Читать книгу: «człowiek kukurydzy»

Глава 1

Стеккетто – арт-дилер из Нориджа, анархо-коммунист, с початой бутылкой фруктового бренди «декёйпер» в руке и незажженной сигаретой «черный девли» прилипшей к нижней губе – лишь в одной набедренной повязке и с ожерельями из костей в окружении робособак… Генетический урод, ростом 7-мь футов, накаченный стероидами азиатский шершень убийца со встроенным нейрочипом telepathy в своем миниатюрном мозгу – выращен из стволовых клеток «кокаинового» бегемота принадлежащего когда-то Пабло Эскобару (а это значит, что управляли его движениями криптомиллионеры, лейбористы из «Коммунистического единства», через встроенные импланты с помощью лишь силы мысли, что в своих розовых костюмах, словно герои рок-баллад из 2010-х, наблюдали за нами внутри подводной лодки из тюленьих шкур (торпедный отсек которой засеян красными розами, над которыми кружат китайские восковые пчелы, проткнутые тростниковыми стрелами) «на вайбе», на 50-ой параллели, у острова Сахалин, попивая лаймовый бабл-ти, заработавшие свои первые «грязнейшие болотные банкноты» с продаж коллекционных гитар и Библий)… Гигант среди гигантов… Он обводит нас высокомерным взглядом отвращения на своем ртутном лице, и его широко открытые остекленевшие глаза, цветом раскаленного метала – вспыхивают: мелиссовым медом в гробницах египетских фараонов… Стеккетто – начинает раздувать свои горловые мешки в области щек, что-то невнятно крича: «Факин кей-джи-би! Факин кей-джи-би! Факин кей-джи-би!!!», и получившиеся пузыри, как резонаторы усиливали его звук, он быстро и яростно хватает Ле-Бо одной рукой за горло, залезает ему в рот, отламывая нижние зубы, пытаясь откусить ему нос своими хитиновыми жвалами светло морковного цвета… Застывший в позе угрозы Стеккетто, поднимает Эль-Пистолеро за его великолепную и эпичную прическу (который пытался вмешаться в драку с ножом-бабочкой, а сейчас в бессилии – жадно хватает ртом воздух, пытаясь кричать, выбрасывая неуместную «зигу»: «Я нацист! Могу руку вскинуть!) прокусывая его фирменный харрингтон «бен шерман», откусывая кусок от спины – выплевывая, стоя на этом бескрайнем кукурузном поле, что вытянулось до самого горизонта ядовитым лимонным разводом (довольно хорошая потасовка; Ле-Бо и Туньо, казалось, работали хорошо и плотно, и сделали это более похожим на настоящую уличную драку, чем обычно – руки, локти, клинч, колено… И ради этого, они готовы были потеть кровью, полные решимости и не имея права сдаваться; сейчас на них была возложена тяжелая миссия; я думаю, что оба эти парня заслужили свою зарплату; я снимаю шляпу перед ними, хотя, мы можем с уверенностью предположить, что в данном случае у нас был не лучший день)… Стеккетто начинает распылять ядовитый химический спрей в качестве защитного механизма (этот спрей – смесь гидрохинона и перекиси водорода, которые хранятся отдельно в его желудке и при угрозе он смешивал их в специальной реакционной камере, где ферменты катализируют бурную химическую реакцию, которая нагревает смесь почти до 100 ºС – получая горячий токсичный раствор, который он выбрасывает быстрыми импульсами по сторонам с хлопающим звуком)… И это обжигающее тепло из кислот, эта струя, что фонтанировала: позолоченными монетами, пестрыми лентами и четвертью миллиардов пчел, что вырывались на волю огненным ульем грядущего апокалипсиса, жалила нас своим жжением, как будто ты прикоснулся к горячей сковороде или утюгу (и потом эта острая боль постоянно напоминала о себе зудом, в течение всего дня… Она будет нарастать в течении получаса и дойдя до предела, в последствии нескольких недель и даже месяцев, вы можете сойти с ума от болевого шока)… Я, храня в сердце своем хладнокровие, под атакой дронов-убийц, что неслись ко мне, пытаясь разрезать меня своими винтами, находясь всего в 2-х футах от Стеккетто, оставаясь спокойным, как будто «это явно не для меня», ловко вынул из кармана своего пиджака с цветными черепами, покроя 50-х годов, осколочную гранату… Я будто призрак, в котором правит тьма, и та демоническая связь, которая делает меня лучше – вспыхивает в моем сердце, я довольно хорошо скоординирован – балансирую гранатой на кончике пальцев, медленно поворачивая запястьем, так чтобы ладонь была обращена наружу – вращаю запястье, одновременно подбрасывая гранату немного вверх, чтобы ладонь была обращена ко мне, определяю точку куда поставлю палец, вытягиваю кончик пальца вверх и ставлю его под небольшим углом, поймав гранату, балансирую ей на краю ногтя – в лучших традициях фантасмагории и несъедобности штампов современного мейнстрима, проданных братьями Вонг у форпоста Серро Баул амазонским пиратам… И все это давило на наши оболочки целлофановых снов – мятным джулепом, проникая в разбитые афганским маком, остывшие линии вен…

