У красноярского писателя Александра Бушкова в нескольких книгах есть интересная идея. Миры, созданные его фантазией, порождены эпохами «хаоса»^[1] или «шторма»^[2]. «Хаос», «шторм» и «вьюга» – цепь катастроф, войн, революций, стихийных бедствий, которые полностью хоронят старый мир. После этого «шторма» жизнь уже никогда не будет такой, как прежде.

Иногда гениям удается очень точно выразить то, что не удается специалистам. В истории хорошо видны «штормы» и «вьюги», знаменующие гибель одних обществ и начало других.

Один из «штормов» предки назвали почти по Бушкову: «смутой». Смутным временем.

«Штормом» или «вьюгой» был период с 1914 по 1945 год. 31 год сплошных революций, войн и гражданских войн, совершенно изменивших мир.

Период 1789–1815 гг. был таким же «штормом». 26 лет между Французской революцией и вступлением союзных войск в Париж не было мира в Европе.

Революция 1789 года плеснула кипятком в соседние государства: чтобы всем народам Европы принести неслыханное счастье «свободы, равенства и братства».

Соседи оскалились железом, поклялись не допускать революционной пропаганды в свои государства. Они готовились к войне, но сами войны не начинали. Войну начала укушенная революцией Франция. 20 апреля 1792 г. Франция объявила войну Австрии: Австрийская империя принимала у себя бежавших из Франции аристократов, придвинула войска к границам Франции, официальные лица Австрии и Пруссии делали высказывания, обидные для «революционного народа». С этого началась череда войн, сотрясавших Европу добрых 23 года, до 1815-го. Это была череда беспрерывных войн Франции со всей остальной Европой.

Революция революцией, но помимо них шел спор европейских государств о главенстве. Франция как начала войны, так и продолжала их независимо от политического строя. В этой несчастной стране калейдоскопически менялись «руководящие идеи» и границы. Жуткой химерой мелькнуло причудливое государство якобинцев, унося с собой миллионы жизней и судеб. После них безумный разрыв с собственной историей сменился опорой на национальные ценности. Скороспелая республика плавно перетекла в империю. Это была уже совсем другая монархия: не тысячелетняя империя династии Бурбонов, а совершенно новая империя, под скипетром новой династии.

Но Франция продолжала воевать и на короткий миг стала сильнейшим государством Европы.

В других государствах тоже вспыхивали восстания и революции, менялся политический строй и границы. Россия все время балансировала на грани колоссальных политических перемен. Но все эти 23 года одно оставалось неизменным: то вспыхивали, то на время останавливались ожесточенные войны. С чем мы имеем дело: со множеством разных войн? Или с одной войной, которая то вспыхивает, то затихает?

По масштабам событий войны 1792–1815 годов – настоящая мировая война. 23 года длились эти страшные события. В походах и сражениях приняли участие до 15 млн человеческих существ. Войны унесли не менее 4 млн человеческих жизней.

Войны изменили лицо Европы. Решая судьбы мира в Вене осенью 1815 года победители изо всех сил пытались вернуться к тому, что провалилось навек в 1789-й. Не вернулись. Мир после 1815 года был совершенно не похож на мир не только середины, но даже самого конца 18-го столетия.

Во-первых, Наполеоновские войны окончательно похоронили европейский феодализм. Можно было быть за Наполеона или против, но во всех странах Европы вводился «Кодекс Наполеона», и приходилось разрешать частное предпринимательство, ограничивая права государства и аристократии.

Во-вторых, изменилась сама концепция государства. Франция провозгласила себя империей… Но одновременно провозгласила себя и национальным государством французов. Такая «последовательность» характерна для всех революций. Но в XIX веке и правда развалилась Австрийская империя, на «зато» объединились Италия и Германия. Германия, правда, не успела объединиться, как тоже объявила себя империей… Гм…

Во всяком случае, идея национального государства вылетела, как джинн из бутылки, и стала важным фактором политики. Что только во имя этой идеи не творили! После Первой мировой Европа окончательно состоит из так называемых национальных государств, и это вовсе не так замечательно, как принято полагать.

