Неудачная книга

© Анна Олеговна Князева, 2020

ISBN 978-5-0051-6452-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Любое совпадение этой истории с реальными обстоятельствами является случайным, поэтому после прочтения во всём советую придерживаться стандартов изучения социальных процессов общества Российской Федерации.

Книга составлена методом моделирования реальной ситуации и использования реального опыта реальных лиц в нашей стране. Лица других стран не использовались, так как здесь учитывается опыт менталитета общества.

Бомж

Умирая от скуки, он подыхал и физически от голода жажды, покидая родной город, в котором был разочарован окончательно. Андрей больше не ожидал помощи от окружающих, избрав смерть ощущению их к себе презрения; он больше не надеялся наладить жизнь. Всё. После их решения его так бросить ему ничего больше не оставалось.

Солнце, словно поводырь Судьбы, освещало ему путь до выхода, но он не имел и представления о том, как пешком выходить отсюда. Пока он шёл улицу за улицей он не смотрел на людей вообще, но путь предстоял долгий: не один день по его предположению требовалось, чтобы достичь хотя бы просторное место на природе, хоть и рядом с трассой.

Пока он шёл мимо серых высотных зданий с красивыми встроенными окнами в Американском стиле, он испытывал агонию собственного отчаяния: до этих событий он спокойно жил, как обычный гражданин этой страны, но после, словно государство против него заговор выстроило. Начало невезти, жена начала с ним ругаться, дети отвернулись от него, даже вслух обзывая олухом, а на работе всем стало мерещиться, что он неисполнителен. Попробовал найти новую: тоже как заговор. Просто он и не нужен даже туда. Вообще к нему нет вопросов. Неинтересен и всё. Он жил и всегда верил, что человеку нужен человек, но сейчас оно осознал, что сильно ошибался. Человек нужен человеку всегда для какой-то цели или деятельности, даже если это брак. Просто так ты можешь быть нужен разве природе, что должна даровать тебе смерть и не более. Нет такого человека, кому ты будешь нужен просто так. Даже твои родители будут тебя использовать, как минимум, в старости, так как в частности ты им стал нужен только ради этого, а так они бы одни пожили и умерли молодыми, чтобы не стареть.

Он продолжал идти, преодолевая тяжбу и упадок, ощущая от прохожих мимо него это презрение. Его сердце горело жаждой всех переубивать, так как он понимал, что его просто кинули, но он не стал. Он не стал не потому что боялся тюрьмы, так как с его позиции он мог бы там бесплатно жить и есть, а потому что он испытывал к ним сейчас нечто более глубокое, чем просто презрение. Это чувство к ним даже не могло им быть до конца осознанно: новое чувство, до селе никем не испытанное к собственному народу.

Продолжая путь, он вспоминал Кремль. Он вспоминал, как ещё ребёнком мечтал работать в политике, но у его родителей не было денег на должный уровень образования, и он просто выучился на слесаря. Он знал, что считается, что ввод платного образования нужен. Чтобы люди осваивали рабочие специальности, но по факту это получилось воротами к изгнанию из страны. Без образования никто не нужен, так как смысл жизни в обществе – это труд даже по старым устоям и условиям.

Несомненно, всё вокруг было пропитано красотой и кровью, но его отчаяние гасило всякое теперь соболезнование.

Его горькие помыслы не прекращались, и он просто продолжал идти, погрузившись в себя, как он считал.

Естественно, он не был симпатичным с точки зрения общества: нет нормальной одежды, нет марафета и единственная надежда дойти до реки или умереть по дороге туда. Никому от него ничего не было нужно, а он всю жизнь верил лишь в своих товарищей, семью и детей. Однако падать от отчаяния и плакать было нельзя: люди в агрессивности могут забить на смерть. Он знал эту реакцию и вообще не подавал никому присутствия. А кому что будет. Если решат над ним поиздеваться? Он стране больше не нужен.

