Цитаты из аудиокниги «Люди в голом», страница 5

Значит, так…

Бывают туалеты-патриоты, туалеты-либералы, туалеты-леворадикалы, и реже — туалеты-олигархи.

ТУАЛЕТ-ПАТРИОТ метафизически наполнен какой-то внутренней евразийской теплотой. Он всегда загажен, и потому посетителю совершенно не обязательно пробираться к заветному очку. Свои дела он может делать где угодно. Достаточно лишь переступить заветный порог и прикрыть за собой дверь. Так реализуется тот принцип свободы, о котором нам постоянно твердят теоретики православия. Один такой туалет-патриот раньше располагался на втором этаже исторического факультета СПбГУ, когда там деканом был некий Фроянов, сторонник русской идеи и отважный борец с происками мирового сионизма. Этот туалет нравился очень многим — в нем ощущалось что-то исконно русское. Между входом и кабинками растеклась большая лужа. Огромная и глубокая. Чтобы ее преодолеть, потребовалось бы небольшое каноэ. Увы, прекрасное и великое недолговечно. Фроянова сняли, а его туалет закрыли.

ТУАЛЕТЫ-ЛИБЕРАЛЫ — это удобные американские туалеты. Скучные и чистые. Асексуальные, как топ-модели и победительницы конкурсов красоты.

ТУАЛЕТЫ-ЛЕВОРАДИКАЛЫ — это те же туалеты-либералы, с одной лишь разницей, что там на полу валяются бумажки, а на стенах выведены разные надписи, типа «Да здравствует Сталин!», или нарисован серп и молот. Такие туалеты я видел в университете Беркли (Калифорния).

ТУАЛЕТЫ-ОЛИГАРХИ отличаются бесперебойной работой. В них обычно стоят унитазы с автоматическим сливом. Такие туалеты обычно располагаются в дорогих гостиницах. Они неинтересны никому, даже сантехникам, потому что в них никогда ничего не ломается.

Я положил трубку и снова задумался.

Может, и впрямь бросить Элиота и обратиться к чему-то более жизненному. Или необычному. К тому, что находится рядом и о чем не говорят.

Подумать, например, о ковырянии в носу. Марсель Мосс сочинил в свое время эссе о плевке. А о ковырянии в носу никто написать так и не сподобился.

Или вот Фуко, например. Написал же он историю психов. И что? Стал знаменит. Калугин показал мне однажды книгу, написанную каким-то французом, последователем Фуко. Книга называлась «История экскрементов». Мне очень понравились сама идея книги и ее название. Оказывается, даже у говна есть своя история.

Ты мне две недели назад обещал, что мы сядем переводить роман Джойса «Поминки по Финнегану». Да или нет? Я подготовился, достал словари. Слышишь! Словари достал, винища купил… И что? Твоя тупая морда так и не появилась в моей квартире. Ты джойсовед или пидор сортирный, в конце концов?!!

— Митя! — застонал я. — Может, чем-нибудь другим займемся? «Поминки по Финнегану» ведь очень сложный текст. Там двадцать шесть языков перемешано. Слова какие-то странные. Не слова, а гибриды…

— Если бы Джойс такое услышал, — торжественно сказал Митя, — ты от него сразу получил бы в грызло. Мы просто обязаны перевести этот роман. Представляешь, — тут в его голосе зазвучали романтические интонации, — переведем, и у нас будет все: слава, деньги, бабы…

— Бабы мне не нужны…

— Бабы всем нужны! — перебил меня Калугин. — Нет, я чувствую, ты все-таки стал гомосексуалистом. Не отнекивайся!

— Ну, хорошо, — сказал я. — Допустим, они нужны. Но прославиться можно как-нибудь иначе.

Когда человек говорит вам (как бы между прочим): «А знаешь, я пишу стихи! Хочешь послушать?» — гоните его в шею или сами бегите от него. Настоящий поэт такого не предложит. В крайнем случае, подарит сборник или рукопись.

Как-то раз мы стояли в курилке с моим приятелем Аркашей Баренбаумом.

Курили и разговаривали о Мишеле Фуко.

Говорил, в основном, Аркаша, я же почтительно слушал.

В какой-то момент дверь отворили, и в нее просунулась голова этого седовласого «актера».

Его глаза придирчиво обшарили помещение. Кроме нас с Аркашей, там находились еще две пожилые дамы.

Не найдя объекта, достойного внимания, седовласый убрал голову и закрыл за собой дверь.

— Видал этого типа? — спросил я Аркашу, который с исторических концепций Фуко уже постепенно переключился на психоанализ Лакана.

— Какого типа? — встрепенулся Аркаша. — Я никого не заметил.

— Да ходит тут один, — проворчал я. — Люди наукой занимаются, а он, старый мудак, девиц клеит.

Аркаша внимательно посмотрел на меня. Потом поднял указательный палец и назидательно сказал:Стучит копытом,

Землю роет,

Пожилой

Сперматозоид…Говорят, эти стихи написал один известный филолог. Возможно, он имел ввиду вовсе даже не актеров, а пожилых деятелей науки.

Я как-то стал свидетелем беседы моего учителя, известного филолога Захара Исааковича Плавскина, с одной девушкой, которая явилась к нему на экзамен в открытом платье: с голой спиной и глубоким вырезом спереди. Ну, чтоб произвести впечатление и сделать пожилого профессора более внимательным к ее внешности и менее сосредоточенным на экзаменационном вопросе. Так девушки всегда поступают. И мне очень жаль их. Ничто не выглядит таким беспомощным и беззащитным, как полуголое женское тело. Агрессивное и напряженное. Но беспомощность и беззащитность тут же превращается в оболочку силы и агрессии. Порочный круг, из которого мужчине никогда не вырваться. Проще отвести глаза и подумать о чем-нибудь постороннем.

Если вы хотите понять не только общество, но и отдельно взятого человека, я вам тоже рекомендую обратиться к его семье, посмотреть, с кем он вырос и кто его воспитывал.

Снобы часто смеются, когда в их присутствии кто то говорит, что семья – ячейка общества. Это у них все от глупости и высокомерия. Семья – действительно ячейка общества, и не просто ячейка, а прямо таки модель общества, индикатор всех сложных общественных процессов.

Когда я слышу слово "культура", мне кажется, я теплая гильза, упавшая в траву, или стеллерова корова, съеденная в далеком 1908 году неким Поповым с товарищами.