Прощальный танец дельфина

© Алексей Гумилёв, 2019

ISBN 978-5-0050-7565-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Авторское предисловие

Эта книга относится к циклу Вячеслава Праха про психиатрическую лечебницу в городе М, что в австрийской глубинке. Перво-наперво, благодарю Вячеслава за разрешение написать эту книгу, он добр и великодушен. Во-вторых, на данный момент в этом цикле у Вячеслава вышли следующие книги: «Храм мотыльков», «Песня мёртвых птиц», «Он умел касаться женщин». У Вячеслава будут ещё книги в этом цикле, у меня – не знаю. Эта книга сюжетно предшествует «Песне мёртвых птиц», но с её сюжетом не пересекается, так что вы можете читать эту книгу, не читая основных книг цикла. Точно также вы можете совершенно безболезненно не читать её вовсе. Как пожелаете. Внутри вас ждёт встреча с некоторыми героями Вячеслава Праха, и, смею надеяться, интересная история.

Приятного чтения, любимый читатель.

Искренне твой, Алексей Гумилёв.

Глава 1 Психиатр

* * *

В тёмной прохладной комнате сидят двое – мужчина в удобном кресле за столом и молодая женщина на стуле перед ним. Единственное окно закрыто шторами, надёжно преграждающими путь солнцу и летней жаре. Мужчина чувствует себя комфортно, ему интересна эта женщина, так что он может уделить ей несколько минут. Но только несколько, а затем снова вернуться к песне мёртвых птиц. Женщина внешне спокойна, но внутри её обуревают разные эмоции. Она и нервничает, и злится, и готова умолять, если ей откажут. В темноте они видят лишь силуэты друг друга, что немногим лучше разговора по телефону.

– Так как, говорите, вас зовут? – спрашивает мужчина и затягивается сигарой. Огненный глаз шипит и пристально смотрит на женщину.

– Долфин. Лилиан Долфин.

– Что ж, миссис Долфин…

– Мисс, – женщина обрывает собеседника. – Но я предпочитаю, чтобы вы называли меня «доктор». И никак иначе, господин директор.

Сигара снова шипит, на этот раз удовлетворительно. Директор крутит в руках папку, но не открывает её. В комнате слишком темно, чтобы читать.

– Хорошо, доктор Долфин. Главврач, доктор Стенли, сказал, что у вас отличные рекомендации. Вена, Женева… Вы также соавтор одной книги по психотерапии. Ваша фамилия на обложке заняла достойное второе место следом за фамилией доктора Ольконена, всё-таки он светило науки. Признайтесь, насколько большой вклад вы внесли в эту работу?

Лилиан промолчала. Директор затянулся сигарой, потом ещё раз. Огненный глаз несколько раз подмигнул Лилиан, она закашляла и отогнала густой дым рукой.

– Не курите? – полюбопытствовал директор.

– Бросила.

– Что мне по-настоящему интересно, доктор Долфин, так это что нужно золотой девочке с такими рекомендациями в нашем богом забытом городке? Будете по выходным отправляться за город? Так есть места красивее окрестностей города М. Или потянуло на тишину, прочь от суеты больших городов? В вашем-то возрасте? Сколько вам? Неприличный вопрос. Подождите, не говорите, доктор Стенли упоминал. Двадцать девять, верно?

– Верно. Я здесь по семейным обстоятельствам. Мой брат со дня на день должен прибыть к вам в лечебницу, и я хотела бы стать его лечащим врачом.

– А если он откажется?

– Он не откажется. Он попросил меня об этой услуге в личном письме. Поэтому я здесь, в городе своего детства, в вашем кабинете.

– История-то оказалась весьма прозаичной… – директор затушил остаток сигары в пепельнице и теперь в тёмной комнате остаточный дым медленно расползался в стороны, истончаясь и исчезая. – Хорошо. Можете приступать к работе. Ступайте.

Лилиан выдохнула как после нырка в ледяную воду и потянулась вставать, но директор резко остановил её:

– Стойте! Какой у вас рост?

– К сожалению, девушек в обществе можно спрашивать о таком, – Лилиан недовольно сжала губы, чего директор никак не смог бы увидеть. – Метр восемьдесят семь. Если взять монеты в два евро номинала, а это наиболее встречающиеся монеты в Европе, и складывать их стопкой, то получится ровно восемьсот пятьдесят монет. Таким образом, мой рост соответствует тысяче семистам евро.

