Читать книгу: «Сын вампира», страница 2

Точно не помню сколько продержался под водой, но как показалось это было очень долго. Сердце после изнурительного бега, сменило ритм. Оно билось не так часто. Наоборот, удары были редкими, но мощными. Удар – кровь разгоняется по организму. Далее жар и слабость. Через несколько секунд опять удар и та же волна жара вперемешку со слабостью вновь накрывает мое тело. Я прислушивался одновременно и к собственным ощущениям, и к тому, что происходит на поверхности озера.

Когда почувствовал головокружение и острую боль в легких, требующих воздух, осторожно всплыл. Никого нет. Я поднялся из воды и зашагал к берегу, стараясь сильно не булькать. Моя одежда заметно потяжелела. Яблоки в карманах словно два больших камня, прилипли к ногам.

– Впечатляет, – прозвучал спокойный, уверенный голос взрослого мужчины, заставивший меня вздрогнуть. Повернувшись вправо, увидел своего преследователя, стоящего всего в шести шагах, задумчиво опирающегося на посох. Он слегка наклонил голову и пристально меня рассматривал. В глазах не было злобы или агрессии; напротив, царило любопытство и удивление.

Я вздохнул, осторожно вытащил яблоки и протянул их ему.

– Нет, нет. Они твои, парень. Ты заслужил. Я никогда не встречал людей, готовых рисковать жизнью ради двух яблок, – в голосе слышалась насмешка.

Я замер, растерянно держа руки вытянутыми и не зная, что делать дальше. Мысли отчаянно метались в поисках нового плана побега, и, вероятно, он прочитал это по моим бегающим глазам. Незнакомец взглянул на небосвод, медленно пробуждающийся от ночного сна, затем снова на меня.

– Наверное, тебе пора домой, малец. Я тоже пойду. – Он развернулся и направился к горам. Я вздрогнул от удивления и открыл рот, собираясь задать вопрос, но слова застряли в горле. Вдруг он остановился, обернулся и произнес:

– Приходи учиться. Твое место там. – Его рука с посохом медленно указала в сторону храма.

А потом он ушел. Эти слова, как заноза, вонзились в меня, заполняя собой весь мой неокрепший разум. Я шагал к дому, понимая, что опоздал. Генри уже наверняка увел отару на пастбища, а меня ожидал осуждающий взгляд Люсьен, полный непонимания. Однако эти незадачи больше не тревожили, они как будто остались в стороне. Я двигался сквозь туман, погруженный в размышления о сказанном этим загадочным человеком. Это был не просто разговор – меня пригласили учиться в Тахирский храм! Мысли о грядущих переменах разгорались, как звезды на вечернем небосводе. Эта возможность манила, как волшебная искра, обещая открыть новые горизонты, о которых раньше лишь мечтал.

Глава 2
Новенькая

Я лежал на траве и наблюдал, как Генри склонился над овцой. Он аккуратно раздвинул шерсть и начал втирать в кожу животного мазь. Крохотный бутылёк, лежащий рядом, источал терпкий запах. Старик с любовью ухаживал за своими овцами, посвятив этому делу всю жизнь. Он сам готовил мази от сыпи, глубоких царапин и открытых ран. Не зря старейшина доверял ему отару: животные чувствовали себя хорошо, а если заболевали, Генри всегда находил способ их вылечить. Вот и сейчас, нахмурившись, он старательно обрабатывал участок кожи овцы…

Я опустил шляпу на нос, пряча глаза от беспощадного солнца, и негромко начал присвистывать. Воспоминания о сегодняшнем утре накрыли прохладной волной. Разговор с моим преследователем уже отступил, но укоризненный взгляд Люсьен все еще стоял перед глазами. Стыд и неудобство тисками сжимали сердце; я чувствовал, что подвел её, предал доверие. Вроде бы ничего страшного не произошло – всего лишь опоздание. Но когда Люсьен спросила: «Где ты был?», я не нашелся что ответить. Люсьен не стала допытывать, просто сделала выводы, известные только ей. Чувство вины медленно разрасталось, окутывало железными цепями. Я понимал, что должен что-то исправить. Как же хотелось, чтобы всё вернулось на круги своя. Я вдруг понял, что не хочу больше делать ей больно.

