Смутные времена. Книга 3

Глава 1

То место, куда Михаил попал в результате перемещения в пространстве и времени, оказалось совершенно не освещено, и ему пришлось включить фонарь, чтобы убедиться в том, что попал все же в пирамиду.

– Что за хрень, почему темно?– спросил он самого себя, оглядываясь по сторонам. – Мазаришарифка, все правильно,– донесшийся до его ушей стон за спиной, заставил Михаила резко обернуться и направить луч фонаря в сторону звука. Стонал Сергей, лежащий у стены.

– Что-то пошло не так? Почему?– Михаил взглянул на экран мобильника и шепотом выругался. Настроенный заранее на возврат в век 19-тый, он выполнил команду и переместил их именно в него. Присев рядом с Сергеем на корточки, Михаил убедился, что друг находится без сознания и набрал на клавиатуре век 21-ый. По вспыхнувшему свету Михаил понял, что перемещение произошло, и взглянул на лежащего Сергея. Дыхание, до этого прерывистое и хриплое мгновенно нормализовалось и Сергей, открыв глаза, спросил:

– Со мной решил выскочить?

– Извини, но не туда сначала перебросил. В 19-тый. Как самочувствие? Шея не болит?

– Нет. И сколько я в 19-ом провалялся?

– Полчаса примерно, пока я с этими гавриками чернорубашечными разобрался.

– Быстро. Х666Х нашел?

– Нет. Ложный объект оказался. Нас заманивали.

– И это им удалось. А знаешь почему?– Сергей сел и потянулся как после крепкого, здорового сна.

– Почему?

– Потому что ты как бык на красную тряпку бросаешься в любое место, где это Х666Х якобы есть. И меня за собой волочишь. Шею вот опять сломал на хрен.

– Ну, извини. Между прочим, я тебе не советовал по лестнице спускаться, ты сам поскакал горным козлом. Архар, блин. И вообще, пора левитацию освоить, чтобы ноги и позвоночник не ломать. Там и высота-то всего сто метров была. Хорошо, что я рядом был. Утащили бы тебя чернорубашечники, приковали цепями к скале как этого Прометея, который для людей огонь у Зевса спер, и клевать бы печень принялись.

– Сто метров всего? Ни хрена себе. У меня ноги в задницу ушли, когда приземлился. А потом и не помню ничего. Легко тебе говорить "левитируй" со своими коэффициентами магическими запредельными. А мне с моими никакими… Не получается, пробовал я.

– И в браслетах?

– Всяко.

– Должно получаться. Я же без браслета запросто летаю, а у тебя с браслетом коэффициент выше, чем у меня без. Так что дело не в нем, а в тебе. Не веришь в свои силы. Пробуй, если не хочешь чтобы ноги опять в заднице оказались как-нибудь. Жизнь у нас беспокойная началась и возможно, что придется падать в своем времени. А из него эвакуировать трупы, увы, только на кладбище можно.

– Пугаешь жизнью беспокойной? А до этого у нас какая была? Курортная? Меня уже кошмары по ночам мучают. Столько смертей видел, что спать не могу уже.

– Ты прямо как барышня кисейная. Заплачь еще у меня на плече,– хмыкнул Михаил.

– Ты пожале-е-е-ешь. Закинул, блин в 19-тый век, наверняка специально, чтобы помучился.

– Коне-е-ечно. Дай думаю, устрою другу экстрим, чтобы в следующий раз, прежде чем нос совать, куда не следует, подумал хорошенько, особенно когда предупреждают люди опытные. Умудренные жизнью так сказать.

– Ага-а, признался. Ладно, проехали. Нам домой не пора? Там супруги пади с ума сходят.

– Ну да, уже минут десять, как мы должны появиться, а нас нет и нет. Поехали.– Михаил снова набрал век 19-ый, но с координатами Москвы, пробормотав.– Хорошо, что я тебя к ним с позвоночником, сломанным не отправил. Вот уж был бы переполох.

– Действительно, как это ты так оплошал? Место не то выбрал.

– Наверное, впопыхах. Место правильное, а со временем прокололся.

– А мне выволочку устраиваешь. Мудрец ты наш.

– Поехали,– Михаил ввел команду. Свет мигнул и знакомое помещение секретной комнаты с привычным интерьером, сменило мазаришарифку. Домашние почти все собрались в ней. Все взрослые члены семейств.