– У вас обсессивно-компульсивное расстройство, доктор Долфин?

– Ни ОКР, ни какого другого заболевания у меня не диагностировано. – Сказано это было чересчур резко, и Лилиан добавила мягче: – Их попросту нет.

– Вы стоите на грани.

– Возможно, именно благодаря этому я такой хороший психиатр. А в будущем, смею надеяться, я стану лучшей в Европе.

– И тогда наша клиника приобретёт некоторую известность, из-за вашей работы здесь. Так что прошу вас, не надо, не становитесь лучшей. Здесь и сейчас-то тишины недостаточно.

– Не понимаю вас, директор.

– А я вас, доктор Долфин. Ступайте. Доктор Стенли познакомит вас с клиникой и определит вам несколько пациентов. Когда, и если, ваш брат попадёт к нам, я распоряжусь, чтобы вас назначили его лечащим врачом.

– Спасибо, – Лилиан встала и вышла из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь.

Директор откинулся в кресле и принялся взглядывать в свой сад камней. И подобно тому, как в саду камней никогда нельзя увидеть все камни разом, так и он не мог разом увидеть все тени. За одной тенью обязательно пряталось ещё несколько.

* * *

Доктор Лилиан Долфин вошла в одну из угловых палат второго этажа. Света в два окна заливало изрядно, вместе со зноем летнего дня. На единственной кушетке сидел высокий мужчина, смурной и серый, с грубым как сучковатое полено лицом и короткими сальными волосами.

Лилиан осмотрела палату, пододвинула единственный табурет и села напротив пациента. Мужчина подтянул ноги к груди. Лилиан раскрыла папку с историей болезни.

– Дарко Ковалевич?

– Ковачич, – у этого неумытого мужлана оказался на удивление высокий голос.

– Да, простите. Мистер Ковачич, позвольте представиться. Я доктор Долфин, ваш новый лечащий врач. Предыдущее лечение не отличалось эффективностью. Я вижу у вас выписано несколько препаратов, приём два раза в день. В первую очередь, мне хочется полностью их отменить. Что скажете?

– Спасибо. Не люблю колёса, – пациент опустил ноги на пол и немного расслабился, но хмуриться не перестал.

– Хорошо, тогда отменяем. Дальше. Вы у нас уже месяц. Не переживайте, это не много. Напротив, есть пациенты, которые живут в клинике годами. Но лично я считаю, что вам пора выздоравливать.

Лилиан подняла взгляд с документов на Дарко Ковачича, ожидая реакции. Мужчина молчал и не шевелился. Лилиан выругалась про себя.

– Мистер Ковачич, – продолжила Лилиан, – вас неправильно лечили. Скажу больше, не думаю, что вас вообще нужно лечить. Скорее вашего лечащего врача, этого… – Лилиан нырнула взглядом в историю болезни, – доктора Расходникова нужно лечить. Но это не важно. Сейчас я хочу, чтобы вы поняли то, что и так знали. Вы абсолютно здоровы. А теперь, мистер Ковачич, расскажите, что в вашем психическом здоровье так беспокоило врачей, что вы угодили сюда?

Мужчина окончательно расслабился и прямым честным взглядом посмотрел на Лилиан.

– Я – жираф, – просто произнёс пациент.

– Что вы едите?

– Листья, иногда овощи.

Лилиан достала из нагрудного кармана карандаш и сделала вид, будто что-то отмечает в истории болезни. На самом деле она не касалась бумаги, но пациент этого не видел и снова насупился. Лилиан сделала ещё два фальшивых росчерка и продолжила опрос:

– Почему вы уверены в том, что вы жираф?

– На всём моём теле присутствуют невидимые пятна. А эти пальцы, – мистер Ковачич демонстративно поднял руки и покрутил в воздухе растопыренными пальцами, – на самом деле это деформированные копыта и управляться ими не так уж легко. Хвоста нет, видимо родители купировали его во младенчестве. А небольшие рожки можно нащупать. Вот.

Лилиан доверительно улыбнулась, но сразу за этим нахмурилась, копируя выражение лица Дарко Ковачича.