В-третьих, XIX век состоялся как век сплошных революций. Франции мало было 1789 г. В ней революции гремели и в 1831, и в 1848, и в 1871 – м, не считая множества переворотов и бунтов, «не дотянувших» до революций. За тот же XIX век в Италии произошли 2 революции, в Испании – 4, в Германии – 3, в Австрии – 2, в Латинской Америке – несчетно.

А были ведь и национальные революции, за освобождение от имперского государства. Поляки стремились избавиться от трех разделивших Польшу империй. Чехи, словаки, карпатороссы, словенцы, сербы и хорваты хотели выйти из Австрийской, позже из Австро-Венгерской империи. На Балканах спешно строились национальные государства и кровь лилась рекой. Ирландцы стремились освободиться от Британии. Баски – от Испании. Норвегия – от Швеции и Дании.

Полное впечатление, что мир посмотрел на Францию как на лидера в делах революций… И взял с нее не очень хороший пример.

Что самое удивительное – все эти события прочно связаны с именем одного человека: Наполеона Бонапарта. Эпоху 1914–1945 годов никому не приходит в голову назвать «периодом гитлеровских войн». Наполеону «повезло» намного больше.

Баллада о Наполеоне

Кто сейчас помнит, почему французские войска в 1792 году вошли именно в Италию? Кто, кроме профессиональных историков, правильно назовет причины континентальной блокады? Кто такие маршал Блюхер, герцог Веллингтон или адмирал Нельсон? Все эти факты мало интересны, имена полузабыты. Все меньше людей на земле помнят таких героев, как Фигнер или Денис Давыдов.

А вот Наполеон!!! Благодаря распространению грамотности, а еще в большей степени кино, сегодня о нем знают даже больше людей, чем знали в 1815 году.

Трудно найти человека, о котором больше говорили бы и при жизни, и после смерти. Знаменитый коньяк «Наполеон»… Торт «Наполеон». Сорт чая «Наполеон». Ночные клубы «Наполеон». Благодаря торту и коньяку даже китаец или индеец кечуа из Южной Америки получает представление о Наполеоне.

Наполеон – это «бренд», за прикосновение к которому платят громадные деньги.

Письмо Наполеона Бонапарта его будущей жене Жозефине де Богарне, ушло с молотка на лондонском аукционе Christie's за 557 тысяч долларов (276 тысяч фунтов стерлингов).

Зуб Наполеона Бонапарта был продан с аукциона за 22 тысячи 600 долларов США.

Настоящее письмо или подделка? Не знаю. Подлинность зуба вызывает еще больше сомнений. Не зря же появился злой анекдот:

– Это череп Наполеона.

– А этот, маленький череп? Рядом с большим?

– А это череп Наполеона, когда он был еще мальчиком.

Классический вид помешательства – объявить себя Наполеоном. Надеть на голову сделанную из газеты треуголку и объявить свой пиджак «серым походным сюртуком». И готово – к вашим услугам обитая войлоком палата, в которой раньше сидел «прокурор» или «головка сыра».

Культ Наполеона буквально пережил века.

Сама эпоха получила название по имени Наполеона. Наполеоновские войны, эпоха Наполеона – понятия, известные не одним историкам. Историки спорят, считать ли итальянскую кампанию (1796–1797) и египетскую экспедицию (1798–1799) первыми «наполеоновскими войнами» или последними «революционными войнами». С одной стороны, тогда Наполеон еще не был императором… С другой стороны, он уже командовал. С третьей – французская армия еще несла идеалы революции… С четвертой стороны, в Египет она уж точно ничего не несла, кроме штыков… Историки находят даже «с двадцатой стороны», обсуждая эту важнейшую проблему.

Если даже Наполеоновские войны начинаются «только» с 1800 года, когда Наполеон стал первым консулом и императором, все равно они логически продолжают «революционные войны».