Ещё вчера у него на глазах убили другого человека в том же положении три полицейских. Тело вывезли из города, а его самого запугали. Да и сказал бы он кому: кто поверит? К тому же этих полицейских он не знал. Да и закон сомнителен: нет официального наказания за убийство человека без гражданского паспорта, либо иного удостоверяющего личность документа. Просто этого нет: зачем предоставлять защиту тем, кто тут уже не требуется?

Ему становилось всё тяжелее идти. Солнце пекло. Пот лился ручьём, а воды нет. Делать нечего и оставалось только идти к своей цели покинуть столицу, полную его бывших соотечественников.

Люди жили в своей обыденности, как белки в колесе, переживая одно и тоже поколениями и ничто, никто не видел несчастных в вечности, так как они не были в курсе, что и вечность переменчива в своём развитии при своей стабильности, отрицая в жизнях появление чего-нибудь нового.

А по существу, что люди есть? Вещественно-алхимический сложный состав, который потребляет, осуществляет выбросы разного характера и гнобит себеподобных, осуществляя в направлении своих каннибализм, считая себя живыми. И они это ему доказали просто своей поддержкой его благополучия. Естественно, ему оставалось лишь принять их решение.

Он чувствовал этот упрёк в спину, что он позволил им победить, но он не разделял мнение общества о своём поражении: они всё равно его мнение бы не учли почти в любом случае, кроме этого, так как это им доставит удовольствие и радость превосходства над ним.

Так он постиг гордыню и зависть. Гордыня – это решение общества об изгнании человека, как минимум, эмоционально и генетически, а зависть – это общностный инструмент манипуляции массами в направлении желания достижения превосходства друг над другом.

Сейчас, когда он шёл, неся этот упрёк на спине, он жаждал только больше их не видеть. Ему было без разницы умрёт он или нет – он больше не верил в то, что они существуют. Он не верил, что в них остался генетически вообще человек. Однако это так: если он остался человеком, то и в тех, кто так поступил с ним тоже остался спящий человек. Он всегда следовал этому принципу: принятие своей беспомощности и осознание своего настоящего положения, потому что без этого ничего осуществить нельзя в реальности. Мечты несомненно будут колоссальными, но осуществить их не получиться, потому что ты не познал даже свою беспомощность, а значит в мышлении ты не учёт основные факторы благополучия даже физически. О чём с тобой говорить?

Он не верил, что на этом держится гордыня: люди-то не могут принять того, что они тоже беспомощны в одиночку. Они только считают себя сильными в стае, рассчитывая на агрессию того, кто перед ними один, но это лишь провокация, потому что цель всё та же: насладиться своим превосходством и праведностью.

С него как будто слетели какие-то оковы, и он почувствовал в этой тяжбе долгожданную свободу, которую жаждал хотя бы ощутить всю свою жизнь. Он продолжил идти быстрее, а мысли продолжали развиваться в его голове.

Он ощущал смутные надежды по дороге, созерцая наступающий уже вечер: а вдруг мне кто-нибудь позволит переночевать? А вдруг воды можно попросить? А вдруг я могу обратиться в какой-нибудь центр и мне помогут?

Нет. В Центрах бомжи только ждут на ступеньках решение, которое никогда положительным не бывает из-за отсутствия необходимого уровня обеспечения населения. Они просто стоят, чтобы люди знали, что работы ведутся, но, раз есть бомжи, то нет этой работы. Воды он даже не просил, так как в ответ от людей получил бы лишь осуждение, упрёки и презрение, что срезалось бы дикой эмоциональной болью в солнечном сплетении и темени. Он уже не мог ощущать агрессию и бешенство, поэтому чувствовал эту боль прямо так, как она есть от них, когда они агрессируют или паразитируют в незнании о собственных реакциях. Он понимал, что это настоящая боль, естественная боль от их предательства, но это просто их решение. Он не стал их осуждать, потому что знал: человек не может стать Богом, так как беспомощен даже сам Бог. Они лишь Бога и бояться.

