Ведьмак. Дорога без возврата

Текст
7
Отзывы
Читать фрагмент
Отметить прочитанной
Как читать книгу после покупки
Ведьмак. Дорога без возврата
Шрифт:Меньше АаБольше Аа

Andrzej Sapkowski

Droga, z której się nie wraca

* * *

Печатается с разрешения автора и литературного агентства NOWA Publishers при содействии Агентства Александра Корженевского


Copyright © Andrzej Sapkowski, 1999

© Е. П. Вайсброт, наследники, Е. А. Барзова, Г. Г. Мурадян перевод на русский язык

© ООО «Издательство АСТ», 2019

* * *

Дорога без возврата[1]


1

Сидевшая на плече у Висенны птица что-то проскрипела, взмахнула пестрыми крылышками и, шумно взлетев, порхнула в заросли. Висенна придержала коня, прислушалась, потом осторожно двинулась вдоль лесной дорожки.

Мужчина сидел, привалившись спиной к столбу, вкопанному на развилке, и, казалось, спал. Однако, подъехав ближе, Висенна увидела, что глаза у него открыты. К тому же он был ранен. Сделанная наспех повязка на левом плече и предплечье пропиталась еще не успевшей почернеть кровью.

– Привет, парень, – проговорил раненый, выплевывая длинный стебелек. – Далеко ли путь держишь, позволь спросить?

Висенне не понравилось, что ее назвали «парнем», и она, откинув с головы капюшон, ответила:

– Спросить-то можно, да откуда вдруг такое любопытство?

– Простите, госпожа, – прищурился мужчина. – На вас мужская одежда. А что до любопытства, так оно оттуда, что развилок-то это не простой. Случилось тут со мной… любопытное приключение…

– Вижу, – прервала Висенна, глядя на полускрытое папоротниками, неестественно скрючившееся тело шагах в десяти от столба.

Мужчина проследил за ее взглядом. Потом их глаза встретились. Висенна, как бы откидывая волосы со лба, коснулась диадемы, прикрытой перевязкой из змеиной шкурки.

– Угу, – спокойно сказал раненый. – Покойник. Острые у вас глаза. Небось считаете меня разбойником, верно?

– Неверно, – сказала Висенна, не отнимая руки от диадемы.

– А… – вздохнул мужчина. – Ну да… Но…

– Твоя рана кровоточит.

– У большинства ран такое странное свойство – кровоточить, – усмехнулся раненый. У него были красивые зубы.

– Если перебинтовать одной рукой, кровоточить будет долго.

– Неужто хотите облагодетельствовать меня своей помощью?

Висенна спрыгнула с коня, прочертив каблуком мягкую землю.

– Меня зовут Висенна, – сказала он. – Я не привыкла благодетельствовать. Кроме того, не терплю, когда ко мне обращаются во множественном числе. Встать можешь?

– Могу. А надо?

– Нет.

– Висенна, – сказал мужчина, слегка приподнявшись, чтобы позволить ей развернуть повязку. – Красивое имя. Тебе кто-нибудь уже говорил, Висенна, что у тебя прекрасные волосы? Такой цвет называется медным, верно?

– Нет. Рыжим.

– Ага. Когда закончишь, подарю букет люпинов, вон тех, что растут во рву. А пока перевязываешь, расскажу, чтобы убить время, что со мной приключилось. Я, видишь ли, пришел той же дорогой, что и ты. Гляжу – на развилке столб. Вот этот самый. На столбе доска. Эй, больно.

– У большинства ран такое странное свойство – болеть. – Висенна оторвала последний слой полотна, даже не стараясь делать это мягко.

– Верно, забыл. О чем это я… Ах да. Подхожу, смотрю – на доске надпись. Каракули какие-то. Я когда-то знавал лучника, который ухитрялся, прости, написать на снегу буковки покрасивше. Читаю… А это что такое, мазель? Что за камушек? А, черт побери… Такого мне видеть не доводилось.

Висенна медленно провела вдоль раны гематитом. Кровотечение тут же прекратилось. Прикрыв глаза, она схватила плечо мужчины обеими руками, крепко прижала края раны. Отняла руки – ткань срослась, осталось утолщение и пурпурная полоска.