Мифология

Было бы по меньшей мере странно, если бы страшная и славная эпоха не создавала своих мифов. Было бы еще более странно, если бы и впоследствии о Наполеоновских войнах не ходило бы невероятного количества самых фантастических мифов.

Самый распространенный и самый простой из них: «в 1812 году французы воевали с русскими». Готово, уже чистой воды мифология. В Великой армии Наполеона французами были самое большее 50 %. А называют и другие цифры – вплоть до 30 %. Армия Российской империи состояла не из этнических русских, а из всех подданных империи. Известен случай, когда Кутузова спросили: отпевать ли убитого татарина вместе с православными? С одной стороны, дикое кощунство. С другой – муллы поблизости нет, а могила уже выкопана, армия на марше, и если отнести в сторону труп мусульманина, солдат Российской армии так и сойдет в эту могилу без благоуханного дыма молитвы. Кутузов подумал и велел: «Отпевать!» Отпевать вместе со всеми.

Какие уж тут национальные разборки русских с французами.

Еще один миф – массового героизма русского народа. Как появилась на границах армия Наполеона – так русские толпами кинулись спасать Отечество от супостата. Этот миф как-то слишком многого не объясняет – например, откуда в Великой армии Наполеона взялся Русский корпус аж из 8 тысяч человек. Не объясняет он и почему многих подданных России, воевавших у Наполеона, потом довольно легко прощали. Хотя бы кавалера ордена почетного легиона, капитана Великой армии Яна Тадеуша (Фаддея Венедиктовича) Булгарина.

Как принято говорить в таких случаях, «все было сложнее». И намного сложнее, чем в мифе.

Среди всего прочего считается, что Наполеон очень хотел погубить Россию. Ну, очень хотел, да не смог! Сил не хватило, массовый героизм русских помешал, гений Кутузова оказался выше наполеоновского… Даже русские холода называют в числе погубителей Наполеона. Так же точно иным хватает совести называть «генерала Зиму» как главную силу, остановившую вермахт в 1941 году под Москвой. Наполеон непременно погубил бы ненавистную Россию, да тут, понимаешь, морозы.

Реальность же в том, что никаких сильных чувств к России Наполеон никогда не питал. Останься Российская империя его союзником, совсем было бы хорошо. Пришлось воевать – он и воевал, причем пока не стал проигрывать, воевал без особенной злости.

Еще реальность в том, что Наполеон не погубил Россию. Он даже не нанес России существенного вреда. Фактически Наполеон спас Россию. Может быть, и не хотел. Скорее всего, не ждал такого результата. Но что спас – это факт, тут ничего не поделать. Потому что в этот период истории для Российской империи была опасна в основном одна страна – она сама. Внешний враг мог погубить ее, расколов русское общество. А мог спасти, заставив россиян сплотиться против внешнего врага.

Судя по месту, которое занимает Наполеон и наполеоновская эпоха в национальных мифах русского народа, Наполеону это блестяще удалось! Он сумел сделаться страшной «букой». Русские пугали друг друга этой «букой» больше ста лет.

Почему Наполеон сыграл в истории именно такую роль, а не другую? Почему он не решился до конца быть «освободителем» народов империи, в том числе русских? Почему он оказался для русских узурпатором худшим, чем любой свой правитель? Об этом и книга. А чтобы это правильно понять, придется начать издалека – с событий, породивших и самого Наполеона.

Часть I. Бездна, породившая наполеона

Диктатура толпы всегда готовит диктатуру сабли.

А. Ривароль

Глава 1. Кошмар французской революции

Революция – это когда несколько тысяч болтунов спустили с цепи несколько миллионов дикарей.

Лорд Кларендон

Революция или гражданская война?

