Пургасова Русь как явление русской истории

Автор выражает благодарность

Украинцу А. И. и Украинцу И. А.,

без которых не могло бы состояться

издание этой книги

Рецензенты:

Сорокин А. А. – кандидат исторических наук, Нижегородский

государственный университет им. Н. И. Лобачевского;

Несин М. А. – кандидат исторических наук,

главный редактор журнала «Новогардия», Санкт-Петербург.

Иллюстрация на обложке: Малышева Е. А.

Подготовлено к изданию отделом этнологии МРОО «Историческое сознание»

Руководитель отдела – Малышев А. В.

Работа А. В. Малышева не противостоит академическим историческим изданиям. Исследователь предлагает по-новому посмотреть на историю России, взяв за основу научную беспристрастность и объективность, уважительное отношение ко всем народностям, с древнейших времён населяющим её и принимавшим участие в создании её государственности, культуры и этноса. Безусловный интерес представляют все разделы исследования: о «белых аорсах», саргатах, гуннах, русской, мещёрской и эрзянской землях, описанных с привлечением оригинальных исторических данных и в свете новых воззрений автора.

Разумеется, не во всём можно согласиться с А. В. Малышевым. Но найдётся ли хоть один историк, хотя бы 5–10 % процентов умозаключений которого признали верными? Ни Н. М. Карамзин, ни В. О. Ключевский, ни Б. Н. Рыбаков, ни кто-либо другой не может претендовать на это. Суть научного исследования не в выражении абсолютной истины, а в изложении своей точки зрения на проблему.

Каждый человек видит мир таким, каков он сам. Историк А. В. Малышев свою точку зрения изложил интересно и убедительно.

А. М. Шаронов,

историк, доктор филологических наук, профессор

Строки из летописи

К сожалению, средневековая мордва не принадлежит к народам, запечатлевшим своё прошлое в письме. Это обстоятельство способствовало тому заблуждению, что средневековые мордовские народы находились на более низкой ступени развития, чем их западные соседи. Дескать, в то время, когда восточные славяне уже активно строили своё государство, мордвины ещё только преодолевали пережитки общинного патриархального уклада и были едва ли не «полудикими». Данное заблуждение долгое время не позволяло учёным более полно исследовать древнюю историю мордовского народа, заставляло их быть осторожнее в оценках и выводах о прошлом мордвы.

Ну а те средневековые источники, в которых мордва упоминается, созданы или путешественниками из далёких стран, или летописцами феодалов, противоборствующих с мордвой. Разумеется, ни те, ни другие не могли дать полных и подробных сведений, и нам приходится довольствоваться краткими и часто искажёнными данными древних документов и хроник и по крупицам восстанавливать прошлое этого, без сомнения, великого народа, игравшего серьёзную роль в средневековой истории России и Восточной Европы в целом.

Такими соперниками средневековой мордвы были русские князья, возглавившие продвижение славян в бассейны Верхней Волги и Оки и создавшие здесь в XI–XII вв. свои феодальные государства. В начале XIII века в борьбе за господство в Волжско-Окско-Сурском междуречье они столкнулись с коренными обитателями этого региона – мордвой – и их союзниками – волжскими булгарами.

Это столкновение стало причиной того, что мордва, упоминавшаяся в XI–XII вв. в русских летописях всего пару раз, в конце XII–XIII вв. стала упоминаться постоянно. Кроме того, именно в древнерусском языке и родился этот экзоэтноним «мордва», который применялся для финно-угорских племён, живущих к востоку от Оки. Русские книжники слабо представляли себе этнические различия между народами Волжско-Окско-Сурского региона и записывали всех финно-угров, живущих за Окой, в «мордву», о чём мы поговорим позже. А летописные упоминания о «мордве» как раз и были связаны с боевыми действиями, кстати не всегда успешными для русских князей. И несколько упоминаний по своей важности имеют для изучения прошлого мордвы исключительное значение.