Тропа, пахшая грязью и суетой протиралась дальше, но он даже до окраины Москвы ещё не дошёл, всё прочёсывая попутные улицы. Он чётко следил за тем, чтобы идти прямо, потому что многие улицы не знал. Да он жил в этом городе, но постоянно лишь работал: ему было некогда посмотреть Москву.

Голова жутко болела, и он немного шатался от жажды, но продолжал идти, приняв, что он сейчас совершает самоубийство и ощутив хотя бы собственную настоящую красоту человека. Он по крайней мере что-то переживает и борется с этим столичным капканом, словно с чудовищем, что заточило в себе человеческое сердце, создав массовую травлю. Однако он не смог победить это чудовище, он мог только от него сбежать живым, что и стало бы его победой.

Он не понимал, толи Солнце вечером так печёт, толи оно и есть это чудовище, что правит мышлением людей, но продолжал идти.

Он должен был умереть от остановки сердца ближе к ночи, но ему померещилось чудовище, и он испугался.

– Вот же! – удивился Андрей. Огляделся. Ничего нет.

Он продолжил путь по одинаковым улицам с одинаковыми серыми зданиями разной высоты и габаритов. Как всё скучно. Как всё обыденно и отдаёт гнилью.

Внезапно его увидела какая-то шваль в типичной одежде проститутки. Она поняла его обстоятельства, но, осознав давно свои, подошла к нему и спросила:

– Вы покидаете город?

Андрей ей ничего не ответил и просто пошёл дальше. Она пошла за ним, повесив сумку на спину. Андрей продолжил идти по серому асфальту мимо серых домов и попадающихся блестящих куполов церквей, что нарушили обет дарования крова каждому страждущему. Он невольно их осуждал: что им стоило бы дать ему приют в его ситуации? Ничего. Им людей даже не хватает, но он всё равно не стал даже просить, потому что он не желал преклонять перед ними колени и умолить их приютить его. Он сознательно выбрал смерть в одиночестве, но не неся бремя их унижения за этот кров, так как просто ему это надоело ещё тогда, когда он был одним из граждан Москвы.

Он продолжал пересекать Московские улицы. Уже была ночь и загорелись фонари. Мерцали украшенные гирляндами и неонами стены тех самых серых и жёлтых домов, а недалеко виднелись большие часы, но не те, что возле Кремля: попроще, поскуднее и с экономией. Он был как эти часы: он также работал, как более известные люди, но в итоге ничего не получил и остался просто подобием великих часов, что бьют куранты каждый новый год по телевизору. Лишь смех иронии жизни сопровождал его в спину коварной шипящей змеей. Он оглянулся и посмотрел на шлюху, которая остановилась и смотрела в свою очередь на него.

– Какая у тебя цель в жизни? – спросил Андрей.

– Благосостояние, – ответила женщина, – а что, у других другие цели?

– У большинства точно также, как у тебя, – ответил Андрей, – так или иначе мне придётся искать благосостояние далеко отсюда.

– А я думала, ты ищешь смерть, – сказала шлюха.

– Смерть?

– Да, – ответила шлюха, – смерть. Я вот пошла за тобой умирать. Просто ты мне показался интересным собеседником.

– Нет, – ответил Андрей, – я отсюда ухожу обрести покой, а не умереть.

– А это не одно и тоже?

– Не, – ответил Андрей, – обрести покой – это остаться одному. Это ещё не смерть.

– А как же Москва? Как же цивилизация? – спросила шлюха, поступая за ним.

– Кем тебя здесь считают и называют по репутации? – спросил Андрей.

– Ну, – покраснела с неприязнью шваль, – швалью… А кем? Я же проститутка.

– Я меня олухом, – ответил Андрей, – очень приятно познакомиться.

