Пращуры, или Второе пришествие

1. На яхте «Ширли»

Едва солнце позолотило верхушки пальм и крики диких фламинго разорвали предрассветную тишину, Ширли Уайт вышла на палубу в одном бикини и потянулась, радуясь восходу. Белоснежная яхта «Ширли» уютно покачивалась на мерной зыби. В экваториальных водах Атлантики был полный штиль.

– Сирил, – воскликнула она, – посмотри, какое прекрасное утро!

Из дверей кубрика показался загорелый мускулистый торс, и Сирил, поигрывая мышцами, подошел к Ширли, обнял ее и ущипнул за попку.

– Если ты помнишь, у меня сегодня день рождения. – сказал Сирил.

– Кстати, а вот и подарок, – ответила Ширли, указывая на небо, где появился какой-то серебристый предмет. – Черт возьми, да что это?

– Сирил, черт возьми, куда ты подевал мой виски?! – спросил появившийся на палубе вечно пьяный зоопсихолог Гудвин, талантливый ученый с лицом больного полуидиота. В голове у него как всегда была каша. – Какого черта, что это на небе? Что за привычка – прятать мой виски? Черт, это же какой-то летательный аппарат.

– Нет, – протянул Сирил. – Это бутылка виски.

– Да где же мой виски? – спросил Гудвин, рассеянно покидая палубу.

* * *

Модуль «Зеро» приближался.

– Мы падаем в океан. – услышал Дик в шлемофоне голос Драгана.

– Всем приготовиться, – сказал старик Хэнк. – Катрин, включите систему приводнения.

"Вот и Земля, наконец, – думал Дик. – Какая она? Как встретит нас?"

Модуль плавно опустился на воду неподалеку от яхты "Ширли".

* * *

Зоопсихолог жадно глотал виски, поглядывая на серебристый яйцевидный предмет, Сирил успел сходить за своим «браунингом», а Ширли накинула махровый халат.

Гудвин, оторвавшись от горлышка, произнес:

– Сейчас появятся инопланетяне, а у нас не осталось ни глотка «Кюрасао». Мне за вас стыдно.

– Сирил, как ты думаешь, они не будут ко мне приставать? – спросила Ширли.

– Пусть попробуют, – ответил Сирил, дунув в ствол "браунинга".

– Эй, милитарист, – крикнул Гудвин, – засунь свой пистолет сам знаешь куда. Сейчас мы будем устанавливать контакт с внеземной цивилизацией.

– Я в контакте только с Ширли. А это, по-моему, больше похоже на очередное неудачное выступление НАСА.

В это время на модуле открылся люк, появилась взъерошенная голова и спросила:

– Эй, говорите по-английски?

– Ну а я о чем? – ухмыльнулся Сирил.

– Скучно, – сказал раздосадованный зоопсихолог, метнул за борт пустую бутылку и пошел за следующей, предварительно посоветовав: – Брось им спасательный круг и пусть убираются.

– Говорим по-английски и по-турецки, – крикнул Сирил. – Гребите сюда. Или нам подойти поближе?

– Не стоит, – сказал незнакомец, благодаря некоему устройству, расположенному у него за спиной, вылетел из люка и опустился на палубе перед Сирилом.

– Выпьем, птица? – спросил Гудвин, протягивая незнакомцу стакан с виски. – Позвольте представиться, Арнольд Гудвин, зоопсихолог.

Прилетевший невозмутимо выпил, причмокнул и произнес одно-единственное слово:

– "Баллантайнс".

2. Опасения капитана Миддлберри

На эсминце Королевских ВМС «Кромвель» царила суматоха.

– Капитан, – сказал второй помощник, – с флагмана передают, чтобы мы срочно двигались в квадрат 13–24Б. Эта штука упала там.

Капитан Миддлберри, герой Фолклендской войны, потопивший два аргентинских парохода, недовольно взглянул на агента Ми-6 в штатском и процедил сквозь зубы:

– Прекрасно. Там мы их и накроем. Объявите готовность номер один и вертолет на палубу.

– А что это вы на меня так недовольно смотрите? – спросил агент Ми-6.

– Терпеть не могу людей в штатском.

– Но ведь я такой же военный, как и вы.