Аннушка с Катюшей тут же повисли у Сергея и Михаила на шеях, захлюпав носами.

– Где вы были? Целых пятнадцать минут?– всхлипывала Катюша, теребя Михаила.

– Пятнадцать? Не может быть. По моим прикидкам минут пять. Заскочили в мазаришарифку, скинули кое-какое барахло и информацию в век 21-ый,– начал он оправдываться.

– Мы вас ждем, ждем. Уже собрались мужчин на поиски посылать,– подключилась к упрекам Аннушка.

– Зачем? У вас же амулеты. А на них информация есть, что у нас все в порядке,– попробовал успокоить супругу Сергей и тут же пожалел, что вспомнил о медальонах.

– Поэтому и забеспокоились. У Михаила нормальный, а у тебя уже полчаса такой, что мне плохо стало.

– Миха, что-то видать в электронике твоей магической глючит. Проверь мой амулет,– попробовал вывернуться Сергей, но попытка выкрутиться, таким образом, опять не прошла.

– Не юли. Признавайся, что случилось? Опять шею свернул?– Аннушкины глаза смотрели так уличающе, что у Сергея язык не повернулся солгать.

– Чуть, чуть ноги. Упал в яму неудачно. Пришлось восстанавливаться в 21-ом, поэтому и задержались на эти несколько минут,– признался он, пряча глаза.

– "Чуть, чуть". Да у меня чуть сердце не остановилось полчаса назад. Так кольнуло, что я сразу поняла, что ты шею опять свернул и лежишь в какой-нибудь яме, а рядом нечисть всякая оружием гремит и добить хочет,– завсхлипывала Аннушка.

– Ну-у-у, что за фантазии? Не так все страшно было. Скажи, Миха. Видишь, мне не верят.

– А ему верим? Да он еще пуще тебя умеет сказки сказывать,– осадила его Катюша.

– Ну, все, отпустите уже наши души на покаяние. Работа у нас такая. Бывает. Голодные, кстати, как волки. Что там у нас на обед?– попытался Сергей переключить внимание женщин.

– Ужин уже на часах, совсем заработались,– через силу улыбнулась Аннушка.– А на ужин у нас сегодня пельмени и чай с оладьями.

– С чего это праздник такой в доме?– сделал удивленное лицо Сергей.– Столько радостей и в одном месте.

– Ох. Можно подумать, что ничего вкуснее этих пельменей и оладьей у нас не бывает,– возмутилась Аннушка.

– Бывает,– вынужден был признать Сергей.– Помню, как-то уху приготовили. Эх, уха!

– Я вот тебе за такие слова,– обиделась Аннушка, отстраняясь от него и шутливо замахиваясь.

– Пошутил, солнце ты мое,– перехватил ее руку Сергей.– Как детки?

– Подрастают, папочка. Целый день в безотцовщине и чуть не осиротели,– Аннушка погладила шею Сергея.– Не болит?

– Да шея-то почему? Я же сказал, что ноги только чуть, чуть…

– Знаю я, какие ноги. Это с какой же высоты нужно было упасть в вашей одежке, чтобы "ноги чуть, чуть"?

– Михаил говорит, что метров сто там было,– ляпнул Сергей и тут же испуганно схватился за рот.

– Что-о-о-о?! "Чуть, чуть",– Аннушка опять залилась слезами.

– Ой, прости, лапушка. Живой я, живой. Радоваться нужно, а ты плачешь,– принялся Сергей успокаивать супругу.

– Я и радуюсь,– улыбнулась она сквозь слезы и притихла у него на плече.– Неси вот теперь домой на руках. Все силы мои иссякли на ожидание и слезы.

– Да без проблем, как скажешь,– Сергей подхватил супругу на руки, и она взвизгнула, затрепыхавшись.

– Отпусти. Люди же смотрят. По городу, что ли понес бы?

– А что тут такого? Пусть все видят, что я тебя люблю и завидуют.

– Так уж и позавидуют. Наши люди русские не завистливы и сами любить умеют.

– Умеют, конечно, и не завидуют,– согласился с женой Сергей.

После ужина в доме у Сергея, все "концессионеры" мужчины собрались в его "курилке" и поделились информацией о последних днях в веке 20-ом.

