Тот, для кого живу

ПРОЛОГ

Восемь лет…

Ее жизнь изменилась кардинально за какие-то три месяца, страшно подумать, что будет через восемь лет. Хорошо, не восемь, а шесть или пять, как сказал Саша, но это же невозможно долго. Она себя и через год-то с трудом представляет, в новом статусе, а тут восемь лет. Когда Влад вернется, ей будет двадцать четыре, ребенок уже в школу пойдет. Когда Влад вернется… К кому? К ней?

Ксения жила у Саши те несколько недель, что шло следствие по делу Влада Демидова, сводного брата, по какой-то злой насмешке судьбы ставшего ей мужем, отцом ребенка, которого она носила под сердцем. В свои шестнадцать лет, с неоконченным средним образованием и мрачным, тяжелым бременем на душе в виде двух трупов бывших одноклассников, Ксения Демидова, на недолгий период – Макарова, совершенно запуталась в жизни. Так и видела себя на перепутье множества дорог, каждая из которых вела в отдельный мир со своими горестями, заботами и, как она робко надеялась в душе, минутами радости. И от того, на какую дорогу она ступит, зависела ее будущая жизнь.

Иногда душа заходилась трепетом – все уже позади, все закончилось. Больше не будет постоянного страха быть разоблаченной, исчезнет необходимость лгать под пристальным взглядом следователя, ежесекундно помня о наставлениях Влада и Саши, боясь запутаться в данных ранее показаниях. Впереди новая жизнь, наполненная яркими красками. Но уже через мгновение вновь накатывало горькое разочарование.

Одно Ксения знала определенно, со всей уверенностью – отныне и навсегда ее жизнь неразрывно связана с Владом и Сашей, по-другому они не позволят. Пока Влад будет находиться в местах лишения свободы, роль ее личного надзирателя уготована Воронову. И за красивыми словами о том, что он о ней заботится, скрывается неприглядная правда.

Она прекрасно знала, кто повинен в смерти Курбанова, за которого Владу и дали срок. И Саша знал, что она помнила об этом. Сказал ей прямым текстом, если она хоть когда-либо, хоть кому-нибудь заикнется об этом, у нее будут серьезные проблемы. Не уточнил, конечно, кто мог стать источником ее «серьезных проблем», но почему-то она ни капельки не сомневалась в том, что он сам сможет приложить руку к тому, чтобы она никогда не раскрыла рот, а в случае ослушания – понесла наказание. Как Влад…

Можно было только догадываться, каким образом Воронов смог убедить того взять всю вину на себя. За Ковылева Влад не получил ничего, значит, все его действия были оправданы. Он защищал ее от отморозка, пытающегося ее изнасиловать, но сел за убийство, совершенное Вороновым. Влад невиновен, но сидит, а Воронов разгуливает на свободе.

Эта жестокая несправедливость не давала покоя, мешала спать ночами. Когда за стеной она слышала разговоры Саши с женой, видела его нежные заигрывания с ней и веселые кувыркания с сыном, наблюдала, как он укачивает на руках дочь, в душе у нее все переворачивалось. Стоило ей закрыть глаза, как в ушах гремели выстрелы, лицо обдувал ночной влажный ветер, принося с собой запах свежевскопанной земли, сквозь которую отчетливо пробивался другой, с нотками ржавчины и железа. Откуда он взялся? Все из той же страшной ночи?

Воронов, кажется, знал, какие бредовые мысли мучают ее, чувствовал ее внутренние метания, видел насквозь все ухищрения избежать общения с ним и напрасные попытки сохранить видимость спокойствия. Его взгляд, переведенный на нее с жены или детей, темнел, наливался тяжестью, сковывал по рукам и ногам. Легкий прищур глаз пронзал насквозь. Это уже был далеко не тот Саша, на короткое время укравший покой ее девичьего сердца, поселившийся в сладких грезах о любви. Рядом с таким Сашей было трудно жить, дышать полной грудью.

