Наследник. Поход по зову крови

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

 
И ни ангелы неба, ни демоны тьмы,
Разлучить никогда не могли,
Не могли разлучить мою душу с душой
Обольстительной Аннабель-Ли…
 

Эдгар Аллан По

Пролог
Дождевые капли от сердца

За двадцать лет до основных событий

Белые пенные потоки, шипя, стекали в шпигаты. Корабль, окутанный смутным зеленоватым сиянием, медленно, словно крадучись, пробирался в глубь Старой бухты. Штормовые паруса были спущены, и судно шло на одних стакселях.

Две пары глаз разглядывали его со сдержанным любопытством. Время от времени во взглядах наблюдателей проскальзывала скрытая тревога. Два языка, обычно очень гибкие и способные довести хоть до Столпов Мелькуинна, сейчас ворочались в глотках вяло, медленно, почти обездвиженные предательским вином, вот этим дешевым альтеррским пойлом из таверн Сиплого квартала.

– Это шхуна старого Бреннана. Это «Кубок бурь», я уж точно знаю.

– Не может такого и быть, ты, вшивый тупица! Старина Брен давно заслужил право входить в саму Золотую бухту под алым флагом, а не красться вот в эту гнилую лужу под покровом ночи.

– Но это точно его корабль, чтоб мне всю жизнь ходить на четвереньках…

– Смотри, какая у него осадка. Сидит по самую ватерлинию, как это бывает, когда в трюме дубленая кожа или добрая сейморская солонина. Не иначе, торговый. С чего это военному каперу так садиться в воду, как немытой сельской девке в корыто? Это торговый корабль.

– Ты ослеп, Ялинек? Какой торговый? Ты что, не видишь, что у него пушечных портов больше, чем у тебя волос на спине? Но это точно его корабль, накажи меня Илу Серый! Э-э-э… что-то у меня сердце пошаливает… Оррр!

– Тсс! Не ори, как последний пьяница из трактира «Баламут»! Что ты верещишь? Да, вижу… Действительно – пушечные порты… Капитан Бреннан… Но зачем орать, Пшистанек? Не хватало нам того, чтобы сбежалась портовая стража.

– Стража? В этот час, в такую непогоду? Эти бездельники давно уже упились вдрызг. Зачем им тут открывать хотя бы один глаз? Знают, что в такую ночь ни один идиот не объявится на рейде.

– Ну… Капитан Бреннан далеко не идиот.

Пока шел этот замечательный разговор, двухмачтовое судно уже пришвартовалось к пристани. Матросы выбросили за борт простой дощатый трап, который через несколько секунд просел под огромной тяжестью.

Тот, кто заставил согнуться мощные доски, был непомерно высок и массивен. Каспиус Бреннан-старший казался сработанным из двух разнородных частей, совершенно не подходящих одна к другой. Острые черты лица, ястребиный нос, четко очерченные высокие скулы и массивный подбородок были словно изваяны гениальным, но нерадивым и склонным лениться скульптором. Нерадивым – это потому что после создания этого выразительного лица, горе-мастер не удосужился высвободить из каменной глыбы ни шею, ни линию плеч. Ни четко очерченный торс, ни талию.

Голова торчала прямо из туловища. В черных глазах всколыхнулось мягкое матовое пламя, когда капитан Бреннан увидел на пристани закутанную в белый непромокаемый плащ фигуру.

– А это еще кто такой? – зашевелилась неугомонная парочка, сидящая на крыше портового склада.

– Хы-хы! Белый-то плащ? Офицеры из Охранного корпуса короля не привыкли прятаться. Протри глаза, Ялинек.

– Правда, забавно, старина? Личная охрана главы государства ошивается по портовым закоулкам, рискуя не вернуться во дворец.

– Посмотрел бы я на кретина, который рискнул бы испачкать эту белую ткань…

– Ну, из-за угла… Мало ли бывало…

Человек, о котором говорили два досужих соглядатая, действительно не счел необходимым скрыть знаки различия Охранного корпуса. В боковых разрезах длинного плаща поблескивали темно-серые узкие сапоги со шпорами. Голову перехватывала темно-синяя повязка с золотым кантом.