«Того ж лета (1228), месяца сентября, Великий Князь посла на Мордву Василька Констянтиновича и своего мужа, Еремея Глебовича, воеводством с полком, и бывшим им за Новым Городом (Нижним Новгородом – авт.) на пределах Мордовских, послав Гюрги взврати их, не дасть им воевати, зане погодья им не бысть: бяхуть бо дождове велми мнози день и нощь…

Того же месяца (января 1229 г.) 14 день, Великий Князь Гюрги и Ярослав и Констянтиновичи, Василько и Всеволод, идоша на Мордву, и Муромский Князь Гюрги Давидович, вшед в землю Мордовскую, Пургасову волость пожегша, жита потравиша, и скот избиша, полон послаша назад, а Мордва вбегоша в лесы своя в тверди; а кто не вбегл, тех избиша наехавше Гюргеви Молодии в 24 день Генваря. То видавше Молодии Ярославли и Василькови и Всеволодожи, утаившееся назаутрие ехаша в лес глубок; а Мордва давшее им путь, а сами лесом обидоша их около и избиша, а иных изымаша, бежаша в тверди: тех тамо избиша, и Князем нашим не бысть кого воевати; а Болгарский Князь пришел был на Пуреша, ротника Юргева, и слышав, оже Великий Князь Юрги с братьею жжег села Мордовская, и бежа прочь в ночи; а Юрги с братьею и со всеми полкы взвратишась в свояси добре здорови.

…Месяца апреля (1229 г.) придоша Мордва с Пургасом к Новугороду, и отбишася их Новгородци, и зажегше монастырь Святой Богородици и церковь, иже бе вне града, того же дни и отъехоша прочь, поимав свое избьеныя большия. Того же лета победи Пургаса Пурешев сын с Половци, и изби Мордву и всю Русь Пургасову, а Пургас едва вмале утече».^[1]

Вот эти коротенькие сообщения Лаврентьевской летописи уже не одно десятилетие волнуют любителей истории и у нас в России, и за её рубежом. После того как в начале XIII века русские князья, одержав ряд побед над булгарами, закрепились в месте слияния Волги и Оки, ими была предпринята военная операция против мордвы.

Судя по летописным отрывкам, после не совсем удачного разведывательного летнего похода зимой было организовано полноценное вторжение, которое привело к затяжной войне с привлечением той и другой стороной союзников. О том, что это была самая настоящая война, говорит Толстовский список летописи, где рассказ выделен заголовком «О войне на мордву» и где подчёркивается, что русские воины «села пожгошя, живущих же в волости Пургасове посекоша мечем нещадно, а прочих в плен поимаша и послаша восвояси».^[2]

Данные отрывки по своей информативности стоят для мордовского народа целой летописи. Потому что, во-первых, сам факт того, что «полудикая» мордва на равных ведёт боевые действия с хорошо подготовленной профессиональной ратью, применяя тактические хитрости и контратакуя противника, уже говорит о том, что у этой самой мордвы военная организация была на уровне не намного меньшем, чем у нападавших.

Во-вторых, то, с каким ожесточением ведутся боевые действия (вторгшиеся дружинники сжигают жита, захватывают пленных, избивают скот, а мордвины, приступая к Нижнему Новгороду, разоряют предместья и сжигают монастырь), говорит о серьёзном бескомпромиссном противостоянии с полным напряжением сил и средств. При этом мордве помогают булгары, атакующие русского союзника Пуреша, а за русских сражаются половцы, чьё участие в конечном итоге сыграет решающую роль в противостоянии.

В-третьих, даётся локализация боевых действий с мордвой – Пургасова волость, что указывает на самое настоящее мордовское государство, ведь волостью в Древней Руси называли самостоятельное феодальное владение, земля и жители которого напрямую зависимы от князя – хозяина волости. И самое главное – приведённое летописцем название волости позволяет определить местоположение этого государства.

Разные исследователи по-разному толковали это местоположение. Возле села Старый Кадом, на границе современных Рязанской области и Мордовии, стоит село Пургасово, а рядом с городом Кадомом есть Пургасово урочище. Видимо опираясь на это, ещё в XIX веке знаменитый исследователь Нижегородчины П. И. Мельников-Печерский упоминал: «…Пургаса, жившего недалеко от нынешнего города Кадома, на правом берегу реки Мокши…»^[3] Впрочем, Пургас, будучи противником Руси, дореволюционной историографией особо не жаловался, а уж Пургасова русь, противостоящая русским князьям, и вовсе вызывала недоумение у царских историков.

