Ему безразлично, кто его убил

Посвящается всем федералам, живым и погибшим, участвовавших в чеченских событиях.

ПРОЛОГ

 
Уходят волки в небеса, горят холодные глаза,
Приказа верить в чудеса не поступало.
И каждый день другая цель: то стены гор, то горы стен
И ждёт отчаянных гостей чужая стая.
 
 
Спиною к ветру уходи, пощады ты от них не жди,
Приказ остался позади: «Назад ни шагу».
Его звериная душа летит до срока в небеса,
И остальное ни гроша уже не стоит.
 
 
Не помня слов, не видя снов, переросли своих отцов
И показать оскал клыков пора настала.
Позор и слава в их крови, хватает смерти и любви,
Но сколько волка не корми – ему все мало.
 

Ремейк песни.

ГЛАВА 1

Отвернувшись к стене Света, который день, безучастная ко всему недвижимо лежит на диване. Психическое здоровье молодой женщины явно вызывает опасение. Почти неделя, как она дома, во Владивостоке, а улучшение не наступает. С тоской взглянув на дочь, Галина Васильевна легонько провела рукой по ее волосам, осторожно поправила плед, и тяжко вздохнув, направилась в кухню.

Света после окончания юридического факультета Владивостокского Университета поступила на службу в правоохранительные органы. В составе спецгруппы девушку командировали в Чечню, в отдел контрразведки, где в то время начальником подразделения служил ее будущий муж, майор ФСБ Самарин Дмитрий Михайлович.

Молодые люди познакомились, полюбили друг друга, став семьей, остались работать в Урус-Мартане. Изредка наведывались к родителям Светы во Владивосток. Сам Дима родом из деревни Полесье Тульской области, где проживает его бабушка Полина Яковлевна. Родители погибли во время Чернобыльской катастрофы.

На чужбине Света родила двоих детей: Егорку, которому сейчас четыре года и Аркашу, этому еще нет и трех. Галина Васильевна, получив сообщение о гибели зятя и тяжелом психическом состоянии дочери, кинулась в чужую, страшную Чечню, забрать дочь вместе с детьми и вывезти их во Владивосток.

Галя присела к столу. Задумалась. Накатили мысли, как пришлось ей добираться до этой самой Чечни. На самолете из Владивостока до Москвы долетела без приключений. С аэропорта благополучно добралась на автобусе до Павелецкого вокзала, откуда отправлялся ее поезд Москва- Грозный. Билет для нее был заранее оформлен военной железнодорожной комендатурой. До отправления поезда у нее было достаточно времени для отдыха после долгого перелета, и возможности перекусить.

Она вновь и вновь мысленно возвращается к тому скорбному вояжу. Галина Васильевна встала из-за стола, налила в кружку из поттера кипятку, из чайника добавила травяной заварки. Подойдя к окну незряча уставилась в него, механически прихлебывая горячий чай, забыв положить в него сахар.

Как врач она понимала: состояние дочери довольно серьезное. Она решила посоветоваться с мужем о возможной консультации с психотерапевтом по ее депрессивному состоянию.

В материнском сердце поселились тревога и горе, выпавшие на долю ее дитя. Чтобы хоть как-то снять стрессовое напряжение, Галя шла в комнату убедиться, что Света дома, с ними. Подолгу стояла возле дивана, где в безучастности лежала их несчастная доченька. Она бережно укрывала ее пледом, и горестно вздохнув, вновь отправлялась на кухню. У них дома поселилась печаль.

Сейчас Галя с мужем находятся в отпуске. «Хорошо хоть тот держится», – рассуждала она. Геннадий отправился с детьми на прогулку. Даже здесь, в кухне, слышатся их выкрики и смех. Детвора катается на новой горке, сооруженной новоизбранным депутатом в благодарность избирателям за оказанное доверие на выборах. Женщина снова уселась за стол. Задумалась.

Перед ней вновь мысленно поплыли дорожные картинки той поездки в Чечню. Галине Васильевне приходилось бывать на Павелецком вокзале, еще в те давние, добрые времена, когда строгие, просторные залы, блистали элегантной привлекательностью, чистотой и основательностью.

Сейчас вся та красота и великолепие изуродовано безобразными наростами ларьков и киосков, изразцовые стены заклеены наглой рекламой с обратным действием на людей. Некогда жившие в тех стенах запахи солнечных отпусков и веселых загородных поездок, со вкусно пахнущими новой кожей дорожных чемоданов у веселых, счастливых пассажиров, ныне все это сменились смрадной безысходной бедностью, миазмами общественных туалетов, вперемешку с не проходящим чувством опасности.

