Одесские зарисовки

Андрей Рюриков

ОДЕССКИЕ ЗАРИСОВКИ

Страна под названьем Одесса…

Одесса – город-миф. Таких немного. На бывшем пространстве Союза – всего три, причем два из них – столицы, и потому их мифологизация неудивительна. Но вот Одесса… У меня нет тому объяснения – в логической сфере. Потому что у теплого моря? Но и весь Крым мой родной – у моря. А ни Симферополь, ни Севастополь городами-мифами не стали (советская героизация Севастополя – это, скорее, антимифология). Но Одесса… Мы восхищаемся «одесским юмором», мы смеемся над очаровательным «одесским языком», придуманные одесситами одесситы давным-давно перекочевали из литературы в фольклор… И притом, повторяю, никто не объяснит внятно (я, во всяком случае, не нашел такого объяснения) причину этого очарования. Что-то мистическое, наверное. Обо всем этом вспоминал я, читая книгу «Одесские зарисовки». Не знаю, почему автор так назвал свою книгу, – словно стесняясь немного. И совершенно зря: «Одесские зарисовки» – книга полноценных рассказов, мало того, по сути произведение со сквозным сюжетом, ибо каждый рассказ словно дополняет другой. Удивительное ощущение у меня складывалось по мере чтения: мне казалось, что вместе со мной к чтению подключались персонажи прочитанного. Словно бы герой предыдущего рассказа вежливо и неслышно заглядывал в книгу, интересуясь похождениями прочих своих земляков. И это – один из важных плюсов, отличающих «Одесские зарисовки»: только герои, получившиеся живыми, могут позволить себе такую вольность. Нет никакого резона пересказывать сюжеты «Зарисовок». Во-первых, пересказать рассказ – значит, просто рассказать его своими словами и тем самым лишить читателя удовольствия познакомиться со словами авторскими – а это авторский индивидуальный язык, неуловимо отличающийся от привычного многим «одесского языка», придуманного некогда великим Бабелем и ушедшего в анекдоты. Во-вторых, цельность книги – это ее особенность, которую передать в пересказе вряд ли удастся. И, наконец, в-третьих, при всей «комичности» ситуаций, рассказы эти – вовсе не анекдоты. Ибо под каждой комической ситуацией, под иронией авторской присутствует жизнь – а она вовсе не легка и не комична.

Ну что – я вас заинтриговал? Читайте! После обсудим.

Даниэль Клугер

Рибка

Алло…!

– Добрый день, агентство недвижимости «Вымпел». Я вас слушаю.

– Добрый день. Я хочу продать квартиру и купить другую в этом же районе, только без этой моей соседки Софы, которая так разбирается в гефилте фиш, как я в том их гопаке! Ви можете себе представить меня скачущей гопак?

– Ну… Я даже не знаю, что сказать…

– Вот и я о том! Так что ви мене скажете? Я смогу избавиться от этой Софы?

– Мне, как минимум, надо посмотреть квартиру и документы…

– Ой, я вас умоляю! Приходите и смотрите что хотите! Ви можете даже посмотреть и на эту халамидницу Софу, которая в шесть часов будет развешивать свои безразмерные трусы на весь палисадник!

…Двор встретил меня аккуратными окрашенными палисадниками, развесистыми гронками винограда и запахом жареных «бичков». И даже не спрашивайте меня, как я определил, что жарились именно «бички». Если ви родились и выросли в Одессе, да ещё в старом дворе, то с легкостью по одному запаху различите одесского свежевыловленного на банке дядей Яшей «бичка» от банального, в сухом льду, карася из супермаркета.

– Молодой человек! – открылась дверь в середине двора. – Вы ко мне?

– Думаю, что да. Я из агентства «Вымпел».

– Ой, не надо ничего говорить! Пусть они помучаются! Софа! – крикнула женщина в глубину двора, – сиди жарь бичка и мучайся за то, какой мужчина пришел ко мне! – и женщина впустила меня в квартиру.

– Добрый вечер. Меня зовут Андрей Витальевич. Давайте вначале осмотрим вашу квартиру, глянем документы и затем обсудим, чем я смогу вам помочь.