Он спросил у капитана Бреннана:

– Привез?

– Как обещал.

– Где?

– С собой. Вез трофей в своем личном сундуке под замком.

– Наверно, все это время тебе снились не слишком приятные сны, капитан, – саркастично ухмыльнулся человек в белом плаще.

Грузный капитан не ответил. За его спиной возник худощавый парень в черно-серой матросской блузе и молча передал ему узел, в котором угадывались контуры небольшого округлого предмета. По прочной ткани расползались странные белесые пятна, и передавший груз молодой человек мог бы рассказать о характере этих пятен.

Это были кристаллы инея.

Но худощавый парень в матросской блузе так же, как появился, без слова и звука растаял за мощной спиной Бреннана-старшего. Тот, что в белом плаще, принял узел из рук капитана и двумя взмахами тонкого кинжала располосовал заиндевевшую ткань.

– Крепко прихватило, – сказал он, беря левой рукой, затянутой в тонкую перчатку, ребристую металлическую капсулу размером с кулак взрослого крупного мужчины. На одном из ребер капсулы стоял причудливый зигзаг и под ним – блеклые письмена, похожие на измученных, изувеченных, подползших совсем близко к смерти паучков.

– Крепко прихватило, – повторил человек в белом плаще, поспешно вкладывая предмет в поясную кожаную сумку.

– Этот чертов иней не таял даже тогда, когда в пазах плавилась от пятидесятиградусного зноя смола, – угрюмо отозвался капитан Бреннан. – Ну… Теперь ты.

Посланец вытащил из-под плаща продолговатый жестяной футляр, перехваченный серебряной спиралью, и протянул капитану Бреннану. Тот повертел в пальцах и медленно вытянул из футляра свиток. Несколько дождевых капель тотчас расплылись на плотной желтоватой бумаге.

– Не пачкай королевский герб. Тут все как положено, – с легкой укоризной откликнулся тот, что в белом плаще. – Если нам удастся осуществить задуманное, мы встретимся с тобой в другом месте и при других обстоятельствах. Но расплачиваться с тобой буду уже не я.

Капитан Каспиус Бреннан прищурился:

– Что ты имеешь в виду?

В смехе его собеседника сквозили холодные металлические нотки. Капитан подался назад и мгновенным, едва уловимым для глаза простого смертного движением выхватил короткий морской кортик. Работала только левая рука, сам Бреннан остался недвижим.

Человек в белом плаще покачал головой:

– Да нет, что ты! Я вовсе не имел в виду наемных убийц. Да и какой идиот согласится принять заказ на капитана Каспиуса Бреннана, новую грозу Омута?

Старина Брен облизнул губы и выговорил:

– Грозу… На твоем месте я не стал бы поминать те края так часто. Там совсем другие грозы.

– Хороший каламбур. Хотя ты прав. Ну, ладно… – Человек в белом плаще помедлил, прощупывая сквозь телячью кожу сумки округлый бок капсулы, и все-таки спросил:

– Кто-нибудь остался жив и в своем уме? Одного я видел, того, кто передавал тебе груз. Но одного.

– Ты же знаешь, что экипаж шел со мной на верную смерть. Большинства из них на борту уже нет. В кубрике лежат в гамаках связанными три матроса. Я отдам их в дом скорби и заплачу за них вступительный взнос, а там уж видно будет.

– Три свихнувшихся матроса – это понятно. Я спрашивал о живых и невредимых.

– Есть один. Мой штурман.

– А, этот самый? Наверно, в дом скорби его не возьмут, – медленно процедил человек со знаками Охранного корпуса. – Раз уж он в здравом уме и твердой памяти. А память – штука беспощадная и хранит в себе то, что лучше бы забыть. Но не получается, а Омут – о, это незабываемо!

– Я просил не говорить так. Тем более что в тех местах более употребительно слово Цитадель.

– Неважно. Память не обмануть. Тебе придется умертвить твоего штурмана. И немедленно.

– Не получится. Это мой сын.

– Вот как? Конечно, это определенно меняет дело, но тогда тебе придется поручиться за него, капитан Бреннан. Впрочем, я думаю, ты уже сделал это.