Что называется революциями? Революция – это насильственное решение вопроса о власти. Но, во-первых, революция – событие достаточно короткое. Революция, которая длится пять лет, с июня 1789, по июль 1974 г. – это уже не революция, а полноценная гражданская война! Ведь гражданская война – не что иное, как затянувшаяся революция. Революция, в ходе которой никакая сила не смогла быстро победить.

Наша Гражданская война длилась меньше. Формально она началась на рубеже 1917/18 года и завершилась осенью 1920-го. Фактически, конечно, боевые действия шли до конца 1921 года, а в Сибири – и до 1924 года. Но это – на периферии колоссальной страны. И вообще за гражданскими войнами всегда тянется длиннющий «хвост». Никакая победившая сила никогда не сможет ни перебить до последнего человека, ни «перевоспитать» своих врагов. Гражданские войны, затухая, тянутся десятилетиями.

Французская революция тоже не кончилась в 1794 году. Переворот 9 термидора (27 июля) 1794 года вроде бы положил конец революции. Но за пределами Франции жило несколько сотен тысяч политических эмигрантов, и они жаждали реванша. В самой Франции жили и сторонники феодализма, и сторонники всевозможных, всегда разных «революционных» идей. Пока шли войны, а полиция оставалась эффективной, они не могли воевать.

Но как только победители Наполеона, союзные войска, входят во Францию в 1814 году, всю страну охватывают вспышки насилия французов друг над другом. Это вовсе не какая-то страшная тайна, не какое-то новое знание. Стоит взять любую книгу об этой эпохе. Например, детективную классику, «Граф Монте-Кристо». За что попал в тюрьму главный герой романа Эдмон Дантес? За то, что привез письмо Наполеону на остров Эльба. А письмо-то послано заговорщиками, намеренными снова посадить его на престол.

И потом в романе много раз описываются политические убийства, восстания и выступления уже в 1820-е годы: шлейф «революции», который продолжает тянуться за ней и после стабилизации власти.

У нас было точно так же. Последние повстанцы, казаки и крестьяне, разбиты красными только в 1929 году. Басмачи воевали до 1934 года. В начале 1930-х коллективизация заставила говорить о «второй гражданской». Война с Белой армией на территории других стран велась фактически до начала Второй мировой войны. В ходе этих действий белые взрывали партийный клуб на Мойке в Петербурге, красные отравили барона Врангеля, захватывали в Париже лидеров белого движения Кутепова и Миллера. Шла стрельба, рвалась взрывчатка, лилась кровь.

Вторая мировая, помимо прочего, стала Гражданской войной для всех народов Европы – и для всех народов Советского Союза тоже. Уже через 23 года после начала Гражданской в 1918 году.

9 мая 1945 году армия A.A. Власова освободила Прагу.

12 мая американские офицеры сообщили, что все чешские территории передаются Советам и что РОА не будет позволено войти в американскую зону оккупации. 12–14 мая шло массовое неорганизованное бегство людей; американцы доносили, что «белые русские» бегут от Красной Армии, «как звери». Руководство армии приказало открыть огонь по спасающимся русским, велело «задержать всех белых русских и выдать их Красной Армии». Спаслись буквально единицы, большая часть «белых русских» была уничтожена «красными русскими» – американцы и чехи только помогали победителям в Гражданской войне. Было это через 27 лет после 1918 года.

Но и у французов было точно так же! Войны 1800–1815 годов были для них гражданскими, потому что французы воевали друг с другом в составе и наполеоновских войск и войск антинаполеоновской коалиции. Это кончилось только в 1815-м, через 26 лет после начала Французской революции 1789–1794 гг. Даже цифры почти совпадают: 27 и 26 лет.

У французов даже тянулось дольше, чем у нас. В СССР, конечно, до середины 1950-х шло сопротивление бандеровцев и «лесных братьев» в Прибалтике, НКВД проводило операции против Народно-трудового союза в Германии до 1959 года (41 год от 1918-го).

Но во Франции вся череда революций вплоть до Парижской коммуны 1871 г. прямо взывали к памяти 1789-го и 1793 годов! Взрыв Французской революции детонировал через 82 года, через 3 поколения. Так что французы нас покруче будут.