– Какие дальнейшие планы, господа?– Федор Леонидович задал главный вопрос.– Не пора ли в век родной перебираться и ставить там окончательную точку. Жизнь в эмиграции даже на Родине как-то поднадоела. То нельзя, это нельзя. Петрович, какие планы?

– Действительно, сын. Вроде бы все разузнали что требовалось. Пора уже навестить эту "шестерку" в их берлоге под Баденом,– поддержал Академика Петр Павлович.

– Завтра займемся,– кивнул Михаил, соглашаясь.

– Кто займется? Ты и Сергей? А может всем вместе туда заявиться? Не слишком ли ты, паря, самоуверен?– Силиверстович дымил беломориной и швырял в мишень дротики. Попав в десятку, он удовлетворенно хмыкнул и швырнул следом подвернувшийся под руку кухонный нож. С ножом получилось хуже. Прилетел в мишень ручкой и, отскочив, воткнулся у ноги Петра Павловича в пол.

– Спасибо, Силиверстович, что не в ногу,– поклонился он и, выдернув нож, запустил его обратно в мишень. На этот раз бросок оказался результативнее – воткнулся, правда, не в мишень, а ниже на полметра.

– Петр Павлович, что за результат? Не годится никуда. Силиверстовичу простительно, он сугубо штатский человек. А вы же в спецназе служили и вилкой на лету муху должны прокалывать,– тут же сделал замечание полковнику в отставке Сергей.

– Так уж и должен? Сергей, что за баек ты наслушался про спецназ? Кто тебе сказал, что муху можно заколоть вилкой? Особенно нашей советской – алюминиевой. Зашибить до смерти – это да. А колющее ранение мухе вилкой – это тебя дезинформировали.

– Советской – да, а вот этой…– Сергей сунул в руку Петра Павловича вилку века 19-го из серебра.– Этой запросто. Потрогайте концы, как шило.

– Действительно острые. Такой вилкой опасно есть, – травмоопасна. Сам заточил? Неужели чтобы швырять? И как только такое варварство твоя Аннушка терпит?

– А она не терпит. Она не знает,– ухмыльнулся плутовски Сергей.– Сюда не суется, а вилки она не подсчитывает. Десятком меньше, десятком больше,– Сергей потянулся к столику журнальному, на котором у него разместились ящики с колюще-режущими инструментами и, вытащив несколько вилок, швырнул их одну за другой, не целясь, в мишень. Вилки свистнули мимо уха Михаила, сидящего напротив и, он от неожиданности пригнулся.

– Вот так,– улыбнулся победно Сергей.– Все в центр. Тренировка, тренировка, тренировка и никаких проблем.

– Не наигрался в детстве, внучок?– похлопал его по колену Силиверстович.– Чуть своими вилками скальп с Михаила попутно не срезал. Молодец.

– Да я с завязанными глазами не промахнусь,– обиделся Сергей.

– Вот уж это позволь усомниться. Швыряешь знатно, слов нет. Но что бы вслепую… – засомневался Силиверстович.

– Завязывай глаза,– завелся Сергей.– На что спорим?

– На подзатыльник,– обрадовался Силиверстович.

– Мне, дедуль, тебе подзатыльник отвешивать как-то невместно.

– А кто сказал, что мы спорить будем на подзатыльник мне?– удивился тот.

– А если я попаду, тогда что в качестве морального удовлетворения получу?

– Получишь славу заслуженную, всеобщее восхищение коллектива здесь собравшегося. Что тебе еще орясине нужно?– возмутился Силиверстович.

– Ну, уж нет. Это не правильно. Если не попаду, то подзатыльник унизительный, а если попаду, то восхищение. Нет, Силиверстович, я так не согласен. Дискриминацией попахивает моей персоны.

– Ну, а чего же ты хочешь?

– Будешь меня неделю по отчеству величать. Это будет и уважение, и восхищение наглядное.

– По отчеству?– Силиверстович задумался, поглядывая из-под лохматых бровей на внука. Потом взглянул на мишень и на вилки.– Ладно,– принял он условия пари. – Годится. Обязуюсь. Но учти, внучок, завяжу глазыньки на совесть, и подзатыльник отвешу от всей души,– хлопнул он по подставленной ладони Сергея и сняв с шеи шарф, принялся накручивать его на лицо внука.

– Рот-то не затыкай,– заорал Сергей возмущенно.– Умру от удушья, тогда покойнику подзатыльник придется отвешивать.