– Я поручусь за него. Только и ты, почтенный, должен дать мне слово, что не произойдет ничего дурного ни со мной, ни с моим сыном, ни с теми, кто нам близок. Ни мор, ни яд, ни сталь меж ребер… Иначе… иначе – ты меня знаешь.

Тот, что в белом, отвечал с полной серьезностью:

– Как я могу дать такое слово? Такое обещание требуй у судьбы.

– Я и так слишком много ее искушал. И само то, что я вернулся живым и привез тебе то, что ты просил… Из самого сердца Омута…

– Отец, ты обещал спросить у него, что мы везли, – прозвучал голос Бреннана-младшего, и парень в черно-серой блузе снова попался на глаза офицеру Охранного корпуса (или тому, кто в эти белые одежды рядился).

– А ты еще за него поручился, – усмехнулся получатель леденящего пальцы груза.

– Я… имел в виду, что мы должны знать, за что рисковали жизнью, за что сложили головы наши люди. – Юноша побледнел и скрипнул зубами. В носу лопнул сосудик, и из левой ноздри потянулась медленная, тягучая струйка – словно и ее прихватило мертвенным холодом, струящимся от капсулы. – Я не могу…

Капитан Бреннан тяжело задышал. Заколыхался всем своим массивным корпусом, и его здоровенная пятерня оказалась на затылке сына. Он швырнул того на палубу судна, как котенка. Человек в белом плаще невозмутимо следил за его действиями, сложив руки на груди.

– О! Я вижу, ты хорошо за него поручился, – констатировал он.

Бреннан-младший лежал на палубе с разбитым в кровь лицом и даже не пытался подняться. Ему вдруг показалось, что в каждой вене, в каждой артерии его тела вдруг перестала течь живая алая жидкость. Ему почудилось, что она, эта молодая кровь, вдруг стала тяжелой и ядовитой, как ртуть. Медленной, как остывающая равнинная река по осени, – когда текут в нее мутные потоки, подбитые по краям первым льдом. Перед этим ощущением отступила даже острая боль в виске и разорванной щеке.

– Гляди!.. – приподнял голову один из двух соглядатаев. – Блюет! И с морды кровь течет…

– Когда б тебя капитан Каспиус Бреннан так швырнул о шканцы, ты б и вовсе сдох, задница… Пшистанек! Эй, ты, отродье оборотня!

Лицо Пшистанека, широкое, добродушное, покрытое почти бесцветным сероватым пухом, перекосилось. Он поднялся в полный рост и встал на коньке крыши пристанного пакгауза, рискуя обнаружить себя и своего товарища. Он стоял и шатался, хватая влажный воздух перекошенным ртом.

Пшистанек не чувствовал, как дергает его за рукав Ялинек. В пятидесяти шагах от него корчился на палубе Бреннан-младший, и медленно гасло зеленоватое сияние, окутывающее судно. Казалось, его осадка стала еще больше – на локоть, на два, на три. И шипела, шипела у бортов белая вода.

Капитан Каспиус Бреннан был очень храбрым человеком, но он не стал оборачиваться, чтобы увидеть эту белую воду. Он стоял спиной к бухте и смотрел куда-то поверх плеча того, кто стоял напротив.

В этот момент откуда-то неподалеку, от близлежащих портовых строений, донесся крик – один, хриплый, напитанный скорее удивлением, чем страхом, и вслед за ним второй – теперь уже душераздирающий, полный боли, ужаса и тоски. В косых струях дождя увидел капитан Бреннан маленькую пошатывающуюся фигурку, приближающуюся со стороны старого пакгауза.

Маленький рост, длинные, едва ли не до колен, руки и мокрые мохнатые уши, торчащие из-под отброшенного назад капюшона, неопровержимо свидетельствовали, что на место событий пожаловал представитель самой несносной расы под светлым небом Альгама и Кесаврии – брешкху, или попросту брешак. Его блуза была густо перепачкана в грязи. Так, словно он в ней извалялся нарочно. Это неудивительно, ведь Пшистанек (конечно, это был он) упал с крыши пакгауза в самую грязную портовую лужу.