– Ой, смотрите что хотите. Ви будете чай или кофе? Я вас так ждала, так ждала, что заварила и то и то! – затараторила хозяйка, женщина лет пятидесяти с ярко накрашенными губами, мощным волевым подбородком и неопределенной фигурой. – Вот здесь у меня санузел. Не то чтобы он был большой, но душевая кабинка вполне вместилась. Раньше стояла ванна, но как умер мой Фимочка, я после ремонта поставила кабинку с радио. Ведь для кого мене теперь те ванные принимать, когда Фимочки нет? А так быстренько душ приняла и побежала на Привоз поговорить и даже кое-что купить. Да, а вот здесь у меня спальня дочери. Она сейчас в Хайфе. Ви были в той Хайфе? Нет? И правильно. Если Ви живёте в Одессе, то вам незачем туда ехать! Все то же самое, только жарче. Да, а вот здесь кухня. Здесь я поругалась с этой Софой. Видите ли моя фаршированая риба ей чересчур сладкая! Нет, ви только посмотрите на неё! Моему Фимочке моя рибка была хороша, дочери хороша, всему двору в «хорошие дни» тоже нравилась, а этой Софе слишком сладкая! Ну так как мы решим вопрос, молодой человек? Ви оградите мою рибку от таких критиков?..

Сваты

В центре Одессы, на Дворянской, буквально в квартале от Соборки, от которой легче пройти, чем даже посмотреть до Дерибасовской, есть в полуподвальчике кафе Коррида. Почему именно Коррида, какое это убийственное для быков мероприятие имеет отношение к Одессе и улице Дворянской – понять трудно. Еще труднее понять, какое отношение имеет это кафе с сомнительным кофе, но вполне достойным чаем, к влюбленным друг в друга Лиде Фельдман с улицы Канатной и Славке Белоусову с Мясоедовской и их родителям, понявшим, что их дети уже таки да, – должны закрепить свою любовь чем-то большим, чем пылкая юношеская страсть. Особенно этот вопрос волновал Петра Борисовича Фельдмана (а по паспорту Пинхас Борухович, но таки Фельдман, а для родни и близких просто Пиня), который видел, как его дочь благодаря этому, даже не геру Славке, просто на глазах из его маленькой девочки превращается в женщину. Войдя в кафе вместе с братом Семой, который был взят для моральной поддержки, Петр Борисович оглядел зал, увидел за дальним столиком дочь, которая, положив свою голову, обрамленную копной рыжих, вьющихся волнистыми локонами волос, на плечо Славика и что-то читала вместе с ним в планшете. Несколько секунд отец любовался дочерью, затем кинул недобрый взгляд на Славика, чертыхнулся, уселся за стол, брезгливо осмотрел его и нетерпеливо застучал пальцами по краю стола.

– Сема, и вот за этого гоя я должен отдать свою Лидочку? Я не верю сам себе, Сема, ущипни меня! – обратился Петр Борисович к брату.

– Ша, Пиня, не делай себе больное сердце. Сколько, ты говоришь, они вместе? С первого курса? И ты думаешь, что все эти пять лет они только и пялятся в этот планшет? Я так смотрю, что выбор у тебя не такой и большой. К тому же видно, что нормальный парень. Пройдет гиюр и будет наш.

– Ох, Сема, я даже не знаю. И где этот его папа? По телефону же договорились на шестнадцать ноль ноль!

– Пиня, сейчас без пяти минут. Так что помолчи, закажи чай и дай нервам покой.

Тут в зал вошел крепко сбитый, с мощным бычьим затылком, стрижкой бобриком и колючим взглядом мужчина в сопровождении своей копии. Мужчины оглядели зал, увидели молодых влюбленных, синхронно улыбнулись, затем глянули на Петра Борисовича и Семена, опять же синхронно наморщили лоб и направились к столу сватов.

Вошедшие были жители Молдаванки – отец жениха Бронислав Иванович и его брат-близнец Олег Иванович Белоусовы.

Стороны встретились без жён, чтобы не усугублять и так непростые переговоры о свадьбе.

– Итак, – сразу взял быка за рога Петр Борисович, – я беру по свадьбе все расходы на себя. С моей стороны будет пятьдесят человек. С вашей – сколько пожелаете. Мои условия: свадьба по нашему обряду, Славик проходит гиюр.

– Что Славик проходит? – тихонько переспросил у брата Олег Иванович.

– Гиюр, – хмуро ответил отец претендента в геры.

– И шо это? – опять тихо спросил Олег Иванович.