Галина Васильевна поставила чашку на стол с остывшим чаем, и с грустной улыбкой вспомнила случай произошедший с ней на том самом вокзале. После получения билета в комендатуре она решила перекусить. Знакомая с запредельными вокзальными и аэропортовскими ценами в буфетах, перекус Галя захватила с собой.

У одного из ларьков-скворечников, притулившемуся к стенке, она заметила кособокий обшарпанный стол, с неубранными на нем остатками пищи и разодранными от напитков пакетами. Рядом, под стать столу «красовались» три обглоданных пластмассовых стула. Галя направилась в их сторону, чтобы расстелить на столе газету, и разложив на ней дорожную снедь перекусить.

Однако, не успев даже присесть, как из дырки-скворечника высунулось существо и прокукарекало: дескать, места за столом лишь для купивших в ларьке продукты.

Галя не стала спорить, ей хорошо известен предлагаемый «сервис»: не мытьем так катаньем заставят им воспользоваться. Она просунула в скворечник деньги, купила бутылочку воды, стоимостью трех булок хлеба. Голова успокоилась и исчезла внутри будки.

Столо-стулочные удобства впритык прилипали к сиденьям для пассажиров в зале ожидания. Напротив нее, в кресле сидел молодой мужчина, беспрерывно вертевший головой то ли кого высматривая, то ли ожидая. Рядом с ним топталась маленькая девочка лет четырех-пяти, державшая в руках мягкую игрушку непонятного по природе зверя.

У их ног громоздилась гора сумок и баулов. Малышка, непонятно почему уставилась на жующую женщину, провожая взглядом каждый откусанный ею кусок.

«Возможно, ребенок, хочет, есть?» – подумала Галина Васильевна, взглядом предлагая ребенку бутерброд с колбасой. Реакции не последовало, та все также продолжала пристально смотреть на нее. «Странно, чего такого интересного для себя увидела она во мне?» – подумала Галя. Мужчина, по всей вероятности отец ребенка, по-прежнему продолжал вертеть головой.

Неожиданно в здание вокзала из слухового окна залетела маленькая стайка голубей. Галя обратилась к мужчине разрешить ей дать ребенку кусочек хлеба, чтобы покормить птиц. Тот молча взял у нее из рук ломоть, разломил пополам, половинку оставил себе, вторую отдал ребенку, та взяв хлеб, все так же, не спускала с женщины глаз.

Мужчина встал, и за руку потянул малышку к стайке птиц, что-то увлеченно клевавших на полу возле ног пассажиров, сидевших в креслах. Мужчина раскрошил свой кусочек и бросил крошки птицам.

Те дружно бросились клевать угощение. Девочка, глядя на птиц, бросила им свой хлеб. Голуби кинулись к нему, однако несколько раз тюкнув клювиками, тут же отлетели от ломтика, и принялись склевывать крошки, рассыпанные мужчиной.

Девочка молча наблюдала за птицами. Думала ли она, почему те вначале бросились к её кусочку, однако тут же отлетели, едва клюнув его, вернувшись к крошкам, брошенным родителем? Девочка еще не знала, что подношение не всегда бывает удобным подарком. А вот отец ей этого не объяснил.

«Ещё один прочерк в человеческом познании Мира», – грустно усмехнулась Галя, наблюдая сценку ребенка с отцом. Некоторое время спустя к ним подошла молодая миловидная женщина, судя по всему, это была мама малышки и жена беспокойного мужчины.

Видать, её высматривал он, вертя головой по сторонам. Сейчас муж успокоился, супруги о чем-то переговорили между собой и, услышав бормотание радио, подцепили необъемную поклажу и, двинулись к выходу на перрон. Как им удалось расшифровать бубнящую вокзальную абракадабру, для Гали осталось загадкой. Из какофонии шумовых хрипов, треска и бубнежа, она не поняла ни единого слова.

Руки родителей были заняты поклажей и, ребенок, уцепившись за ручку одной из сумок, боком потянулся за ними. Девочка, повернув голову в ее сторону, почему-то продолжала смотреть на нее, пока дверь не поглотила ее вместе с родителями.

После, выйдя на перрон к своему поезду, Галя глазами поискала ребенка. Но ни её, ни её родителей не обнаружила. Видать семейка укатила, на только им известном поезде.

«Возможно, то было мне какое-то предзнаменование, – думала Галя, сидя за кухонным столом. – Что мог означать пристальный взгляд ребенка? О чем он предупреждал?» Умная прагматичная женщина, не верящая ни в какие приметы, раздавленная горем, случившимся с ее дочерью, неожиданно стала суеверной. Во всем ей мерещатся какие-то знамения. Тревога продолжает мучительно сжимать ее сердце. Чтобы хоть как-то успокоиться, она встала и, в который раз отправилась в комнату взглянуть на дочь, убедиться, что та здесь, с ними, дома, в безопасности.