Мужчина молчал, внимательно глядя на нее. Потом осторожно помассировал плечо, потер шрам, покрутил головой. Натянул окровавленный кусок рубашки и куртку, встал, поднял с земли меч на поясе, скрепленном застежкой в виде драконьей головы, кошель и фляжку.

– Да, повезло, что называется, – сказал он, не сводя с Висенны глаз. – Целительница в самой гуще леса, на слиянии Ины и Яруги, где скорее встретишь вурдалака или, что того хуже, пьяного в дымину лесоруба. Как насчет платы за лечение? У меня, понимаешь, временные трудности с наличными. Букета из люпинов хватит?

Висенна пропустила замечание мимо ушей. Подошла ближе к столбу, подняла голову – доска была прибита на высоте глаз мужчины.

– «Ты, который пришел с запада, – прочла она громко. – Налево пойдешь – вернешься. Направо пойдешь – вернешься. Прямо пойдешь – не вернешься». Глупости какие-то.

– То же самое подумал и я, – согласился мужчина, отряхивая с колен хвою. – Я знаю эти места. Прямо, то есть на восток, – дорога к перевалу Кламат, на купеческий тракт. И почему бы оттуда нельзя вернуться? Такие, что ль, шикарные девочки, только и ждущие, чтобы мужа заарканить? Или самогон дешевый? А может, освободилось место ипата?

– Отклоняешься от темы, Корин.

Мужчина раскрыл рот:

– Откуда ты знаешь, что меня зовут Корин?

– Сам только что сказал. Продолжай.

– Да? – Мужчина подозрительно глянул на нее. – Серьезно? Ну, возможно… Так на чем я остановился? Ага. Читаю, стало быть, и удивляюсь, какой баран придумал такую надпись. Вдруг слышу, кто-то бормочет и ворчит у меня за спиной. Оглядываюсь – бабулька, седенькая, горбатенькая. Ясное дело – с клюкой, а как же. Я ее этак вежливенько спрашиваю, что, мол, с ней? Она бормочет: «Отошшала я, лыцарь благородный, с зари росинки маковой на зубок не брала». Проверяю, и верно, у бабки только один зубок остался. Растрогался я жуть как, ну, вынимаю из кошеля хлеба краюшку, половинку вяленого леща, которого получил у рыбаков на Яруге, и даю, значит, старушенции. Она садится, мусолит рыбку, покряхтывает, косточки выплевывает. А я продолжаю рассматривать этот чудной дорожный указатель. Вдруг бабка и говорит: «Добрый ты, лыцареныш, пособил мне, награда тебя не минует». Хотел я ей сказать, куда она может засунуть свою награду, а бабка снова: «Подойди, сынок, я тебе кой-чего на ушко шепну, важную тайну открою, как многих добрых людей от несчастья упасти, славы добиться и богатство обресть».

Висенна вздохнула, присела рядом с раненым. Нравился он ей, высокий, светловолосый, с продолговатым лицом и выдающимся вперед подбородком. Не несло от него, как обычно от мужиков, с которыми она встречалась. Она тут же отогнала назойливую мысль о том, что уж слишком долго мотается в одиночку по лесам да трактам. Мужчина продолжал:

– Ну, думаю, классический случай. Если у бабки нет склероза, а все шарики-бобики на местах, то, может, и будет с того прок для бедного солдатика. Наклоняюсь, подставляю ухо, словно дурак какой. И если б не моя реакция, получил бы прямо в кадык. Я отскочил, кровь бьет из плеча, как из дворцового фонтана, а бабка лезет с ножом, воет, слюной брызжет. Я все еще не соображал, что дело-то серьезное. Пошел на нее вплотную, чтобы лишить преимущества, и тут чую, никакая это не старуха. Груди твердые как кремень…

Корин глянул на Висенну, чтобы проверить, не покраснела ли она. Висенна слушала с выражением вежливой заинтересованности на лице.

– Да… Ну, думаю, повалю ее, нож отниму, да куда там! Она сильная, как рысь. Чую, не удержать мне ее руки с ножом. Что делать? Оттолкнул я ее, хвать меч… она напоролась сама.

Висенна сидела молча, положив руку на лоб, и задумчиво потирала змеиную перевязку.