Он поравнялся с офицером Охранного корпуса, обошел его сбоку на полусогнутых ногах. И вдруг упал. Уже лежа на спине, он поднял руку с растопыренными пальцами и несколько раз попытался ухватить что-то невидимое, назойливое, словно кружащееся прямо над ним. Человек в белом плаще смахнул с края белой одежды несколько ошметков грязи, попавших на него при падении брешака, и произнес:

– Удушье. Не иначе сердечный приступ. Не торопись! – наклонил он голову навстречу капитану Бреннану, стронувшемуся было со своего места. – Ему не помочь.

Рука брешака, зависшая в воздухе, дернулась и упала, как отвалившаяся ветвь старого дерева. Несколько раз дрогнули посиневшие губы. Капитан Каспиус Бреннан сказал:

– Я его знаю. Это Пшистанек из Угурта, он служил у старого барона Армина.

– Как ты их отличаешь? – равнодушно ответил человек в белом плаще. – Для меня все брешаки на одно лицо. Интересно, что он тут делал. В такую погоду эти ленивые бездельники и носа за порог не высунут.

– Мне уже доводилось видеть, как они умирают вот так, – тихо отозвался капитан Бреннан и, кажется, добавил еще что-то, но громовой развал в бурном небе над пристанью начисто заглушил его слова. А может быть, и не говорил он ничего вовсе. – Брешкху очень чувствительны к разного рода магии и сами, как считается в отдельных кругах, не чураются примитивного колдовства.

– Ты это к чему, капитан?

– Его притянуло сюда то, что я тебе привез. Я уверен в этом. И это должно быть что-то запредельное, если у этого бодряка-брешака, который мог в жару выпить самую жуткую бормотуху, какие-нибудь двадцать кружек крепкого и мутного боррского эля… вдруг разорвалось сердце.

– Да, это оно, – подтвердил его собеседник. – Это сердце. Молись, чтобы оно не подвело и тебя!

Он огладил кончиками пальцев сумку, утонувшую в складках плаща и хранящую в себе капсулу из Омута. Закрыл глаза. Если бы так не текло с небес, то капитан Каспиус Бреннан увидел бы, как на лбу посланца густо выступает пот. Если бы не поднимающийся от воды туман, который на глазах становился все более густым, капитан Бреннан разглядел бы, что бесстрашный офицер Охранного корпуса короля боится не меньше.

Человек в белом вскинул обе руки. Он направил раскрытые ладони на «Кубок бурь», и борта судна затрещали.

Заскрипела и прогнулась палуба. Натянулся и, крикнув, на высокой ноте лопнул фал, и полотнище стакселя заметалось под ветром, избивая мачту и реи.

– У тебя на борту оставался и другой груз… – пробормотал встречающий.

Судно разом вырвалось из воды, изменив осадку на несколько локтей – словно неподъемный и опасный груз, лежавший где-то там, в трюме, под кожами и брезентом, в один присест сбросили за борт. Человек в белом широко расставил ноги. Его качнуло, и он мог упасть прямо на тело бедняги Пшистанека, но удержался.

– Прощай, капитан, – наконец сказал он и удалился широкими неверными шагами, слегка подволакивая левую ногу. Это совсем не походило на ту горделивую поступь, которую явил он при своем появлении в этом глухом и унылом месте, не подобающем воину из лейб-гвардии короля…

Капитан Бреннан присел на корточки рядом с телом брешака Пшистанека и, вытянув из рукава булькающую кожаную флягу, сделал два отчаянных глотка. Его черные глаза быстро помутнели. Его окровавленный сын перепрыгнул с борта шхуны, облегчившейся столь стремительно и странно, и склонился над отцом и над трупом случайного свидетеля:

– Отец?! Как ты? Судно как будто на пару тысяч стормов облегчилось!..

– Мне-то что, – не поднимая лица, глухо откликнулся капитан Бреннан. – А вот ты запомни этот день. Потому что, чую я, тебе еще придется вернуться.

– Куда?

