Дубинка Махакалы. В поисках йети. Пятый том

© Алексей Тенчой, 2021

ISBN 978-5-0055-3651-8 (т. 5)

ISBN 978-5-0053-2370-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ДУБИНКА МАХАКАЛЫ

ГЛАВА 1

Молодая Сэсэгма стояла на берегу широкой реки, по-девичьи трепетно обнимая одиноко растущую рябину. «Аленушка…» – подумал севший на ветку голубь. Неведомый ветер, что ли, занес его в эти края? Статный орел, широко раскинув крылья, парил над соседним полем.

– Отчего, Речица Кудрявая,

Я стою, обнимая дерево,

Да в любви ему каюсь, упрямая…

Жду, когда мой милый поверит мне?

Такие мысли приходили к Молодой Сэсэгме, когда наблюдала она за игрой реки, шаловливо целующей солнце.

– Ты, моя любовь ясноокая,

Статью дивная, величавая…

Знаю, древо растет одинокое,

С гор сбегая, его повстречала я…

Забурлила река, смешиваясь с желто-оранжевым солнцем.

Ах, Речица, ты – дева влюбленная,

Я – такая же. В каждом деревце

Вижу я своего окрыленного.

Так прекрасен он… Даже не верится…

Слова песни, звучащие лишь в мыслях Сэсэгмы, влились в песню реки, та подхватила их и понесла, омывая свои берега. «Аленушка…» – заворковал голубь. «Сэсэгма!» – глубоким звучным голосом пропел парящий над полем орел. «Прекрасная…» – продолжал ворковать голубь. «Любимая…» – громко и радостно крикнул орел в вышине. От неожиданности голубь вспорхнул и, проворно захлопав белоснежными крыльями, направился туда, где невдалеке виднелись разноцветные крыши-лодочки Цонгольского дацана.

Огромный статный орел приземлился на выступавший из реки камень, чтобы напиться воды. Девушка прижалась губами к шершавому древесному телу и, поцеловав его, подошла к реке окропить водой незаметный на гладкой смуглой коже румянец. Как раз напротив этого места и утолял свою жажду орел. Их взгляды встретились. Могучая птица уверенно смотрела в глаза юной девушке. Сложив ладони у груди, Молодая Сэсэгма приветственно склонила голову.

На южных плоскогорьях буддийской Бурятии начиналось лето. Климат здесь резко континентальный, и если нет дождей, то июнь стоит солнечно-желтый из-за цвета травы. Иногда с неба обрушиваются ливни, вызывающие наводнения. Степи, обрамленные цепью гор высотой не более полукилометра, никогда не смотрят на путника свысока, кем бы он ни был. Здесь протекает множество ручьев, речек и рек с чистейшей водой, с каменисто-песчаным дном. На западе же находилось самое чистое и глубокое озеро планеты – Байкал.

На обоих его берегах живут буряты – народ особой культуры, особого мировоззрения. Многие из них не ловят рыбу, потому что с нее, считается, все и началось в этом мире. Они верят в переселение душ, в то, что у каждого существа много жизней и что сейчас, в этом мире, на Земле, они – мимоходом. Пришли и уйдут, не тронув ничего. Для них даже золото в речках ни к чему. Даже бедняки у них щедры и живут в непонятном европейцу заповедном мире чудес медитации и высоких духовных исканий.

Эта земля полнится сказаниями и странными преданиями. Они передаются из уст в уста, из поколения в поколение. У каждого села своя история. И каждая буква в таких сказаниях на своем месте. Каждое имя деревушки – пришло откуда-то издалека. И не всегда истории эти таинственны, хотя, самое необычное на берегах Великого Байкала происшествие – это когда старожилы не могут припомнить ничего необычного. Говорят, многое осталось от людей, пришедших в эти места первыми. Бывало, люди исчезали, покидали свои селения, уж и не помнил их никто, а имена их остались. Только имена.

Есть древние бурятские легенды о заговоренных кладах, которые нельзя трогать, иначе нашедшим их грозит смерть. Много, очень много таких легенд сохранилось по наши дни.