– Слушай, Висенна! Я говорю как было. Знаю, что женщина, и чую себя неловко, но провалиться мне, если это была нормальная женщина. Как только она упала, тут же изменилась. Помолодела.

– Иллюзия.

– Что-что?

– Ничего. – Висенна встала, подошла к трупу, лежащему в папоротниках.

– Только погляди. – Корин встал рядом. – Баба – что твой статуй в дворцовом фонтане. А была сгорбленная и сморщенная, ровно зад столетней коровы. Чтоб меня…

– Корин, – прервала Висенна. – У тебя нервы крепкие?

– Э? А при чем тут нервы? Ну, вполне, если тебя это интересует. Не жалуюсь.

Висенна сняла перевязку со лба. Драгоценный камень в диадеме полыхнул молочно-белым племенем. Висенна встала над трупом, протянула руку, закрыла глаза, прошептала что-то непонятное. Потом резко крикнула:

– Grealghane!

Папоротники зашевелились. Корин отскочил, выхватил меч и замер в оборонительной позиции. Труп задрожал.

– Grealghane! Говори!

– Аааааааа! – вырвался из папоротников нарастающий хриплый рев.

Труп выгнулся дугой, чуть ли не взлетел, касаясь земли пятками и макушкой. Рев утих, стал прерывистым, перешел в горловое бормотанье, стоны и вопли, постепенно набиравшие силу, но совершенно непонятные. Корин почувствовал, как по спине потекла холодная струйка пота, щекочущая, словно ползущая гусеница. Сжав кулаки, чтобы сдержать дрожь в предплечьях, он всей силой воли боролся с непреодолимым желанием сбежать в глубь леса.

– Огг… ннн… ннгррр… – пробормотал труп, раздирая землю ногтями и пуская кровавые пузыри, лопающиеся на губах. – Нарррр… еееггг…

– Говори!

Из протянутых рук Висенны сочился мутноватый поток света, в котором кружилась и клубилась пыль. Из папоротников взметнулись сухие листики и травинки. Труп захлебнулся, захлюпал и вдруг заговорил, совершенно четко:

 

– …развилке, в шести верстах от Ключа к югу… Не больше… По… Посылал. Кругу. Парня. Веее… ггг… лел. Велел.

– Кто? – крикнула Висенна. – Кто велел? Говори!

– Пфф… ррр… генал. Все записи, письма, амулеты. Коль… ца…

– Говори!

– …еревале. Костец. Фре… наль. Забрать письма. Перг… гаменты. Он придет с мааааа! Эээээээ! Ннныыыыы!!!

Голос задрожал, бормотание утонуло в диком вое. Корин не выдержал, бросил меч, зажмурился и, зажав уши руками, стоял так, пока не почувствовал прикосновение к плечу. Вздрогнул всем телом.

– Конец, – сказала Висенна, отирая пот со лба. – Я тебя спрашивала, как у тебя с нервами.

– Ну и денек! – с трудом проговорил Корин. Поднял с земли меч, сунул в ножны, стараясь не глядеть на уже неподвижное тело. – Висенна?

– Слушаю.

– Пошли отсюда. Подальше от этого места.

2

Они ехали вдвоем на коне Висенны по просеке, заросшей и изрытой выбоинами и колдобинами. Девушка впереди, в седле, Корин, без седла, сзади, обхватив ее за талию. Висенна уже давно привыкла не смущаясь принимать выпадавшие ей время от времени мелкие радости, даримые судьбой, поэтому с удовольствием упиралась спиной в грудь мужчины. Оба молчали.

– Висенна, – почти через час первым решился Корин.

– Слушаю.

– Ты не только целительница. Ты из Круга?

– Да.

– Судя по тому… представлению – магистр?

– Да.

Корин отпустил ее талию и ухватился за заднюю луку седла. Висенна гневно прищурилась. Конечно, он этого видеть не мог.

– Висенна.

– Слушаю.

– Ты что-нибудь поняла из того, что она… оно… говорило?

– Немного.

Снова помолчали. Пестрокрылая птица, порхающая над ними в кронах, громко застрекотала.

– Висенна?

– Корин, будь любезен…

– А?