И они пошли дальше мимо спиралевидных высоток, обделанных стеклом сплошь и рядом, словно и на цемент средств недоставало. Такие хрупкие и на вид, и на ощупь эти высотки, но попробуй выбей полупластик… Хотя… Смотря чем, не так ли? Где-то стекло было почти чистое, но как это смело…

Андрей чувствовал от этих домов что-то неописуемое стандартными словами – мистическое и завораживающее, но столь мирное и доброе, словно эти высотки прощаются с ним сквозь некое отчаяние. И этот смех презрения удачливых людей так и ломал ему кости позвоночника, но он продолжал идти, чувствуя себя так, словно ему бросают иглы в спину и шипы. Никто его не видел, никого его Судьбы не волновала: самим бы в этом положении бы только не оказаться, и он это знал, как и знал то. Что они не ведают, что им нужно бояться именно друг друга за этот порядок их общества. Но здесь парадокс: они не могут сами друг на друга даже повлиять, а те, кто могут, лишь сами под иллюзией этой мочи. Нет ни одного человека, что властен над своей даже жизнью, так как любого можно даже просто довести.

Он понимал. Что, возможно даже счастливее многих: то, что он сейчас переживает есть свобода, которую он жаждал познать. Теперь он никому не нужен и никто над ним не властен. Только бы выбраться из этого города.

Шлюха начала петь какую-то восхваляющую песню, путая слова. Песня была ему неизвестная, но на общую тематику. Он услышал отрывок:

Деньги – это наша жизнь,

Красота сердец белизн.

Ты без денег ерунда.

Деньги и удача всем всегда…

Он вздохнул и обнаружил, что идти ещё далеко, а спать уже очень хочется. Но где поспать так, чтобы полиция не воспользовалась редкой возможностью истязать его безнаказанно?

Он проходил со шлюхой мимо старого желтого двухэтажного дома, который считался позором Москвы. Он был пустым и Андрей со шлюхой туда и пробрались. Там было темно и грязно, отвеивая тьмой и мраком, словно в фильме ужасов. Он прилёг на какую-то шубу, а шлюха нашла старое облитое чем-то кресло и там уснула. Их сон сопровождался порывом человеколюбия, отвеивавшего словами зла: узрите, как живут эти швали и презирайте их по воле моей в суе!

Ночью где-то девочка, гуляя, рассмеялась и сказала:

– Шваль – это просто вид мутации человека. Были бы бедняки швалями, над ними бы не надо было издеваться так жестоко. Тоже мне Бог… Это наверняка в страхе перед этим шлаком люди издеваются над теми, кого считают слабыми. Однако будь они слабыми, они бы умерли от их садизма или совершили суицид. Как в сказке: битый небитого жрёт. Небитый и хилый сильного гнетёт.

Она остановилась и почувствовала этого бомжа.

– Хм… – они улыбнулась, – а что? Отличная идея! Да пусть поймёт его Бог!

И продолжила гулять, заливаясь от хохота…

Бог

Монарх сидел на галактическом троне, так как на президенте России через несколько мощных трансляторов в агонии стояла доминанта, чтобы его боялись массы. Девушка на Земле знала, куда попадёт результат, потому сразу хохотала.

Внезапно он почувствовал обзывательства и мутагены кучи неизвестных ем людей и чуть не свихнулся от страха. Он ощутил сильное отчаяние от предательства в смерти и ему стало не по себе. Вонь и смрад, омерзение бежало по его телу, и он не понимал почему. Естественно, он всё это так и терпел, ничего не проявляя, так как ждал результат биологической программы. Скоро был его 70-й день рождения. Пора обновлять генетический состав для омоложения. Однако из-за этих ощущений его плоть уже тогда проявляла нечто новое: он никогда не испытывал это эмоциональное состояние понимания чужой боли… Поэтому грязь с бомжа дала его новый вид биологического совершенства по буддизму.

Алхимики незнакомой планеты, как всегда, искренне смеялись над своими тупыми правителями, но ничего не говорили вслух: одно слово и могут положить в транслятор для обработки душ инкубационных космических зон. Опасно гневить своих правителей. Ладно хоть смеяться могли.