– Вы очень умный человек, мистер Ковачич. Поверьте, такие вещи я понимаю сразу. Мне хочется рассказать вам всё прямо сейчас, но я не могу. – Лилиан наклонилась к пациенту, и он зеркально наклонился на встречу. Лилиан продолжила шёпотом: – Я приду к вам в палату ровно в полночь, постарайтесь не уснуть. Сейчас, к сожалению, мы не можем говорить откровенно. Вы всё поняли, мистер Ковачич?

– Да, да, я всё понял.

– Прекрасно. – Лилиан улыбнулась и встала. – Не забудьте, в полночь.

Дарко Ковачич кивнул, и тогда доктор Долфин вышла из комнаты.

* * *

Высокий подтянутый мужчина зашёл в здание психиатрической лечебницы города М. Вечер только начинался, и ещё не спала дневная жара, но мужчина всё равно был одет в чёрный дорогой костюм с тёмной рубашкой и плотно завязанным галстуком. На входе его уже ждал доктор Стенли.

– Добрый вечер, доктор, это с вами я говорил по телефону? – мужчина взъерошил волосы, смоль которых лишь подчёркивали седые виски.

– Всё верно, мистер Долфин. Добрый вечер. Пройдёмте, – старый врач провёл гостя в одно из ближайших помещений. – Присаживайтесь. Всё уже подготовлено, вам остаётся только заполнить формуляр.

Посреди комнаты стоял низкий квадратный стол, по трём его сторонам размещались строгие прямоугольные диваны, на столе лежали документы и ручка. Больше мебели не было. На стене рядом с дверью висела пустая вешалка. На другой стене, напротив единственного, зато большого окна, висела картина – прекрасно выполненная репродукция нимф Ханса Зацка. В лодке спит девушка, а лесные нимфы, словно дурачась, наряжают её. Если подойти совсем близко и изучать картину со всей тщательностью, она вполне может сойти за оригинал. Только настоящий оригинал потускнел от времени и нуждается в реставрации, а в правом нижнем углу этой репродукции, чтобы не было сомнений во вторичности работы и честности художника, стоит подпись – Долфин.

Мистер Долфин позволил себе краткую улыбку, отвернулся от картины и сел за стол. Доктор Стенли продолжил стоять. Мужчина вопросительно посмотрел на него.

– Заполняйте формуляр, – повторил доктор Стенли. – Я сейчас схожу за санитаром, после оформления документов он проведёт вас в раздевалку, а потом и в отведённую вам палату. А мой рабочий день заканчивается, прошу простить. Если при вас имеется что-нибудь ценное, можете передать мне. Но смею вас уверить, персонал у нас проверенный и в воровстве никто замечен не был.

Мистер Долфин кивнул и подтянул к себе бумаги. Хлопнула дверь. Покрутив ручку в пальцах, мужчина принялся аккуратным печатным почерком заполнять короткий бланк.

Имя: Адриан Долфин

Возраст: 32 года

Адрес: город М, улица Фраческо Петрарки, дом 40, квартира 7

Жалобы: депрессивное состояние, апатия, потеря памяти, паранойя

Перед тем как поставить собственную подпись, Адриан приписал:

Согласен лечиться только у доктора Долфин, другим врачам не доверяю.

Всё. Важно было написать эти слова именно здесь, не ниже, чтобы их нельзя было отрезать. Дата, подпись. Адриан завершил размашистую «Н» и отложил ручку в сторону. Дверь хлопнула. Адриан поднял взгляд и, увидев толстяка рядом со старым врачом, недовольно поморщился.

– Заполнили? – поинтересовался доктор Стенли. – Хорошо. Гарри проводит вас переодеться.

– Кто будет меня лечить?

– Не знаю. На усмотрение директора.

– Вы говорили, что я могу оставить ценные вещи на сохранение лично вам, – напомнил Адриан.

– Да, конечно.

Адриан снял с мизинца левой руки золотой перстень-печатку с изображенным на нём дельфином. Квадратный перстень был тяжёл и по углам сбит. Некоторое время Адриан разглядывал царапины и потёртости на фигуре дельфина, потом встал и передал перстень врачу.

– Я так вам скажу, доктор Стенли, и можете передать мои слова директору: я согласен проходить лечение только у своей сестры. Мы с ней – дельфины, а вот вы совсем другие звери, я не могу и не хочу с вами общаться хоть сколько-то долго. Сохраните этот перстень. Не дай Бог, вы его потеряете, тогда я убью вас. А лучше передайте перстень моей сестре.

Глаза доктора Стенли за стёклами очков стали непроницаемыми.

