшение жилищных условий, на строительство новых домов для них. Такое положение вещей выгоднее для города, чем, если все жители похватают под балконом эти деньги и потратят их на свои мелкие нужды. На одежду, которая и года не прослужит, на эти их безделушки…

Прирожденные ораторы Федор Милентьевич и Аграфена Антиповна, конечно же, не знали, что Приплясов никакого влияния на Купцова оказать не может. Но как хороший руководитель и хозяин не только города, но и области, Александр Михайлович не мог показаться им бессильным, потому он сказал:

– Конечно я поговорю с Ильей Купцовым, постараюсь оказать вам содействие в вашем вопросе. Но вы должны помнить, что это деньги Купцова, и он вправе распоряжаться ими так, как посчитает нужным. И давить на него с моей стороны было бы некрасиво.

– Конечно, конечно, – закивал Федор Милентьевич. – Но вы постарайтесь. Если Купцов согласится передать деньги в Общество пенсионеров Большого Брюха, мы, конечно же, и властям нашим любимым поможем.

На последних словах старик многозначительно посмотрел на Александра Михайловича. Несколько секунд мужчины смотрели друг на друга, а потом Приплясов, хитро прищурившись, спросил:

– Напомните, где вы трудились, Федор Милентьевич?

Старик поправил очки и с достоинством сказал:

– Мы с Аграфеной Антиповной трудились в университете. Я преподаватель экономики, а она преподаватель литературы. А живём мы…

– Я знаю, где вы живете! – перебил его Приплясов. Про квартал "Последнее пристанище" в последние дни он слышал уж слишком часто. – Я постараюсь вам помочь. Сделаю все, что смогу.

Когда пенсионеры, наконец, ушли, Приплясов подошел к тому месту, где сидела Аграфена Антиповна и брезгливо заглянул в ее чашку. Чай остался нетронутым.

Выйдя из здания администрации, Аграфена Антиповна вопросительно посмотрела на Федора Милентьевича. Тот, шедший следом, остановился, взглянул на ясное небо и покачал головой:

– Он нам не поможет.

Аграфена взяла старика под руку и энергично сказала:

– Значит, будем действовать сами.

В отличии от мужа, Аграфена была в приподнятом настроении, потому что в кабинете Приплясова ей удалось сделать то, о чем ее кое-кто ее попросил. Но до поры до времени это останется маленькой тайной старушки.