И конечно же, события 1789–1794 следует считать гражданской войной. Раз принято говорить «революция» – будем придерживаться общепринятой традиции. Но будем иметь в виду: в мае 1789 года в Королевстве Франция началась гражданская война.

Одно событие или несколько?

Революция – это свержение старой власти и установление новой. Вот только цели рвущихся к власти могут быть самые разные. Марксисты всегда уверяли, что при революции старый строй всегда реакционный. В государстве же созрел новый общественный строй, который старая власть не желает признавать и учитывать. Чтобы двигаться дальше, нужно изменить законы – те правила игры, по которым живет государство. Если власть отказывается это сделать сама, созревает революционная ситуация. Правящий класс не хочет подобру отдавать власть, и потому надо силой захватить эту власть.

В таком государстве возник новый общественный класс, который уже имеет влияние и распоряжается собственностью. Но власть его не признает, и этот слой не может прийти к власти законным путем. Новый класс стремится прийти к власти, чтобы изменить общественный строй, сменить реакционные правила игры прогрессивными.

Скажем сразу – не марксисты это все придумали. Таково было мнение всей или почти всей европейской интеллигенции. Новое – хорошо, старое – плохо. Революция – нечто увлекательное, романтичное и полезное.

Столкнувшись с мрачными и грязными реалиями революции, довольно большая часть русской интеллигенции уже в мае 1917 года вполне искренне пришли к выводу: революция какая-то ненастоящая. «Правильная революция» – это весело, романтично и ведет к немедленным историческим свершениям. Та, что происходила на самом деле, «почему-то» оборачивалась пьяной расхристанной матросней, лужами крови и трупами на улицах, самогоном и чудовищной грубостью. Без видимого результата.

Но эти «разочарования» еще независимы от целей революции. Смена реакционного строя прогрессивным всегда сопровождается развалом городского хозяйства, а соответственно, кострами на улицах, падением порядка, а потому пьяной расхристанной сволочью с винтовками в давно не мытых лапах, развалом экономики и потому голодом и холодом.

Но самое главное – даже ценой одичания и жестокости, насилия и смертей далеко не всегда удается сделать хоть что-то «прогрессивное».

По крайней мере в двух случаях революция исходно делается вовсе не для смены «реакционного» строя «прогрессивным».

Иногда революция ведется не для того, чтобы сменить экономический и общественный строй. Ее цель – привести к власти представителей другой нации. Венгерская революция 1848 года вовсе не собирались заменять феодализм капитализмом. Венгры хотели создать независимое Венгерское государство, в котором «титульными» были бы венгерский язык и культура. Они почти добились своего, отделились от Австрийской империи и тут же начали воевать со словаками и поляками, чтобы не дать им сделать свои национальные революции и отделиться от Венгрии.

Итальянские «карбонарии» тоже стремились создать единое Итальянское государство. Сицилийцев и корсиканцев из этого государства они не отпускали, а политический строй в Италии остался самый что ни на есть «реакционный».

Уже в XX веке Ирландия отделилась от Британской империи. И в этом случае Ирландия осталась диковатым «реакционным» государством, в котором пережитки феодализма были намного сильнее, чем в Англии.

Второй случай – когда революционеры захватывают власть вовсе не для того, чтобы творить шаги прогресса. И даже вообще не из каких-то экономических или рационально-политических соображений. Революционеры могут брать власть для того, чтобы воплотить в жизнь придуманную ими утопию.

Такие были уже в эпоху Английской революции 1649 года. Проходила она под религиозными лозунгами, и были среди них довольно причудливые. Например, адамиты. Адам ведь, «как известно», ходил голый, никакой собственности не имел и не работал, а Господь Бог его питал. Поэтому адамиты самым натуральным образом носились по Англии голые, не имели домов, собственности и работы. Было их не так уж мало – около тысячи, при населении всей Англии в эту эпоху не более 5 млн человек. Все адамиты не пережили зимы 1649/50 года… Именно эти утописты были опасны в основном для самих себя. Хотя по рассказам современников, у многих адамитов были дети. Их они тоже водили с собой голыми и голодными. Все дети адамитов умерли вместе с родителями.