Этот край притягивает к себе самых разных людей: ученых, подвижников духа, кладоискателей, просто искателей приключений, богатых и бедных, живых людей и духов.

Европейцы летят в этот край, не представляя, в какой странный, наполненный ожившими притчами, мир они попадут.

***

В прозрачной воде озера Байкал по кругу плавала огромная рыба. По притоку плыл бурят с небольшим сундуком в руке.

В это же время в другом месте козленок в белом шарфе забрался на дерево, вспугнув сидевшую на ветке сову. Птица с шумом взлетела и села на крышу Цонгольского дацана.

Молодая Сэсэгма выходила замуж. Она была в расшитом золотой парчой национальном платье. Сова спустилась с крыши дацана и села напротив Сэсэгмы. Та взяла ее в руки, что-то прошептала ей на ухо и отпустила в небо. Птица устремилась вверх, в небо, в облака, где с громким гулом пролетал самолет.

ГЛАВА 2

Профессор Пыжов сидел в самолете у иллюминатора и спал с открытым ртом, запрокинув голову назад. Он храпел, посапывал и похрюкивал, впрочем, совсем негромко.

У прохода, слева от него, сидела Ирина Белова и развлекалась со своим смартфоном. Она слушала современную танцевальную музыку через наушники, покачивая головой в такт, одновременно играла в игру «Super Mario» и пила из бокала красное вино. На груди у Ирины висел оберег «Дубинка Махакалы», сплетенный из толстых ниток. В соседнем ряду, напротив нее, с аккуратно зачесанными назад волосами, одетый в красные кожаные штаны и свитер «Lacoste», сидел Лео и с усмешкой любовался увлеченно играющей Беловой: когда «Super Mario» терял очередную жизнь, она издавала рычание или даже стон. Затем делала большой глоток вина и продолжала играть. На ней было разноцветное, очень красивое платье с изображением Ганеши. Спереди – огромный вырез, такой, что Лео отлично мог разглядеть ее бюст. Лео ковырялся спичкой в зубах и не мог оторвать глаз от Беловой.

Рядом с Лео сидел Бармалей. Он смотрелся в маленькое зеркальце и аккуратно подравнивал усы и бороду маникюрными ножничками. Слева от Бармалея сидел Гоша и читал газету «Криминал». Давалось это ему с большим трудом, поэтому некоторые слова он тихо проговаривал вслух, чтобы быстрее понять смысл прочитанного. Сидел он без обуви, а его огромные черные высокие ботинки сорок шестого размера стояли под сидением. Голова Гоши была гладко выбрита.

В начале салона самолета на руках у Старой Сэсэгмы сидела Девочка Сэсэгма. Девочка все время вертелась из стороны в сторону, в одной руке она держала халву, а в другой – печенье. У иллюминатора, слева от нее, сидела ее мама и печально смотрела в окно. Она что-то тихо напевала себе под нос. Посередине между ними сидел Кирилл и безуспешно пытался сосредоточиться на своих записях в дневнике, так как маленькая девочка все время ему мешала, громко распевая песенки, которые адресовала ему, и закрывала его дневник липкими руками.

– А что ты там пишешь? – спросила девочка.

– Ничего, – буркнул Кирилл и убрал дневник в сумку.

– А почитай мне свое «ничего», – не успокаивалась она.

Кирилл, не обратив внимания на ее слова, посмотрел на свои часы «Электроника». Они были настолько старые, что даже он с трудом понимал на них время. Для этого ему приходилось ими маневрировать под источником света. При обычном освещении часы показывали только 88:88.

– А это у тебя часы, да? – тараторила маленькая девочка.

– Да! – ответил Кирилл.

– Ну и сколько же сейчас у тебя времени?

– Два часа, пятнадцать минут.

– Мммм… Понятно.… А это сколько?