И всё обычно на планете, которую на земле считают Раем: деревья, жёлтые цветы, золотой край, где уже золото не имеет ценности. Всем нужно только мясо и признание монарха, так как признание остальных роли не играет. Идеальная монархия, где царство лишь зона целого космического альянса. И всё желтое там: от мочи Бога до их источников воды, которые они засрали хуже всех.

Тем не менее факт был печален: не понял Бог бомжа, так как его напугало это проявление понимания. Он посчитал это проклятьем местного революционера и начал поиски виновного в их векторе Альянса, считая, что это кто-то из класса алхимиков или биологов…

Ной губил в лености время, перебирая через специальный призматический излучатель алхимические комбинации, составляя дневник прошедшего дня. Он часто обрисовывал так происходящее, а, когда воспроизводил запись в цветах и красках, ощущал, словно что-то с этим играет, наслаждаясь. Ему было интересно проводить так свободное время в скуке. А вокруг только жёлтые дома и изгаженная почва в городе золотого цвета: трупы без чувств в страхе предать повелителя и больше ничего. Как бы он хотел, чтобы его оценили на его скучной работе… Но не принято: всем свой ранг. Кто кем запрограммирован, то тем и остаётся. Ничего не изменится. Он продолжил запись.

Но преступность есть везде и Рай, куда стремится вся планета Земля не исключение. Так он пред озарением всем известной звезды «тот свет», что была из-за астрального обруча вокруг неё на королеву, вновь планировал очередной взлом сектора хранения информации о распределении средств приобретения продуктов. Это было очень непросто: для взлома подобной системы требовался даже гениальному хакеру бы не один год, так как там на простом методе невозможно подобное провернуть. Система распределения держалась на «астральной живой духовной трансляции» и для взлома надо было знать секрет, что там используют плоть живых людей для этих целей после того, как их генетический фундамент употреблён бессмертным Богам. Их мозг так и поддерживали живым используя, пока он не сгниёт. Безотходное производство.

Он, смеясь, в безумии легко, используя алхимический навигатор, перенаправлял поток еле зримой через специальные линзы трансляции через трупы, и информация изменилась. Исказив передачу он, владея этим искусством, перенаправил поток информации о финансах заказчику и был спокоен. Любая подобная сделка не разглашалась, так как таких как он было крайне мало. Перенаправление и искажение информации подручными алхимическими аксессуарами было почто тем же, что нарисовать картину закрытыми глазами и на авось, чтобы получилось хотя бы абстрактно с логикой изображаемого.

Через час заказчик отправил ему сообщение, что всё получилось и он тоже получил заработок. Рассчитывались у них по специальным датчикам трансляции, что походили на силиконовые шары, но никто не знал из чего состоят эти сигналы, кроме людей его профессии.

Он себя даже открыто иногда называл мясником-убийцей, осознавая в злобе собственной иронии то, чем он занимается.

После дела он зашёл к тому самом молодому человеку, что закончил запись. Тот, открыв ему дверь, рассмеялся:

– Опять копался среди трупных выделений?

– Ну, деньги есть деньги. Там же только распад плоти, а не непосредственно плоть.

– Торгуем мясом и платим мясом. Как выражается моё начальство: безотходное производство.

– Экологически чистое.

– Душевное.

– Жестоко и оригинально.

– Вот скажи, они хоть в курсе, что город от параличей умирает только из-за этого?

Алхимик рассмеялся:

– Они более чем в курсе, но это бесполезные надежды, потому что они до сих пор верят в бесполезных людей. Их уже ничто не переубедит.

– Он бы переубедил, будь он бессмертным.

– Да, золотая пора была, но и он закончил в трансляторе. Пойми – это просто безысходность. Нам даже запрещено покидать сектор. Всё рассчитано на то, что мы при избрании не сбежим.

– Мне было бы интересно узнать, кто именно держит хотя бы нашу цивилизацию. Кто же перед Богами есть властитель и их отец?