– Перестань болтать. Мне надо подумать.

Просека вела прямо вниз, в долину, в русло неглубокого ручья, лениво бегущего среди камней и черных стволов в пронизывающем все запахе мяты и крапивы. Конь скользил по камням, покрытым слоем ила и глины. Корин, чтобы не упасть, снова ухватился за талию Висенны, отгоняя при этом назойливую мысль о том, что слишком уж долго он мотается в одиночку по лесам и трактам.

3

Селение было типичной деревней об одной улице, тянувшейся по склону горы вдоль тракта, – соломенной, деревянной и грязной, присевшей за кривыми заборчиками. Когда они подъехали, собаки подняли лай. Конь Висенны спокойно шел по середине улицы-дороги, не обращая внимания на выходивших из себя дворняг, вытягивающих истекающие пеной морды к его ногам.

Сначала не было видно никого. Потом из-за заборов, с тропинок, ведущих на гумна, появились обитатели – босые и угрюмые, вооруженные вилами, жердями и цепами. Кто-то наклонился, поднял камень.

Висенна придержала коня. Подняла руку – Корин увидел маленький золотой серповидный ножичек.

– Я – целительница, – проговорила девушка четко и звучно, хоть совсем негромко.

Кметы опустили оружие, зашептались, переглянулись. Их становилось все больше. Несколько ближайших стянули шапки.

– Как называется ваше село?

– Ключ, – долетело из толпы после минутной тишины.

– Кто над вами старший?

– Топин, милсдарыня. Вон та хата.

Прежде чем они двинулись, через строй кметов пробилась женщина с грудничком на руке.

– Госпожа… – робко прошептала она, прикасаясь к ноге Висенны. – Дочка… Вся прям-таки пылает…

Висенна соскочила с седла, коснулась головки ребенка, прикрыла глаза.

– Завтра выздоровеет. Не укутывай так тепло.

– Благодарствую, милостивая государыня… Стократ…

Топин, солтыс, был уже на дворе и в этот момент размышлял, что делать с вилами, которые держал наготове. Наконец сбросил ими со ступеней куриный помет.

– Прощения просим, – сказал он, отставляя вилы к стене хаты. – Госпожа и вы, уважаемый. Время такое неверное… Прошу входить. Приглашаю перекусить.

Вошли.

Солтысиха, таская за собой двух вцепившихся в юбку белокурых девчушек, подала яичницу, хлеб, простоквашу и скрылась в другой комнате. Висенна в отличие от Корина ела мало, сидела задумчивая и тихая. Топин вращал глазами, то и дело чесался и не переставая болтал:

– Время, грю, неверное. Неверное, грю. Беда нам, уважаемые. Мы овцов на шерсть разводим, на продажу, сталбыть, шерсть-то, а ныне купцов нету, приходится изводить стада, рунных овцов бьем, чтоб было чего в горшок бросить. Ране-то купцы за ясписом да по камень зеленый ходили в Амелль за перевал, тама, значит, копи лежат. Тама яспис-то добывали. А как шли купцы-то, значить, и шерсть брали, платили, разно добро оставляли. Нету, грю, ноне купцов. Дажить соли нету, что приколем, в три дни съесть надыть, чтоб не попортилося.

– Обходят вас караваны? Почему? – Висенна то и дело задумчиво трогала перевязку на лбу.

– Ага, обходют, – буркнул Топин. – Закрыта дорога на Амелль-то, на перевале уселся проклятущий костец, живой души не пропустит. Ну, дык как же туды купцам-то идтить? На смерть?

Корин замер с ложкой в воздухе.

– Костец? Что за штука – костец?

– А я знаю? Говорят, костец, людоедец. На перевале, грю, вроде бы сидит.

– И не пропускает караваны?

Топин посмотрел на стены.

– Токмо некоторые. Говорят, своих. Своих, мол, пропущает.

Висенна наморщила лоб:

– То есть как – своих?

– Ну, своих, значить, – проворчал Топин и побледнел. – Людишкам из Амелли ишшо хужее, чем нам. Нас-то хоша лес малость кормит. А тамошние на голом камне сидят и токмо то и имеют, что им костецы за яспис продают. По-разбойничьи за каждо добро платить велят, а чего им, из Амелли-то, делать? Яспис жрать не станешь?