Кирилл с надеждой в глазах посмотрел на Старую Сэсэгму, но, как оказалось, напрасно:

– Из нас двоих только Вы, уважаемый юноша, можете ей это объяснить. Я часами не пользуюсь, да у меня их и не было никогда, и не нужны они мне вовсе. У меня есть дети, внуки и три жизни. Я счастлива. Никуда не тороплюсь и вам не советую. А на земле, молодой человек, ничего не бывает вечным, в том числе и время. Все рано или поздно изменится, постареет и умрет, – сказала старая женщина. – Хотите халвы?

Безуспешно пытавшийся вздремнуть Бармалей снял с глаз повязку для сна, с раздражением посмотрел на Гошу и сказал:

– Слушай, ты что, правда, такой тупой, словно фраер залетный? Ты про себя читать не можешь? Второй час я уже слышу от тебя эти невнятные заклинания. «У-г-ро-жа-я мет-тал-лич-еской тррр-у-бой». Ты что, специально это делаешь? Думаешь, тебя никто не слышит? С каждой минутой ты все громче читаешь вслух. Младенец и тот внятней ботает, чем ты читаешь. Да хрен с тобой, если б ты Есенина читал, в нашей хевре тебе цены бы не было.

– Чего ты такой нервный, это же не шахер—махер, и я пока только учусь, – стал оправдываться Гоша.

– В саду детском надо было учиться, а не сейчас, когда уже вырос лоб здоровый, – зло процедил Бармалей. – Христа уже, между прочим, распяли в твоем возрасте, а ты десять строчек за час прочитать не можешь. Ты бы еще указательным пальцем тыкал туда, где читаешь, чтоб не сбиться.

– А я тыкаю, и что в этом такого? Не все же марвихеры, как ты и не всем же носить такие усы, как у тебя, – с обидой в голосе сказал Гоша. – Не надо всех равнять под одну гребенку. Че я, виноват, что ли, что на нарах родился? А? Виноват, скажешь? – внезапно голос его стал злее и громче: – Да пока ты, баран, нежился там в своей бабской люльке, я уже знал, что такое выживать. Понятно тебе это, дебил? Когда мне было, на хрен, Есенина твоего читать? Я все детство тока и знал, блин, как башни пробивать! А если бы я не пробивал, то мне бы пробивали! И пробивали, между прочим! Мне семь раз башку зашивали, и мозги чуть ли не ложкой обратно засовывали! – Гоша взял Бармалея за грудки и приподнял его над сиденьем. – Понятно тебе это, умник? Понятно или нет, я спрашиваю?

– Да пошел ты! И отпусти мой клифт – огрызнулся Бармалей и плюнул Гоше в лицо.

Старая Сэсэгма печально вздохнула. Кирилл обернулся на ругань, но ничего не увидел за сидениями.

– Баба, а самолет не упадет? – спросила маленькая девочка у Старой Сэсэгмы.

– Конечно же, упадет. А ты как думала?

Пыжов крепко спал. Белова уже облокотилась на него спиною и продолжала играть, свесив ноги через поручень в проход самолета.

– Сядьте, придурки, покайфуйте молча – сквозь зубы процедил Лео.

Гоша приподнял одной рукой Бармалея к потолку, оторвал карман от его клетчатого пиджака и вытер свое лицо.

– Ты такой смелый, да? – зло спросил Гоша у Бармалея.

– А ты как думал, я что, на фраера похож?

Набрав полный рот слюней, Бармалей смачно плюнул Гоше на лысину, затем со всего маху ударил ладонью по голове.

– Не больно, хипесница? – с издевкой в голосе спросил он у Гоши.

Вместо ответа Гоша ударил Бармалея лбом в нос. Тот без звука свалился на пол в проход.

– Крови нет? – поинтересовался Гоша у Бармалея, нагнувшись с явным намерением продолжить драку.

На шум в салон вбежали две стюардессы. Одна из них, по-видимому, старшая – огромная, несколько мужеподобная женщина с сильными волосатыми руками и пушком на лице – крикнула:

– А ну, прекратить немедленно!!! Мы же все в воздухе!!!

Капитан корабля по громкой связи ругался по-бурятски. Старая Сэсэгма закрыла руками уши маленькой девочки и сказала:

– Вот это тебе точно слышать ни к чему.