– Тем более. Ненавижу военных в штатском.

Капитан Миддлберри набил трубку, сунул ее в зубы и невозмутимо уставился вдаль. Однако за этой невозмутимостью скрывалась крайняя нервозность, так как капитан не любил иметь дело с вещами, которых он не понимал. Он знал только, что несколько дней назад на орбите Земли появился некий объект, потом он почему-то взорвался, но от него отделилась какая-то штука и упала в океан. И сейчас он вел свой эсминец, не зная, с кем предстоит встреча. С инопланетянами? С русскими? Или… На Фолклендах он боялся только, что у него кончится табак, а тактика аргентинцев просто веселила его. Но сейчас он не знал, чем в него пальнут, – ядерной ракетой или еще чем-нибудь похуже.

В рубку энергично вошел лейтенант Харрисон.

– Вертолет готов, сэр! – отрапортовал он.

– Отлично, Джордж! Полетайте немножко в этом квадрате, – капитан не глядя ткнул трубкой в карту и попал точно в центр квадрата 13–24Б. – Если найдете ту штуковину, сбросьте радиобуй и немедленно возвращайтесь. И прошу вас, Джордж, на этот раз никаких вольностей. – Миддлберри вспомнил, как во время последних маневров Харрисон полетел на базу за зубной пастой и на обратном пути так нализался джином без содовой, что сел мимо палубы.

3. Откровения профессора Уайта

Утром 9 мая в редакции лондонской газеты "Дэйли Эррор" появился седой старик. Он прошел в кабинет главного редактора, сел в кресло и произнес:

– Я профессор Уайт.

"Неужели тот самый?" – подумал редактор Отто-Мария Бухвальд-Шумахер.

– Да, да, тот самый, – сказал гость. – Я хотел бы сделать заявление для печати.

– Очередная сенсация?

– Мало сказать – сенсация. Произошло грандиозное событие, которое может в корне изменить ход развития нашей цивилизации. Чтобы вам было яснее, попросите принести газету за 1 ноября 1965 года.

В ожидании газеты профессор нервно ходил по кабинету Бухвальда-Шумахера. Когда подшивка "Дэйли Эррор" двадцатипятилетней давности легла на стол редактора, Уайт попросил его прочитать маленькую заметку, которая называлась "Наша цивилизация – не первая на Земле?"

Редактор с выражением начал читать:

– "Вчера в Лондоне состоялся конгресс уфологов…"

– Дальше, дальше! – вскричал Уайт. – С третьего абзаца!

– "…Все были шокированы заявлением профессора Уайта, который выдвинул гипотезу о том, что на Земле уже существовали цивилизации, подобные нашей и даже превзошедшие ее по развитию. На основе археологических находок в Мексике, Бенине и в Сибири, а также на основе скрупулезных астрономических наблюдений, профессор вывел цикличность их возникновения и гибели. Он предположил, что не исключена возможность встречи с представителями последней цивилизации, для которой стали реальностью межгалактические экспедиции. Несложные математические вычисления позволили Уайту утверждать, что мы или наши дети вполне можем стать участниками встречи двух земных цивилизаций".

Редактор откинулся на спинку кресла, закурил сигару, выпустил клуб густого дыма и спросил:

– И что же дальше?

– В одной из инкских гробниц я нашел удивительные платиновые диски и мне удалось частично расшифровать лазерную запись на них. Многое было непонятно, но одно я могу утверждать с уверенностью: это был диск с записью программы полета к Центру энтропийных вихрей. Я знаю, где он находится, и мне не составило труда вычислить, когда звездолет вернется. – Профессор выдержал паузу, редактор нетерпеливо поерзал в кресле. – Так вот, он вернулся.

– Не может быть! – Бухвальд-Шумахер разломал сигару в пепельнице. – Неужели неизвестное тело на орбите, о котором сообщили три дня назад…

– Именно! Это он и есть! Вернее, его самого уже нет. Три дня он был на орбите, а затем взорвался при входе в плотные слои атмосферы. Расчеты экипажа оказались неверными, – ведь астрофизические параметры Земли за 200 миллионов лет сильно изменились. Но четырем членам экипажа удалось спастись и сейчас они находятся на яхте моей дочери в Атлантике. Им угрожает опасность, потому что кому-то, видимо, не выгодно их появление здесь. Мы можем изменить ситуацию, только используя гласность. Ваша газета даст сенсационный материал, я не прошу гонорара за него, все газеты мира перепечатают эту заметку, и мы спасем наших пращуров.