В советское время, когда возник повышенный интерес к истории национальных республик, местонахождение Пургасовой волости стало предметом дискуссии, и разные учёные по-разному его интерпретировали. Например, в истории Мордовской АССР говорилось, что «на основании изучения географической топонимики можно предполагать, что «Пургасова волость»… занимала территорию в бассейне рек Суры, Алатыря, Пьяны и среднего течения Мокши».^[4]

А вот исследователь В. А. Кучкин в 1975 году предположил, что Пургасову волость «следует искать на восток или юго-восток от Нижнего Новгорода» и что, «по-видимому, рядом с ней, быть может ближе к р. Оке, находились владения Пуреша…».^[5] В 90-х годах нижегородский учёный В. П. Макарихин вслед за Мельниковым относил местоположение волости мордовского князя к рязанскому Кадому,^[6] а в начале XXI века было высказано мнение, что Пургасовы владения занимали территорию современного расселения эрзи.

То есть расположение волости видели ближе к югу или к юго-востоку Волжско-Окско-Сурского региона. Это можно объяснить желанием увязать территорию средневекового мордовского княжества с территорией современной Республики Мордовии, показать, так сказать, преемственность между древностью и современностью. А вот данные археологии и топонимики указывали на несколько другое место.

Рассказывая о поисках местоположения Пургасовой волости, нельзя не упомянуть арзамасского археолога В. Мартьянова. Трудно переоценить вклад этого человека в изучение археологии древней мордвы. Владимир Николаевич Мартьянов сам мордвин по национальности, много лет занимался археологическими исследованиями Арзамасского района. В 1976 году он узнал от местных жителей, что рядом с селом Большой Макателем (Первомайский район Нижегородской области) было Пургасово городище. Мартьянов соотнёс его с обнаруженным им неподалёку Понетаевским городищем и поместил Пургасову волость на огромной территории, границей которой на севере и востоке является река Тёша, на юге – реки Алатырь и Мокша, а на западе – река Ока.

В 1993 году он уточнил, что, «локализуя «Пургасову Русь» в междуречье рек Тёши и Мокши, где проживала мордва-эрзя, следует обращать внимание на соответствующий топонимический материал: с. Пургасово около г. Кадом на Рязанщине, с. Пурдошки и Пургасово городище в Мордовии, Пургасово городище около с. Большой Макателем и «Пургасово прудище» в верховьях р. Иржи (левый приток Тёши) в Нижегородской области».^[7]

Мартьянов на основании топонимики и археологических данных перенёс поиски Пургасовой волости в западную часть региона. С ним согласился корифей нижегородской исторической школы – профессор Е. В. Кузнецов, который добавлял: «…Занимавшее западную часть современных южных районов Нижегородской области княжество Пургаса было первым государственным образованием в этом регионе (южно-нижегородском). Где-то на северо-востоке от него правил другой мордовский правитель – Пуреш…»^[8]

Безусловно, в отсутствие письменных данных единственным помощником исследователя может быть только топонимика. Именно топонимика даёт ключ к разгадке местонахождения Пургасовой волости. Разумеется, данные топонимики должны подтверждаться археологией и этнографией, иначе границы Пургасовых владений можно расширить до современных Кировской, Костромской, Ярославской, Тверской и Тульской областей, где, по данным писцовых книг XVI–XVII вв., имелись сёла Пургасы, Пургасово, Пургасова, Пургосово и др.

Но в этих местностях данные антропонимы образовывались значительно позже и принадлежали потомкам Пургаса, находящимся на русской службе. Известно, что в XVI–XVII вв. в среде русского дворянства существовал род дворян Пургасовых (Пургосовых), вероятно ведший своё начало от Пургаса.^[9]

Топонимика даёт ключ к обнаружению местоположения Пургасовой волости, и ей вторит археология, которая прямо указывает на то, что юго-западная часть Волжско-Окско-Сурского региона была территорией древнего мордовского княжества. Об этом говорит Мартьянов, писавший: «…В бассейне р. Тёши встречаются практически все типы археологических памятников, известные в лесной зоне Восточной Европы: стоянки, селища, городища эпохи раннего железа и мордовские «тверди», грунтовые и курганные могильники. Все они есть в Ардатовском, Дивеевском, Первомайском и Шатковском районах, около сёл Хохлово, Саконы, Стёкосово, Надёжино, Юрьевка, Кошелиха, Хозино, Верякуши, Ичалово, Корино, Понетаевка и Архангельское, в верховьях рек Акша и Иржа – левобережных притоках Тёши и в верховьях р. Сатис – правобережный приток р. Мокша… В черте г. Арзамаса городище, скорее всего, уничтожено во время строительных работ…»^[10]