Лео со всей силы наступил шипованным каблуком на пальцы Гошиной правой ноги, и тот, издав вопль дикого зверя, отпустил Бармалея. На белом носке Гоши расползлось пятно крови.

Лео нагнулся, чтобы поднять Бармалея, и воткнул зубочистку ему в ляжку. Тот взвизгнул. Лео закрыл ему рот рукой, а зубочистка осталась в ноге.

– Молчи, гнида. Будешь хорошо себя вести, вытащу. Понял? – прошептал Лео в ухо Бармалея. Тот, с вытаращенными от боли глазами, быстро кивнул.

– Все в порядке! – стал успокаивать всех Лео. – Я прошу прощения за своих друзей, ради Бога, извините нас.

Лео заметил, что Белова сняла наушники и внимательно, с улыбкой слушает Лео.

– Все! Забудем об этом инциденте, уже забыли. Их еще Бог накажет, вот увидите, – пассажиры стали потихоньку успокаиваться, и Лео закончил: – Спасибо, друзья. Я рад, что вы все поняли. Спасибо.

Затем Лео засунул руку в карман и, закрыв своих спутников спиной от Беловой, вытащил руку с зажатым между пальцев кастетом и резко ударил Гошу по лицу.

– Обуйся, – коротко приказал он спутнику. – Тысяча извинений, – виновато улыбался Лео, обращаясь уже к Беловой.

В следующую секунду Белова склонила голову к смартфону и надела наушники.

– Еще раз повторится – по зубу вырву, – тихо процедил Лео Бармалею и Гоше.

НЕЗАДОЛГО ДО ЭТОГО

По лесу с небольшим сундуком в руках бежал лама. Его преследовали четверо сотрудников ОГПУ с овчаркой. Выбежав к Байкалу, лама разделся и, прижав к себе сундук, зашел в воду. Спустя некоторое время, он выбрался на берег уже без сундука. Тут его и настигли преследователи.

***

За столом в приемной заместителя директора Московского института востоковедения, профессора Пыжова, сидела его помощница Ирина Белова и просматривала почту. Тишину приемной разорвал звук распахнувшейся двери, в которую ввалился сантехник с отопительной батареей в руках. Проходя мимо Беловой, он слегка задел ее.

– Осторожней, вы мне юбку испачкали! – возмутилась Белова.

Сантехник не обратил никакого внимания на ее возмущение, подошел к окну и спокойно стал устанавливать батарею. В это время в приемную вошел профессор Пыжов.

– Привет, Ирочка. Что новенького?

– Здравствуйте, Андрей Семенович! Пришел пакет с ответом на наш запрос из архива ФСБ по делу Баира Итигилова.

– Долго же они тянули… – протянул профессор. Он взял в руки пакет и, вынув содержимое, начал читать. Через некоторое время он радостно воскликнул:

– Они пишут, что он жив! Это сколько же ему должно быть лет?… Не менее девяноста, а может, и все сто! Мы должны его найти, непременно! – профессор вновь углубился в бумаги.

– А кто он? – спросила Белова.

– Это знаменитый Баир-лама! – ответил Пыжов. – В 30-е годы, – стал рассказывать профессор, – Баир-лама жил при очень богатом дацане. Когда пришли из ОГПУ описывать имущество, чтобы его конфисковать, то ничего ценного не нашли. Всех допрашивали, даже пытали, но ничего не узнали. И Баира, еще совсем юного, вместе с ламами повели на расстрел. После расстрела особисты грелись вечером у костра и пили водку из алюминиевых кружек.

Вдруг к костру подошел, весь в крови, Баир. Увидев его, солдаты в страхе разбежались, а командир отряда с горечью сказал ему тогда: «Ты пойми: если мы тебя не убьем, нас покарают. А у нас у всех семьи…». «Понимаю. Ладно», – согласился Баир. И командир отряда уже сам лично повел его на расстрел, но стрелять в Баира не стал, а только трижды выстрелил в воздух. Затем пообещал Баиру, что через день принесет ему ночью еду и новые документы. Баир стал ждать в условленном месте, и офицер принес ему все, что обещал. Баир, будущий лама-астролог, обещал тогда офицеру, что тот проживет долго, до девяноста лет…

Из пакета, бывшего в руках у профессора, выпал кусок кожи, на котором было что-то написано и нарисовано. Ирина подобрала его и стала с интересом рассматривать. На нем был нарисован холм, озеро, рыба, печать и еще какие-то надписи на тибетском языке. К коже была прикреплена бирка, где на русском языке можно было прочесть: «Родословная».