– Что за «костецы»? Люди?

– И люди, и враны, и еще ктой-то. Разбойники это, госпожа. Они в Амелль возют то, что у нас забирают. По селам, бывалотко, грабили, девок портили, а кто противится, убивали, разоряли людишек. Разбойники. Одно слово – костецы.

– Сколько их? – спросил Корин.

– Кто считал, милсдарь? Села-то мы охраняем, кучкой держимся. А толку? Ночью налетят, подожгут. Уж лучше дать, чего хочут. Потому как говорят…

Топин побледнел еще больше, задрожал всем телом.

– Что говорят, Топин?

– Говорят, мол, костец, ежели его разозлить, слезет с перевалу-то и пойдет на нас, в долины.

Висенна резко поднялась. Лицо у нее изменилось. Корина проняла дрожь.

– Топин, – сказала чародейка. – Где тут ближайшая кузница? Конь мой подкову на тракте потерял.

– Дале за селом, под лесом. Тамотка и кузня есть, и конюшня.

– Хорошо. А теперь иди поспрашивай, где кто больной или раненый.

– Благодарности вам, добродейка, благодарности.

– Висенна, – проговорил Корин, как только за Топином закрылась дверь. – У твоего коня все подковы в порядке.

Друидка повернулась, молча глянула на него.

– Яспис – это, конечно, яшма, а зеленый камень – жадеит, которым славятся амелльские копи, – продолжил Корин. – Но в Амелль можно попасть только через Камлат, перевал. Дорогой, с которой нет возврата. Что там болтала покойница на развилке? Почему хотела меня укокошить?

Висенна не ответила.

– Молчишь? Не беда. И так все потихонечку проясняется. Бабулечка с развилки ждала кого-то, кто остановится перед дурной надписью, запрещающей дальнейший путь на восток. Это было первое испытание – умеет ли путник читать. Потом бабка еще раз удостоверилась – ну, кто же, как не добрый самаритянин из друидского Круга, поможет в наши времена голодной старушке? Любой другой, даю голову на отсечение, еще и посошок отнимет. Хитрющая бабенция продолжает «проверку», начинает болтать о несчастных людях, нуждающихся в помощи. Путник, вместо того чтобы попотчевать ее пинком и непотребным словом, как сделал бы обычный, серый житель здешних мест, напряженно слушает. Да, думает бабка, это он. Друид, который намерен расправиться с бандой, терроризирующей округу. А поскольку она, несомненно, послана этой самой бандой, то хватается за нож. Ха! Висенна! Ну не умен ли я?

Висенна не ответила. Она стояла, повернув голову к окну. Видела – полупрозрачные пленки из рыбьих пузырей не были для нее помехой – пестрокрылую птицу, сидящую на вишневом кусте.

– Висенна?

– Слушаю, Корин.

– Что такое «костец»?

– Корин, – глянув на него, резко сказала Висенна, – зачем ты лезешь не в свои дела?

– Послушай. – Корин нисколько не обиделся. – Я уже и так влез в твои, как ты говоришь, дела. Так уж получилось, что меня хотели зарезать вместо тебя.

– Случайно.

– Я думал, чародеи верят не в случайности, а только в магическое притяжение, сочетание событий, стечение обстоятельств и всякое такое прочее. Погляди, Висенна, что творится: мы едем на одном коне. Давай, смеха ради, продолжим это. Предлагаю тебе помощь в том деле, о цели которого догадываюсь. Отказ буду считать признаком зазнайства. Мне говорили, что вы, в Круге, сильно недооцениваете простых смертных.

– Вранье.

– Все чудесно складывается. – Корин ухмыльнулся. – Посему не будем терять времени. Едем в кузню.

4

Микула крепче ухватил прут клещами и пошебуршил им в углях.

– Дуй, Чоп! – приказал он.

Подмастерье повис на рычаге мехов. Его пухлая физиономия блестела от пота. Хоть двери и были широко распахнуты, в кузнице стояла невыносимая жара. Микула перенес прут на наковальню, несколькими сильными ударами молота расплющил конец.