Погребальные памятники мордвы XI–XIII вв. (севернее – эрзя, южнее – мокша). 1 – Пятницы; 2 – Личадеево; 3 – Стексовский; 4 – Младший Кужендеевский; 5 – Погибловский; 6 – Сыресеевский; 7 – Выползово-2; 8 – Выползово-6; 9 – Красное-1; 10 – Заречное-2; 11 – Коринский; 12 – Стародевиченский; 13 – Мордовско-Паркинский; 14 – Ефаевский; 15 – Куликовский; 16 – Черемисский; 17 – Кельгининский; 18 – Старобадиковский 1-й; 19 – Татаро-Лакинский; 20 – Сядемский; 21 – Саровский; 22 – Дубровский; 23 – Манадышский. [Взято: Пургасова волость. Племенное объединение или полноценное княжество [Электронный ресурс]. URL: https://arto-mas.livejournal.com/10773.html (дата обращения: 12.12.2019)]

По этой карте хорошо видно местонахождение Пургасовой волости – это территория между реками Тёша и Мокша. Хотя мордва расселялась до самой Волги и Оки, доходила до нижней Суры и до Алатыря, владения Пургаса были в указанном регионе. Именно потому летописец уточняет («…вшед в землю Мордовскую, Пургасову волость»), что речь идёт о конкретном княжестве. Здесь располагалась целая группа мордовских замков – «твердей»: Фёдоровское, Понетаевское (Пургасово), Саконское, Юрьевское (Ичаловское), Дивеевское, Хозинское городища и др. Всего обнаружено пока порядка десяти, площадью от 0,3 га до 5 га, и все они компактно расположены в междуречье Тёши и Мокши.^[11]

На севере границы Пургасовой волости мы можем смело провести по реке Серёже. Василий Татищев пишет: «…Мордва с князем их Пургасом пришед к Новуграду Нижнему многим войском и стали приступать. Нижегородцы же, вышед из града, напали на них ночью и многих побили, а они зажгли монастырь св. Богородици и ушли прочь. Пурешев же сын с половцы перенял их на пути, всех побил, а Пургас едва с малыми людьми ушёл за реку Чар».^[12]

На какие исторические сведения опирался Татищев, конкретизируя название реки, предмет научных споров, но нет сомнения, что в основе его трудов лежит неизвестная современной науке летопись. Иначе зачем ему надо было вписывать в своё произведение никому не известное название крохотной речушки? Речка Чар, или Чара, – это левый приток реки Серёжи, а междуречье Тёши и Серёжи – это знаменитый Салавирский лес – восточный край Муромских лесов – места, где также могли скрываться мордовские «тверди». Бой с Пурешем произошёл в этом лесу, бывшем северной областью Пургасовых владений.

Как раз в западной оконечности Салавирского леса, на правом берегу Оки, топонимом, содержащим в себе корень «пург(к)», является название небольшой деревушки Пурки, расположенной немного выше города Павлова. Это название служит топонимическим ориентиром, обозначающим северо-западные рубежи Пургасовой волости. Ориентиром юго-западных и южных рубежей могут служить то самое село Пургасово Кадомского района Рязанской области и Пургасово урочище, расположенное непосредственно рядом с Кадомом. Насонов сообщает, что в 60 км к востоку от Кадома в XVII веке было известно Пургасово городище».^[13]

На востоке же обозначением границ волости служат упомянутые Мартьяновым Пургасово городище около села Большой Макателем и Пургасово прудище в верховьях реки Иржи.