– Андрей Семенович, что-то не похоже это на родословную, – засомневалась Ирина.

Профессор Пыжов оторвался от бумаг, взял кожу в руки, прочел надпись на бирке и усмехнулся.

– Конечно же, это не родословная! Это огпушники думали, что родословная, вот и прилепили эту ерунду, – профессор оторвал бирку и кинул ее в мусорную корзину. – На самом деле это карта с указанием места, где зарыт клад некоего Дабы. Наверное, друга или родственника Баира. В Бурятии в то время богатые семьи часто поручали кому-нибудь из родственников спрятать сокровища…

В приемную заглянула женщина в очках и требовательно произнесла:

– Андрей Семенович, вас срочно к директору!

Пыжов кивнул в знак согласия, взял под руку Ирину и сказал:

– Пойдем со мной, будем экспедицию в Бурятию выбивать!

В приемной остался только сантехник, возившийся все это время у окна с батареей. Оставшись один, он быстро подошел к столу, где лежал пакет, вытащил из него кусок кожи и сфотографировал его.

Вечером того же дня Лео, Гоша и сантехник, он же Бармалей, с интересом рассматривали ксерокопию карты Дабы.

– Профессор уже выбил деньги на командировку, – сказал Бармалей.

– Узнай, каким рейсом они летят, – приказал Лео, – мы полетим тем же, бабло я достану…

– А если они меня узнают?

– Измени внешность. Отпусти усы, бороду, очки надень темные, прикид поменяй.

***

Огромная рыба плавала вокруг сундука, который уже почти весь ушел в песчаное дно, видна была только крышка с ручкой. На скале, откуда прыгал лама, стояли два старика и рыжий подросток. Они с интересом наблюдали, как огромная рыба все время кружит в одном и том же месте.

– Говорю тебе, не может эта рыба просто так плавать вокруг одного и того же места. Точно что-то охраняет, – сказал один из стариков.

– Возможно, возможно, – задумчиво произнес другой.

У подростка, слушавшего разговор, загорелись глаза.

ГЛАВА 3

Бармалей стоял перед зеркалом в туалетной кабинке самолета и трогал шатающийся зуб.

– Урод… – сказал он и поморщился.

Раздался стук в дверь.

– Вы скоро? – раздался голос Кирилла из-за двери.

Бармалей сплюнул, закрутил усы, послал своему отражению в зеркале воздушный поцелуй, застегнул ширинку и вышел. Кирилл протиснулся в туалет.

По пути к своему креслу Бармалей заглянул в кабинку к стюардессам.

– Да, девчонки. Не завидую я вам, – сказал он. – Вот вы все летаете, летаете. А жизнь-то мимо проходит. Так и любовь свою всю пролетаете. Вот ты…

– Валентина, – представилась стюардесса.

– Валя, видишь какое у тебя имя красивое, а любви нет.

– Есть.

– Красивая?

В салоне между оставшимися на местах путешественниками-кладоискателями шел другой разговор.

– Лёнь, прости, что так получилось, но усатый первый начал, – обратился Гоша к Лео.

– Скажи мне, у тебя что, память совсем слабо работает?

– В каком смысле?

– У меня погоняло Лео. Не Лёня. Не Лева. А Лео! Понял? По буквам: Л-Е-О! Догоняешь?

– Прости, я забываю.

– О чем я и говорю.

– Лео. На самом деле очень больно. Весь носок в крови.

– И что?

– Может, ты мне одолжишь одну пару?

Лео встал и стал рыться в ящике для ручной клади, пытаясь найти свою сумку.