– Вы так уверены, что нуждаетесь в лечении?

Адриан не стал отвечать на вопрос и уставился на доктора мёртвым взглядом. Глаза доктора Стенли отмерли и забегали в разные стороны, он принял перстень и убрал в карман халата.

– Я вас предупредил, доктор. А теперь, Гарри, я весь ваш. Где я могу переодеться в пациента? Ведь именно одежда определяет, кто мы в глазах окружающих. Бомж в рванине может сколько угодно цитировать Сократа и всё равно останется бомжом для всех проходящих мимо, неудачником, опустившимся человеком, а с каким там образованием или талантами – не важно. Я весь ваш, ведите.

* * *

– Вы спите, мистер Ковачич? Я же просила дождаться меня!

– А? Что? – Дарко Ковачич открыл глаза и различил в темноте комнаты высокую женскую фигуру, нависшую над ним. – Доктор…

– Долфин, – подсказала Лилиан.

Мистер Ковачич приподнялся и сел на кушетке, Лилиан присела рядом, касаясь его рукой. Дарко Ковачич сглотнул. Давно он не оказывался в такой близости с красивой девушкой, да ещё и ночью. И без того высокая эта странная женщина ходила на красных пятнадцатисантиметровых шпильках с платформой. Длинные светлые волосы были собраны в хвост, ухоженные ногти без маникюра постукивали по картонной папке, а чувственные полные губы, лишённые помады, застыли в кривой заговорщицкой улыбке. Под белым халатом, а это была единственная деталь из-за которой её можно было назвать врачом, нельзя было различить миниатюрной груди. Дарко Ковачич вдохнул лёгкий аромат её парфюма, и почувствовал запах летних полевых цветов, вереска, можжевельника и миндаля. Это был запах джина; доктор Лилиан Долфин, как дорогой алкоголь, била в голову.

– Да, доктор? – мистер Ковачич поднял свой взгляд, даже сидя Лилиан была выше его.

– Сначала ответьте, вы принимали вечером какие-нибудь лекарства?

– Нет, санитары ничего мне не принесли.

– Хорошо. Очень хорошо. Дело в том, мистер Ковач… Ковачич… Дарко. – Лилиан повернулась к Дарко Ковачичу и положила ладонь ему на плечо. – Я могу называть вас просто Дарко? – У Дарко Ковачича сильнее забилось сердце, и он загипнотизировано кивнул. – Прекрасно. Дарко, я должна вам признаться, я не случайно такая высокая. Вы удивленны? Не стоит. Я такой же жираф как и вы, у меня такие же невидимые пятна по всему телу и такие же странные копыта, очень похожие на человеческие пальцы. И я знаю ещё кое-что. У нас чуть больше сердце, чем у людей, примерно на одну десятую долю, и мы можем есть всё то же самое, что и люди, но особенно любим листья.

– Я не понимаю.

– Вы абсолютно здоровы, мистер Ковачич. Таких как вы и я ещё много. Кто-то скрывает свою суть, кто-то даже не догадывается. Правительства стран не предают эту информацию огласке, они скрывают это, да и многое другое, чтобы избежать паники. На самом деле вокруг нас много видов разных животных, которые считают себя людьми. Оглянитесь в свободное время. Единое человечество – миф и эволюционный бред. Неужели вы думаете, что такое разнообразие индивидов могло произойти от обезьян? Вернее сказать, только от обезьян, хотя из года в год учёные всё больше уверяются, что обезьяны не участвовали в эволюции человека. Вот, возьмите. – Дарко принял тонкую бумажную папку. – Здесь несколько распечатанных научных статей из специализированных изданий, не доступных простым обывателям. Это не псевдонаука, а сокрытая от общества информация, все статьи за авторством известных учёных. Статей, к сожалению, не много, но это всё, что я смогла найти. Там и про жирафов, и вскользь упоминаются другие теории и факты. Прочтите, а потом порвите на мелкие клочки и выбросьте. Никто лишний не должен знать правду.

– Хорошо, доктор Долфин, – Дарко Ковачич ошарашено кивнул, открыл папку и в неясном свете луны прочитал первый заголовок. – Это правда? Не может быть. Я верил. И не верил. Но что мне теперь делать, доктор Долфин?