– Обрежут пацана, – ответил брату Бронислав Иванович и зло посмотрел на свата.

– Так, слушай теперь сюда, сваток, – положил могучие кулаки на стол Бронислав, – кто платит, тот и сценарий пишет! Я оплачиваю свадьбу. С моей стороны двести человек. С вашей – сколько хотите. Хоть всю Хайфу приглашайте – билеты тудой-сюдой за мой счет. И чтоб никаких геров и гиюров! Венчание в Свято-Успенском соборе. Точка. По рукам?

– Свадьба на двести пятьдесят наших, ваших – сколько хотите, плюс детям по новенькому BMW и все по нашему обряду. Иначе родня не примет детей, – робко встрял Сема и вопросительно взглянул на брата. Петр Борисович одобрительно и несколько победоносно глянул на оппонентов.

– Всё вышесказанное, плюс дарю молодым двухкомнатную квартиру на Французском бульваре. Но только венчание! – парировал Олег Иванович и с вызовом посмотрел на Семена.

Семен под стальным взглядом старого молдаванского босяка вдавил голову в плечи и почти шепотом произнес:

– Круиз! Кроме всего оплачиваю круиз вокруг Европы. Но свадьба только через гиюр!

– Так, я вижу, что мы не договоримся, – шумно поднял мощное тело Бронислав Иванович.

– А ну сидеть! – никто не увидел, что дети уже давно подошли и наблюдают за родителями, которые так увлеклись планированием их будущего и даже не заметили, что чуть не похоронили его под грудой своих желаний и требований.

– Сидеть! – повторила Лида. – А теперь слушайте сюда, папаши. Никаких обрядов. Никаких обрезаний и венчаний. ЗАГС, самый ближний круг родни и друзей. И всё. Ясно?

И Лида пошла к выходу.

– А с квартирой на Французском, BMW и круизом вокруг Европы – это вы хорошо придумали! – усмехнулся Славка, – так что эти подарки не забудьте преподнести на свадьбу! – жених грозно постучал указательным пальцем по столу и ушел за любимой.

Отцы и дяди молча посидели растерянно глядя вслед ушедшим детям, потом переглянулись и громко, от души рассмеялись.

– Пиня, – протянул свату руку Петр Борисович.

– Броня, – пожал протянутую ему руку отец Славика, – Официант, сделай нам бутылочку лучшего коньяка и что-нибудь к нему соответствующее закусить.

Веский аргумент

Старый клен сыпал красно-желтую листву на покосившийся стол, который соорудили ещё мой и Виталика деды лет пятьдесят назад.

– Так, Андрей, я играю белыми, – ультимативно рубанул фразой Виталик, – иначе даже не сажусь играть!

– Мне всё равно, – успокоил я соседа и высыпал на стол шахматные фигуры.

Партия шла тяжело, медленно. Виталик ферзем, ладьёй и слоном загнал моего короля в угол, а мой ферзь был отрезан от развивающейся на доске драмы двумя конями, вторым слоном и опутан тремя пешками противника. Виталик явно ликовал в предчувствии скорой победы, расслабился и решил отвлечься от игры.

– Уйду я от Симы, Андрей. Пацаны уже взрослые, старший вон внуков скоро подарит. Младшего летом отправлю в первый рейс – и уйду.

– Куда это ты собрался уходить? – оторвался я от шахмат и удивленно уставился на Виталика.

– Ты видел мою продавщицу Оленьку?

– Какую Оленьку? – старался я вспомнить всех наших общих знакомых женщин.

– Помнишь ты у меня в магазине весной кроссовки брал? – наводяще спросил сосед.

– Ну? – ничего ещё не понимал я.

– Что «ну»? Вспомни, кто тебе кроссовки помогал выбирать? – Виталика явно начинала раздражать моя несообразительность.

– А, это такая крупная шатенка лет сорока? Помню. И что?

– Шатенка лет сорока – это Вика на кассе. Она тебе чек выбивала. А я тебе за менеджера зала говорю, Оленька, блондинка.

– Худенькая девочка лет двадцати?– наконец я смутно вспомнил, о ком речь.

– Не двадцать ей, а двадцать три, – нервно поправил меня Виталик. – И как тебе она?

– А как она может быть мне? Ребенок старается, работает в твоём магазине, кроссовки, которые она мне посоветовала взять, еще не расползлись. Все нормально, Виталик, нормальный продавец.