В 1979 году в Иране произошла Исламская революция. Велась она под лозунгами отказа от выдумок европейцев, в том числе светского образования, возвращения к законам шариата и неукоснительного требования исполнять все законы Корана. Эта революция была так откровенно «реакционной», что в СССР многие обалдели: как же так?! Романтические представления интеллигентов вступили в самые жестокие противоречия с реальностью. Шли туманные рассуждения о том, что в Иране происходит не революция, а контрреволюция, или споры о том, почему эта революция «неправильная».

А ведь утопическая идея вовсе не обязательно должна быть религиозной. В коммунистической идее много религиозных черт, но она не связана ни с христианством, ни с исламом.

Во время Французской революции 1789–1794 годов были такие «бешеные». Тоже немало, несколько тысяч активных фанатиков. Они пользовались довольно большой популярностью, некоторые восстания 1793 года организованы именно ими.

Программы «бешеных» очень различны, но если не вникать в детали, очень просты: все поделить. Они и способ знали: отменить деньги, а всю собственность – поровну. Работал ты или нет – неважно, главное – поровну. Землю тоже поровну, по едокам или по числу рабочих рук. Некоторые из «бешеных» и жен предлагали делить. А то ведь несправедливость получается: у кого-то баба есть, а у кого-то нет… Собственность на женщин – отменить!

Карл Маркс откровенно писал, что «…Французская революция вызвала к жизни идеи, которые выводят за пределы идей всего старого миропорядка… Революционное движение, которое началось в 1789 г…в середине своего пути имело своими главными представителями Леклерка и Ру и наконец потерпело на время поражение вместе с заговором Бабефа – движение это вызвало к жизни коммунистическую идею»^[3].

Эта идея ярко вспыхнет во время Парижской коммуны 1871 года, ее начнут воплощать коммунисты в России 1918 года. И идеи «все поделить», и отмены денег, и даже обобществления женщин.

Правда, в масштабах всей России коммунисты побоялись издавать очередной Декрет про упразднение семей: ждали всенародного восстания. Декрет был готов, но Ленин его не подписывал. Решили провести эксперимент: ввести «обобществление женщин» в меньших масштабах. Во Владимире и Саратове издали Декреты местных, губернских советов народных комиссаров.

В Декрете Саратовского губернского СНК «Об отмене частного владения женщинами» четко писалось: «Законный брак, имеющий место до последнего времени, несомненно является продуктом того социального неравенства, которое должно быть с корнем вырвано в Советской республике. До сих пор законные браки служили серьезным оружием в руках буржуазии в борьбе с пролетариатом, благодаря только им все лучшие экземпляры прекрасного пола были собственностью буржуазии, империалистов, и такой собственностью не могло не быть нарушено правильное продолжение человеческого рода. Потому Саратовский губернский совет народных комиссаров с одобрения Исполнительного комитета Губернского совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, постановил:

1. С 1 января 1918 года отменяется право постоянного пользования женщинами, достигшими 17 лет и до 32 лет.

2. Действие настоящего декрета не распространяется на замужних женщин, имеющих пятерых и более детей.

3. За бывшими владельцами (мужьями) сохраняется право на внеочередное пользование своей женой.

4. Все женщины, которые подходят под настоящий декрет, изымаются из частного владения и объявляются достоянием всего трудового класса.

5. Распределение отчужденных женщин предоставляется Совету рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, уездными и сельскими по принадлежности.

6. Граждане мужчины имеют право пользоваться женщиной не чаще четырех раз в неделю, в течение не более трех часов при соблюдении условий, указанных ниже»^[4].