– Не могу понять, укусил ли клещ или это чесотка? – ворчал Генри, внимательно рассматривая проблемный участок кожи овцы. Улыбка на моем лице прервала мелодию, которую я насвистывал. Генри, похоже, не придал значения моей утренней шалости. Он понимал меня: сам был в том возрасте, когда хочется приключений, когда не страшно ничего и никого не слушаешь. Когда я прибежал к нему, он лишь усмехнулся и на мгновение взглянул в мою сторону, а потом снова сосредоточился на овце, которая терлась боком о молодое деревце. Боль в пятках уже слегка утихала, но всё ещё напоминала о себе. Сегодняшние ночные приключения запомню надолго. Человек из храма, судя по голосу, был довольно взрослым, но при этом быстрым и ловким. Он легко догонял меня. Если бы не моя реакция, то, возможно, попался бы у большого валуна. Но его впечатлило, сколько я смог продержаться под водой. Он разрешил забрать яблоки и пригласил учиться. Интересно, чему там обучают? А если бы он поймал меня в начале нашего забега? Чем бы всё это закончилось? Что бы со мной было? Пригласили бы меня в храм на обучение?

В голове роилось множество вопросов, на которые никто не мог дать ответы. Меня тянуло туда. Я уже понимал, что хочу учиться в храме, и не важно чему. Этот храм, окутанный загадками и тайнами, манил меня…

Как объяснить Генри и Люсьен? Что я скажу им? Что собираюсь учиться в храме, не зная, чему и зачем? Они, безусловно, будут против. Генри обучал меня обращаться с овцами – пасти и заботиться о них. Мы много времени проводили за плотницкими делами, ведь работы по дому всегда хватало. Люсьен учила грамоте: читать, писать и считать. Я не любил эти занятия, но мечтал научиться читать. Пока у меня не очень получалось, но обязательно освою это умение и прочитаю все книги на свете.

День пролетел незаметно. Темно-оранжевое солнце медленно опускалось, окутывая пастбище мягким равномерным светом. Рваные облака неспешно плыли к далеким равнинам, а я, лежа на траве, с благоговением наблюдал за ними. Облака видят нас. Они наблюдают, как мы живем, как копошимся в своих заботах. Проплывая над государствами и империями, над горами и лесами, они знают все. Там, вдали, живут такие же люди, как мы. А может, и не такие. Мне всегда хотелось отправиться в путешествие, познать этот мир, увидеть, как живут другие. Эх, скорее бы вырасти.

Я услышал топот овец – Генри уже повел их в деревню.

– Идем, – махнул он рукой. Я неохотно поднялся, поправил челку, упавшую на глаза, и водрузил на голову шляпу. Когда я подошел к старику, он закашлялся, украдкой посмотрел на меня и тихо спросил своим скрипучим голосом:

– Тебя что-то беспокоит?

Говорить ему или нет? Если открою правду, меня накажут. Но не так страшно само наказание, как то, что расстрою родителей. Я воровал яблоки, лазил по запретным местам, а теперь добрался до Тахирского храма. Нужно было что-то сказать, и я решил частично изменить свою ночную историю.

– Пап, сегодня ночью, ближе к рассвету… мне просто не спалось. Я решил прогуляться вокруг дома. – Я старался не смотреть ему в глаза. Он легко прочтет меня, как открытую книгу. Раскроет все мои тайны и поймет, где лгу, а где говорю правду.

– В общем, я встретил учителя… или ученика. Или мастера, не знаю, кто он. Но этот человек из храма. На горах храм. – Я мямлил, подбирая слова, в то время как Генри хмурился. Его лицо, испещренное глубокими морщинами, сморщилось еще сильнее. – И он пригласил меня учиться. Может, он удивился моему цвету кожи или просто увидел во мне что-то особенное. Он сказал, что мое место там у них.