– Андрей, ты что, тупой? – Виталик уже даже не пытался скрыть злости. – это я к ней буду уходить от Симы!

– Виталик, я тебе задам вопрос, а ты, сложив всё логически, постарайся сделать так, чтобы я тебе не выбил еще раз зуб, как в седьмом классе, а ты мне не поставил фингал, как тогда же. Виталик, сколько тебе лет? Нет, лично я это помню, но хочу удостовериться, что ты тоже не забыл.

– При чем тут это? – сердито отрезал сосед.

– Тебе 48. Повторяю для одного из нас: тебе, мля, сорок восемь полновесных лет! Отягощенных язвой желудка, пивным животом, одышкой, расстроенной нервной системой, двумя детьми, где старший сын будет старше мачехи, приближающимися внуками, простатитом, тотальным облысением головы. Ты давно видел себя в зеркало? Я не о причесать волосы говорю. Когда выйдешь из ванны, не торопись одеться, а подойди к зеркалу, посмотри на себя и задай себе один вопрос: «за что красивая маленькая девочка Оленька меня, вот такого лысоватого пузатого старого борова может полюбить?». И если найдешь хоть один убедительный положительный ответ, то тогда можешь смело бросать Симу. Кстати, Сима в курсе, что летом она снова, как двадцать восемь лет назад, станет невестой?

– Нет, не знает… Я думаю, что не знает… Хотя может догадываться…

– Ага! Может догадываться. Зная Симу, думаю, что она знает больше, чем ты думаешь. Кстати, а откуда у тебя появилась эта продавщица Оленька? И откуда она родом?

– Она из Балтского района. По объявлению пришла.

– Да ты что! Балтский район, говоришь? По объявлению? Когда тебя сыновья или внуки спросят, где ты нашел им мачеху, то ты так и скажи: «по объявлению в Балтском районе, дети мои». Кстати, а много у нее там родни? Я имею в виду братьев, дядей? Папе её сколько лет?

– Не знаю. А что?

– Да ничего. Просто интересно, сколько тебя человек бить приедут, когда узнают, что их дочь живет с дедом.

– Так, партия явно не сложилась! – нервно стал складывать фигуры Виталик. – Ты, Андрюха, всегда, когда видишь, что проигрываешь, делаешь так, чтобы прервать игру и не получить полновесный мат! Испортил мне вечер только! Сколько зарекался с тобой не садиться играть!

– Ну-ну, не злись, Виталик. Недоигранная партия – это ещё не самое худшее в жизни. Главное – жизнь не проиграть. Особенно на финальном её этапе. – успокаивал я друга.

– Ну тебя к чёрту с твоими философиями! – махнул в мою сторону рукой Виталик и пошёл домой.

…Через неделю, поздним вечером, в хмурую пятницу, в квартире Виталика и Симы были слышны скандал и звон разбиваемой посуды.

…Август обдувал лицо воздухом, пахнущим горячим асфальтом. Во дворе Виталик пытался пристроить в переполненный багажник машины ещё один чемодан.

– Привет, Виталик. Помочь?

– О, здорово, Андрей. Поддержи вот здесь снизу а я постараюсь запихнуть.

– Неужели таки решился, Толян?

– Что решился? – перестал пристраивать чемодан сосед.

– Ну это… к Оленьке…

– А-а, ты за это? – рассмеялся друг. – Нет, это мы с Симой квартирку на Кипре купили и едем там провести месяц. Что-то типа медового, – улыбнулся друг. – А ту Олю Сима ещё осенью выгнала. Оказывается та блондинка балтская была нечиста на руку. Крала из кассы, представляешь?

– Да ты что? – улыбнулся я, – Не может быть!

– Да! Сима пришла с проверкой и все раскрыла! Скандал такой был, что я стал переживать за сердце Симочки. Но она молодец, стойкая у меня. Купила этой воровке билет до Балты, сказала, что если ещё появится в Одессе, то сдаст ее полиции, посадила на электричку и отправила на родину. Вот такие, Андрюха, эти балтские красавицы. К ним со всей душой, и работу – пожалуйста, и душу на распашку им, и снять квартиру поможешь. А они только и думают, как в карман тебе залезть… – сокрушался друг.

– Кто бы мог подумать! Но ты не расстраивайся, Виталик… И береги Симу!