Нет сомнения, что очерченный регион и был когда-то Пургасовой волостью, в которую вторглись русские князья. Он включал в себя современные территории Навашинского, Выксунского, Вачского, Ардатовского, Кулебакского, части Арзамасского, Выксунского, Вознесенского, Дивеевского районов Нижегородской области, а также части Рязанской области и Республики Мордовии и в целом заключал в себе те земли, которые в XVI веке вошли в состав Русского государства как огромный Арзамасский уезд. Запомним этот факт – он нам в дальнейшем пригодится.

Этот район наиболее верно подходит для местоположения мордовского княжества, ведь это настоящая прародина мордовского эрзянского народа, один из центров его этногенеза. Многие селения до сих пор носят мордовские названия: Туркуши, Серякуши, Миякуши, Ардатов, Размазлей, Чуварлейка, Леметь, Липелей, Новолей, Нуча, Мечасово, Кавлей и др. Сегодня этот регион полностью обрусел, ни в одной из деревень мы не встретим мордвина, но местные жители, особенно старшего поколения, ещё помнят о мордовских предках.

Археология и топонимика могут указать и на центр, или столицу, Пургасовой волости. В дремучих лесах правобережья Мокши, на самой границе Нижегородской области и Мордовии, находится городище совершенно другого статуса, чем перечисленные выше. Это Саровское городище. Это не просто крепость, а практически «стольный град» – ремесленный, культурный – и, очевидно, политический центр указанной волости. Его площадь в 44 га превосходит по площади город Суздаль того же времени (35 га), и городище таких размеров является одним из основных свидетельств существования централизованной власти на этих землях.^[14]

Когда в 70-х годах XX века В. Н. Мартьянов сделал обоснование, что южнее Тёши располагалось средневековое княжество, его центр он указал в районе современного города Сарова. А в результате проводившихся в 1990 году археологом К. Н. Грибовым раскопок на месте Саровского городища были обнаружены останки настоящего города XII–XIII веков, с целым ремесленным кварталом, где занимались металлургией и обработкой металлов. Здесь нашли предметы, связанные с булгарской, русской и скандинавской культурами.^[15]

Летописные указания о направлении атак русских князей на Пургасову волость со стороны Мурома и Нижнего Новгорода также подтверждают, что владения Пургаса находились в обозначенном регионе.

Что касается топонимики, то большинство микротопонимов с основой «пургас» как раз находятся недалеко от современного города Сарова. В 17 километрах к юго-востоку от него расположен упомянутый выше археологический памятник – Пургасово городище, а в 3 километрах на северо-запад находится (также упомянутое выше) Пургасово прудище. К юго-востоку от Сарова есть село Пурдошки, около которого расположено ещё одно Пургасово городище. И на востоке, рядом с селом Большой Макателем, – опять Пургасово городище. Вдобавок в верховьях реки Иржи упоминается ещё одно Пургасово прудище.^[16] Также в трудах нижегородских учёных упоминался Пургасов вяз, росший в несуществующей ныне деревне Распутино, к востоку от Сарова.^[17] Всё это позволяет считать древний Саров столицей Пургасовой волости.

Если западной границей Пургасовых владений следует признать Оку, то, насколько далеко на восток заходили их земли, остаётся только предполагать. Кое-какие выводы можно сделать на основании данных, приведённых в летописи. Конечно, там нет указаний, насколько углубились в своём походе суздальские и муромские князья. Хотя и можно допустить, что достаточно далеко. Судя по тексту летописи, русские дружинники первым делом «скот избиша» и «жито пожегша»,^[18] то есть пытались лишить противника кормовой базы. Но дремучие леса междуречья Тёши и Серёжи, как и не менее дремучие леса левобережья Тёши и правобережья Мокши, произрастают на бедных песчаных почвах. Вряд ли мордвины использовали здешние «угодья» под пашни. Скорее, лес им служил как место промысла пушнины и мёда диких пчёл.

А вот настоящие плодородные земли в Пургасовой волости начинаются после современного Ардатова и полосой идут в левобережье Тёши, смещаясь потом к югу. Именно здесь располагается настоящее хлебное ополье, и здесь находилась ещё одна древняя столица – Арзамас, названная по имени народа, основавшего её. Именно сюда вышли княжеские дружинники в лихом набеге. Таким образом, можно заключить, что владения Пургаса на востоке выходили к Пьяне и Алатырю.

