Читал «В круге первом» и «Раковый корпус» в те далекие годы, когда эти книги воспринимались, как запрещенные. Но, видимо, возраст делает своё дело. Новое прочтение позволило по новому увидеть и прекрасный слог автора, и глубокую человеческую психологию, и многое из того, что человек может воспринимать после определённого возраста. Великолепные истории человеческих жизней и высокого человеческого жизненного духа.
Читал «В круге первом» и «Раковый корпус» в те далекие годы, когда эти книги воспринимались, как запрещенные. Но, видимо, возраст делает своё дело. Новое прочтение позволило по новому увидеть и прекрасный слог автора, и глубокую человеческую психологию, и многое из того, что человек может воспринимать после определённого возраста. Великолепные истории человеческих жизней и высокого человеческого жизненного духа.
я полюбила Солженицина поздно, но навсегда, но как же я была потрясена когда он понравился моей 15 летней дочке ,я дала ей Ивана Денисыча ,она попросила еще ,дала Матренин двор ,она еще просит ,ну говорю архипелаг не поймешь еще ,вот уж не думала что он может нравиться подросткам .
я полюбила Солженицина поздно, но навсегда, но как же я была потрясена когда он понравился моей 15 летней дочке ,я дала ей Ивана Денисыча ,она попросила еще ,дала Матренин двор ,она еще просит ,ну говорю архипелаг не поймешь еще ,вот уж не думала что он может нравиться подросткам .
Псевдоклассик. Язык повествования настолько костлявый, что не переварить. В каждой строчке грозовые раскаты обиды не признания: смотрите, каков я велик.
Если бы не политическая канва, данный автор пролетел как фанера над всем известным местом безызвестно…
Псевдоклассик. Язык повествования настолько костлявый, что не переварить. В каждой строчке грозовые раскаты обиды не признания: смотрите, каков я велик.
Если бы не политическая канва, данный автор пролетел как фанера над всем известным местом безызвестно…
Чтобы воспользоваться акцией, добавьте нужные книги в корзину. Сделать это можно на странице каждой книги, либо в общем списке: