Один человек

Цитата "Тот, кто не думает, живет в тепле и уюте всеобщего неразумия. Тот, кто думает, всегда один. Один человек". Перед нами последняя книга Алексея Макушинского "Один человек". Сюжет прост - в марте 2020, бывший москвич Константин 57 лет, путешествую, на самом дорогом авто с красавице спутницей, из Мюнхена в Бельгию, в Бланкенберге, встречает и с трудом узнает в пожилой женщине, с неудачным лифтингом, Мару, которую когда то, студентом в 80-х, в Москве безумно любил, которая (Мара) сообщает ему нечто, настолько невообразимое, что требуется не просто все вспомнить, что слишком просто, а неотступно думая, воскресить все события, до самого начала - 1979 г- выставка фламандцев в ГМИИП, где 16-летний Костя впервые встречает Яса, вовлекая нас читателей в круговорот образов, кадров, фрагментов, не давая нам успокоительно следовать за сюжетом, нет и ещё раз нет! Автор прикладывает грандиозные усилия, заставляя нас, вместе с ним ,сравнивать варианты, взвешивать версии и думать и ещё раз думать, как бы это не было тревожно!

Конечно, как и другие книги автора, это автофикшен, но впервые, героем "раскапывающим" свою жизнь, является не Алексей Макушинский (1960 гр), а некий Константин (1963 гр) с отличной судьбой и немного другим кругом общения, но где то, на этих домашних посиделках, докладах они встречались и "надо было хоть в час ночи, хоть в два часа ночи ехать еще в одну, и еще в одну компанию,... и можно было хоть всю ночь кружить по заснеженной и спящей Москве".Текст автофикшена держится ни с чем не сравнимой достоверностью очевидца, который многое забыл, поэтому все не в фокусе - очкасто-клокастый Коля (нет не Коля), Таня (или нет, не Таня? да, Таня) и т.д. но у него, как очевидца, есть шанс докопаться до истинного факта, до реально живших когда то людей. В центре сюжета, как и в предыдущих книгах, Встреча с большой буквы - в данном случае с Ясом - Яковым Семеновичем (1945 гр) известным искусствоведом, разглядевшим в жизни, в картинах старых ( 15 век) фламандцев нечто, что он пытается передать своим юным "ученикам", а через текст романа - нам читателям. Но, что бы мы смогли понять, что в этой долбанной, убогой, как любая другая, жизни, с иллюзорным ожиданием настоящей, есть нечто, что ляжет в чистовик, в текст, в искусство, нам надо прочитать эту непростую, но захватывающую книгу.

Немного о минусах текста - эта книга, как мне кажется, первая попытка автора выйти за пределы автофикшена. После книги "Остановленное время" было понятно, что автор выжал из своей биографии все, что возможно и далее нужны какие то новые "темы" . "Предместье мысли", очевидно относится к поиску таких тем, но уводит автора от "фикшена". Теперь мы читаем первую пробу в области почти "фикшена", но не расставшегося с биографией автора - тут попытка "вспомнить" за другого, возможно выдуманного Константина, и там где текст слишком отходит от жизненного опыта автора, мы видим как повествование становится площе, теряет энергию и плоть живого опыта. Надеюсь скоро увидим следующие тексты в направлении полноценной художественной литературы!

Меня "зацепило", как про меня и друзей моей юности написано. И язык, уже подзабытый , эти длинные предложения. Очень понравилось

Умный зрелый состоявшийся и состоятельный человек в обществе прекрасной спутницы едет из баварского Мюнхена в бельгийский Гент, чтобы посетить выставку ван Эйка. Уверенные в себе, они совсем не так уверены в завтрашнем дне - в воздухе витает беспокойство по поводу нового гриппа, пока неопределенное, но уже определенно пугающее, и, похоже скоро объявят карантин, закроют границы, отменят любые выставки Герой, ныне совершенный европеец, родился и вырос в Советском Союзе, у бывших советских людей слух, на уровне рефлексов настроен на скрежет опускающегося железного занавеса, а предчувствие ограничения свободы заставляет урвать еще хоть глоток ее. пока это возможно. И вот они едут на эту выставку, куда вряд ли попадут, уверяя себя, что на крайний случай побывают у моря, которое когда еще выпадет случай увидеть. А в дороге он рассказывает своей Жижи о том, как началась его любовь к Рогиру, ван Эйку, старым голландцам, и рассказ этот естественно превращается в историю того. кто открыл тогдашнему мальчишке мир живописи, научил ценить и понимать искусство, стал наставником - рассказ об одном человеке. Который превратится в историю заката советской эпохи глазами очевидца. Алексей Макушинский прекрасный стилист, предстанет с этим романом мастером увлекательного авантюрного сюжета с неожиданными поворотами и высочайшим уровнем эмоциональной вовлеченности читателя.

Время имеет свойство заканчиваться. Не потому ли так часто провозглашают конец чего-либо: конец эпохи или конец истории.

Алексей Макушинский, известный как прекрасный стилист и бытописатель, с новым романом предстает мастером увлекательного авантюрного сюжета. Это поневоле, даже когда намеренно одергиваешь себя, зная, насколько автор не любит разговоров о родстве - напоминает: Макушинский сын Анатолия Рыбакова, на "Кортике" и "Бронзовой птице" которого выросли поколения читателей.