Колесник Радим, сидевший на неошкуренном стволе березы, тоже потел. Расстегнул сермягу и вытащил из штанов рубаху.

– Хорошо вам говорить, Микула, – сказал он. – Для вас драка в новость. Каждый знает, что вы не всю жизнь в кузне ковали. Говорят, ране-то лбы плющили, не железо.

– Стало быть, радоваться должны, что у вас такой в селе есть, – бросил кузнец. – Повторяю: не стану я больше им в пояс кланяться. И вкалывать на них. Не пойдете со мной – пойду один, либо с такими, у которых кровь, а не бурда домашняя в жилах течет. В лесу затаимся, станем их по одному брать – кого поймаем? Ну, сколько их там? Тридцать? А может, и того нет. А сел по нашей стороне перевала сколько? Наддай, Чоп!

– Я уж и так наддаю!

– Сильней!

Молот звенел по наковальне, – ритмично, чуть ли не мелодично. Чоп жал на рычаг. Радим высморкался в пальцы, вытер руку о голенище.

– Хорошо вам говорить, – снова начал он. – А из Ключа-то сколько пойдет?

Кузнец опустил молот. Помолчал.

– То-то и оно, – сказал колесник. – Никто не пойдет.

– Ключ – село малое. Вы хотели порасспрашивать в Пороге и Качане.

– Спрашивал. Я ж вам говорил, как там, мол, что нам враны да оборотцы, этих мы на вилы взраз подымем, а ежели костец на нас двинет? В лес бежать? А избы, а имучество? На плечи не подымешь. А супротив костеца – не наша сила. Сами знаете.

– Откуда мне знать? Видал его кто?! – крикнул кузнец. – Может, вовсе и нет никакого костеца? Только страху в задницу хотят вогнать нам, кметам. Видал его кто?

– Не болтай, Микула. – Радим наклонил голову. – Сами знаете, с купцами в охране не слабаки какие ходют, а железом увешанные, те еще резники. А вернулся кто с перевала-то? Ни один! Нет, Микула. Надо ждать, говорю вам. Даст комес из Майены помочь, тогда другое дело.

Микула отложил молот, снова сунул прут в угли. Угрюмо сказал:

– Не придет войско из Майены. Снова они подрались меж собой. Майена с Разваном.

– За что?

– А разве поймешь, чего ради благородные друг другу морды бьют? По-моему, со скуки, дерьмо прелое! – взорвался кузнец. – Вы видали когда комеса? За что мы ему, гадюке, подати платим?

Он вырвал прут из жара, так что аж искры посыпались, крутанул в воздухе. Чоп отскочил. Микула схватил молот, саданул раз, другой, третий.

– Когда комес парня моего прогнал, я его в Круг тамошний послал, помощи просить. К друидам.

– К чародеям? – недоверчиво спросил колесник.

– К ним. Но парень еще не вернулся.

Радим покрутил головой, встал, подтянул штаны.

– Не знаю, Микула, не знаю. Не моего это ума. Но все равно одно на одно выходит. Делать надобно. Как кончите, тут же поеду. Пора мне…

Перед кузницей на дворе заржала лошадь.

Кузнец замер, подняв молот над наковальней. Колесник лязгнул зубами, побледнел. Микула почувствовал, что и у него дрожат руки, невольно вытер их о кожаный фартук. Не помогло. Он сглотнул и двинулся к выходу, в котором четко вырисовывались силуэты конных. Радим и Чоп последовали за ним, совсем рядышком, чуть сзади. Выходя, кузнец прислонил прут к столбу у дверей.

Он видел шестерых, все на конях, в стеганках, усеянных металлическими пластинами, в кольчугах, кожаных шлемах со стальными наносниками, выходящими прямыми линиями металла между огромными рубиновыми глазами, занимающими половину лица. Они сидели на конях неподвижно, как-то небрежно. Микула, перебегая взглядом от одного к другому, видел их оружие – короткие копья с широкими остриями. Мечи со странно выкованными гардами. Бердыши. Зазубренные гизармы.

 

Напротив входа в кузницу стояли двое. Высокий вран на сивом коне, под зеленой попоной со знаком солнца на шлеме. И второй…

– Мамочки, – шепнул Чоп за спиной у кузнеца и всхлипнул.