Гоша сидел босой, с окровавленными носками в руках.

– Я прошу тебя, выброси ты это.

– Сейчас? – Гоша спрятал носки в карман.

Пыжов уже проснулся и смотрел в одну точку, лицо у него было такое, как будто он проспал неделю. Кирилл вышел из туалета и, проходя мимо Пыжова, остановился и спросил:

– Уже проснулись, Андрей Семенович?

– А, это ты, Кирюша. Ну, как у тебя дела?

– Все хорошо.

– Ну и отлично, уже скоро прилетим. Сколько времени? – Кирилл посмотрел на часы, но увидел лишь 88:88. Он стал водить рукой в воздухе, пытаясь поймать нужный угол, а свет как раз шел из отсека для ручной клади, где в это время рылся в вещах Лео.

Кирилл просунул туда руку прямо перед носом Лео.

– Эй, парень! – крикнул от неожиданности Лео. – Ты чего?

– Время! – ответил Кирилл. Лео посмотрел на свои часы с компасом.

– Три пятнадцать.

– Три пятнадцать, Андрей Семенович.

– Все в порядке, Кирилл, я слышал. Часа полтора, и мы на месте.

Кирилл посмотрел на Белову.

– Может быть, Иру разбудим?

– Зачем?

– Скоро прилетим, наверняка, она захочет посмотреть, как садиться будем. Красиво.

– Пусть поспит ребенок, не надо. Сны – это здорово, полезно. Зачем без надобности человека беспокоить.

– Ну, я просто подумал…

Лео нашел, наконец, носки, которые искал, и спросил Кирилла:

– У тебя билет на какое место?

– А?

– Номер места твоего?

– Не помню.

– Ну, вали пока туда, где сидел, там вспомнишь.

– Андрей Семенович…

– Не надо ее будить. Кстати, ты сам-то вздремнул хоть чуть-чуть?

– Не хочется что-то.

В это время по салону прошла дама в шляпке, с большим летним шелковым зонтом. Она посмотрела на Кирилла и подмигнула ему. Тот так и застыл.

– Молодой человек, вы что-то ищете? – спросила его стюардесса.

– Прошу прощения, а куда делась дама с зонтом? – вопросом на вопрос ответил Кирилл.

– Кто?

– Ну, девушка, только что тут проходила. Шляпка у нее еще такая была.

– Молодой человек, идите на свое место. Наш самолет летит выше дождевых туч, и с зонтами по салону никто не ходит.

Лео сидел на месте отошедшего Пыжова и рассматривал «Дубинку Махакалы» на груди уже проснувшейся Ирины…

– И кто же Вам его подарил? Неужели буддийский монах? – заискивая, поинтересовался Лео, указывая на подвеску.

Белова отпила еще немного вина.

– А что?

– Очень даже красивая цацка, Вы позволите? – он протянул руки к амулету. – Вы буддистка?

– А Вы? – спросила в ответ Белова, расплываясь в улыбке.

– Я? Нет совсем. Просто надоела мне до чертиков эта Москва. Горбатишься, горбатишься в этом гребаном хануте, а толку мало. Ну, деньги есть, ну, отпуск два раза в год, да и тот по две недели. Европа, Азия, Латинская Америка. Надоело. Хочется чего-то своего, близкого. Близкой экзотики.… Даже не близкой, а чистой, что ли… Ну вот, я и решил с этими оболтусами поехать в Бурятию. Поохотиться, воздухом чистым подышать, и так, чтобы никого не видеть. Ни тебе телефонов, ни тебе интернета. Рай!

– Да, Вы правы! Здесь, даже если тебе попадется бедная старуха, она все равно тебя напоит и накормит, да еще хадак поднесет, – вмешался в разговор подошедший Пыжов, держа в руках три бокала красного вина.

– Что такое хадак? – переключился на Пыжова Лео.

– Дарственный платок. Еще и денег может дать, если уж они действительно тебе так сильно нужны. Если буряты с тобой дружат, то не будут этого скрывать. Добро пожаловать в Бурятию!

– Может, еще по бокальчику? Лео, вы как?