– Извини, не заметил,– Силиверстович, поправил шарф и вложил вилки в руку Сергея.– Давай. Мишень вон там,– повернул он Сергея в сторону противоположную от нее.

– Ага. Меня на мякине, дедусь, не проведешь. Я в этой курилке каждую половицу по скрипу могу от соседней отличить. Вот на этой я стою, когда бросаю. Нота "Ля". Мишень прямо напротив,– Сергей потоптался на месте и развернулся в нужную сторону.– Не оговорили, кстати, сколько попаданий.

– Все что в руке у тебя,– подсказал Силиверстович и замер в ожидании возражений, но Сергей перебрав полученные от него вилки, только хмыкнул.– Пять всего? Мне без разницы,– и почти без замаха, швырнул все пять одну за другой в мишень. Вилки просвистели, впиваясь в дерево и когда пятая вгрызлась в мишень, Сергей сорвал с глаз шарф.– Все на месте, как и обещал, дедуль. Начинай навеличивать. Проиграл. Расплачивайся.

– Эх!– вздохнул с сожалением Силиверстович.– А может у меня шарф… Того… просвечивает,– Силиверстович схватил шарф и прикрыл им свои глаза.

– Все честно, не видно через него ничего,– возмутился Сергей.

– Да, действительно,– убедился Силиверстович.– Признаю, Сергей Лексеич, изрядно ты насобачился вилки метать. Сие мастерство достойно того, чтобы неделю по отчеству тебя величать. В цирк можешь с таким умением идти выступать. Народ бы ломился. А подзатыльников я тебе и в отрочестве достаточно понаотвешивал. Видать лимит-то весь исчерпал. Такая вот комиссия,– поскреб подбородок Силиверстович.

– Ну вот, в кои веки похвалил, наконец,– расплылся в улыбке Сергей.– Доброе слово и кошке приятно.

– Признаю. Мастер ты в этом деле, Сергей Лексеич. Жаль отец твой не дожил до дня нынешнего. Вот бы уж порадовался за тебя. Таких успехов достиг. Высот можно сказать,– не удержался и съехидничал Силиверстович.

– Вот обязательно нужно шпильку вставить. Что ты за язва такая, дедуль? В кого главное?– вздохнул Сергей огорченно.

– В тебя, Сергей Лексеич,– Силиверстович, взъерошил волосы на голове внука и оба весело расхохотались.

– Вот так и живем с шутками и прибаутками,– поддержал веселье Петр Павлович.– Однако пари парями, а вопрос повис в воздухе. Так что же?

– Да чего там шляться толпой?– вопросом на вопрос ответил Сергей.– Смотаемся вдвоем с Михаилом. Не Курская дуга чай.

– Да там похлеще этой дуги может статься,– возразил, нахмурившись Силиверстович.– Это тебе не вилки швырять. И встретят там не пирогами. Небось, поднакопили уже опыта и придумали для вашей поимки, что-нибудь препаскуднейшее.

– Да что они могут? Все их хитрости нам известны. И возможности, кстати, у них ограничены. Хоть и золота почти как в мазаришарифке нахапали за эти века. Придем, сотрем в порошок. Делов-то,– захорохорился Сергей.

– Недооценка противника – наша национальная черта,– прервал его Федор Леонидович.– Шапкозакидательством это называется, Сергей Алексеевич. Нужно предстоящую операцию, по ликвидации "шестерки", обдумать до мелочей. И помощь нашу вы напрасно игнорируете. Это не 15-ый век – это 21-ый. И вы сами говорите, что кое в чем "шестерка" с помощью своих марионеток уже догнала нас технически. В той же электронике. А в оружии? Всякие там ночные приборы и пули с урановым стержнем. Лазеры. Нет, ребята, нельзя вам в 21-ый век вдвоем. Подключайте и нас. Лишними не будем и обузой тоже. Тем более что вы примелькались и ориентировки на вас у "шестерки" собраны уже лет сто, а мы пока свеженькие для них. Инкогнито, в некотором смысле.

– Ну, какое инкогнито, Федор Леонидович? Ориентировки на всех у них есть там уже и подробнейшие. На всех. Ждут именно любого здесь сидящего и попытаются нейтрализовать, как только мелькнет кто-то в радиусе видимости. Труднее всего это им сделать со мной и Сергеем. И вы там не помощниками станете, а именно обузой. Потому что будете отвлекать нас на обеспечение вашей безопасности. Я бы и Сергея не взял, один отправился и стал бы только не уязвимее для них, но скучно одному.