Все чаще мысли переметались к Владу, к их последним совместным дням, окутанным теплой дымкой его внимания и участия. Его руки согревали лаской, обещали защиту. Бережные прикосновения больше не пугали. А сейчас она как будто осталась одна, в ночи, на той холодной набережной, и противостоять яростным порывам жизненных бурь ей предстояло в одиночку. Нестерпимо захотелось увидеть Влада. Чтобы он прогнал царапающее, обжигающее, калечащее душу одиночество прочь, вновь подарил уютное чувство защищенности. А еще она его так и не поблагодарила за то, что отвел от нее беду.

ГЛАВА 1

– Ксюш, пойдем завтракать, пока Полинка спит, – заглянув в комнату, позвала грустившую у окна девушку Юля, жена Воронова.

Ее голос ворвался в думы Ксении, вернул с затянутых тучами небес на не менее печальную землю. Отвратительно все-таки чувствовать себя приживалкой и нахлебницей. За полгода во второй раз привыкать к новой семье, изучать заведенные порядки, чтобы ненароком не нарушить устоявшийся быт, не стать причиной разногласий между мужем и женой. Слишком свежи еще на сердце раны от совсем недавнего опыта вхождения в семью Демидовых, от последствий которых девушка не отошла до сих пор.

Усугубляла ситуацию и та настойчивость, с которой Воронов не уставал твердить, что она теперь полноправный член его семьи. Вот и не знала Ксения, что было лучше – ненависть Влада, изначально неприкрытая, зато вызвавшая участие и поддержку со стороны Лены, или навязываемое Сашей искусственное родство. Хоть и не замечала девушка неприязни со стороны Юли, но дни до того момента, когда ей разрешат вернуться домой, считала. Неважно, в квартиру Влада или бабушкину, главное, туда, где она будет чувствовать себя «дома». Не спасало положение даже искренняя радость маленького Данилки, наконец-то нашедшего себе партнера для игр. Только с ним, да водясь с его крошечной сестренкой, Ксения и отвлекалась ненадолго.

– Ты не забыла, что сегодня на прием? – напомнила Юля, разливая по чашкам чай, пока Ксюша пыталась утихомирить разыгравшегося с едой Данечку. – Кстати, Саша вчера деньги тебе принес. Поздно уже было, ты спала. Сдал обе твои квартиры, – заметила с улыбкой, предполагая, что и Ксения обрадуется данной новости.

Однако та ее восторга не разделила.

– Как две квартиры? – нахмурилась девушка. – А где я буду жить? – от волнения Ксения даже забыла, что держит в руке «волшебную ложку, делающую любую еду самой вкусной на свете». Нетерпеливо ерзающий на месте Даня так и не смог убедиться в правоте ее слов, с удивлением наблюдая, как ложка-«волшебница», описав в воздухе круг, исчезла где-то за тарелкой Ксении.

– Саша сказал, что у нас.

– Но я не хочу! – с обидой в голосе воскликнула девушка. – Я хочу жить одна! У себя дома! – Ксения вскочила с места, стул с противным скрежетом отъехал назад. Не ожидавшая такой бурной реакции Юля замерла с двумя не донесенными до стола чашками в руках. Данька затих, испуганно глядя на Ксюшу.

От обиды защипало в глазах, и девушка бросилась в комнату, выделенную ей сразу же по приезду к Вороновым. Кинулась на постель, уткнулась лицом в подушку. У себя дома… А где ее дом? Что у Влада в квартире, что у бабушки теперь будут жить посторонние люди, а она даже толком вещей своих оттуда не забрала, все надеялась в скором времени вернуться. Опять все решили за нее! Горькие слезы помимо воли хлынули из глаз.

– Ксюш, – услышала она тихий Юлин голос, на плечо мягко опустилась рука. – Ну хочешь, я с Сашей поговорю? Он что-нибудь придумает.

Девушка еще крепче обхватила подушку, зарылась в нее глубже, зарыдала сильнее. Так не хотелось слышать напрасных увещеваний. Ничего Юлькин муж не придумает! Отмахнется от ее желания как от глупой чепухи, на которую даже внимания обращать не стоит. Прикроется словами, что ей уход и присмотр нужен, как будто она не в состоянии сама о себе позаботиться!

Грохот с кухни моментально сдернул Юлю с места, заставил забыть об истерике гостьи, которая на резкое исчезновение хозяйки заревела с новой силой. Видимо, Даня, оставленный без присмотра, разбил что-то, и Юля теперь будет на нее дуться. И справедливо. Из-за ее непрошеных слез ребенок остался один в кухне, где полно острых предметов и горячих жидкостей. Не дай бог, поранился. И снова все из-за нее!

Слыша, как Юля убирает за сыном осколки, Ксения не выдержала. Утерев слезы, пошла предложить свою помощь, но Сашина жена, даже не взглянув на нее, коротко бросила:

– Не нужно. Я сама.

На душе у Ксении стало еще хуже. Кажется, такой несчастной она себя не чувствовала никогда. Даже когда с Владом у нее все случилось, и то было легче. А может, со временем притупились чувства, как и эти забудутся вскоре, но прямо здесь и сейчас ей было плохо. До ломоты в теле, до тошноты в горле, до головокружения. Без слов девушка вернулась в свою комнату, схватила сумку, накинула на плечи кофточку и, стараясь не привлекать внимания домочадцев, выскользнула в подъезд.

Бездумно брела вперед долго, не разбирая дороги, туда, куда вела серая лента асфальта. Очнулась только тогда, когда в сознание назойливой трелью прорвалась мелодия телефонного звонка. Воронов. Ну конечно, без его незримого присутствия шагу ступить невозможно!

– Ксюш, а ты где? – голос мужчины звучал ровно, почти ласково. Но она-то знала, эта ласка была обманчива.

– Я в больницу пошла, на прием, – девушка огляделась вокруг себя, чтобы определить, куда она вообще забрела и как отсюда выбираться к остановке.

– Одна? – удивился ее «страж». – Юле почему ничего не сказала?

Стало понятно, откуда он в курсе ее гуляний по улице – жена уже нажаловалась. А ей, что, теперь по поводу и без повода разрешения спрашивать? Если она хочет выйти, то без санкций на то Вороновых нельзя?

– Она занята была, – передернула плечами. – Не хотела ее беспокоить.

– А ты одна сможешь? – засомневался Саша.

И почему они все думают, что она какая-то глупая, беспомощная курица?! Уж до больницы-то дойти сумеет, не в первый раз. И на вопросы врача о своем самочувствии она ответить в состоянии. Надоела эта чрезмерная опека!

– У меня троллейбус подходит, – желая побыстрее закончить неприятный разговор, соврала Ксения. – Я кладу трубку, – нажала на отбой и, подумав немного, вообще отключила телефон. Все, на сегодня хватит с нее Вороновых. Ей волноваться вредно, а они в последнее время начали ее нервировать. Захотелось побыть в одиночестве, наедине с собою.

Мимо нее по своим делам спешили люди, а ей торопиться некуда. Вынужденное безделье расхолаживало, подпитывая чувство внутренней неудовлетворенности, одновременно вызывая пока еще не отчетливое желание сопротивляться.

Достав из сумки медицинскую карту, девушка сверилась с графиком приема. Времени оставалось еще «вагон и маленькая тележка» – встал вопрос, где провести несколько свободных часов. Или в парке прогуляться, или побродить по торговому дому, или переждать в каком-либо кафе. В любом случае ей нужно поближе к медцентру, там и решит, что делать дальше.

Пока ждала троллейбус, ехала до нужной остановки, напряженно думала о том, как жить дальше. Ведь жизнь не кончилась, для нее она только начинается. Несмотря ни на что.

Неожиданно в голову с поразительной ясностью пришла мысль – она снимет квартиру. Ну да, раз, как сказала Юля, ее квартиры сдаются, она на эти деньги снимет себе жилье сама и будет жить самостоятельно, отдельно от Вороновых.

Настроение сразу же поползло вверх. За такими положительными, оптимистичными мыслями как по цепочке появились следующие, разгоняющие туман неопределенности над дальнейшей жизнью. Она снимет жилье, уточнит у Саши по поводу своей учебы и оставшееся до родов время будет учиться! В конце концов, она где-то вычитала, «беременность – это не болезнь».

Теперь и скорое материнство не вызывало глухого, плохо осознаваемого недовольства. Будущее заиграло радужными красками, приветливо распахнуло перед ней двери во взрослую жизнь, полную самостоятельности и ответственности. Она докажет всем и, прежде всего, себе, что уже не ребенок, который и шагу ступить не может без чьей-либо указки.

Выйдя из троллейбуса и найдя пустую лавочку, Ксения вытащила телефон и полезла в интернет на поиски объявлений о сдаче жилья.

***

– Я ей ничего не говорила, – стараясь не думать о том, что со стороны все это выглядит так, как будто она оправдывается за проступок, промолвила Юля, глядя мужу в глаза. – Она ушла сама и телефон отключила.

То, что у Ксюши была дурная привычка чуть что сбегать из дома, Воронов помнил еще по тому периоду, когда девчонка жила с Владом. Тот как-то упоминал в разговоре об этом. Ставить в вину Юле безвестное отсутствие Демидовой, мол, не уследила, обидела, не доглядела, не собирался. Понимал, что это для него Ксюша – олицетворение погибшей сестренки Вики, а для Юли она, скорее, напоминание о близкой подруге Лене, так трагически покинувшей этот мир по всем известной причине. И кто знает, что для себя решила Юля – кто в ее глазах виновен в еще не успевшей забыться трагедии?

Более того, судя по проскальзывающим в разговорах о Ксении словам и интонациям, для Юли неприемлем был еще факт того, что между Демидовыми, несмотря на их заявленное родство, существовала интимная связь, так быстро закончившаяся беременностью. Зная Влада как серьезного, сдержанного, не падкого до женских прелестей мужчину, Юля сделала для себя единственно возможный в данной ситуации вывод: инициатива близких отношений целиком и полностью принадлежала юной, но, видимо, уже созревшей для плотских утех Ксении. А может, в ней просто говорила ревность? Ведь Саша знал достоверно, как горячо и пылко желала Лена родить Владу малыша, и желание это было обоюдным. А теперь Лены нет, и Ксения готовится осчастливить Влада долгожданным отцовством!

– Она психанула, когда я сказала, что ты обе квартиры сдал, и она теперь будет жить у нас, – передала Юля суть конфликта. – Саш, может, правда, лучше, если она будет жить отдельно? – попыталась воззвать к здравому смыслу мужа.

– Кому лучше, Юль? – тот не разделял ее точку зрения. – Ей шестнадцать всего, и она беременная, – заметив, как на последних словах губы жены осуждающе дрогнули, Саша вспылил: – Тебе?

– Всем лучше, – Юля, сама будучи не москвичкой, тем не менее никогда не жила на квартире с кем-то, исключая тот короткий отрезок времени, когда будущий муж, прознав про беременность на Даньку, неотступно находился рядом с нею. Она снимала квартиру, и Саша, можно сказать, был у нее «в гостях», но она до сих пор помнила, какой дискомфорт вызывало нахождение постороннего человека у нее в квартире. А мысль о том, что она сама будет жить у кого-то, в чужой семье, на «птичьих правах» вообще в голове не укладывалась, поэтому отчасти Юля Ксению понимала. – У тебя квартира родительская пустая. В соседнем доме, – напомнила мужу. – Так и тебе будет спокойнее, и ей.

Юля прекрасно знала, каким непреклонным мог быть Саша, когда он твердо был уверен в своей правоте. В то, что его получится убедить в необходимости отселить Ксению с первого раза, и не надеялась.

– Сразу тогда уж скажи, что не хочешь, чтобы она жила с нами! – глаза Воронова сощурились, потемнели, выдавая внутренний, пока еще сдерживаемый, гнев.

Да, родительская квартира пустовала – он не хотел никого туда пускать, оставив там все практически нетронутым. Да, она находилась в соседнем доме – обзаведясь семьей, Саша специально купил более просторную квартиру в этом районе. Да, он понимал, что взваливать на жену еще и Ксению с ребенком не есть хорошо, но надеялся, что молодые мамы найдут общий язык, будут помогать друг другу – Юлька где-то подскажет по-женски, Ксюша, приглядывая за детьми, постепенно научится обходиться с ними. Именно поэтому сдал еще и хату Влада, резонно рассудив, что вырученные с двух квартир деньги позволят Ксении обеспечить ребенка всем необходимым, не чувствуя себя при этом иждивенкой. Видимо, ошибся. Интуиция подсказывала ему, что к словам Юли стоит прислушаться.