– Туда, откуда мы привезли этот груз. В Цитадель, за Столпы Мелькуинна. А может, и еще дальше. – Капитан Бреннан опустошил флягу и, швырнув ее наземь, повторил:

– А может, и еще дальше…

Нет нужды говорить, что второй свидетель этой встречи на пристани, брешак по имени Ялинек, уже был далеко: он драпал со всех ног, его прыти не умерило и то, что он упал уже дважды, разбил оба колена, а также вывихнул руку. Он добежал до своей каморки и, упав на топчан, накрылся с головой тяжелым колючим одеялом. Болела рука, мучительно ныли колени…

«Это что! Счастье, что они не добрались до сердца», – успел подумать Ялинек и потерял сознание.

Часть первая
Дети надежды

Знание – огромный гнет. Готов ли ты взять на себя сверх того, что можешь снести?

Из Государственной Иерархии знаний тайных и явных (надпись на корпусе Королевской библиотеки Альгама и Кесаврии)

Глава 1
Любопытство с привкусом крови

За четыре года до основных событий

– Тише, – сказал первый.

– Что ты орешь? Тише! – прервал его второй.

– Ну так я сам и сказал… тише!

– Вот и я говорю.

Темная тропа, мягкая, узкая, сама угодливо стелилась под детские стопы.

– Мальчики, давайте остановимся, передохнем, – вступил третий, совсем тонкий голос. Судя по всему, принадлежавший девочке.

– Вот оно, старое дерево. Нужно обойти вокруг него три раза против солнца.

– Но солнца не видно!

– А ты что, не знаешь, как и в какую сторону оно ходит по небосклону?

– Считаем круги!

Три фигурки выстроились в ряд.

– Раз!

Огромная крона дерева растрепалась под порывом ветра.

– Два!

Заскрипели под чьей-то ступней сухие сучья.

– Три!

– Ничего не изменилось, – сказала девочка. – Это правда работает?

– Кажется, стало заметно холоднее… – после повисшей паузы проговорил первый. – Да, правда. Жи-Ру не врал…

– А скоро мы увидим этих… ваших… которых ты выдумал? – быстро спросил второй.

– Если ты думаешь, что я шутил, когда говорил о суррикенах, то ты ошибаешься, – после небольшой паузы сказал первый.

– Очень я испугался каких-то там… страшилищ-недоростков! – Второй воодушевился и подпрыгнул. – Их, наверно, и на свете не существует, а так, россказни… Хотя… Хотелось бы уже повстречаться с… Кхм… Там, наверно, и кроме этих твоих суррикенов чудес хватает. Мне тут рассказывал один бывалый мореход, что Малая башня изнутри на самом деле огромная, как если бы ее надули, а снаружи не было видно, – продолжал второй, явно стараясь произвести впечатление на девочку, прислонившуюся к морщинистому древесному стволу. Та прижала рукой взлетевшие от ветра волосы и повязала их ленточкой. – И этот… э-э-э… старый корабел, который на своем веку понюхал все соленые ветра, сказал, что тут, в Малой, водятся чудовища из Омута.

– Да ну? Прямо из Омута? – насмешливо уточнил первый мальчик. В его голосе звучали иронические нотки. – Вот так прямо из самого из Омута?

– Ага! – хвастливо подтвердил второй и выкатил грудь.

– А, часом, эти чудовища не из «Баламута», а? Таверны, в которую время от времени заглядывает твой добрый мореход? В последний раз, когда опекун Армин уезжал в город по делам, твой старый корабел, кажется, загремел именно в «Баламут», да? В тот трактир, где вместо вывески – скелет одного из постоянных посетителей? Этот твой морепродукт там так набрался… опыта дальних странствий, что его потом втроем на телегу грузили.

– Что? Ты думаешь, что мне рассказывал… повар Жи-Ру? Он? Так, что ли? – снова петушком подскочил хвастливый второй. Впрочем, даже в прыжке он, приземистый и кривоногий, доставал первому разве что до груди.

– Ну а кто же еще? – пожал плечами ироничный. – Владетель Корнельский? Нет! Его доверенный ланзаат^[1], кесаврийский ученый маг Астуан Пятый? Да боже упаси! Или хотя бы добродетельный барон Армин, мой добрый опекун? Ни в коем случае. Значит, пузатый болтун Жи-Ру. Больше некому…

– Мальчики, хватит ссориться, – подала голос девочка и высвободила свою точеную фигурку из грузной тени старого дерева. – Мы обошли вокруг ствола три раза против хода солнца. Вы же говорили, что иначе нам не попасть на Язык Оборотня. И что? Мы пойдем к башне или нет? Или вы, может быть, боитесь?