Мне стало стыдно и неловко. Я не понимал, почему пожалел, что заговорил об этом. А еще взбесило, что не мог толком формулировать предложения, когда волновался…

Рука Генри легла на мое плечо. Он шагал уверенно и размеренно, а я тщетно старался угнаться за ним, семеня рядом. В душе теплилась надежда, что он заговорит, но его молчание лишь усиливало напряжение. Я не решался нарушить тишину, полагая, что уже сказал достаточно. Мы дошли до деревни в тишине. Загнав овец в овчарню, я сказал Генри, что скоро вернусь, и предложил ему идти дальше без меня. Он коротко кивнул, и мы разошлись. Я быстро добежал до дома. Оказавшись в своей комнате, засунул руку под подушку и достал яблоко, затем спрятал его в кармане. Второе решил оставить на потом. К счастью, Люсьен не было дома – вероятно, она пошла за молоком к соседке. Не хотелось встречаться с ней в этот момент. Если бы она заметила яблоки, все стало бы ясно.

Ларри ждал меня у озера, напевая незнакомую песню. Он поднимал камешки с берега и бросал их в воду, прислушиваясь к бульканью, словно пытался уловить разницу. Хотя разница была очевидна – все зависело от размера камня. Кидаешь побольше – звук один, поменьше – совершенно другой. Я подошел к нему ближе и протянул яблоко. Неудержимо нахмурившись, заметил, как его глаза искали ответ на моем лице. Ларри взглянул на меня, затем на яблоко. Он быстро понял в каком настроении я пребываю, и не обращая внимания на мою вытянутую руку, вновь подобрал камешек и бросил в воду.

– Оно с Тахирского храма, да? – спросил Ларри, не отрывая взгляда от места, где только что булькнул камешек.

– Угу, – мрачно буркнул я. – И меня чуть не поймали. А мой лучший друг, который всё это затеял, так и не появился.

– Ифор, прости, я проспал, – его голос потух. Он посмотрел на меня, и в его синих глазах отразилась грусть. – Оно твое. Я не возьму.

– У меня еще одно есть. Бери! – настаивал я, не сводя с него глаз. Он осторожно взял яблоко и поднес его к губам.

– А еще на меня обижается мама. Я туда больше не ногой, Ларри. Мой друг откусил яблоко, и его кислое выражение лица сменилось удивлением.

– Необычный вкус. Очень сладкое и почему-то вязнет во рту.

– Может, это не яблоки вовсе? – предположил я.

– Ага, конечно. Еще какие яблоки. Что у тебя с матерью? Почему сердится?

– Не сердится. Просто не мог объяснить, где был и почему опоздал. А что я скажу, Ларри? Яблоки воровал?

– А почему ты опоздал? – серьезным взглядом окинул меня он, откусывая яблоко.

На мгновение я задумался, стоит ли рассказывать ему всю правду. Я не планировал сегодня долго болтать с Ларри; хотел немного поиграть в обидку и постепенно делиться с ним тем, что произошло. Но его грустное лицо растрогало меня. Лед растаял. Ларри умел это делать.

– Ну, я же говорил, что чуть не поймали. За мной носился монах по всем горам, поэтому я опоздал. В конце концов, он меня поймал. Хотя, если честно, мы просто стояли рядом, и он разрешил мне забрать яблоки. А еще пригласил учиться в храм.

– Учиться в их храм? – ахнул Ларри, уставившись на меня с широко раскрытыми глазами. Его рот был открыт, и в нем виднелась масса прожеванного яблока. Я пожал плечами, пытаясь выдавить из себя подобие улыбки.

– Что толку, если родители против такой перспективы? Генри даже не захотел говорить об этом, а Люсьен… думаю, сейчас не время шокировать ее такими новостями.

Челюсти Ларри задвигались, и он громко проглотил яблочную кашицу.

– Это здорово, Ифор! Тебя там научат драться и поклоняться солнцу!

Я не мог понять, искренен ли он или его слова полны сарказма.

– Угу, здорово, – нахмурился я, поворачиваясь к деревне. – Мне пора. Я пришел отдать тебе яблоко. Сегодня хочу поужинать с родителями. Мне нехорошо, когда они обижаются на меня. А они обижаются, я это чувствую.

– Ты на меня тоже обижаешься? – чавкая, спросил Ларри.