– Хорошо, я подумаю, – пообещал Саша, не давая однозначного ответа. Сейчас его куда больше беспокоил вопрос о том, где Ксения. Уже вечер, а ее все нет. Осенняя погода обманчива – днем жарко по-летнему, к ночи холодно, а она, судя по всему, оделась легко. Телефон по-прежнему в глубокой отключке. А ведь он отвечает за нее перед другом.

К тому же занозой засело, причиняя боль и постепенно расковыривая только начавшую затягиваться рану вины перед Владом, знание о том, что найденная при задержании в сейфе последнего папка стала причиной нового расследования и, как следствие, могла привести к новому сроку для Демидова. Как говорится, был бы человек, а статья найдется. Знакомый следак из СК, Черкасов, как мог, держал Воронова в курсе дела, но перспективы там вырисовывались отнюдь не радужные, несмотря на активное, пусть и негласное, вмешательство Ненашева, начальника управления уголовного розыска Москвы.

Сбивало с толку участие главного Московского опера, его неподдельный интерес к судьбе Влада. Вместо успокоения приносило смутное беспокойство – он-то каким боком к нему? Как бы не вылезло еще что-нибудь неприглядное, связывающее воедино разных людей, на его памяти никогда не общавшихся прежде. А всколыхнувшая сегодня после обеда всех силовиков новость о скоропостижной смерти генерала Ненашева в собственном кабинете и вовсе озадачивала не на шутку: каковы будут последствия для друга, оставшегося без столь весомой «защиты»?

Но все эти переживания блекли все сильнее с каждым кругом минутной стрелки, гуляющей по циферблату кухонных часов. На фоне затянувшегося отсутствия Ксении все остальные проблемы отодвигались на задний план, постепенно теряли свою актуальность. Уже и ужин съеден, и смеркаться стало за окном, а ее все нет…

Когда Саша уже готов был поднимать на ноги оперов и пробивать местонахождение Ксении по ее телефону, незатейливая мелодия домофона наконец известила о приходе девушки. Встречали ее всем семейством, включая маленькую Полю на руках у матери, в прихожей, у самой входной двери. На вопрос Воронова, где она провела весь день, Ксюша ответила прямо, без обиняков:

– Квартиру искала.

– Квартиру? – не понял мужчина и, обменявшись с женой тревожным взглядом, переспросил: – Какую квартиру?

– Где я жить буду, – Ксения разулась, прошла мимо Саши к себе в комнату. Вела себя так, словно речь шла о рядовой прогулке по магазинам в поисках приглянувшейся модной вещицы.

У Воронова же волосы зашевелились на затылке, стоило ему представить, как она моталась по многочисленным адресам, встречаясь с «хозяевами», среди которых запросто могли затесаться различного рода мошенники и другие опасные личности. Он двинулся следом за ней и, остановившись на пороге, спросил, не замечая притихшей позади него Юли:

– Нашла?

Девушка без слов покачала головой. Ее равнодушное спокойствие неприятно царапнуло по сердцу, а промелькнувшая вскользь по лицу досада лишний раз подтвердила решимость Ксении идти до конца. Ну не давить же ему на нее! Этим он ничего не добьется. И как она не понимает, что он для нее старается?!

– Не нужно ничего искать, – принял решение Саша. – Будешь жить на квартире моих родителей в соседнем доме, – видя, что девушка приоткрыла рот, чтобы возразить, повысил голос: – Это не обсуждается. Живешь или там, или у меня, – потом все же сбавил тон: – Только там отрезано все – свет, вода. Как подключат, переедешь.

ГЛАВА 2

Неужели, долгожданная свобода и желанное одиночество?

Закрывшаяся за Вороновым дверь оставила Ксению в ее новом жилище, отделив от остального мира. Девушка не спеша прошлась по всем комнатам, пытаясь прочувствовать атмосферу квартиры. Три комнаты, кухня. Все дышало покоем, как будто жильцы временно выехали отсюда, но собирались вернуться. Добротная мебель, современная техника, аккуратно расставленные по местам вещи. Нигде не пылинки – специально нанятые люди навели идеальную чистоту, чтобы Ксении с заметно подросшим животом не пришлось намывать полы, наводить порядок. Все готово – въезжай и живи. Спасибо Саше. И Юле.