Второй конник был человеком в темно-зеленом вранском плаще, но из-под клювообразного шлема на них смотрели бледные, голубые – не красные – глаза. В этих глазах таилось столько беспощадной, холодной жестокости, что Микулу пронял жуткий страх, ледяным холодом проникающий во внутренности, вызывающий тошноту, стекающий по спине к ягодицам. По-прежнему стояла тишина. Кузнец слышал, как звенят мухи, кружащие над навозной кучей за забором.

Человек в шлеме с клювом заговорил первым:

– Кто из вас кузнец?

Вопрос не имел смысла, кожаный фартук и внешность Микулы выдавали его с головой. Кузнец молчал. Уловил глазами короткий жест, который бледноглазый сделал одному из вранов. Вран наклонился в седле и наотмашь махнул гизармой, которую держал посредине древка. Микула сжался, невольно вбирая голову в плечи. Однако удар был предназначен не ему. Оружие угодило Чопу в шею и врезалось укосом, глубоко, рассадив ключицу и позвонки. Паренек рухнул спиной на стену кузницы, наткнулся на столб у двери и свалился на землю у самого порога.

– Я спросил, – напомнил человек в клювообразном шлеме, не спуская с Микулы глаз. Рукой в перчатке он касался топора, висящего при седле. Два врана, стоявшие дальше остальных, высекли огонь, запалили смолистые лучины, начали раздавать их остальным. Спокойно, не спеша, шагом объезжали кузницу, тыкали факелами в соломенную кровлю.

Радим не выдержал. Прикрыл лицо руками, зашелся криком и кинулся вперед, между конями. Когда поравнялся с высоким враном, тот с размаху всадил ему копье в живот. Колесник взвыл, упал, дважды поджал и распрямил ноги. И замер.

– Ну так что, Микула, или как тебя, – сказал белоглазый. – Ты остался один. И зачем тебе было нужно? Людей будоражить, за помощью куда-то посылать? Ты думал, мы не узнаем? Дурень. В деревнях есть и такие, которые доносят, лишь бы понравиться.

Кровля кузнецы трещала, стреляла грязным желтым дымом, наконец вспыхнула, рыкнула пламенем, сыпанула искрами, пахнула мощным дыханием жара.

– Твоего лакея мы взяли, он тут же сказал, куда ты его посылал. Того, что должен вернуться из Майены, мы тоже ждем, – продолжал человек в клювастом шлеме. – Да, Микула. Ты сунул свой паршивый нос куда не следовало. За это у тебя сейчас будут небольшие неприятности. Я думаю, тебя стоило бы насадить на кол. Как считаешь, тут поблизости найдется подходящий колышек? Или нет, еще лучше – мы подвесим тебя за ноги на воротах хлева и сдерем шкуру, как с угря.

– Ладно, довольно болтать, – сказал высокий вран с солнцем на шлеме и бросил факел в раскрытые двери кузницы. – Сейчас сюда сбежится вся деревня. Кончай с ним по-быстрому, забираем лошадей из конюшни и уходим. И откуда только в вас, людях, такая страсть к истязаниям, мучительству? Вдобавок – ненужному? Давай кончай с ним.

Бледноглазый не взглянул на врана. Наклонился в седле, напер конем на кузнеца.

– Влезай. – В его бледных глазах теплилась радость убийцы. – Внутрь. Некогда мне очень-то чикаться с тобой. Так хоть поджарить могу.

Микула отступил на шаг. Чувствовал спиной жар пылающей кузницы, гул падающих потолочных балок. Еще один шаг. Он споткнулся о тело Чопа и о железный прут, который парень свалил, падая.

Прут!

Микула наклонился, мгновенно схватил тяжелую железяку и, не выпрямляясь, снизу, изо всей силы, которую высвободила в нем ненависть, двинул прут прямо в грудь бледноглазому. Расплющенное в виде долота острие пробило кольчугу.