– Вас, Ирина, я вообще не спрашиваю. Как вернемся в Москву, у меня будет серьезный разговор с Вашим отцом, – улыбаясь и обнимая ее, приговаривал Пыжов.

– Ну, а если мы там врагов наживем, как они будут к нам относиться? – спросил Лео.

Пыжов уже пьяно усмехнулся и сказал:

– Враги… Врагов для буддиста вообще не существует. Если буддиста хотят убить, он спокойно к этому относится – убивайте! Но! Они не так беззащитны, как может показаться на первый взгляд. В силу своей добродетельности они находятся под покровительством могущественных духов-защитников, и обидчику придется иметь дело с ними, хотя буряты и не желают никому зла намеренно.

Пыжов очень увлекся своим рассказом, слова лились из него свободно, но, как это часто бывает с подвыпившими, он перестал замечать отношение слушателей к его рассказу. Лео перемигивался с Беловой, кривлялся и делал вид, что очень увлечен рассказами профессора.

– Ну, хорошо, Андрей Семенович, допустим, духи духами, но материальные ценности для бурятов все-таки существуют? Одним духом сыт не будешь. На что-то же надо, например, подарки друг другу дарить, ну там, не знаю… на Новый Год, например… Да все, что угодно – дочку замуж отдать. Не в швейцарских же банках у них счета, правильно?

Пыжов улыбнулся и ответил:

– Совсем неправильно вы думаете, ребятки. Ну, вы молодые еще. Ай, ладно, не будем об этом. Надеюсь, что когда вы вернетесь домой, будете думать по-другому. Но я все же отвечу на ваш вопрос, Лео. Кстати, откуда у вас такое интересное имя – Лео? Я почему спрашиваю: у меня есть очень близкий друг на Кубе, его тоже зовут Лео. Но полное имя у него – Леонардо.

– Полное имя так и есть – Лео. И все, – ответил Лео. – Меня мама так назвала. Когда я родился, она меня, по всей видимости, не могла прокормить, вот и подбросила в лучший детский дом Магнитогорска, а на тряпке, в которую она меня завернула, было углем написано «ЛЕО».

– Мы отвлеклись, – сказал профессор Пыжов. – Отвечаю на ваш вопрос. Как правило, на самом почетном месте в бурятском доме находится алтарь, на котором стоит бронзовый Будда. У богатых это может быть золото, антиквариат. В сундуках они хранят дорогие одежды, например, это может быть красиво расшитое национальное платье.

Кирилл пытался не реагировать на девочку Сэсэгму, но у него ничего не получалось. Ее мама спала, а девочка пыталась залезть на голову Кирилла, в прямом смысле этого слова. В одной руке она держала мягкую, изрядно потрепанную, грушу, в другой – сильно подтаявший шоколад.

– Нет, ты поешь, это полезно. Шоколад полезен для мозгов, правда?

– Правда, – ответила Старая Сэсэгма.

– Ешь, ешь, а если не будешь кушать, мы тебе его в карманы положим. Мы – буряты, мы – самые радушные существа на этой планете, так что без подарков тебя не отпустим. Правда, бабушка?

– Совершенно верно.

– А груши для чего полезны? А, ба?

– Груши? А груши полезны для души.

Из конца салона был слышен заливистый хохот Лео и Беловой.

– Вот видишь, Кирюша, – сказала девочка и стала натирать ему мягкой грушей щеки, – если бабушка говорит, значит, так оно и есть.

– Замечательно. Я рад, но мне не хочется. Ну, правда, хватит.

– Хватит? Нет, не хватит. От подарков некрасиво отказываться. Правда, ба?

– Правда, правда, – подтверждала Старая Сэсэгма.

– Вот, видишь, я же говорю!

– Ладно, тихо. Послушайте лучше еще одну историю, – сказала старая женщина, – она как раз к месту будет. Вы же за этим сюда приехали? За историями? Я права, Кирилл? Кирилл, чего вы вертитесь, как уж на сковородке? Вы будете слушать?

– Да, да, я внимательно вас слушаю, – ответил Кирилл.