Дорогое сердце

«Чай или кофе? Лучше кофе. Хотя… Сколько я его сегодня выпил? Чашки три? Тогда чай. Зеленый? Черный? Да какая разница. Лишь бы время убить. Как я не люблю эти бессмысленные дежурства в офисе, когда вместо того, чтобы заняться работой, сидишь тут как школьник на уроке нелюбимой геометрии…»

Звонок.

– Алло, агентство недвижимости слушает вас!

– Добрый день, – вкрался мне в ухо бархатный приятный грудной женский голос, – я вам звоню по объявлению. Меня интересует двухкомнатная квартира на Льва Толстого. Я могу её посмотреть?

– Да, конечно. Когда вам угодно взглянуть на квартиру?

– Сегодня в три часа дня можно? – щекотала мне ухо бархатным голосом телефонная трубка.

– Я сейчас узнаю и перезвоню вам.

– Наташа, – обращаюсь я к коллеге за соседним столом, – тут по твоей «двушке» на Толстого звонят. Хотят в три часа смотреть. Расскажи мне вкратце о ней.

– А что рассказывать? – разрезая яблоко на дольки, Наташа одну протягивает мне. – Квартира хорошая, хоть без особого ремонта, но чистая, – жуя, хрустит яблоком коллега, – комнаты раздельные, кухня проходная, колонка газовая, АГВ, есть балкон, хозяйка говорит, что срочно нужны деньги, думаю, что небольшой торг возможен, по документам купля – продажа, неузаконок и арестов нет. Покажешь без меня. У меня с 14-00 «цепочка» просмотров на Таирова.

– Ясно. Договаривайся на просмотр в три часа…

– Здравствуйте, вы Андрей, – голос я узнал сразу. Передо мной стояла симпатичная молодая женщина средних лет со статной фигурой, внимательными синими глазами, чувственным ртом, большим благородным лбом и волосами, стянутыми пучком на затылке.

– Марина? Добрый день. Садитесь в машину, нас уже ждут…

Вход в квартиру был с арки крепкого трехэтажного дома. звоню, дверь открыла пожилая сухощавая женщина с бледным пергаментным лицом и синюшными губами.

– Здравствуйте, – вымученно улыбнулась она, – вы квартиру смотреть? Заходите.

Квартира действительно была чистенькая и ухоженная. Немного диссонировала мебель. Было такое впечатление, что её сюда свезли с нескольких квартир или из квартиры большей площади.

– Скажите, и что вы хотите за вашу квартиру? – деловито осмотрев всё, спросила Марина. Она явно была готова торговаться.

– 26 тысяч. – ответила несколько нервно хозяйка.

– Торг есть?

– Нет. На нас ложатся ещё большие траты по налогам. Мы только два года как её купили.

– А почему продаете, что-то не так? Что вам не подошло? – насторожился я.

– Что вы! – махнула рукой хозяйка, потом закачалась, опёрлась рукой о стол и упала на подставленный мною стул. – Ой, спасибо вам, – обратилась она ко мне. – Нам тут всё подходит с мужем. Жили бы и жили! Вот только сердце у меня… Думали, что кардиостимулятора еще хоть на несколько лет хватит, ан нет. Нужно менять. И срочно. Поэтому продаем квартиру. Уступить не можем. Шесть тысяч будет стоить новый стимулятор. На оставшиеся нужно купить жилье.

– Но что вы купите на оставшиеся деньги? Вы же ничего из самостоятельных квартир не найдете. Только коммуну… – уже более мягко, без торгашеской агрессии спросила покупательница.

– Я понимаю. Я уже совсем не хотела ничего продавать. Думала будь что будет! Сильно дорого это моё сердце нам с Толечкой обходится. Какая квартира у нас на Белинского была! – покачала своим воспоминаниям головой хозяйка, – но Толик сказал, что для него нет ничего в мире дороже моего сердца. Вот и подчиняюсь супругу. Толик говорит, что если в Одессе ничего самостоятельного не найдем, то поедем в Николаев жить. Там квартиры дешевле. Лишь бы вместе быть. Рай в шалаше. Он у меня романтик, – улыбнулась синюшными губами женщина, – какой был почти полвека назад, таким и остался…

Назад мы с Мариной ехали молча. В машине стояла гнетущая тишина.