Кузнец не стал ждать, пока человек свалится. Кинулся наискосок через двор. Позади – крик, топот. Он подбежал к дровяному сараю, вцепился пальцами в ручицу, прислоненную к стене, тут же, не глядя, с полуоборота ударил. Удар пришелся по морде сивой лошади в зеленой попоне. Животное поднялось на дыбы, скинуло в пыль врана с солнцем на шлеме. Микула уклонился, короткое копье врезалось в стену сарая, закачалось. Второй вран, выхватывая меч, натянул поводья, чтобы избежать свистящего конца ручицы. Трое следующих наступали, вереща и размахивая оружием. Микула крякнул, закружил тяжелой ручицей мельницу. Опять угодил в коня. Конь заржал и заплясал на задних ногах. Вран не удержался в седле.

Через забор, со стороны леса, вытянувшись в прыжке, перелетел конь, столкнулся с сивым в зеленой попоне. Сивый шарахнулся в сторону, рванул узду, перевернул высокого врана, пытавшегося вскочить на него. Микула, не веря собственным глазам, увидел, что новый ездок раздваивается – на уродца в капюшоне, склонившегося к конской шее, и на сидящего сзади светловолосого мужчину с мечом.

Длинный острый клинок описал два полукруга, две молнии. Двух вранов смело с седел, они рухнули на землю, подняв тучи пыли. Третий, которого загнали к самому сараю, повернулся к странной паре и получил тычок под челюсть, над стальным нагрудником. Острие меча блеснуло, на мгновение выглянув с тыльной стороны шеи. Светловолосый соскользнул с коня и пробежал двор, оттесняя высокого врана от его коня. Вран вытащил меч.

Пятый вран кружил посредине двора, пытаясь сдержать пляшущего коня, косящегося на пылающую кузницу. Подняв бердыш, всадник оглядывался, колебался, наконец рявкнул, ударил коня шпорами и кинулся на уродца, вцепившегося в конскую гриву. Микула увидел, как малыш откидывает капюшон, срывает со лба перевязку, и понял свою ошибку. Девушка тряхнула рыжей гривой и крикнула что-то непонятное, протянув руку в сторону нападающего врана. Из ее пальцев вырвалась тонкая, блестящая как ртуть струйка света. Вран вылетел из седла, перевернулся в воздухе и повалился на песок. Его одежда дымилась. Конь, колотя по земле всеми четырьмя копытами, ржал, тряс головой.

Высокий вран с солнцем на шлеме, сгорбившись, медленно пятился от светловолосого к горящей кузнице, протянув обе руки – в правой меч – вперед.

Светловолосый подскочил, они сошлись раз, другой. Меч врана полетел в сторону, а сам он головой вперед повис на пронзившем его клинке. Светловолосый отступил, дернул, вырвал меч. Вран упал на колени, наклонился, зарылся лицом в землю.



Наездник, выбитый из седла молнией рыжеволосой девушки, поднялся на четвереньки, шаря вокруг в поисках оружия. Микула немного пришел в себя от изумления, сделал два шага, поднял ручицу и опустил ее на шею врага. Хрустнула кость.

– Напрасно, – услышал он рядом.

Девушка в мужской одежде была веснушчата и зеленоглаза. На ее лбу блестело странное украшение.

– Напрасно, – повторила она.

– Госпожа, – заикаясь, выговорил кузнец, держа свою палицу, как гвардеец алебарду. – Кузница… Спалили. Парня убили, зарезали. И Радима. Зарезали, бандиты. Госпожа…

Светловолосый перевернул ногой тело высокого врана, взглянул на него, потом подошел к Микуле, убирая меч.

– Ну, Висенна, – сказал он. – Теперь-то уж я влип не на шутку. Одно только меня беспокоит, тех ли мы порубили, кого надо.

– Ты – кузнец Микула? – спросила Висенна, поднимая голову.

– Я. А вы – из друидского Круга, милостивые государи? Из Майены?

Висенна не ответила. Она глядела на опушку леса, на бегущих к ним людей.

– Это свои, – сказал кузнец. – Из Ключа.

1Droga, z której się nie wraca. © Перевод с польского Е. П. Вайсброта.
Купите 3 книги одновременно и выберите четвёртую в подарок!

Чтобы воспользоваться акцией, добавьте нужные книги в корзину. Сделать это можно на странице каждой книги, либо в общем списке:

  1. Нажмите на многоточие
    рядом с книгой
  2. Выберите пункт
    «Добавить в корзину»