– Да куда там, – отмахнулся я, улыбнувшись. – Ну все, побегу.

Я подмигнул ему и стремительно направился к заброшенному саду. Миновав его, оказался на центральной улочке деревни. Шагал быстро, прижимаясь к обочине, мимо неказистых избушек. На скамейках сидели бабушки, возбужденно обсуждая что-то важное. Увидев меня, некоторые шептались и тыкали в мою сторону своими костлявыми пальцами. Я старался не задерживать на них взгляд и опустил голову, пряча лицо под тенью шляпы. Слева за воротами злобно залаяла собака. По низкому и гремучему рыку понял, что это огромный пес. Я успел разглядеть его морду, которая виднелась в щели под воротами. Он так стремился вырваться на улицу, что мощно скреб землю передними лапами. Спеша миновать опасный дом, я чуть не наткнулся на гусей, которые мирно переходили дорогу. Вовремя отпрыгнул назад. Два гуся, возмущенные моим появлением, захлопали крыльями и, зашипев, кинулись на меня. Я метнулся влево, обходя эту боевую компанию, затем перепрыгнул через небольшую канаву и свернул на другую улицу.

До дома оставалось совсем немного, как услышал топот копыт позади. Инстинктивно отскочил в сторону от дороги и ни разу не пожалел о своем решении. Мимо пронеслись несколько всадников. Пыль, поднятая от их лошадей, образовала небольшое облачко, которое затем равномерно осело, мягко укутывая кусты и другие растения. Я закашлялся, всматриваясь в их спины, пытаясь понять, откуда они прибыли и к кому направляются. Их было пятеро. Трое мужчин, женщина и девочка, примерно моего возраста. Мужчины были облачены в легкие кольчуги поверх рубах, на поясе у каждого висел меч. Женщина носила длинное коричневое платье; её лошадь была нагружена мешками. На девочке светло-зелёное платье, а её длинные золотые волосы собраны в косу, которая спускалась по спине.

Проскакав мимо нескольких домов, всадники остановились в конце улицы, недалеко от моего жилища. Кто был их целью? Кажется, здесь проживала тетя Агилия вместе со своим новым сожителем, чье имя я никак не мог припомнить. Два года назад она овдовела – муж ее долго и тяжело болел, и местный лекарь оказался бессилен ему помочь. Однако женщина быстро оправилась после утраты и вскоре нашла нового спутника жизни. Оба они всегда казались мне угрюмыми и раздраженными, часто ворчали на всех подряд. Сожителя тети Агилии нередко можно было увидеть навеселе. Родители мои с этой парой почти не общались, лишь иногда здоровались, как добрые соседи. Мама моя больше дружила с Браникой, веселой и добродушной женщиной, жившей слева от нас. У Браники была корова, дающая самое вкусное молоко во всей округе. Это молоко я просто обожал!

Ноги сами привели к нашему дому, но я продолжал неотрывно следить за неожиданными гостями. Один из мужчин спешился, и теперь я мог получше его разглядеть. Короткие черные волосы, густая щетина, суровые глаза и строгий профиль. Рукоять его меча украшали зеленые камни, пальцы обвивали массивные кольца, а на шее сверкала серебряная цепь с миниатюрной фигуркой медведя. Он бережно поднял девочку и опустил её на землю. Затем женщина также сошла с лошади. Оставшиеся двое мужчин, судя по всему, простые солдаты, продолжали сидеть в седлах.

Из дома вышла Агилия. Мужчина с украшениями шагнул ей навстречу, крепко обнял и произнёс:

– Приветствую, родная. Вот, привёз Еву. Служанка Тори будет помогать тебе по хозяйству и присматривать за ней.

– И тебе не хворать, Саланар, – тихо ответила Агилия, отстраняясь от него и сразу переводя взгляд на Еву. Она приблизилась к девочке, осторожно наклонилась, чтобы обнять.

– Здравствуй, – пробормотала Ева, смущённо потупив взор.

– Ты так выросла, милая. В последний раз я видела тебя, когда ты ещё была совсем крохой. – Агилия взяла девочку за плечи, внимательно смотря на нее.