***

На окровавленном лице Ле-Бо сияла улыбка: «Этот парень не принял свой атебрин, Рэдт»…

– Прям слова Иисуса, после Воскрешения, Ле-Бо. Как говорится, шесть футов вниз. Как оно?

***

Ночь поглощала нас… Поглощала так – как стереотипные charver, что праздно шатаются в супермаркетах «эсда», поглощают – «грязный спрайт» – неоновый напиток с кодеиновым сиропом – непременно в пенопластовых стаканчиках: в надежде растворить заурядный uterus реальности в метамфетамине фата-морганы… Жадно и, осторожно… Она проглатывала нас, будто повисшую на куске кожи голову самурая в «диснейленде для пьяниц», унося нас в царство Аида на этом самодельном каноэ, собранным из топливных баков американских самолетов времен войны во Вьетнаме – старый хипповый «далше», что был размалеван: восьмиконечными, шестиконечными и, пятиконечными звездами, буддистскими символами, различными пентаграммами и сатанинскими sigillum (на оттенке ярко желтого цвета эти неоязыческие знаки, некоторые из которых были нарисованы черным цветом, были очень хорошо видны и различимы) который – бездушно, механическим существом, рационально и верно, увозил нас – в неизвестное, обреченно пожирая белую разделительную полосу неидеальной дороги, унося нас в глухую пустоту этих зловещих городских артерий, что проходят между кроваво-красных садов из фруктовых деревьев, высаженных большими массивами, кое-где бриллиантово-зеленых – утонувших в липком молоке тумана, после первой грозы, что плыл особым облачным валом, довольно плотным, над водоемами, и заброшенными кладбищами, в горных ирландских деревнях, где надгробные плиты покрыты зарослями вереска, а могилы украшены рогами горных козлов …

Когда stuff вне закона, периодически стоит смотреть в зеркало заднего вида, а наш старый хипповый автобус (с панорамными зеркалами, сиденьями с ремнями безопасности и выдвижными сигналами остановки с неоновой подсветкой) был нафарширован: марокканским гашишем, тайскими «бошками», индийской коноплей, 18-ю ведрами с мармеладными мишками пропитанных каннабисом весом по 33-и фунта каждое, ста фунтами мефедрона и альфа-PVP, а также: 150-ю галлонами прекурсоров – словно канадская индюшка каштанами и черносливом на День благодарения… Боже! Благослови отцов-пилигримов, бутлегеров, барыг и джанки, легавых и стукачей, психоделических хиппи под ЛСД, растафарайского Иисуса с дредами и стильной плетеной бородкой, ведь они помнят, что когда-то мы были воинами и, наши племена были сильны, как реки… (все было аккуратно расфасовано в ящики из красного дерева, они долго держали форму и наполняли пространство ароматным запахом хвои)… Никакого выбора. Никакой свободы. Никаких моральных дилемм. Мы просто делали свою работу. В понедельник, в шестой день года, на излете нулевого дня – всего лишь еще одна капля метамфетаминовой нефти в реке Иордан, в череде безликой пустоты и скупости дней, такой одинокой сейчас wiosna, ведь продавать людям то, что их убивает – это искусство и, как говорил Пабло Эскобар, в декабре 93-го, перед тем, как выстрелить себе в правое ухо: «От хиппи до постпанка – один разбитый автобус» (спасибо, Пабло, за то, что не изменился ради мира и вернулся в образе Карлоса Гона, в золотой колеснице, запряженной черными лебедями, в день рождения Александра Македонского, когда солнце светило вдоль главной улицы Эдж-Хилла; такая вот спиральность истории – настоящая спираль смерти)… И пока едешь в этом хипповом автобусе с ванильным запахом чистящего средства, в самую ось темной материи, которая мифическими свойствами своей зеркальной поверхности, превращает живых существ в каменные статуи, увеличивая свою численность, совершая этот безумный роудтрип в этих амарантовых хлопьях Хиросимы, кеглем в три пункта, преодолевая чуть больше одной мили за две минуты, то – у тебя нет никакой усталости и чувства страха… Лучше бы этот «далше» никогда не останавливался, ведь как известно, по принципу неопределенности Гейзенберга: нельзя выехать одновременно из пункта «А» в пункт «Б», потому что наша жизнь не имеет цели и, вселенная неотвратимо движется к энтропии, а мы – будто живем в эксперименте Милгрэма… В «колесе страданий Сансары», ровно до тех пор, пока не обнаружим свою суть… Фактически, деньги – это ложь, общество – выдумка и, когда-нибудь солнце взорвется, поэтому – нахуй эту работу, можно расслабиться… Ведь, по сути, все, что окружает нас, в виде: прекрасных голландских мальчиков и прекрасных голландских девочек, в которых много оранжевого, очень много оранжевого… Мафиозных кланов и рабовладения, драмы Харви Милка, алкоголиков и наркоманов – думающих, что они лягушки с гладкой блестящей кожей и длинными лапами для прыжков, жестокости и насилия, красивых французов, что едят стекло на завтрак, обед и ужин, думающих, что они жабы с неровной кожей с бородавками и короткими лапами для ходьбы… боли, подпольных клубов любителей ножей и «макдоналдса» – это метамодерн и депрессия… Как говорится: «Алиса в стране чудес и, Белый Кролик часы, те самые – потерял»…