– А вот это точно уже шапкозакидательство,– закипел тут же Сергей.– Возомнил ты, Миха, о себе. А забыл, как тебя Васька спеленал сетью? Не все мы знаем еще о технологиях допотопных и что там, в загашниках у "шестерки" может оказаться… Я бы так самоуверенно не заявлял. Подстраховка нужна. Мало ли, вытаскивать придется…

– Да я и не спорю, что одному нельзя. Мало ли…– согласился поспешно Михаил.– Но всей компанией туда отправляться – бессмысленно. Там нужно появиться тихо и все тихо обтяпать. А не шляться толпой.

– Какая толпа?– Петр Павлович, оглядел присутствующих.– Шесть человек. Паритет так сказать.

– Действительно,– напрасно, Петрович, ты полагаешь, что мы обузой будем вам в этом предприятии. И потом, мне например, хотелось бы самому своими глазам увидеть, как будут нейтрализованы эти шестеро. В записи, конечно, увидеть тоже неплохо, но для душевного спокойствия все же хочется самому поучаствовать,– Федор Леонидович взял в руку одну из вилок и швырнул ее в мишень. Вилка закачалась, воткнувшись точно в центр и Академик хлопнув в ладоши, подвел итог.

– Решено. Операцию планируйте с привлечением всего личного состава. Так, кажется, по-военному нужно изъясняться?

– Так, Леонидович,– улыбнулся Петр Павлович.– Вы, я вижу, тоже изрядно поднаторели в метании вилок. Когда успели?

– Да я случайно. Подумал, что если попаду, то идем вместе, а если нет, то прав Михаил. И кинул. А она… Вот!– развел обескуражено руками Академик.

– Судьба, значит,– засмеялся Вениамин.

Глава 2

Подготовка к операции по ликвидации "шестерки" в 21-ом веке заняла неделю. В основном время отняло изучение и обработка информации собранной о противнике за все время, которое было потрачено на столкновение с ним в различных временах. Подверглось даже сомнению, что объект в пригороде Баден-Бадена является истинным, а не ложным, как в Италии.

– Эти, пожалуй, могут создать иллюзию. И потом во сне восприятие несколько иное, чем в реальности,– высказал сомнения Академик.– Я не уверен, что следует бросаться очертя голову, как собака на кость, только по тому, что в видениях сонных мы с тобой, Петрович, видели якобы их "лежбище".

– А что же мы видели?

– Мы думаем, что видели логово, а на самом деле видели иллюзию магическую. Морок. Ты вот можешь дать стопроцентную гарантию, что это не так?

– Не могу,– согласился Михаил.– Возьмем как версию, что это возможно. Можно смотаться в разведку еще раз туда же во сне. Чтобы понять морок это или нет. Понимаешь, Леонидович, для нас это был сон, потому что мы иначе и не можем попасть туда, а вот для них это было явью. Как и для полотера Юса.

– Тогда зачем нам вообще что-то планировать? Явимся, как прошлый раз во сне и ты там все ликвидируешь. Раз для них это реальность – наш сон.

– Пробовал я, Леонидович, тогда еще взять в руки СТН этот. Он ведь на столе лежал. Не получилось. Мы там, в реальности вроде духов почти бесплотных. Звуки только, получается, издавать и иллюзии создавать, вроде появления "Троянов" тигров, перед "шестеркой".

– А как же тогда Рерюф Ваську за ухо трепал? Я своими глазами видел.

– Как ты мог видеть, если в это время с Марфушей по набережной Невы прогуливался?– Михаил с укоризной взглянул на Академика.

– Вспомнил потом я сон… В подробностях притом. Веришь ли, во сне и вспомнилось?– даже покраснел от смущения, оправдываясь Федор Леонидович.

– Как это во сне вспомнить можно сон?– Михаил удивленно взглянул на Академика.– Что-то новенькое слышу для себя.

– Вот и я удивился. Как такое возможно? Но только именно во сне вдруг вспомнил. Просыпаюсь как-то и просто явственно все помнится. И Рерюф этот крючконосый Ваську треплющий за ухо, и лучи лазерные.