Высокий и ироничный промолчал, лишь заломил кисти в запястьях до легкого хруста в одном из них. Девочка вздрогнула. Маленький и хорохористый подпрыгнул, как укушенный. Он заговорил так быстро, словно опасался, что его перебьют и уже больше не дадут взять слово никогда:

– Разве вам неизвестно, что я наполовину брешкху? Наша раса никогда ничего не боится. Мы можем только… э-э-э… любопытствовать. Любопытствовать и предполагать, что же будет дальше. Вот и все. Какой там еще страх? Знать такого не знаю! Да идем! Уверен, что если мы встретим там порождение Омута, которому надоело сидеть в толще воды и которое решило обосноваться на суше… то… то… – Он лихорадочно подбирал слова и наконец нашел: – …то мне будет, что ему с-ссказать!

– В этом я нисколько не сомневаюсь, – улыбнулся первый. – Ну, пошли, что ли… До моря еще шагов сто.

Когда они преодолели еще полсотни шагов и вышли на косогор, то увидели то, что искали: башню.

Малая Астуанская башня располагалась на высоком обрывистом полуострове, который господствовал над большим заливом, уютно чувствуя себя там, как язык в пасти. С одной стороны этот залив ограничивала гряда острых, опасных, изъеденных солью скал; с другой стороны берега имели принципиально иной характер, и накатывавшие волны разбивались о влажный, покатый и дружелюбный, как лоб евнуха, глинистый массив.

Полуостров, на котором высилась Малая Астуанская башня, носил неласковое название – Язык Оборотня. Язык тот был шершавым, глыбистым и придавленным у самого основания древней каменной стеной с бойницами, с большими коваными воротами. Эта преграда стояла на пути каждого, кто умудрился дойти до этого места. Знатоки утверждали, что та стена в пять локтей толщиной, перевитая ядовитым плющом и незыблемая вот уже несколько веков, не первое, не последнее и далеко не самое серьезное препятствие на пути любопытствующих узнать, что же там такое деется в Малой башне…

Любопытным, сунувшимся на опасную тропу к башне, на троих было примерно столько же лет, сколько собачьим головам на решетке ворот – литым барельефам, которые установил предыдущий хозяин. Это было примерно полвека назад…

– К воротам не пойдем, – сказал маленький брешак. – Лучше перемахнем через стену. Я знаю одно место… Пролом.

– Я тоже его знаю.

– Мальчики, ведите уж… А то пока даже и не страшно. Я, правда, ни разу тут не была.

– Да мы сами тут всего третий раз. И, кроме нас, тут никто из нашего городка и не бывал.

– А Жи-Ру?

– Ну, еще он… Может, еще кто-нибудь, – нехотя признал высокий паренек. – Тебе точно не страшно?

– Нет, – несмело отозвалась девочка.

– Страшно и не будет, – влез низенький. – А нам, брешакам, страх вообще неведом. Правда, мне он неведом наполовину… я же полукровка…

Бормоча это, маленький болтун приблизился к выщербленной серой стене высотой в девять или десять его ростов. У ее подножия недружелюбно молчала тьма. Под редкими порывами ветра выхватывались из этой тьмы ветки разлапистого кустарника, похожие на руки утопающих. И снова исчезали.

Сощурившись, маленький хвастун смотрел на жалкий серпик луны.

– Освещение сегодня не очень… Хорошо, что мы, брешаки, хорошо видим в темноте… Но я ведь полукровка… и…

Высокий молча пошел вдоль стены и наконец оказался возле едва заметного пролома, затянутого паутиной и густо заросшего колючим кустарником. Два взмаха узкого и изогнутого, как молоденькая луна, ножа – и открылся лаз. Оттуда пахнуло сыростью, мхом и смертью.

Обоняние не обмануло высокого: он поднял жестяную створку маленького фонаря и в зыблющемся желтом свете увидел труп какого-то животного, похожего на ящерицу-переростка. У основания острого гребня зияла глубокая рана, в которой кишели паразиты.