Тем временем женщина в длинном коричневом платье, Тори, начала разгружать свою лошадь. Солдаты настороженно оглядывали окрестности, их внимательные взгляды метались от одного дома к другому. Лошади беспокойно переминались с ноги на ногу и тихонько ржали.

– Мы не останемся, – произнёс Саланар, взбираясь обратно в седло. – Времена сейчас неспокойные, и я не могу надолго покинуть крепость.

– Надеюсь, ты решишь всё с Бракли и вернёшь Еву домой. Здесь не лучшее место для такой юной леди.

Саланар нахмурился и коротко кивнул:

– Я все прекрасно понимаю, Агилия.

Он уже собирался тронуться, но неожиданно замер, остановив взгляд на Еве:

– Дочь, слушайся тетю и ничего не бойся. Я обязательно вернусь за тобой.

После этих слов он натянул поводья, и трое всадников стремительно умчались прочь. Ева осталась стоять, закрыв лицо ладонями. Её хрупкое тело сотрясалось от рыданий, а спина предательски согнулась, что так не свойственно юной леди.

Я понимал, что она плачет. Очарованный всем этим зрелищем, я очнулся только тогда, когда стук копыт затих вдали. Пожав плечами, я зашёл в дом.

Кухню наполнял приятный аромат. Мой нос уловил запах жареного мяса, вяленой рыбы, молока, сыра и свежего горячего хлеба, который Люсьен только что вынула из печи. Генри уже сидел за столом, терпеливо ожидая остальных. Люсьен стояла с кастрюлей в руках, задумчиво глядя на стол, пытаясь найти свободное место среди множества блюд.

Оба тут же посмотрели на меня. Я застыл на месте. Генри некоторое время не сводил с меня глаз, а потом кивнул на тазик с водой. Без лишних слов я понял, что надо делать, и принялся мыть руки. Тем временем Люсьен наконец нашла место на столе для кастрюли с горячей, дымящейся картошкой. Я сглотнул слюну и сел за стол.

– Приятного аппетита, мои дорогие, – мягкий, ласковый голос Люсьен дал сигнал к началу трапезы.

Руки мои мгновенно заработали, отправляя еду в рот с такой скоростью, что сам испугался, будто могу съесть всё, не оставив другим. Но на столе действительно было много еды. Я ел быстро и жадно, иногда бросая взгляды то на Генри, то на Люсьен. Старик ел медленно и молчаливо. Он задумчиво смотрел в окно, лишь изредка отрываясь, чтобы взять еду со стола. Люсьен с улыбкой смотрела то на меня, то на него. В ее глазах было выражение сравнимое с щенячьей радостью, когда они смотрят на хозяина и ждут похвалы. Ей нравилось, что мы так аппетитно уплетаем еду, которую она приготовила. Люсьен нравилось нас кормить. Она наслаждалась этим моментом, особенно глядя на меня. Я, расправившись с кусочком сыра, перешел к мясу, не забывая о вареной картошке. Моя любимая кружка с молоком стояла рядом, и я периодически подносил её ко рту. После каждого глотка я вытирал губы, зная, что там наверняка оставался молочный след. Улыбка Люсьен в эти моменты становилась ещё шире, подтверждая мою догадку.

– Точно не помню, когда это было… Шесть лет назад, может быть, а то и больше, – неожиданно заговорил Генри, продолжая жевать и задумчиво смотреть в окно. – Небольшой отряд, человек семь, конные. Мечи за спиной, сами в кольчугах. Поднялись к храму и разбили там лагерь. Прямо на лестнице. Орали, скандалили, требовали, чтобы вышел некий мастер Фарум. Но он так и не показался. Несколько дней они пытались его выманить, угрожая взломать ворота, разбить окна, однако так и не решились. Никто не знал, что их останавливало, пока однажды из Темнидара не прибыли королевские солдаты, и конфликт был урегулирован. К счастью, побоища не случилось. Полдня они о чём-то переговаривались, а затем обе группы просто собрали монатки и покинули эти места, оставив после себя лишь пыль и множество вопросов. Шептались, что монахи могли быть замешаны в каком-то убийстве. Якобы важного вельможу, чьё имя я уже не помню, зарезали прямо при дворе. Отряд, разбивший лагерь у их храма, состоял из родственников убитого. Возможно, монахов подставили, а возможно, они действительно совершили это жестокое преступление, но истину мы уже никогда не узнаем. Ещё удивительнее то, что сам король заступился за них, направив к храму своих людей.