– Он, если бы раскрылся, точно не остался бы в живых, учитывая эту тиранию.

– Нет. Ты бы ему ничего не смог сделать. Я оценивал цикл содержания с ним потенциала общения: там даже причины слово ему сказать не оставляет.

– Злой Рок нашей истории. Ладно, пошли выпьем.

– Пошли.

И товарищи пошли пить, чтобы забыть место, где они находятся.

А в Москве в России снова день гнёте и боли простого населения наряду с мнимым счастьем богатеев, что любого своему Богу в жертву принесли бы за свой комфорт и благополучие. Однако им уже давно дьяволы оставили подарок: их комфорт служил их отравлением, так как был построен на крови ими преданных.

В этом таинственном городе гуляло также множество специалистов по предательству, что верили в кучу вещей и явлений, но всё ждали, когда же богатеи и государи их оценят по достоинству. Так они и проживали свои жизни: каждый день шагая на работу в ожидании и надежде, что именно сегодня их оценят, ну а вечером они переживали по расписанию свои конфликты и депрессии. Частичка мира рабов и скотины на убой, что была когда-то столь красивыми местами, полными жизни. Нет закона повторения истории – есть стадии и они могут не только повторяться, но отличаться на корню в разнообразии своих вариаций.

В тихом небольшом городе девушка посмеялась утром дьявольским смехом, осознав положение кого-то и где-то далеко. Однако она постигла, что текущих усилий мало, чтобы заставить жирдяя понять нищего или бомжа. А ведь столько людей в них там верят… Столько только этим и продолжают жить. И она решила, что просто не будет отрицать вероятность постижения кем-то там на Небе этих нюансов и произнесла метафору точненько: «Путь власти всегда предполагает клетку ограничений». Она снова посмеялась дьявольским смехом и пошла работать, как всё простое население, потому что размышление о жизни – дело обыденное. Она знала, как никто другой, что дьявол не предатель а тот, на кого повесили в этом обвинение, поэтому отлично знала, как ироничней размышлять о Божественном и иногда участвовала в составлении интерпретации потенциального и происходящего, а порой, получалось изменение истории. Она не была кем-то необычным, просто она об этом знала, а люди, имея такие же возможности, даже считать как не принято боялись. «Пусть бояться. Как заставить рисковать того, ко выбрал миг комфорта в угнетении ради иллюзии безопасности?» – и продолжила прошагивать и пролагать привычный и обыденный маршрут, созерцая, что ничего не изменилось практически, кроме тех, кто тоже идёт на работу. Большинство на работе будут перекладывать бумажки, не понимая, зачем или хотя бы для чего или кого в предположении. И не хотят.

Андрей с той шлюхой, которую звали Василиса, дальше отправились покидать город, не подозревая, что они уже сейчас в отличии от тех, кто в жажде успеха топает работать богачи. Они в смехе света над их жизнью не могли даже постичь, что у них сейчас есть хотя бы их маленькие жизни, а у тех, кто по нужде в деньгах ходит на работу нет даже этих жизней по факту: они это делают только из-за страха остаться в том же положении, в котором находятся они. Вся Москва начала новый день, боясь даже осознать себя живыми, боясь жить, приняв себя теми, кто они есть.

Андрей и Василиса покидали город, созерцая прохожих, чьи головы были забиты сомнениями о будущем, а незнание о том, кто они есть в них бурлило призмой переменчивости их самооценки. Они не вели дневники, не ценили собственные фотографии и не старались чисто для себя хоть что-то новое сделать или узнать. Купил, чтобы выпендриваться новой вещью – это было их единственное сокровение. Купив что-то дорогое, они были готовы всю жизнь этим выпендриваться для вызова у другого человека зависти к себе. Им больше ничего в жизни не было нужно: только зависть к своему превосходству и иллюзия любви к ним на словах и выделениях эмоциональной крови. Они не ценили вообще действия для их благополучия тех, кто их любил по-настоящему.