– Суррикен…

Девочка сдавленно вскрикнула.

– Рано, – пробормотал маленький брешак, – рано кричишь. Вот когда очутимся в башне – тогда… А это… Это кто?

– Эта тварь называется гребенчатый калидекстр… – отозвался высокий. – Только очень маленький какой-то. Я читал, что эти твари высотой в три человеческих роста.

– Ага. Калидекстр. Ну да. Точно! – Маленький хлопнул себя ладонью по лбу, как будто только что вспомнил имя хорошего знакомого. – Мне что-то рассказывал повар Жи-Ру… Хотя при этом он всегда говорил, что этих… как их… ка-ли-декстров не существует в природе… Что это… вр-р-р… бабкины сказки… Или что-то наподобие. Или не Жи-Ру говорил…

Тем временем высокий подросток рывком вытащил труп животного из пролома и, оттащив в яму, забросал ветками.

– Все. Можно идти, – сказал он.

Девочка колебалась и кусала губы.

– Да что вы? Мы еще можем вернуться домой, где тепло и вкусно, и поиграть в шары, что ли, – сказал высокий с едва ощутимой насмешкой в голосе. – Точнее, вы…

– Идем… – прошептала она и неожиданно для самой себя первой проскользнула в лаз. Нестерпимое зловоние шибануло в нос и перехватило дыхание, голые девичьи щиколотки обняла какая-то жижа. Но уже через три биения сердца ошалевшая от собственной смелости девчонка вырвалась на вольный воздух по ту сторону стены.

Через несколько мгновений все трое стояли в начале длинной аллеи, засаженной рододендронами и акациями. Нежный их аромат разительно контрастировал с миазмами лаза и щекотал ноздри.

Маленький брешак смешно сморщил нос и чихнул.

Аллея упиралась в фонтан, обнесенный высоким, почти в рост взрослого человека, каменным бортиком. Над кругом фонтана возносилось тусклое серебро водяных струй. Сотню шагов до каменного сооружения трое любопытных подростков прошли на цыпочках – так, как будто боялись потревожить чей-то покой. Они переглядывались. Они обменивались взглядами, в которых сквозили немые вопросы:

«Кто там шуршит в кустах?»

«Тебе лучше не думать об этом. Тебе лучше не знать этого, девочка».

«А, эти суррикены, чудовища-недомерки, которых вы обещали мне, мальчики?..»

«Мы уже видели одного, совсем маленького, совсем неудачливого. Мне показалось, что тебе вполне хватило…»

Шаг за шагом они приближались к башне. Вот миновали фонтан. Вода в нем кипела, и сноп брызг лег на лицо маленького брешака, когда он запрыгнул на бортик фонтана. «А ты действительно ничего не боишься?..» – донеслись до него слова его высокого спутника, и в тот же самый момент из черной воды, из свившегося тугими жгутами водоворота рванулась прямо к мокрой мордочке маленького нахала отвратительная змеевидная голова на лаковой шее. Брешак смотрел в немигающие мертвые глаза гада, на серебристый белый треугольник на горле прямо под нижней челюстью.

Тварь осклабилась. С клыков текла тягучая желтая жидкость. Завороженный, глазел на нее маленький путешественник.

Высокий рванулся и одним движением столкнул незадачливого брешака с ограждения фонтана.

– А-а-а-а!.. – начал было тот, но тотчас же его рот был запечатан узкой ладонью высокого.

Тварь поднялась над контуром бортика. Она уже перегибалась через него, показывая покатые плечи и прижатые к груди когтистые лапы, с которых капала слизь.

Девочка застыла на месте. Она, впрочем, не успела даже испугаться, потому что змеевидная голова чудовища качнулась назад и исчезла. До ушей подростков долетел сухой и хлесткий звук, похожий на тот, с каким ломается под ногой мертвая ветвь.

Плеснула в фонтане вода. Высокий негромко произнес:

– Он, наверно, испугался нас больше, чем мы его…

– Да ну?!

– Я точно говорю. Суррикен.