На следующий день в газетах появились сообщения о скоропостижной кончине профессора Уайта в результате сердечного приступа и об автокатастрофе на Флит-стрит, в которой погиб редактор "Дэйли Эррор" Отто-Мария Бухвальд-Шумахер.

4. Прерванный банкет

По случаю прибытия гостей из космоса на яхте «Ширли» был устроен банкет. Зоопсихолог Гудвин надрался первым и теперь пробовал на прочность комбинезон Катрин, пытаясь прокусить его в области бедра. Комбинезон не поддавался его острым зубам, и Гудвин удовлетворенно приговаривал:

– Какой хороший материал.

Катрин смущалась, но зоопсихолога не прогоняла.

– Академик, соблюдай этикет, – сказал Сирил и повернулся к старику Хэнку, который хватив лишнего рассказывал ему о перипетиях их космической "Одиссеи":

– …В начале пути мы еще получали некоторую информацию с Земли, но она становилась все более отрывочной, и вскоре связь оборвалась окончательно. Мы не знали, что происходит здесь, и лишь теперь поняли, что в результате космической катастрофы наша цивилизация погибла 200 миллионов лет назад. Но ведь Земля-то существует, и мы – ее дети.

– Сколько же лет прошло для вас? – спросил Сирил.

– Чуть больше восьми.

– А что случилось с вашим звездолетом?

– Он взорвался. Видимо, мы ошиблись в расчетах. И уж тем более, не ожидали такой враждебности.

– Что вы имеете ввиду?

– Находясь на орбите, мы вели переговоры с несколькими правительствами, но ни одно из них не разрешило нам посадку на своей территории. И тогда мы решили сесть в океан, но потерпели неудачу. Позиция правительств нам совсем не понятна.

Зоопсихолог оторвался от комбинезона и произнес:

– Они просто боятся вас, ведь сейчас они – хозяева положения. А кто знает, какие права предъявите вы, приземлившись.

– Неужели современные люди могут думать подобным образом?

– О, вы их мало знаете, – сказал Гудвин, плеснув себе виски, – Уверяю вас, они этого так не оставят. Ваше здоровье!

И словно в подтверждение его слов, все увидели вертолет, низко летящий над водой. Сирил напрягся. Вертолет завис над яхтой, из него высунулась голова Харрисона, и Гудвин помахал ему бутылкой:

– Эй, командир, бросай свою вертушку и присоединяйся к нашему обществу!

Лейтенанта Харрисона никогда не надо было просить дважды. Он аккуратно посадил вертолет на воду и через минуту уже принимал из рук зоопсихолога стакан виски.

Гудвин позабыл о Катрин и, обняв лейтенанта за шею, потчевал его виски и рассказывал о повадках диких слонов. Харрисон ответил такой же откровенностью, поведав о том, что чуть ли не весь британский флот занят поисками модуля "Зеро".

Сирил напрягся еще больше. Он понял, что ему предстоят боевые действия против грубой военной силы Объединенного Королевства. Сирилу, человеку по натуре мягкому и некровожадному, стало по-отечески жаль юных сынов Альбиона.

Последние несколько лет Сирил в основном убегал и отстреливался. Когда-то его звали Кирилл Смирнов, он рос в интеллигентной семье, жил в Москве и мечтал о карьере журналиста-международника. Все вышло иначе. На третьем курсе он завалил летнюю сессию и был отчислен с факультета журналистики МГУ за неуспеваемость. Его призвали в армию, и то, что он был мастером спорта по самбо, определило дальнейшую судьбу. Кирилла записали в десантную роту разведки, он дрался в Непале и в одном из боев, будучи тяжело раненым, попал в плен к моджахедам. Его перевезли в Пакистан, откуда ему удалось бежать, и он оказался на Тайване. Там его пытался завербовать наркосиндикат, но Кирилл повел с ним непримиримую войну и вскоре взял в плен и выдал сингапурским властям одного из главарей, за что был премирован поддельным английским паспортом и билетом на теплоход Сингапур-Лондон. Там, на теплоходе, он и познакомился с Ширли Уайт и вскоре оказался на ее яхте близ Берега Слоновой Кости.