– А записывать Вы ничего не будете?

– Ну, если удастся, – и полез за тетрадью.

– Сэсэгма, не мешай ему, – сказала внучке Старая Сэсэгма.

– Хорошо, бабушка, только я ему лицо протру. Чтобы он у нас был чистенький и красивенький. Вот так, вот так, – приговаривала девочка, утирая Кириллу щеки и уголки губ краешками рукавов своей кофты, зажатыми в кулачках.

– Меня тоже зовут Сэсэгма, – сказала старая женщина. – Знаете, как переводится?

– Как? – спросил Кирилл.

– Цветок!

– Эта история случилась уже в наши дни, – начала свой рассказ Старая Сэсэгма. – Бурят из далекого забайкальского села, который овладел практикой Туммо…

– Что такое Туммо? – спросил Кирилл.

– Это практика, которая помогает раскрыть внутренний жар человека, – ответила старая женщина. – Так вот, приехал он по своим делам в Улан-Удэ. Стояла лютая зима. Повсеместно снуют буряты в шубах, в валенках и больших шапках. И представьте себе, вдруг среди них появляется тощий загорелый человек, на котором из одежды одна накидка из тонкого сукна, да штаны из грубой материи, похожей на мешковину.

Приезжий босиком, не спеша прогуливался по городу, рассматривал витрины и задавал прохожим вопросы. «Извините, не скажете, когда воины лало захватят весь мир?» – выспрашивал он у суетливых горожан. Прохожие от него шарахались. Женщина, увидев его в окно, в изумлении посмотрела на градусник, прикрепленный снаружи. Температура за окном была минус тридцать четыре.

Окончив свои дела, странный бурят возвращался к себе домой. Босиком по снегу подходил он к своему селению.

Люди здесь жили натуральным хозяйством и двери в своих домах не запирали на засовы, так как не знали, что такое воровство. Да и материальные ценности у них не имели почета. Главным достижением в жизни у селян было очистить свое сердце и открыть его добру. Так они и проводили все свое свободное время – в работе над своим сознанием. И было это нелегко, порой уходила на это вся жизнь.

В родном селении встретили бурята в том же виде – так же без обуви и в летней одежде. Все вместе они сели в кружок на заснеженной поляне и слушали вернувшегося домой путника. «Ну, какие там изменения произошли в сознании людей за последний век? Добрые они или злые? Грустные или веселые? Омраченные или сосредоточенные – скажи, пожалуйста?» – расспрашивали его сородичи.

«Ох, люди там везде веселые, гостеприимные и щедрые. Одежды только зачем-то много на себя надевают» – «Зачем же? – недоумевали близкие. – Чудные, что-ли?» – «Кто их знает. Зато везде катали, все показали. Сначала меня пригласили в гости в место под чудным названием „милиция“, потом в какую-то лечебницу со странным названием „психушка“, а после этого в общество милосердия, где мне подарили шубу, надев которую, я чуть не умер от жары!»

«Значит, еще не настал тот черный час! Есть еще у нас время для подготовки к защите Земли от надвигающей беды!» – обрадовались земляки.

Такая вот история. Записал? – спросила Старая Сэсэгма.

Самолет стремительно, но очень мягко коснулся бурятской земли. Пыжов и Белова вышли на воздух. Профессор остановился на трапе, закрыл глаза, сделал несколько глубоких вдохов, открыл глаза и воскликнул:

– Все! Ура! Теперь нас ждут другие аэропорты.

– Какие еще другие? – отозвалась Белова.

– Буддийские монастыри, дочка! Это те же аэропорты, где культовые сооружения являются сигнальными маяками. И все божества спускаются с неба, ориентируясь на эти огни. А где Кирилл?

– Да вон он, – ответила Белова.

***

Подросток с рыжими волосами торопливо, с усилиями, возможными, скорее, лишь для взрослого мужчины, стаскивал в воду Байкала плот. Подплыв к тому месту, где плавала рыба, подросток нырнул в воду и достал со дна небольшой сундук. Он поставил его на плот и стал грести обратно к берегу.