В дверь позвонили. Дети возвращались с прогулки. Галя встретила их в прихожей. Муж на руках держал Аркашу, Егорка сам зашел в квартиру, и тут же принялся самостоятельно раздеваться. Делал он это умело, аккуратно, чувствовалось, мальчик обладает навыками самообслуживания. Геннадий Николаевич опустил Аркашу на пол и, принялся раздеваться сам.

Галина Васильевна присев на корточки перед ребенком, прижала его к себе. Тот спокойно принял ласку бабушки. В глазах внука ей на какой-то миг мелькнул взгляд девочки из Павелецкого вокзала. Галя тряхнула головой, отгоняя наваждение. Она поняла: глаза той девочки сулили ей беду, которая застыла в глазах ее внука.

Она принялась стаскивать с ребенка курточку, сняла шапочку. Аркаша не капризничая, помогал освобождаться от одежды и обуви. Егорка без напоминаний спокойно пошел с дедом мыть руки. Бабушка взяла младшего внука на руки и, прошла с ним в ванную комнату. За столом дети вели себя спокойно, отобедав, отправились в дальнюю комнату на дневной сон в сопровождении деда.

Малыши молча прошли через зал, где на диване лицом к стене лежала их мама-Света. Спокойно посмотрели в ее сторону. Они знали: их мама больна, её нельзя беспокоить. К малышам рано пришло осознание гибели отца, они видели гибель близких им людей, несмотря на свой ранний возраст.

Они были дети ВОЙНЫ.

Галина Васильевна убрала посуду после внуков, принялась накрывать стол для себя, надеясь, что дочка встанет, и сядет с ними за стол. Вчера вечером и сегодня утром она так и не притронулась даже к кружке с чаем. И тут неожиданно в дверях кухни появилась бледная осунувшаяся Света, посмотрела на мать измученными глазами. Галя, не выдержала, шагнула навстречу дочери и, крепко прижала ее к себе. Та, обхватила ее руками, и обе громко расплакались.

Услышав плач, из дальней комнаты прибежал Геннадий Николаевич, где укладывал детей на дневной сон. Увидел плачущих женщин, обомлел. Родители, после возвращения дочери домой не видели в ее глазах ни единой слезинки, они не видели ее плачущей. Света не рассказала им о событиях, произошедших с ней в той, проклятой войне.

Конечно, им известно о гибели зятя, но подробности его гибели они не знали. Родители старались не травмировать дочь расспросами. Отойдет от шока – расскажет сама. Они активно занимались внуками.

– Мамочка не умрет? – как-то спросил Аркаша, когда бабушка сказала, чтобы те не беспокоили ее.

– Что ты, родной, конечно, нет, – ответила Галя, едва сдерживая слезы.

Малыши тихо играли в предложенные игры, не капризничали, даже разговаривали тихонько, подражая взрослым.

Видя плачущую дочь, Геннадий Николаевич понял: наступил кризис. Молча стоял и смотрел на родных своих женщин. Их ребенок начинал выздоравливать.

– Родные мои, – сказала Света, оторвавшись от матери, – простите за мое состояние. Я словно окаменела после гибели Димы, меня сковал ужас от страха за детей. Я была вне себя, даже приехав сюда, не осознавала, что опасности больше нет, что мы у вас.

На этот раз к радости родителей Светочка присела с ними к столу. Немного поела первого, чуть-чуть картошки с жареной навагой и зеленым огурцом. Галя подала чай, и дочка не отказалась. Обхватив кружку руками, словно стараясь согреться, посмотрела в окно и произнесла:

– Господи, неужели я дома, неужели тот ад позади, мои дети в безопасности, и можно спать без ОМОНовцев в квартире!?

Она всхлипнула многократно, словно ребенок, успокаивающийся после нанесенной ему обиды. Родители смотрели на дочь, сдерживая ужас, опасаясь выдать себя возгласом, чтобы не причинить ей лишние страдания. «Что же пришлось ей пережить? Что произошло там? При каких обстоятельствах погиб Дима»? – думали родители, страшась спрашивать подробности.

Они всячески старались поскорее изгладить, или хотя бы, приглушить кошмар, случившийся с их дочерью в той страшной войне. Придет время, и если посчитает нужным, сама все расскажет. Да собственно это им и не нужно, главное, что их дочь и внуки дома, рядом с ними.