Определяя местоположение владений Пургаса, мы намеренно не сказали ничего про «мордвина» Пуреша – союзника Великого князя Владимирского и противника Пургаса. Пуреш – это случай особый. Из книги в книгу, из исследования в исследование кочует это заблуждение о «мордовском князе Пуреше», хотя в летописи и не указано, что Пуреш – князь мордвы.

Более того, непонятно, на каком основании некоторые исследователи «назначили» Пуреша повелителем мордвы-мокши, противопоставив его Пургасу как повелителю мордвы-эрзи.^[19] Посмотрите внимательно в летопись. Где, в каком месте сказано, что Пуреш мордвин или что он предводительствует мокшей? У Татищева, который упоминает Пурешева сына, также нет сообщения о его этнической принадлежности.

Возможно, этот вывод сделан на основании рассказа венгерского монаха Юлиана, который пишет, что в «царстве морданов» было «два князя».^[20] Исследователи решили, что речь здесь идёт о двух народах мордвы (морданов) – эрзе и мокше, то есть к средневековому тексту применили реалии современности. А уже на основании этого вывода построили гипотезу, что один из князей (не покорившийся татарам) и есть Пургас, так как мокша упомянута средневековыми авторами как союзник татар. Ничем не обоснованная догадка обросла подробностями, практически превратилась в аксиому и многими подаётся уже как факт.

Но на самом деле единственное, что роднит летописного Пуреша с мордвой, – это его имя, удивительно похожее на название мордовского хмельного напитка – пуре. Пуреш, разумеется, мог быть мордовским князем, но с таким же успехом он мог быть и буртасом, и даже половцем или бродником, которые также могли предложить свой меч владимирскому князю за плату.

Роль Пуреша, и особенно его сына, в победе над Пургасом велика, но представлять его мордвином у нас нет никаких оснований, и поэтому искать место для его мордовского княжества нет нужды. Скорее всего, ставка Пуреша находилась много южнее или юго-восточнее реки Мокши, в лесостепи, откуда его сын и пришёл с половцами, чтобы добить армию Пургаса. А если уж и признавать Пуреша мордовским князем, то скорее следует согласиться с выводами упомянутого выше профессора Е. Кузнецова, который допускал, что Пуреш был повелителем этнической группы мордвы-терюхан, сосредоточенной в районе современного Дальне-Константиновского района Нижегородской области.^[21]

Итак, мы очертили регион, в котором в начале XIII века находилось мордовское феодальное владение Пургаса. Можно не сомневаться, что оно было не единственным, так как тот же Юлиан вместе с сообщением о «двух князьях» мордванов в другом месте говорит, что царство мордванов (regnum Morduanorum) простиралось на 15 дней пути,^[22] то есть занимало достаточно протяжённые территории. В русском летописании также говорится о том, что суздальские князья «воеваша землю Мордовскую, власти (волости – авт.), погосты и зимницы пограбиша».^[23] Это сообщение указывает на то, что у мордвы в начале XIII века было не одно, а несколько феодальных государственных образований – «волостей». Другой путешественник, Рубрук, упоминая о предводителе мокшан, называет его царём (rex),^[24] что говорит о высоком статусе мордовских правителей.

И наконец, самое главное, о чём рассказала летопись, – это наличие у Пургаса «собственной» руси. Вот это действительно загадка из загадок, и об эту загадку сломано самое большое количество копий. Когда впервые историки столкнулись с этим упоминанием, то первой реакцией была… тишина. Действительно, дореволюционные исследователи обходили Пургасову русь молчанием. Робкие попытки осмыслить это место летописи начались в советское время. И естественно, первым, что пришло на ум толкователям текста, стало утверждение, что речь идёт о славянах – «руси», бежавших от феодального гнёта в земли Пургаса, где этого гнёта не было и где они жили в мире и дружбе с простоватыми земледельцами-мордвинами. Дескать, эти «славяне-русь» и составили потом подразделение Пургасовой армии – Пургасову русь.^[25] За отсутствием письменных свидетельств о проникновении славян в регион, который мы очертили для Пургасовой волости в X–XII вв., советские исследователи призвали на помощь археологию.