– Не понятно, но примем как факт. Ну, а то, что Рерюф Ваську за ухо таскал якобы, так это Васька мой приказ выполнял. Демонстрировал покорность и само собой мотал головой, будто клешня Рерюфова на него реально воздействует. Вводил в заблуждение.

– Значит, взять там что-то нельзя?

– Увы, Леонидович. Если бы все так было просто, то я бы давно это сделал. Взял и раскрошил СТН,– вздохнул Михаил с сожалением.– Так что готовимся тщательно по намеченному плану. А с вами сегодня вечерком прогуляемся еще разок на рекогносцировку.

– А сам ты, Петрович, без меня не можешь? Ведь видел же уже это место и, наверное, без компании обойдешься? Не стану ли обузой? Вот о чем я.

– Обузой не станете. А без вас у меня не получится. Пробовал я. Не понимаю, по какой причине, но в ваш сон только с вами пройти можно.

– Ну, что же. Рад буду составить компанию. Во сколько отправимся?

– Детишек Катюша в 21.00 уложит, и отправимся, пожалуй.

В этот раз уже знакомый интерьер ненавязчивый путешественники во сне рассматривать не стали, а сразу направились к двери, за которой пряталась "шестерка". Прошли мимо полотерщика – не Юса, а совсем на него не похожего верзилу баскетбольного роста.

– Это Ганс, по-видимому – брат охранника. Значит, мы по времени сдвинулись вперед,– предположил Михаил, проходя сквозь гудящий едва слышно агрегат для натирки полов.

– А Ганса ты, Петрович, не желаешь облагодетельствовать, как тогдашнего Юса?– Академик аккуратно обошел полотерщика.

– Обойдется, он и так счастлив необычайно от удачи, которая свалилась на него в виде этой работы,– Михаил взглянул на самодовольное лицо предположительно Ганса и даже не стал копаться в его мозгах. Найти там что-то полезное вряд ли удалось бы и жаль было усилий.

Дверь прошли опять без проблем и увидели все те же фигуры в балахонах. Теперь они сидели о чем-то оживленно беседуя. Пятеро сидело, а Рерюф /Его трудно было спутать с остальными/ расхаживал, яростно жестикулируя.

– Что-то разошелся сегодня крючконосый. Может, случилось что-то?– Михаил щелкнул пальцами, пытаясь увеличить восприятие звука и это ему удалось. Голос главной "шестерки" загремел буквально в золотом бункере.

– Где этот рабочий? Здесь явные происки. Не пора ли поменять дислокацию? Что говорят эти смертные недоумки?

Вопрос был предназначен одному из шестерых. Рерюф встал за его спиной и хлопнув по плечам ладонями, заставил выпрямиться.

– Докладывают, что поиски продолжаются по всему земному шару. Подключили Интерпол и все полицейские управления. Пока безрезультатно, как в воду канул,– проскрипел тот, явно сконфуженным голосом, будто сам бегал по "всему земному шару" и безрезультатно.

– А может и нет его в этом времени? Перенесли и используют теперь как источник?– озабоченности в голосе Рерюфа прибавилось.

– Но ведь мы знаем, что они знают и готовимся. Так может это и хорошо?– предположил уже знакомый Михаилу голос Нелуга.

– Не нравится мне эта неопределенность. Воры имеют массу преимуществ. Как представлю себе, что в их распоряжении, так просто растерзать готов.

– Эмоции тут не помощник. Нам следует сохранять трезвость в суждениях,– подал голос еще один из четверых, с лицом, перекошенным тонкими линиями губ как шрамом, почти от уха до уха.

– Клоуном с такой-то физиономией только в цирке выступать,– охарактеризовал его лицо Федор Леонидович.

– Тц-ц-ц-ц,– тут-же зашипел "клоун", приложив длинный, узловатый палец к змеиным губам.– Я что-то слышал.

"Шестерка" замерла, а Михаил шепнул на ухо Академику.

– Леонидыч, они могут нас услышать, так что прошу без громких реплик.

– Хорошо,– виноватым тоном согласился Федор Леонидович и добавил.– И что мы тут торчим?

– Хочу попробовать еще раз взять СТН. Может в этот раз получится.

– Пробуй, пока они статуями застыли,– согласился Федор Леонидович и побрел неспешно вдоль стены, разглядывая золотые слитки. Прикасаясь к ним кончиками пальцев он ворчал едва слышно:

– Кощеи, как есть Кощеи. Сидят на злате и чахнут.