Я внимательно слушал, медленно пережёвывая пищу. Мой желудок уже был полон, но останавливаться не хотелось. Люсьен тоже молчала, уставившись в тарелку. Брови её сдвинулись. Казалось, что она обдумывала услышанное, оценивала эту информацию и размышляла, правильно ли Генри сделал, рассказав мне об этом. Или, может быть, она просто недоумевала, почему он вдруг заговорил об этом.

– Еще неясно, за кого он заступился, – стараясь придать нотки наивности голосу, пробубнил я. В памяти продолжала вертеться утренняя погоня и удивительная ловкость служителя храма.

Генри, с недоумением, уставился на меня. Мне пришлось объясниться:

– Ну, эти монахи, они мастера в боевых искусствах. Я как-то видел, как несколько учеников поднимались в горы, устраивали тренировки, видимо, просто забавлялись.

Я ругал себя за то, что выдал эту чепуху, но, кажется, Генри поверил.

– Хм, возможно, ты прав, – задумался он. – В любом случае, все закончилось без потасовки, и это радует.

– А Темнидар это что? – спросил я, стараясь быстро сменить тему разговора.

– Столица. Главный город нашего государства Бария, – ответила Люсьен, поднимая взгляд на меня.

– Ааа, ну, прекрасно, я запомню, – улыбнулся я, потянувшись к вяленой рыбе. Чувствуя на себе взгляд матери, я напустил наивный вид, будто вся моя увлеченность сводилась лишь к рыбе.

– Тебе нужно образование, малыш, – произнесла она тихо. В ее голосе прозвучала грусть. Генри при этом закашлялся, легонько постукивая себя кулаком в грудь.

Я понял, что это мой шанс. Привлечь внимание мамы – значит обрести мощного союзника.

– Мам, тут такое дело: я случайно встретил представителя Тахирского храма на улице. Он пригласил меня учиться. Представляешь?

– Учиться? Но это, наверняка, дорого, сынок, – с растерянностью произнесла она, не отрывая от меня взгляда.

– Он не сказал ничего о деньгах. Просто пригласил и всё, – я цеплялся за каждую возможность, стараясь убедить её, что всё это бесплатно, и я не могу ошибаться.

– Погоди, как это произошло? О чем вы беседовали? Когда именно? – Вопросы, как град, обрушились на меня, придавив к стулу. Я опустил голову на плечи, пытаясь разобраться, с чего начать, когда Генри вскочил из-за стола. Его суровый взгляд сверкнул недобрым огнем, а слова, словно мечи, несли в себе холод и сталь:

– Вы, я так понимаю, никаких выводов не сделали? Я рассказал вам историю, которая ставит репутацию храма под сомнение. Я не отправлю своего сына туда учиться! Неизвестно, чему там учат, неизвестно, кто учит и для какого блага. Ясно? – на последних словах его голос зазвенел, отзываясь стальными нотами, которые, казалось, зазвучали по всей кухне, отскакивая от стенок чашек и тарелок.

Повисла тишина. Генри стоял над нами, ожидая, быть может, возражений, но мы молча жевали еду, избегая с ним взгляда. Он хмыкнул и вышел из дома, а я лишь пожал плечами, с тоской глядя на Люсьен. Взгляд мамы был вялым и удручающим.

– Расскажи мне все подробно.

И я рассказал, решив, наконец, не прятать правду. Вопреки своим страхам, я выдал все, что произошло этим утром. Когда закончил, поднялся и, опустив глаза, тихо произнес:

– Мам, прости меня. Я боялся, что ты будешь ругаться и разочаруешься во мне.

Люсьен грустно улыбнулась, встала и притянула меня в свои объятия.