Даже этот эксперимент не слишком удался: только несколько десятков бабенок согласились «национализироваться». Современники и особенно современницы называли их словами, для печати не слишком пригодными.

А несколько тысяч жителей Саратова вместе с женами и дочерьми переехали или в Тамбов, который управлялся Временным исполнительным комитетом и городской управой, или в Область войска Донского. Ленин же тогда Декрета для всей страны не стал подписывать. Сказал, что Декрет этот преждевременный и на данном этапе революции может сослужить плохую службу. Так сказать, отложим на потом.

Что «прогрессивного» содержится в групповушке такого рода, я не в силах понять. Но на примере и этого, и множества других подобных декретов хорошо видно, как захватившие власть революционеры навязывают свою утопию всему остальному населению страны.

Много утопических лозунгов было уже в Английской революции 1649 года. Во Французской революции 1789–1974 годов утописты быстро оттеснили прагматиков и начали строить во Франции свою утопию: райскую жизнь без денег и торговли, аристократии и христианства, создав новый календарь и попытавшись начать историю с чистого листа.

Французская революция выдвинула идею «суверенитета нации». Нация раскололась на «роялистов», то есть «королистов», сторонников монархии (и вместе с ней – всей политической традиции), и «патриотов», то есть сторонников «суверенитета нации», республики, разрыва с традициями.

По мнению «патриотов», нация имеет право выбирать собственное правительство. Некоторая сложность состояла в том, чтобы определить границы этого самого «суверенитета». Стоило провозгласить, что люди имеют право сами выбирать себе правительство, раз они нация – и тут же нациями стали объявлять себя корсиканцы, бургундцы, лангедокцы. Они себя давно считали подданными французского короля, но вовсе не считали французами.

Франция и без заморских владений была империей. В конце XVIII века из 28 млн подданных французского короля почти половина, 12 миллионов человек, не говорили, или говорили с трудом по-французски. Наряду с французским существовало около трех десятков «диалектов».

Так в СССР украинец мог твердо знать, что он – советский человек, но это совершенно не делало его русским. Отделяя Украину от СССР, он мог вовсе и не посягать на коммунистическую идею.

Королевское правительство ничего не имело против, а вот революционное правительство поставило задачу достигнуть языкового единства. Не спрашивая, хотят ли достигать этого единства носители «диалектов».

В 1918 году множество народов отделилось от Советской России, создавая собственные государства. В некоторых странах политический строй мало чем отличался от советского (Украина, Армения), в других был социал-демократическим (Грузия), в третьих буржуазно-демократическим (Латвия, Литва, Польша). На востоке пытались то сохранить прежний тип государства (Хива, Бухара), то создать исламистское государство (басмачи), то исламский вариант социал-демократии (Азербайджан), то вырастить причудливый «шариатский социализм» (Татарстан, Башкирия, часть Средней Азии). В любом случае Российская империя уже в начале 1918 г. фактически распалась на разные государства.

Франция намного меньше России, но и в ней фактически пошел распад. Если национальное самоопределение хоть как-то соединялось с политической идеей, становилось совсем тоскливо. Уже в 1795 году с руководителями восстания в Вандее правительство Франции подписало мирный договор. Как с иностранным государством.

На немцев и испанцев идея национального государства тоже действовала не так, как этого хотели во Франции: если французам можно, почему им нельзя? А если у них свои национальные государства, при чем тут власть французского правительства? Без разницы, французской республики или французского императора?

Во Французской революции 1789–1794 годов причудливо смешивались все три варианта: социальная революция, национальная революция и утопическая революция. Три сплетенные воедино одновременных процесса.

1. Бушков А. Анастасия. – Красноярск, 1996.

2. Бушков А. Рыцарь из ниоткуда. – СПб, 1996.

3. Маркс К, Энгельс Ф. Сочинения. Т. 3. – М., 1957. С. 147.

4. Буровский А.М. Гражданская война. 1917–1922. – М., 2009.