– Не особенно-то и чахнут. Вполне выглядят упитанными и свеженькими,– возразил ему свистящим шепотом Михаил, пытаясь зацепиться пальцами за лежащий посреди стола прямоугольник СТН-а. Это ему, как и в прошлый раз не удалось и он, разочарованно вздохнув, отошел от стола.

– Пошли, Леонидович, домой. Надоел мне этот сон унылый.

– Не получилось опять?– посочувствовал ему Академик.

Ответить Михаил не успел, отвлекла распахнувшаяся входная дверь и появившееся новое действующее лицо.

Мужчина лет пятидесяти, мордатый с усиками "а-ля злодей" в тонкую ниточку, появился на пороге и заставил всех присутствующих повернуть лица в свою сторону. Росточком вот "злодей" несколько не вышел и при своих габаритах выглядел эдаким бильярдным шаром на коротких ножках. Но вот комплексами неполноценности этот субъект явно не страдал или переболел ими в сопливом детстве, так что физиономия у "шара" светилась самодовольством.

Подкатившись к столу, коротышка схватил с него СТН и заорал в него как в микрофон, посинев от натуги.

– Господа, это я пришел, ваш верный вассал и слуга, так сказать в одном лице – Фердинанд.

– Ого, начальник охраны кажется. Послушаем, что скажет этот крендель,– Михаил подошел ближе к "кренделю", а тот замер в ожидании ответа от "сюзеренов".

– Видим тебя,– рявкнул Рерюф.– С чем явился? Надеемся, что на этот раз что-то позитивное наши уши услышат.

– Исключительно позитивное, господа,– затараторил "вассал".– Нам удалось разыскать полотерщика, исчезнувшего так внезапно. В Канаде спрятался, но от нас и мышь не спрячется, найдем в самом темном чулане и придушим.

– Не повезло парню,– посочувствовал Юсу Михаил.

– И что он поведал вам?– перебил словесный поток, полившийся из Фердинанда Рерюф.

– Не успел поведать. Он умер, господа. Умер за день до того, как мы его обнаружили. Зарезан в драке.

– Эксгумацию провели, я надеюсь?– опять перебил его Рерюф.

– Все сделали. Анализ ДНК, совпал на 100-о процентов. Нет сомнений – это он.

– Что еще?– Рерюф присел в кресло и все равно ему пришлось глядеть на стоящего Фердинанда сверху вниз. Коротышка ослабил галстук и повертев головой на жирной шее, продолжил доклад:

– Остальное все без изменений. По фигурантам из России, информация свежая отсутствует. Но мы задействовали все наши возможности. Там муха не пролетит незамеченной. Схватим и крылышки поотрываем.

– Какая глупая самоуверенность,– фыркнул Рерюф презрительно.– Нам не нужно чтобы вы проявляли вашу инициативу глупую. Достаточно уже облажались вы в России, когда предпринимали самостоятельные действия. Что там за киднепинг вы устроили с беготней и мордобоем? Гангстерских сериалов насмотрелись? Согласны, фантазии ваших кинематографистов впечатляют своим идиотизмом, но жизнь реальная имеет свои приоритеты, зарубите это на своем носу и впредь согласовывайте с нами каждый ваш шаг, если не хотите остаться голым и нищим,– зашипел Рерюф прямо в темя стоящему Фердинанду и тот слегка побледнев, поспешно закивал.

– Всенепременно будем ставить вас в известность, господа. Это не моя вина. Это низовые исполнители нагородили, проявляя инициативу. Человеческий фактор, господа, он непредсказуем. Особенно в этой России. Там иногда люди ведут себя странно. Обычные – во всем мире, ведут себя рационально. У них всему своя цена и место, а у этих нет такой четкой шкалы, размытое тоталитаризмом сознание. Они даже называют себя не людьми, а совками, господа. Это такой инструмент, которым дворник собирает мусор. Невозможно работать, господа.

– Нас мало интересуют инструменты для уборки мусора, Фердинанд,– опять прервал словесный поток Рерюф.– Идите и работайте. Работайте, а не просиживайте в борделях. Да, да мы знаем, где вы проводите свободное от службы время.

– Наветы. Клянусь всеми святыми,– взвыл, покраснев от возмущения Фердинанд.– Кто вам донес на меня, господа? Назовите имя и я с удовольствием сначала плюну в его лживую физиономию, а потом вышвырну с работы.