– Ох, Ифор, всегда говори мне правду и рассказывай о своих переживаниях. Я никогда тебя не осужу и постараюсь понять. Ты растешь, все меняется. Важно правильно оценивать ситуацию и принимать верные решения. У тебя есть мы. Я и папа всегда рядом, готовы помочь и поддержать.

– Папа против, чтобы я там учился, – буркнул я ей в плечо, ощущая прилив обиды. Тоска и безнадежность сдавили грудь. Она легонько похлопала меня по спине, крепче обнимая, и тепло, исходящее от нее, прогнало все мои тревоги. Мамина забота, ее материнская любовь были сильнейшей магией на свете.

Позже я отправился в свою комнату. Распластавшись на кровати, погрузился в раздумья о событиях и разговорах этого дня. Генри, несомненно, возится с курятником, и мне совсем не хочется к нему идти. Хотя иногда я помогал, но сейчас он явно не в духе. Мое присутствие вызовет у него только раздражение. Нет, пожалуй, останусь здесь. Достав яблоко из-под подушки, я вспомнил как Ларри его хвалил, утверждая что оно восхитительное. Настало время попробовать. Вдруг с улицы донеслось тихое ржание. Вскочив, я прижался к окну. Смутный силуэт лошади и девочки. Она держит поводья и кормит животное с руки. Я приник еще ближе, стараясь разглядеть подробнее, но все расплывалось. Они у себя в огороде, а это совсем близко. Вновь взглянул на манящее красное яблоко. Желание съесть его с каждым мгновением росло все сильнее и сильнее, но я решил поступить иначе. Ноги сами повели в огород. Зачем я туда пошел в тот момент? Что меня натолкнуло? Это останется загадкой.

Они стояли у дерева. Ева нежно держала лошадь за поводья одной рукой, а в другой у неё была морковь. Животное, осторожно обволакивало губами эту вкуснятину и с удовольствием откусывало кусочки, явно смакуя лакомство.

Я старался не шуметь, приближаясь всё ближе, прячась в тени стены нашего дома. Когда до Евы осталось шагов пять, шесть, я замер, завороженно наблюдая за ней. Вообще никогда не имел дел с девчонками. Мне казалось в нашей деревне их очень мало. Редко, когда встретишь, и они практически без родителей никуда не ходят. В компании Гека, насколько я помню, девчонок вообще не было. Какие они, как себя ведут, умеют ли драться?

Её светлые волосы, заплетённые в косу, и огромные голубые глаза приковывали мой взгляд. Губы… какие прекрасные губы. Такой нежный цвет – я даже не знал его название. Изящные, тонкие руки говорили о том, что девочка из «знатного» двора; тяжёлый труд по дому ей явно чужд. Светло-зелёное платье элегантно облегало стройную фигурку, а сандалии, произведённые великими мастерами, стоили целое состояние.

Еве было грустно, но печаль на ее лице нисколько не затмевала красоту, наоборот, мне показалось что так она еще красивее и загадочнее.

Ветка под моей ногой хрустнула, и мы встретились взглядами. Ева вздрогнула, но я не понял от чего именно, от неожиданного звука или от моей странной внешности. Наверное, в этот момент впервые почувствовал себя идиотом. Я не знал, что делать. Просто стоял с яблоком в руке и смотрел на нее. Надо улыбнуться наверное или сделать вид что копаюсь в огороде по поручению мамы. Если говорить про улыбку, то какой она должна быть? Легкой или на все лицо? Если выбрать вариант с поручением от мамы, то уже поздно. Я уже пялюсь на нее и, если резко наклонюсь и начну делать вид что копаюсь в земле, это будет еще нелепее и смешнее.

– Привет, ты кто? – ее холодный тон вывел меня из окаменевшего состояния. Я осторожно сделал шаг вперед, протягивая яблоко.

– Ифор, меня зовут Ифор. Вот, возьми. Можешь угостить лошадь или сама съесть. Оно очень вкусное.

Ева взглянула на яблоко, затем вновь на меня.

– Оно может быть отравлено. Папа говорил не брать еду у незнакомцев.

Я без колебаний откусил сочное яблоко, весело глядя на неё, а затем вновь протянул ей фрукт.