Археология подтвердила проникновение сюда славян в указанный период, но это проникновение носило эпизодический характер, и его нельзя назвать массовым. Во всяком случае, в работах археолога Н. Н. Грибова говорится только об одной-единственной находке древнерусской раннегончарной керамики X–XI веков в Навашинском районе, в непосредственной близости от Мурома.^[26] Наибольшее же количество древнерусских археологических памятников, датируемых второй половиной XIII–XV вв., находятся в окрестностях города Павлова и прилегающих районах, т. е. расположены в правобережье Тёши, ближе к региону «Берёзополья».

Да и к этим находкам следует относиться с известной долей скептицизма, потому что если говорить, например, об археологии соседнего Волго-Окского междуречья, то надо знать, что там практически любой значимый памятник трактуется как древнеславянский. К сожалению, гуманитарная наука зависима от изначальной идеологической установки исследователя. В попытке обоснования заселения славянами бассейна Клязьмы уже в конце VIII века советские археологи находимые здесь браслетообразные височные кольца и распространение курганных захоронений связали со словенами Новгородской земли. Хотя очевидно, что наибольшая концентрация этих колец встречается именно в Северо-Восточной Руси и в Прибалтике, т. е. в зоне компактного проживания финно-угорских племён, а на Верхний Днепр эти кольца и захоронения привнесены.

Можно сделать вывод, что и многие памятники правобережья Нижней Оки, причисленные к славянским, объявлены таковыми из-за неразработанности типологии керамических изделий и височных украшений. Но, даже исходя из начальной предвзятости исследователей, в междуречье Тёши и Оки никаких сколь-нибудь значимых древнерусских археологических селищ и могильников, датируемых временем раньше XVI века, обнаружено не было, и это необходимо иметь в виду, когда мы говорим о проникновении сюда славян и о Пургасовой руси.

По поводу «руси» как этнонима следует добавить следующее. Нет нужды лишний раз повторять, что в XII – начале XIII в. восточные славяне не называли себя русью, используя для самоидентификации племенные названия (вятичи, кривичи, словене и др.), а чаще соотносили себя с названием местности, где жили (рязанцы, суздальцы, новгородцы и др.). Этому термину – «русь» – ещё предстояло стать названием великого народа, а в XIII веке он имел другое значение. Нет и не могло быть никаких славян, называвших себя русью, во владениях Пургаса.

Прекраснодушные выдумки о совместном проживании славян-руси и мордвы в одном государстве, где не было феодального гнёта и в ходу были и русский, и мордовский языки, – это высосанные из пальца фантазии вроде упомянутой выше истории с «мокшанским князем» Пурешем. В те далёкие времена термином «русь» обозначалась социальная группа, и, повторим, ему ещё только предстояло стать этнонимом. Да и почему феодал Пургас должен быть добрее феодалов Рюриковичей, чтоб к нему бежали славяне, спасаясь от гнёта? Несостоятельность этой гипотезы видна и её авторам, поэтому вдогонку ей стали создаваться гипотезы текстоведческие.

Самым простым было утверждение, что летописец… ошибся. Хотел, дескать, написать: «Пургасова ЭРСЬ», а написал: «Русь».^[27] Ну, бывает такое. Можно ли принимать подобные гипотезы, судите сами, ведь ошибкой летописца можно объяснить любую нестыковку (впрочем, мы это и так часто видим), и, во что тогда превратится историческая наука, одному Богу известно.

Конечно, подобная версия никого устроить не могла, и тут на выручку пришли «знатоки» мордовских языков. Они «смогли распознать» в слове «русь» мордовское слово «раське» – «жители». Вроде как хотел летописец написать мордовское название жителей волости (щегольнуть, так сказать, знаниями), а получилось то, что получилось. Или услышал от пленного мордвина, как они себя называют, удивился, что так всё похоже, ну и записал похоже. В ответ хочется крикнуть: «Летописец даже самоназвания этих народов не знал, хотя мог бы поинтересоваться у тех же пленных, что уж говорить про какие-то другие мордовские слова!» Уровень подобных гипотез не позволяет им быть принятыми, поэтому вопрос происхождения Пургасовой руси остался открытым до сих пор.

Вот и мы в нашем исследовании попробуем выяснить, что это за «Пургасова русь», откуда она взялась и почему «полудикая» мордва на равных билась с лучшими армиями той эпохи.