– А знаете, Андрей, я не буду с ними торговаться! 26 так 26! Квартира мне понравилась! – решительно махнула рукой покупательница.

– Вы сделаете большое дело, Марина! Спасете человеческую жизнь. И, возможно, даже две жизни…

Незваный гость

Часы уже отбили начало следующих суток, гости давно разъехались по домам, именинник Виталий Андреевич уже в домашнем халате сидел в глубоком кресле, курил и с наслаждением допивал отличнейший домашний ликёр, пока его супруга Татьяна Викторовна гремела на кухне посудой.

Звонок в дверь наморщил лоб Виталию Андреевичу недовольством.

– Танюша, иди глянь, кого там черт принес в такое время. Уже почти час ночи.

– У меня мокрые руки, иди сам открой, – устало отозвалась из кухни супруга.

Виталий Андреевич, доставая свое тело из глубины мягкого кресла, досадно крякнул и пошёл открывать дверь.

– Шурик, здравствуй дорогой! Рад, очень рад, – приклеил радушную улыбку на лицо Виталий Андреевич, – как я рад, что ты меня не забыл! Но почему так поздно? Давай, быстрее заходи, сейчас помогу снять пальто, не вздумай снимать обувь! Танюша!, – почти пропел в сторону кухни Виталий Андреевич. – ты только посмотри, кто пришёл! Это же сам Александр!

– Я очень рада, – несколько двусмысленно усталым голосом ответила Татьяна Викторовна.

– Здравствуйте Татьяна, – крикнул в сторону кухни Александр. – Извините, что так поздно, совершенно непредвиденные обстоятельства задержали меня прямо у вашего двора, с именинником вас, я не надолго. Поздравлю и сразу убегаю.

– Ну уж, друг, от меня ты так просто не уйдешь, – бисером рассыпал гостеприимство Виталий Андреевич. – Танюша, неси-ка нам что-нибудь выпить-закусить!

– Сейчас! – громче обычного зазвенела посудой Татьяна Викторовна.

Тут в дверь снова позвонили. Нетерпеливо позвонили еще раз, потом еще и ещё…

– О! Ещё гости! Видать я пользуюсь популярностью только после полуночи, – попытался пошутить именинник. В коридоре раздались громкие женские голоса, затем женский возглас: «это точно он, пустите меня, Таня, я хочу его видеть!» сделал лицо Виталия Андреевича бледным, а глаза воровато бегающими. В комнату ворвалась соседка Сима и кинулась к гостю.

– Это вы сегодня спасли мою маму у ворот и отвезли её в больницу?

Шурик молча кивнул.

– Представляешь, Виталик, – обратилась соседка к хозяину дома, – Мама пошла хлеба купить, гляжу – пол часа нет, час. Я вся извелась, выбегаю на улицу, а Дора из 48 дома мене и говорит, что мама упала, какой-то мужчина спасал её, дышал ей в рот и бил в грудь. Откачал, вызвал «скорую» и сопроводил в Еврейскую больницу. Потом эта Дора мене сейчас сказала, що мужчина вернулся в наш двор. Все квартиры обежала в поисках. Это вы? – повернула заплаканное лицо к Шурику Сима. Александр снова молча кивнул.

– Спасибо, спасибо вам за маму! – ревела Сима.

– Что ж ты молчал, Шурик? – совсем искренне удивился Виталий Андреевич. – почему не позвонил мне? Мы бы машиной быстрее любой «скорой» домчали маму Симы в больницу!

– Растерялся я… – пожал плечами и совсем скис Шурик.

– Таня, бегом неси всё на стол! К черту День рождения! Тем более новый день наступил. Выпьем за нашего гостя!…

Дружба

Никто не знает, откуда он появился, как его звали и сколько ему лет. Он просто пришёл и сел напротив входа в школу. Судя по стоячим ушам, росту и окрасу, в его роду явно присутствовала немецкая овчарка.

Мы вывалились из школы весёлой гурьбой в снежный зимний предновогодний детский рай, лепя на ходу снежки и беспорядочно их кидая друг в друга. Я кинул в Витьку, вдруг пёс в прыжке пастью поймал снежок, раскусил его, подбежал к Витьке, положил могучие лапы на узкие худенькие плечи ребенка и несколько раз лизнул лицо опешившего пацана.