Андрей непременно обратился бы и ко Богу в молитве в этой иерархической мясорубке, но что Бог может, кроме проявления в космосе имбицилии в своём способствовании? Он знал, что тот, кого все считают Богом просто ещё один человек, который решил жить потреблением чужого мяса в расщеплении. Бесспорно – это природный процесс эмоционального общения, но, когда это делают через абстрагированность чужой агонии… Это может вызвать только: истерику, бешенство, суицид в отчаянии по спонтанной реакции. Всё. Андрей об этом был в курсе, потому что признал себя грешником в безбожии. Жаль он не был в курсе о треше там в реальности, всё ещё держась за красоту духовности. Однако было много людей, кто знал, но боялся даже проявить об этом мнение поширше: мало ли что это спровоцирует.

Василиса шла за Андреем в типичных женских чувствах унижения из-за формы своих половых органов и отрицания своего существования, не зная, что просто транслятор был зафиксирован на мужчине, который был ей неизвестен, а он вообще о ней не знал. Психически мужчина не может принять половые органы женщины, поэтому она испытывала унижение от него, а боль в её солнечном сплетении от этой технологии и давала само гравитационное смещение чувств, что она считала в сглаженности естественного мышления унижением. Унижения, как эмоции нет – это просто физически больно человеку, а он не понимает и, если принять этот факт, то человека никто не сможет просто унизить, так как он не может за него жить.

На работе эта ведьма в образе милой девушки осознала, что у кого-то налаживается естественное знание об обстоятельствах, но, сохранив акцент на труде, не стала обращать на это излишне своё внимание. Когда случилось что-то хорошее хоть немного, то правда торжествует и реальности исправляет несоответствие лжи. Это прекрасно даже созерцать.

Так Бог хотел наказать на Земле выскочку и промахнулся: он понял, на сколько толстый в этот момент там непосредственно и Россия продолжила заниматься трудом в гнёте, как принято.

Азарт борьбы витал по Москве, но по стране так и шла безразличная обыденность в торжестве труда единиц, потому что никто не хочет работать даже для себя. Ведь труд – это не просто работа на кого-то, а процесс развития своей жизни, хоть и без денег. Деньгами труд не купишь – он остаётся с тем, кто работает и, кто платит, должен знать, что он или тоже умеет, или вообще не умеет и надо учиться либо непосредственно, либо у кого-то, как и кого-то учить тому, что ему известно. Слишком много люди привязывают в своей голове к своим деньгам, не думая о потребностях общества, ради которого открывается любой бизнес.