Определение жанровой принадлежности "Одного человека" способно всерьез поставить в тупик. Травелог перетекает в автофикшн, роман об искусстве в пикареску,  ностальгическое ретро из жизни советской элиты в роман воспитания, лавстори, историю дружбы и любви, прощания и прощения.

Стилистические изыски и прохладная отстраненность ментально изощренной философской прозы вдруг обжигает угрюмым тусклым огнем желанья. Роман о первой любви оборачивается историей страстей в стиле: и тая в глазах злое торжество женщина в углу слушала его или муж хлестал меня узорчатым, вдвое сложенным ремнем. Неожиданные сюжетные твисты трансформируют оду наставничеству в фаустианскую историю искушения многим знанием, в котором, известно, многие печали. Архетипическая узнаваемость ситуаций обеспечивает высочайший уровень эмоциональной вовлеченности.

Умный зрелый состоявшийся и состоятельный человек в обществе прекрасной спутницы едет из баварского Мюнхена в бельгийский Гент, чтобы посетить выставку ван Эйка. Уверенные в себе, они совсем не так уверены в завтрашнем дне - в воздухе витает беспокойство по поводу нового гриппа, пока неопределенное, но уже определенно пугающее, и, похоже скоро объявят карантин, закроют границы, отменят любые выставки.

Герой, ныне совершенный европеец, родился и вырос в Советском Союзе, у бывших советских людей слух, на уровне рефлексов настроен на скрежет опускающегося железного занавеса, а предчувствие ограничения свободы заставляет урвать еще хоть глоток ее. пока это возможно. И вот они едут на эту выставку, куда вряд ли попадут по причине отсутствия билетов, уверяя себя, что, на крайний случай, побывают у моря, которое когда еще выпадет случай увидеть.

А в дороге он рассказывает своей Жижи о том, как началась его любовь к Рогиру, ван Эйку, старым голландцам, и рассказ этот естественно превращается в историю того. кто открыл тогдашнему мальчишке мир живописи, научил ценить и понимать искусство, стал наставником - рассказ об одном человеке. Который превратится в историю заката советской эпохи глазами очевидца.

Восхитительная книга. Увлекательная, умная, стилистически изысканная, но при том вовсе не снобская. И странным образом, вопреки радикальному атеизму автора, утверждающая читателя в ощущении. что Бог в своих небесах и в порядке мир.

Людей неинтересных в мире нет.

Их судьбы — как истории планет.

У каждой все особое, свое,

и нет планет, похожих на нее.

Людей неинтересных в мире нет... (1961)
Евгений Евтушенко

Как это своевременно и неизбежно, что модная нынче медицинская зараза под совсем некоролевским именем коронавирус стала одновременно причиной и следствием происходящего в книге. Умеренно взрослая пара с советским прошлым путешествует по европейским дорогам на неприлично буржуйском «Астон Мартине» перед самым закрытием мира. Мира, ослабленного новым вирусом. Мира, который теперь вот-вот окажется под замком. Мира, ограниченного рамками и покрытого медицинской маской. Но они хотят успеть на выставку ван Эйка в Бельгии; они едут туда, руководствуясь русским авось, подгоняемые уже въевшимся в кожу немецким оптимизмом:

Довольно глупо спасаться от китайского вируса, уезжая в соседнюю страну, где он тоже есть, сейчас появится, уже появился, и где в любой гостинице, на любой бензоколонке, в любом ресторане у тебя бесконечно больше шансов его подхватить, чем если бы ты сидел дома, читал «Осень Средневековья». Просто понимали мы, что мир скоро закроют. Закроют границы, закроют гостиницы. Заодно закроют и выставки. А в Генте как раз была выставка ван Эйка, прославленная на весь сетевой свет всеми «порталами», всеми «френдами» на всем «фейсбуке» и во всяческом «твиттере». Билетов на нее не было, на эту выставку... Мы все-таки решили попробовать – вдруг получится, вдруг попадем.

И вот во время этого путешествия, у которого, кажется, нет конечной точки, главный герой возвращается мыслями к точке начальной — тому моменту в жизни, когда он, шестнадцатилетний, встретил ЕГО, того самого ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА, которого хватит в жизни, даже если не встретить в ней больше никого. Сначала он — почтенная глыба Яков Семёнович, а потом — всего навсего Яс, хорошо знакомый, но по-прежнему энциклопедически большой. Яс, научивший любить живопись, философию, литературу, но при этом умудрившийся остаться «своим парнем»:

И вот Яс, один из умнейших и образованнейших людей, встречавшихся мне под этим небом, на этой земле, знаток ранней фламандской, и поздней фламандской, и всяческой другой живописи, усидчивый читатель Спинозы, Пруста и кого-только-не, – вот все-таки Яс то и дело, при встрече со мною и не со мною, считал нужным рассказать какой-нибудь смешной, не смешной, более или менее смешной анекдот.

Это всё о нём. О Ясе. А ещё о Рогире, ван Эйке, писсуаре Дюшана и консервной банке Уорхола, о советском прошлом, об удачных и не очень отношениях. Это яркое попурри, подпитанное чудесным русским языком. Это интеллектуальное чтение, которое однако воспринимается также легко, как какой-нибудь бульварный романчик. Это история Учителя, но это также и история Ученика.

Тот, кто думает, всегда один. Один человек. И ему плохо, этому одному человеку

Но, к счастью, иногда находится тот человек, который способен разделить это одиночество...