– Не, пацаны, вы видели? Вы это видели? – пришел в себя Витька. – Вы видели как он Андрюхин снежок поймал? А как потом меня лизнул?

– Как тебя зовут, пёс? – обратился Витя к псу. Пес в ответ гавкнул и сел перед пацаном.

Витя полез в школьный ранец, достал из него сладкую, щедро посыпанную подтаявшим сахаром булку-восьмёрку и отдал псу. Пес проглотил булку, даже не разжевывая.

– Так ты голодный. Как тебя зовут? Шарик? Тузик? Мухтар? Джек? Джульбарс?

И тут пес залаял.

– Джульбарс! Так ты Джульбарс! Будешь у меня Барсом! Барс, пошли! Рядом! – и пёс послушно пошел с ребенком.

Витя жил недалеко от школы, на Буденного. Витя был долгожданный, выстраданный и вымоленный поздний единственный сын в одесской интеллигентной семье, где отец, Игорь Арнольдович, работал старшим научным сотрудником в НИИ, а мать, Наталья Павловна, чем-то заведовала в ГОРОНО. Знаю одно, что Витину маму очень уважали и боялись преподаватели и даже директор нашей школы.

Первую ночь сытый и довольный Барс провел в наскоро сооруженной Игорем Арнольдовичем будке в палисаднике, вторую, аномально холодную, в коридоре квартиры, а через неделю уже спал в комнате Вити под его кроватью, откуда Барс не вылазил ни за какие вкусняшки и угрозы. Утром Барс в любую погоду провожал Витю в школу, сидел, упорно ждал конца уроков, Витя выходил, давал Барсу булку-восьмерку, которую тот съедал, не разжевывая, одним глотком, и мы шли домой.

– Эй, пацаны, а ну стоять! – вывалились из-за угла Высокого переулка несколько приблатнёных пацанов лет по 17-18 в морской форме учеников «рыбки». – Деньги есть, малолетки?

– Нет у нас денег. – ответил я.

– А ты что такой борзый, пацан? – подошел ко мне один из приблатнённых, схватил за лацканы пиджака и выпустил папиросный дым мне прямо в лицо.

– Не тронь его! – крикнул Витька и схватил хулигана за локоть.

– Что? Пацаны, а ну потрусите этого «буратину»! – обратился тот к своим товарищам.

Один из них схватил Витьку за руку и потянул к себе. Вдруг Барс прыгнул на грудь нападавшего, повалил на землю, ощерился огромными жёлтыми клыками и залаял. Морячок онемел от ужаса и замер.

– Барс, фу! Ко мне! – и пес послушно подошел к ребенку.

– Эй, ты, отпусти Андрюху! – крикнул осмелевший Витька продолжавшему меня держать за лацканы приблатнённому.

Тот отпустил меня, и морячки исчезли за углом Высокого переулка.

…Сильный ливень прекратился так же неожиданно, как и начался.

– Барс, пошли гулять! Бегом, пока снова дождь не пошел! – и Витька с Барсом побежали по Буденного в парк Ильича.

Неожиданно начавшийся ураган ломал ветки деревьев, переворачивал металлические мусорные баки, вырывал шифер крыш и нёс всё это смертоносным потоком по улицам Молдаванки. Витька и Барс бежали по безлюдной улице домой.

– Быстрее, Барс, быстрее! – кричал Витька другу.

Вдруг раздался металлический звон и сверху сорвавшийся электрический провод ударил пса. Барс взвизгнул, подлетел от удара вверх и упал бездвижно в лужу.

– Бааарс! Барсичееек! – истерично, фальцетом закричал ребенок, побежал к псу и не заметил, как стал на электрический кабель…

…Прошли годы, десятилетия, подрастает уже второе поколение, которое не помнит ни Витьки, ни его верного друга Барса. Давно нет ни Игоря Арнольдовича, ни его грозной супруги из ГОРОНО Натальи Павловны.

Весна. Проводы. Я иду по одесскому Второму Христианскому кладбищу, ищу могилы родственников. Вон тут лежит мой дед. А вот, через ряд, лежит Витька. Надгробие треснуло, могилка неухоженная, совсем заросла. Но памятная плита, на которой изображен веселый улыбающийся пацан в тельняшке, у ног которого сидит, чуть наклонив голову набок, его верный пёс Барс, стоит прочно.