– Вы здоровы, Дарко. – Лилиан по-матерински погладила Дарко Ковачича по голове и встала с кушетки. – Заканчивайте с этой лечебницей и продолжайте жить. Вы просто узнали правду и ваш не подготовленный разум не выдержал. Отнеситесь к времени, проведённому в этих стенах, как к отдыху, и ничего не бойтесь. Вы абсолютно здоровы.

– Спасибо.

– Не за что.

Лилиан вышла из палаты и вызвала такси в отель. Дарко до рассвета читал и перечитывал распечатанные на дешевом принтере журнальные публикации. Он снова и снова, про себя и вслух, повторял фамилии учёных, значащихся авторами и соавторами статей. О некоторых из них он точно слышал, и это были люди с именем, один даже нобелевский лауреат, хотя в большой части фамилий он не был уверен. С первыми лучами солнца Дарко порвал распечатки и папку на маленькие кусочки, хотел выкинуть в ведро, но засомневался и для надёжности всё съел. Желудок протестующее забурлил, но в остальном Дарко Ковачич почувствовал себя так хорошо, как никогда до этого.

* * *

Доктор Долфин зашла в выделенный ей кабинет. Узкий платяной шкаф для сменной одежды и широкий книжных шкаф, явно предназначенный для историй болезни, стояли пустыми. На простом письменном столе лежал ноутбук последний модели и простая белая кружка с изображённым на ней чёрным орлом Австрии. Лилиан села на единственный стул, в кабинете больше не было мебели, и отпила из кружки дешёвый растворимый кофе. Лилиан посмотрела на чёрную птицу, которая с детства казалась ей мерзкой, и сделала ещё один глоток такого же мерзкого чёрного кофе. Из-за недосыпания появилась болезненная реакция на свет и медленно зарождающаяся мигрень.

В дверь постучали и сразу вошли.

– Доброе утро, доктор Долфин. Директор просит вас к себе.

– Спасибо, доктор Кан, – вчера в поисках работающего принтера Лилиан оббегала всех врачей в здании и со всеми успела познакомиться. – У вас не найдётся сливок и таблетки какого-нибудь обезболивающего? Только на таких условиях я соглашусь, что утро доброе.

– Я посмотрю, что можно сделать, – доктор Кан дружелюбно улыбнулся. – Ну а вы пока сходите к директору, он ждать не любит. – С этими словами доктор Кан скрылся из кабинета.

Лилиан отставила кофе в сторону и поднялась на третий этаж к директору. Постучала в дверь, подождала, но никто не крикнул «войдите». Она вспомнила поведение доктора Кана и вошла в кабинет. Как и в прошлый раз, внутри было темно, и горел лишь огонёк сигары. Подождав несколько секунд, пока глаза привыкнут, Лилиан подошла к стулу и присела.

– Вы напоминаете мне вампира, директор, – она решила сама начать разговор.

Темнота хрипло рассмеялась, и новое облако дыма поплыло в сторону женщины.

– А вы мне жирафа, доктор Долфин. Скажите, как вам это удалось?

– Что именно? – Лилиан фальшиво изобразила непонимание.

– Психическое состояние мистера Ковачича сегодня утром резко изменилось на нормальное. Почти абсолютно нормальное. Ещё день, возможно два, мы на всякий случай понаблюдаем его, а затем выпишем. Если, конечно, резкие изменения в лучшую сторону также быстро не обернутся в худшую.

– Не обернутся.

– Вы самоуверенны, доктор Долфин.

– Отнюдь. У меня за спиной несколько лет исследований и десятки пациентов, излечённым подобным методом, который подробно описан в книге.

Струя сигарного дыма взлетела вверх и растеклась по потолку, накрывая собой помещение.

– Возможно, – начал директор, – возможно, я ошибся, и ваш вклад в книгу доктора Ольконена был более значим, чем я предполагал. Но что насчёт мистера Ковачича? Это была инверсия? Что вы сделали, доктор Долфин?

– Я отказалась его лечить.

– Интересно. Так как же вы его вылечили?