Андрей размышлял об этом и понимал, что это обличает это общество: цель этого общества не расцвет, а именно издевательство на мясе тех, кто работает. Работа тоже труд, просто под издевательством кого-то и надо видеть труд в своей работе, чтобы учиться дальше. Труд бывает и чаще всего коллективен, поэтому ещё нужно знать чужой труд и ценить людей, которые тоже что-то делают. Руководитель в наши дни это редко умеют: умейте хотя бы вы. Будет в каждой конторе фактический руководитель-координатор и тот, кто играет капиталом для своего удовольствия, понятно? Если хочется руководить – вот вам инструкция приблизительно, как правильно. Если вы не цените человека и его труд, вы не можете договориться с ним и осуществить вместе многое. Не обязательно руководить прямо с почитанием – можно помочь вкладом в координацию работы коллектива, и вы всё равно в этом процессе будете руководителем. Просто если нет к вам почитания людей – это значит вы над ними не захотели издеваться, вызывая у них к себе страх и всё. И здесь становится ясно, что это требуется, чтобы просто развивать включительно мышление и осуществлять свои функции. Один никто не выживает, а всё общество в упадке превосходства. Какая тут команда где-то? Они предадут за любое искушение и это нормальным считается. То есть они не просто покинут. Они предадут. Они будут стараться вызвать упадок преданного, повесив на него всё, что им мешает сделать, чтобы он за них обдумал сложности. Можно это сделать и предположить, как у них там сложится, но они так и будут паразитировать на любом, потому что не хотят сами хоть раз осуществить на этом этапе мышление и у них потом будет неудача. Если неудача – нужно в действии познать помехи и отрицательные факторы и всё. Неудачник всегда умнее удачливого, так как он познал помеху, но, когда познал, он всегда стремится решить основной фактор опасности и ему просто становится плевать на цели удачливого. То есть неудачник составляет природную оборону везунчиков, потому что они сознательно выбрали поиск способ стабильной жизни в реальности не только для себя единолично, но и чтобы, например, их дети были в безопасности. Однако и тот и другой путь предполагает противостояние человека человеку. Не конкуренцию, где учатся оба, а противостояние. То есть сознательно это – один паразит, другой мяском кормит, страдая. Так что могу сказать. Для неудачников: записываете предположение тенденций, кто у вас удачливый и придумываете им приключение за своё мясо. Они не могут отказаться, так как на вашей боли строится их удача. Это процесс естественной сообщаемости, и вы здесь хозяин их жизни, потому они выбрали на вас некий паразитизм через зависть к себе. Можете себя вообще считать за это над ними господином или им дьяволом. Захотите душу у них забрать – заберёте, так как вам нужно вспоминать свой опыт. Они же должны на точках неудачи или ступора проявить собственное действие дальше, а то так и будут паразитами.

Он и Василиса брели дальше сквозь Москву, с которой прощались. При чём они не могли оба отрицать, что этот город живёт, формируя в себе лишь паразитизм друг на друге, порождая усиление этого гнёта и мутацию в уродов и с этим стразом в унисоне они продолжают это делать в подражании своему Богу. Они говорили об этом по дороге, поддавшись искренность человечности и это напугало их обоих сильнее, чем даже узреть расчленённый труд ещё живого человека.

Дьявол воскресал в людях смиренным каторжником, так как никто не победит стихию в незнании обстоятельств. Он жил светлым сердцем мечтателя, но как сделать это там, где мечта лишь предмет травли людей в незнании?

Естественно, здесь был его капкан Ада, как агонии и он, как сердце человека мог лишь усиливать свои мучения соболезнованием. Иногда необходимо понять фактическую ситуацию, отказавшись от хорошего будущего, потому что это невозможно там, где ты находишься. Надо это хотя бы признать, потому что непосредственно человек не контролирует весь космос и реальный мир в его обилии, тем не менее сам реальный мир контролирует в себе всё, поэтому не так всё плохо. Вопрос постижения разнообразия пространственных формаций. Просто раз дошло до психиатрии на Земле включительно, то здесь без пространственных наук и колдовства уже невозможно постижение и развитие форм мышления и рассудка. Колдовство проявляется естественно и чем меньше обрядов, там лучше. Обрядом можно считать обыденную жизнь и познать, что её формирует – это тоже в чистоте намерения человека религия, но без поклонения тому, что помогает жить. Естественно, умнее звезды или планеты человек исто физически не может быть, но он у них учится по разным принципам и направлениям, а не только в подобии, так как он живой и умрёт. Жизнь и смерть – это и есть добро и зло в понимании людей, но по факту – это параллельные процессы организма. Жизнь – возникновение, смерть – распад, обмен после распада и т. д. Мы ещё и не всё знаем. Поэтому добро и зло нет смысла разделять – здесь конкретно неразрывные стадии процесса в живом содержатся. Добро – переизбыток возникновения, зло – переизбыток распада. Надо и то, и другое, понятно? Поэтому люди формируют мировоззрение, давая реальности сигнал о каком-то нарушении и потом это исчезает, так как организм пришёл в естественное состояние. Это вам тоже на любой случай опасности от Бога – он ничего вам не сделает при этом естественном знании. Это как природе памятку дать о необходимом для вас, как живого в составе единой разной среды.