– Я не о том… Оно-то, может быть, и испугалось, а вот я и не думал бояться! – запальчиво возражал кому-то маленький. – А надо вам сказать, что мы, брешаки, не можем… Мы никогда не боимся…

Хвастуна не стали даже дослушивать. Инцидент с чудовищем из фонтана стал той последней каплей, после которой страх становится утомителен и постыден. Подросткам, попавшим на Язык Оборотня, надоело бояться.

Так что весь следующий путь через сад, за кронами деревьев которого виднелся громоздкий серый массив Малой башни, занял лишь пару минут. Это время было бы и еще меньше, не наткнись хвастливый брешкху-полукровка на хищное растение, стреляющее маслянистыми иглами и хватающее за запястья длинными колючими побегами.

Впрочем, высокий двумя энергичными движениями освободил своего незадачливого собрата. С его тонких пальцев сыпалась серая пыльца, похожая на пепел.

Брешак деловито отряхнулся. На разодранных руках алели длинные неглубокие порезы.

– Это что! – бодреньким голосом заявил он. – Вот если бы нам попалась стоглаз-трава, тогда было бы плохо. Это любимый цветок Предрассветных братьев. Я слышал, что если глядеть на лепестки стоглаза дольше, чем пять ударов сердца, то ты станешь рабом ордена… Ры… Ро…

– Ну это-то точно чушь. Стоглаз!

– Ра… Рры… ма… – не оставлял своих попыток брешак.

– Рамоникейя, – тихо выговорил высокий. – Мне шепотом рассказывали, что Предрассветные братья собраны в орден Рамоникейя, что в Черной Токопилье. И потому совершенно необязательно упоминать их вот здесь…

– А что будет?

«Ты лучше спроси, что было бы, если б меня с вами не случилось, дурень!» – мгновенно родился ответ, но ни единого звука не слетело с губ высокого паренька. Он шагнул в густые заросли плюща, нагло лезущего в лицо, и через несколько мгновений коснулся ладонями отвесной стены. У самой земли она поросла мхом, эта старая стена, по ней раскинулась сеточка тонких трещин и проступили белесые соленые пятна. Но все равно от нее веяло чем-то грозным, как от сомкнутых до поры глаз сторожевого чудовища.

Из кустов, сопя, вышел брешак. За его спиной вынырнуло бледное, но заинтересованное лицо девочки.

– Мы полезем по этой стене? Я слышала, есть заклинание, которое позволяет, как паучок, взбираться… и…

– Никаких заклинаний не существует, – перебил ее высокий. – Мы взойдем наверх и так, без этих ваших!.. Главное, держитесь за мной. Смотрите только на меня. Не по сторонам, не назад – только на меня!

Стена плюща вдруг затрепетала за спинами подростков и вздулась пузырем. Один за другим лопались стебли. Маленькому брешаку показалось, что теплая волна чьего-то натруженного, бесшумного, напитанного запахами сырого и чуть подгнившего мяса дыхания коснулась его шеи, дотянулась до его мокрой спины.

– Я же сказал: не оглядывайся!.. – донеслось до него злое шипение высокого. – А ты на первом же шаге не слушаешь!

Осадив своего маленького хвастливого товарища, высокий искатель приключений извлек из кармана, размотал и ловко закинул на башенный выступ узловатую снасть, к которой был привязан трехглавый крюк.

Царапнуло по древнему камню молодое железо. Веревка с узлами дернулась несколько раз и натянулась.

С удивительной легкостью паренек вскарабкался по отвесной стене и оказался на узком выступе, который огибал первый уровень башни.

Маленький брешак также проявил сноровку. Внизу осталась одна девочка:

– Мальчики…

Высокий стиснул зубы, удерживая слова, готовые вот-вот вырваться на свободу и окончательно растревожить ночь, смыкающуюся над головами.

Непоправимого не случилось. Все трое успешно оказались между зубцов каменной стены, примыкающей к древнему донжону. Маленький брешак не вытерпел и все-таки заглянул себе за спину, туда, в бойницу верхнего яруса, откуда открывался вид на темный сад с каменным фонтаном. Он успел увидеть несколько цепочек огоньков. Ему почудились снопы бледного света, вытягивающегося из хищного кустарника… Красные точки, попарно вонзающиеся в полумрак.