Так они и вошли в вечность – одесский паренёк Витька, пес Барс и их Дружба…

Профессионал

Солнце. Яркое слепящее, но холодное ноябрьское солнце пряталось за дома, окрашивая их крыши в красный цвет. День подходил к концу. Старое одесское кафе на Молдаванке встретило меня кивком головы бармена Толика и сводящим с ума запахом хорошего кофе.

– Чашечку кофе, Толик.

– Уан момент, мой друг, – ощерился подобием улыбки бармен. – Тебе с коньяком?

– Нет. Вечером за руль еще садиться. Просто черный кофе без сахара. – присаживаюсь я за столик в дальнем углу у окна.

– Здравствуй, сосед. Как дела? – присел за мой столик худой бледный старик, дядя Веня, одиноко живущий в самом конце двора в однокомнатной маленькой квартирке. Он поставил на стол бокал пива и начал деловито разделывать сушеного «бичка», лишая его головы и разрывая вдоль.

– Здравствуйте, дядя Веня, – улыбнулся я старику. – Дела нормально. А как вы поживаете?

– И не спрашивай! – дядя Веня только и ждал моего дежурного вопроса. – жизнь просто ужасна! И ты, наверное, решишь, что старик Вениамин сейчас начнет тебе в ярких красках описывать свои проблемы с пищеварением и простатитом? Так я тебе скажу, что таки нет. Желудок вполне себе работает и справляется даже с пивом и шашлыками. Скажу больше, мене иногда снится моя покойница Маруся. Только молодой, какой была в пятидесятых. И если бы ты подсмотрел, что мы с ней выделываем в тех снах, то понял бы и за то, куда я имею тот простатит, которым нас пугают в телевизоре.

– Ну так всё шикарно, дядя Веня! Здоровье – главное!

– Эх вы, молодежь! – бросил разделывать рыбку сосед и осуждающе поднял на меня глаза. – Разве кто спорит, что здоровье – главное? Но нужно иметь себе в виду, что кроме личного есть еще и общее здоровье. Здоровье общества, народа. А вот с этим таки есть проблемы. И очень большие.

– Тут не поспоришь. Общество действительно больно…

– Да, общество больно. И больно так, что уже не может себя обслуживать. Вот у меня потекла труба. Старая ржавая труба. Думаешь дядя Веня такой шлимазл, что пошел писать письма в ЖЭК, чтобы они мене прислали того пьяницу Борю, который там сидит, потому что больше нигде не нужен? И правильно делаешь, что так не думаешь! Я просто сел за свой компьютер, нашёл на сайте профессионалов-сантехников и пригласил их к себе. Пришел мальчик лет тридцати, договорились о цене ремонта, я дал ему денег на купить пластиковую трубу и всякие переходники и уголки. Пришел через час. И что ты думаешь? – с усмешкой отпил пива дядя Веня. – уголки перепутал этот специалист, и размер трубы не тот. Пошел менять. Приходит еще через час. Старую трубу турбинкой отрезал я сам, так как он чуть не распилил мене бочок унитаза напополам. А когда он начал паять, то у меня чуть не приключился инфаркт! И ты мене еще будешь за здоровье нервы делать! Я, когда уже вырвал у него из рук паяльник и паял сам, его спросил, где делают таких сантехников, узнал, что в Тарутинском районе в тракторной бригаде. А когда бригады не стало, то улучшал квалификацию охранником в универсаме «Сельпо». А теперь уже два года как сантехник! Два года! Два года этот тракторист-охранник гробит людям унитазы, сливные бачки и трубы! Вот ты меня знаешь. Я пришел в пароходство после четырнадцатой бурсы матросом-мотористом. Заочно закончил «вышку» и отработал на одном судне двадцать пять лет, закончив карьеру стармехом. И ребята у нас в команде были все профессионалы, годами учившиеся и десятилетиями работавшие на одном месте. Профессионалы высочайшего класса, знавшие своё дело лучше всех в мире! А сейчас? Самолеты у них не летают, машины не собираются, трубы не паяются. Трактористы – и те бывшие.

Настя

Октябрь бил в лицо косым холодным дождем, заставляя редких прохожих опускать голову и ускорять шаг. Захожу во двор. Прямо у ворот стоит промокшая, трясущаяся от холода пятилетняя соседская девочка Настя.

– Настюшка, чего стоишь мерзнешь? А ну марш домой!