(у моего поколения – было слишком много доступных наркотиков и свободного времени в этой психоделической погоне за бесконечностью, которая – неизбежно пахла нефтью)

***

Этот подпольный ирландский шибин (когда-то мечеть, переоборудованная под кафе, где подают лапшу со свининой и, китайскую еду на вынос) в пригороде Ирландии, в Шанкилле, на пути в Брей, над грязным окном которого, светилась электрическая вывеска: «комар Дали», отдающая – лазурно синим, а на деревянной двери с черным козырьком приветственное послание: «Достучаться до справедливости в ворота дворцов можно только прикладами винтовок В.И. Ленин», где можно было попробовать последние блюда мейнстримовых мульти-убийц «старушки Британии», которые, в прошлом были приговорены к смерти, пиво банту, которое подают тут в калебасовых тыквах и, идеально «сваренную» «кровавую мэри» с ядом тарантула, которая вызывала онемение языка, щекотание губ и ощущение между покалыванием и спазмами в горле… Понятный – в своем дизайнерском оформлении – провинциальный пивной бар в одном здании с копицентром – новое явление в сфере общепита, зародившееся в период «оттепели»: демократичное кафе с дружелюбной обстановкой, музыкой, культурными мероприятиями и просто беседами по душам, с отдельным входом для «цветных», раскрашенное внутри неоновыми рекламными вывесками сигарет и английского джина, приютившее: ирландских богтроттеров с близлежащих молочных ферм, среди которых, немало латино, черных и азиатов, мальчиков-бовверов… И, дублинских тоффи – что буквально лоснились от сытой жизни – мечтающих создать футбольную команду из завсегдатаев этого паба – команду из грузчиков, таксистов и курьеров… Это был типичный «хонки-тонк бар», типичная «слепая свинья», или как прозвали его здешние – «говорильня», такая знакомая им еще со времен Сухого закона. Привычная. Куда приходили исключительно ради выпивки – виски с пивом, так называемые «ирландские наручники», и разговоров, те самые минуты философии в полчетвертого ночи, – Весь рот и никаких брюк!!! Сплошная моча на ветер!!! Сплошные сиськи и зубы!!! Мне твои арджи-барги, что задница о лицо, олух!!! Ты, глупый засранец!!! Задница поверх сиськи!!! Согнутая, что банкнота в девять шиллингов, дружище Беззи!!! Витамины от Билли Визза? Бла-бла!!! Все это пережитки Британской Индии!!! Чтоб мне провалится!!! Убирайся в болото, гребанный болотный рулет!!! Голова-макушка!!! Ох уж эти бристольские кусочки!!! Ну, ты и утка, дружище!!! Прожаренный, как копченая рыба, типичный упаковщик помадки; побереги свои лолли, Джо Мыло…