– Так где же твой эсминец? – спросил Сирил лейтенанта Харрисона.

– Да вон он, – заплетающимся языком ответил Джордж, указывая на горизонт, где как раз появился «Кромвель», делающий двадцать пять узлов.

5. Любитель бабочек

Лорд Джон Ковердейл питал нездоровую страсть к бабочкам. Эта страсть заменяла ему все, – вино, женщин, положение в обществе и даже радость от получения крупных барышей с контрабанды слоновьих бивней, алмазов и золотых слитков. Он мог часами гонятся за бабочками по джунглям. Как раз сегодня утром в сплетении лиан он заметил подолирия Шнитке (такой бабочки еще не было в его обширной коллекции, которая могла бы составить конкуренцию Королевскому музею бабочек имени Чарльза Дарвина). Вот уже седьмой час он преследовал несчастного подолирия, который наконец-то совершенно выбился из сил и в изнеможении опустился на какой-то цветок, чтобы подкрепиться. Лорд Ковердейл припал к земле и пополз по-пластунски к подолирию, держа наготове свой гигантский сачок.

– Сейчас я тебя накрою, мой милый, – пробормотал он плотоядно, занес сачок и уже предвкушал миг победы, вознаграждение за семичасовую гонку, как вдруг что-то с ужасным грохотом пронеслось над ним, волна ветра раскачала траву на поляне, подхватила подолирия и унесла его в чащу тропического леса.

Ковердейл в сердцах выхватил из-за спины М-16 и изрыгая все известные ему ругательства, в том числе и шотландские, стал палить вслед подолирию. Расстреляв обойму, он опустился на землю и тихо заплакал.

Только теперь он разглядел, что же явилось причиной трагедии. Это был вертолет британских ВМС "Си Хорс", который опустился на поляне неподалеку от Ковердейла. Из вертолета выходили люди. Лорд достал вторую обойму, щелкнул затвором и хладнокровно прицелился. Но когда блеснули очки Гудвина, который просто-таки выпал из вертолета, Ковердейл опустил ствол и воскликнул:

– Оу, шит хоул! – и вышел из высокой травы.

Гудвин, не выпуская из рук бутылку "Джонни Уокер", бросился к лорду с криком:

– Боже, Джон, как давно мы с тобой не выпивали вместе!

Лорд Ковердейл был слаб на слезы, и ему пришлось расплакаться второй раз за день, смущенно объясняя остальным:

– Представьте, господа, ровно пятнадцать лет назад, день в день, мы получали дипломы Оксфорда, – он взглянул на часы. – О, господи! И даже в это же самое время! 16.05!

– И тогда мы тоже пили "Джонни Уокер"! – вскричал Гудвин, и вся компания, расстелив на поляне парашют Харрисона уселась праздновать эту знаменательную дату.

Через полчаса Ковердейл был уже в курсе всех событий, произошедших с его новыми знакомыми. Особенно его насмешило то, что эсминец «Кромвель» расплющил свой полубак, врезавшись на полной скорости в непроницаемую стену магнитной защиты, включенной в последний момент стариком Хэнком на модуле "Зеро".

– Так что – так прямо и расплющил нос? – давясь от хохота спросил Ковердейл.

– Да, так и шмякнулся. – сказал Гудвин.

– Десять тысяч тонн – не шутка, – добавил Харрисон, опрокидывая стаканчик.

– Может, тебе уже хватит? – добродушно спросил широкоплечий Драган, похлопав по спине Харрисона своей здоровенной лапой, отчего тот поперхнулся ветчиной прямо на серебристый комбинезон астронавта.

Незаметно сгустились сумерки, и подвыпившая компания повалилась спать.

Сирил и Катрин уединились в вертолете, а Дик и Ширли еще долго сидели у костра, – она положила голову ему на плечо, а он шептал ей что-то на ухо, наверное, что-то о звездах, далеких галактиках и космическом холоде. На ладонь к Ширли сел подолирий Шнитке и доверчиво сложил крылышки.