Ева хотела улыбнуться, но сдержалась. Я заметил это по едва заметно дрогнувшим уголкам её губ. Она не отводила глаз. Её взгляд скользнул по моим черным, слегка растрепанным волосам. Затем она взглянула на одежду, словно оценивая, к какой семье я принадлежу.

В это время лошадь вытянула оставшийся кусок моркови из её руки, но Ева, сосредоточенная на мне, не обратила внимания.

– Что с твоей кожей, почему ты бледный? – спросила она, беря яблоко. В её требовательном тоне я уловил привычку отдавать приказы слугам и ожидать незамедлительных ответов.

– Родился таким, – непринужденно ответил я, стараясь не чавкать. Стало немного неловко. Она смотрела на меня, изучала и оценивала. Я тщетно пытался вспомнить как нужно вести себя с девчонками, да еще и благородных кровей. Все что читала мне Люсьен, вылетело из головы, и я чувствовал себя болваном.

Некоторое время мы молча стояли, смотря друг на друга. Яблоко в ее руке исчезло во рту лошади. Таким путем это яблоко мне досталось и все для того, чтобы лошадь Евы съела его.

Я на мгновение даже пожалел, что поделился таким вкусным фруктом. Не знаю почему мой расчет был на то, что сама Ева его будет есть, но вместо этого она отдала его лошади. Хотя перед таким выбором поставил ее я. Интересно это любовь к животным или действительно она не доверяет незнакомцам и боится отравления? Лучше бы сам съел…

Она прочла мои мысли и неожиданно разразилась смехом. Ее смех красивый и завораживающий. Ни как мы, мальчишки – гогочем громко, бесцеремонно. Нет, она смеялась совсем не так. Нежный и мелодичный звук коснулся моих ушей и понесся дальше, заполняя пространство вокруг. Он был тихим, но при этом казалось, что я бы услышал его хоть на другом конце деревне. А может он хорошо гармонирует с вечерним ветерком?

– Твой взгляд такой смешной, будто ты сейчас заплачешь – произнесла она все еще на веселых нотках.

Я улыбнулся, отбрасывая мысли о яблоке и ее смехе в сторону.

– Все хорошо Ева, просто она так забавно ест. А как ее зовут?

– Ее зовут Кислинка. А как ты узнал мое имя? – В голосе ее проскользнуло явное удивление, но повелительных ноток больше не было. Неужели мне удалось расположить ее к себе? Возможно, с друзьями и близкими она общается легко, сбрасывая оковы этикета и социальных статусов.

– Услышал. Подходил к дому, когда вы только прибыли. Я тут живу, соседи. Вот! – я неуклюже махнул рукой, указывая на свой дом.

– Милая леди, пойдемте ужинать, – прозвучал голос за спиной Евы. Это была служанка Тори, худощавая женщина средних лет, вонзившая в меня взгляд, полный недоверия и презрения. Разумеется, деревенский мальчишка, сын пастуха, не заслуживает беседы с дочерью герцога Саланара.

– Мне пора, – тихо сказала Ева, одарив меня легкой улыбкой.

– Идите в дом. Я привяжу Кислинку рядом со своей лошадью.

Они ушли, а я еще долго стоял у дома, смакуя эту непринужденную беседу. Возникло желание вновь увидеть Еву, поговорить с ней – пусть и недолго. Появление нового человека освежило мою серую, скучную жизнь. Но мир Евы был интереснее. Каково это – жить в больших городах или в крепостях? Последнее время ловлю себя на том, что мне вдруг становится тесно, неуютно тут. Я хочу учиться, хочу путешествовать, хочу узнать мир. Генри не разделял моих амбиций. Он убежден что в деревне тихая и безопасная жизнь. Всегда можно прокормить себя, а если освоить нужное ремесло, можно вообще жить припеваючи. «В больших городах все кипит, там твоя жизнь ни стоит ничего – говорил он мне, – тебя затопчут, не заметят. Мир жестокий, а мы в нем лишь пылинки». Но я считал иначе. Любопытство, мальчишеский азарт, вызов самому себе – вот что меня толкало на подобные мысли. Я хотел перемен и искренне не понимал Генри, как можно прожить в деревне всю жизнь.