– Ни кто нам на вас не доносил, ваши пороки написаны у вас на лице. Взгляните в зеркало. Карты, женщины и алкоголь. Вот что на нем написано,– презрительно каркнул Рерюф.– Прекратите немедленно этот образ жизни. Мы приказываем. Никакого алкоголя, женщин и азартных игр. Они погубят вас и наше дело.

– Понял. Клянусь, что изменюсь,– покорно склонил голову Фердинанд, запунцовев.

– Идите,– Рерюф встал и хлопнул рукой Фердинанда по плечу. Рука, разумеется, проскочила сквозь тело начальника службы безопасности, но он все равно не заметил этого, поворачиваясь и бормоча прощальные слова.

– Оставь прибор, кретин,– гаркнул ему в спину Рерюф и Фердинанд вздрогнув, повернулся с виноватым выражением на круглом лице.

– Виноват, машинально. Прошу простить, господа,– положив прибор на место "вассал" выкатился из "логова", аккуратно прикрыв за собой дверь.

– Не сменить ли нам его?– задумчиво произнес Рерюф, опять начавший вышагивать за спинами коллег.

– Да они все одинаковые. Время жаль терять. Пока этого уберут, пока следующего в курс дела введем и ведь еще нужно подобрать такого, который может входить с нами в контакт. Не рационально,– решил судьбу Фердинанда Нелуг.

– Ты прав. Пусть живет и работает,– согласился Рерюф.

– Пошли, Леонидович, хочу пошурудить в извилинах этого Фердинанда – бабника и картежника. Вдруг что-то свеженькое обнаружиться. Не на самом последнем месте парень тут пристроился,– Михаил взял Академика за плечи и шагнул сквозь дверное полотно.

Фердинанд общался с полотером Гансом. Заложив руки за спину он уставился на работягу снизу вверх и цедил, сквозь растянутые презрительно губы:

– Ты должен молиться на своего братца, который уговорил меня принять тебя сюда работать. Сначала на меня, а потом на него. А потом, кому хочешь, молись. Понял?

– Так точно,– Ганс вытянулся, как солдат срочник на плацу и "ел глазами начальство". Взгляд был преданным, как полагается с обожанием и Фердинанд самодовольно похлопал ладошкой по полотерному агрегату.

– Чтобы ни пылинки мне тут. Понял?

– Так точно,– опять рявкнул Ганс, вытаращивая от усердия глаза еще преданнее.

– Сам проверю. В каждом углу – учти. Я не потерплю грязь и пыль. Понял?

– Так точно,– Ганс от усердия даже взопрел и пот крупными каплями покрыл его лоб.

– До тебя тут один мерзавец работал. Звали мерзавца Юсом. Хочешь узнать, как мерзавец кончил свои дни?

– Так точно!– похоже, что эти два слова у Ганса в извилинах закрепились намертво.

– Он сдох, как собака в Канаде. Вздумал скрыться там от меня, но я и мышь найду в самом темном чулане. Понял?

Ганс опять выдал дежурную фразу и Фердинанд одобрительно на него взглянув на прощанье, вальяжной походкой направился к выходу.

– Скотина,– прошипел ему в спину едва слышно Ганс, включая полотер.

Михаил, услышавший эпитет, которым он наградил свое начальство, заинтересованно остановился рядом и просканировав мозги рабочего, удивленно приподнял брови. Парень оказался не так прост, как выглядел. И амбиций ему было не занимать даже у предыдущего полотерщика Юса, печально помянутого. Парень мечтал о карьере. Мечтал стать большим начальником. И чтобы вот такие "скоты как этот пузырь" гнули перед ним спины.

И радости особенной от вновь приобретенной работы он не испытывал, рассматривая ее как очередную ступеньку, дающую возможность подняться по социальной лестнице. Ступенек этих впереди, перед мысленным взором Ганса было столько, что последняя скрывалась где-то за облаками, но он верил, что рано или поздно, но победно по ним прошагает, сшибая по пути всех кто попробует ему помешать. Ганс упрямо прижал подбородок к груди и полотер описав дугу, поплыл в обратную сторону.

– Однако,– Михаил ускорил шаги и едва успел догнать Фердинанда у дверей ведущих наружу. Федор Леонидович спешил следом, стараясь не отставать.