– Я объяснила, что он абсолютно здоров и нормален. Дарко Ковачич воспринимал себя жирафом и мне нужно было доказать его правоту. В первую очередь мне помог мой рост. Я ещё увеличила его за счёт туфель на платформе и убедила пациента, что я тоже жираф. Духи, близость и ночь помогли мне сексуально накалить атмосферу и нейрохимически он просто обязан был мне поверить, рассчитывая на больше. В процессе полового влечения мужчины не контролируют свой разум. Кроме того, я заранее подготовилась и изготовила несколько поддельных научных статей в простеньком графическом редакторе. Сложно было только найти работающий принтер. В результате, когда я ушла из палаты пациента, у мистера Ковачича были не только эмоциональные, но и логические подтверждения его правоты. Сейчас мистер Ковачич уже не просто уверен в своём психическом здоровье, в конце концов, все сумасшедшие считают себя здоровыми. Сейчас мистер Ковачич уверен, что он такой же, как все, а это гораздо значимее. Выписывайте пациента, он успешно социализируется, а потом и вообще забудет, что когда-то считал себя жирафом.

Лилиан единожды хлопнула в ладоши, завершая свой монолог. Огонь сигары прожигал темноту.

– Вы умны, но многословны, доктор Долфин, – укорил директор. – У меня есть для вас следующий пациент – Эрих Бэль.

– Что у него?

– Циркулярная депрессия. Для специалиста вашей классификации сущая ерунда.

– Нет.

– Простите?

– Мой брат. Есть какие-нибудь новости?

Сигара зашипела, и следующее облако дыма заполонило всю комнату.

– Я не могу позволить вам лечить его.

– Можете. – Лилиан прикусила губу. – Это в вашей власти.

– Я не хочу вас терять. Что вы будете делать, когда вылечите брата, доктор Долфин? Уедете обратно в Женеву?

– Я… я… – растерялась Лилиан. – Простите… я и не подумала.

– Не нужно думать, доктор Долфин. Нужно остаться и работать.

Вопреки словам директора, Лилиан погрузилась в раздумья. Она не планировала проводить в этом городе больше необходимого времени. В идеале план выглядел так: вылечить брата – вернуться в Женеву. Сразу. Как можно скорее. Но директор был прав. В провинциях, особенно в маленьких городках, остро стоит вопрос кадров. Ещё острее – отсутствие соответствующих специалистов.

– Если вы позволите мне немедленно заняться моим братом, – Лилиан осторожно подбирала слова. – Я обещаю, что проведу в вашей лечебнице два месяца. Не просто просижу, а буду лечить всех, кого вы захотите. – В конце она не удержалась от глупой шутки: – Хоть вас, директор.

– Этого мало, доктор Долфин.

– Три месяца.

– Осень – самое благодатное время для рецидивов и обострений.

– Хорошо! – закричала Лилиан. – Полгода!

– Год, – директор сохранял спокойствие и был неумолим. – Только при таком условии я согласен допустить вас к лечению мистера Долфина.

Лилиан прикусила губу. А затем ещё раз. И ещё. И почувствовала во рту солоноватый привкус крови.

– Ладно! – Лилиан сжала руки в кулаки, ногти впились в ладони, и продолжила спокойным голосом: – Я согласна на ваши условия, господин директор.

– Хорошо. Тогда вам будет интересно узнать, что вчера вечером мистер Долфин добровольно прибыл в нашу лечебницу. Он заполнил бумаги и по собственной воле лёг на лечение. Среди симптомов он указал депрессию, апатию, потерю памяти и паранойю. Мистер Долфин хорошо разбирается в симптоматике, что, учитывая его профессию, само собой разумеющееся. Вы можете начинать его лечение. Мистер Долфин пребывает в девятой палате на первом этаже.

Лилиан потянулась вставать, но директор, как и в первый раз, остановил её:

– Стойте! Сначала зайдите в свой кабинет. На столе вы найдёте простой обязывающий договор. Подпишите его, занесите мне, и только тогда приступайте к лечению брата. Вам всё ясно, доктор Долфин?

– Да, директор, – Лилиан злилась, почти пребывала в ярости, но не могла не восхищаться этим старым лисом.

– Хорошо, идите. Из-за вас я не слышу птиц.

Лилиан ничего не поняла и вышла. Закрыв за собой дверь, она прошла по коридору к ближайшему окну. Из-за знойного засушливого лета почти все окна в здании были открыты нараспашку, но это мало помогало. С повышением температуры, ветер исчез. Лилиан выглянула из окна и прислушалась. Ничего. Никаких птиц. Может быть, шутка про лечение директора содержала в себе долю истины? Лилиан усмехнулась, представив, как лечила бы этого своего нового начальника, который вынудил её играть по своим правилам, и отправилась в свой кабинет, подписывать договор.