До Ксении только сейчас, с заливающей краской стыда щеки четкостью, пришло осознание того, что она поступила не совсем красиво по отношению к Вороновым. Не поблагодарила их за искреннее сочувствие и неравнодушие к своей судьбе. Не будь их, неизвестно, где она была бы сейчас и в каком состоянии. Они обеспечили ей кров, финансовую стабильность, подарив уверенность в грядущем дне. А ведь они ей никто, и никаких обязательств заботиться о ней не давали. И она их даже не поблагодарила, как в свое время не поблагодарила Влада!

Наоборот, предшествующие переезду несколько дней в семье Саши прошли напряженно, сопровождались натянутым молчанием, разбавляемым лишь беззаботным смехом Данилки, да частым плачем Полины, у которой начали прорезываться первые зубки. Вовремя же она очнулась, пожурила себя Ксения и дала сама себе обещание, что обязательно постарается исправиться.

Новая жизнь оказалась комфортной, приятной и необременительной. Она была сама себе хозяйкой, вольна делать что хочет, когда хочет и как хочет. Первые дни Ксения отсыпалась, с легкой душой спала чуть ли не до обеда, нежась в мягкой уютной постели. Не то, чтобы у Саши дома ей не давали спать вволю, но разлеживаться в кровати, когда Юля с раннего утра уже была на ногах, ей не позволяла совесть. А учитывая, что из-за переживаний о Владе и собственном подвешенном положении, у нее началась бессонница, и заснуть получалось не сразу, то нетрудно представить, что ранние побудки ни малейшим образом не способствовали спокойному душевному состоянию.

Вечерами, после работы, неизменно заглядывал Воронов, справляясь о самочувствии будущей мамочки, постоянно зазывая в гости к своим домочадцам. Сколько могла, Ксения держала оборону, придумывая несуществующие отговорки и наслаждаясь одиночеством. Не скучно ей было с собой, ни капельки. Подаренный Владом ноутбук позволял с относительной душевной пользой проводить свободные часы за просмотром фильмов, скачиванием книг, изучением статей о беременности, родах, уходом за малышом. Вооружившись знаниями, девушка надеялась по возможности максимально обойтись без помощи Сашиной жены – у той и так хватало забот, хотя Воронов как-то намекнул, мол, если что, Юлька покажет, научит, не переживай.

Чтобы черпать необходимую информацию из многочисленных тематических форумов и сайтов, Ксении пришлось восстановить когда-то удаленный со слезами аккаунт в социальной сети. К счастью, время, данное на раздумья вот таким колеблющимся, как она, еще не вышло, и одним нажатием на слово «восстановить» девушка открыла для себя во второй раз все возможности «всемирной паутины».

Сердечко ёкнуло и забилось чаще при виде циферки 1, извещающей о непрочитанных входящих сообщениях от единственного друга в сети – Дениса. И каждый раз, глядя на заветную цифру, выделенную синим цветом, Ксения боролась с искушением щелкнуть на нее, чтобы открыть для прочтения отправленные в какой-то другой жизни послания. Не поднималась рука и удалить сообщения не читая. Когда на телефон стали приходить уведомления с нераспечатанным конвертиком, она всегда боялась ненароком нажать на него, быстро смахивала запись в сторону. Не нужно бередить на сердце раны, лишний раз спугивая наконец-то приобретенный покой.

А когда, выключая ноутбук, Ксения дожидалась, пока погаснет заставка, мысли почему-то всегда возвращались к тому, кто ей этот ноутбук подарил. Возникало с трудом подавляемое чувство незаконченности, незавершенности, мучительное и беспокойное в своей неотвязности. Однажды ночью до нее дошло: ей нужно съездить к Владу, наконец-таки сказать ему «спасибо» и поставить точку в их непонятных отношениях. А потом… Возможно, потом можно будет и на тот конвертик нажать…

– Я хочу съездить к Владу, – заявила Ксения однажды, с порога огорошив Воронова неожиданной новостью. – Это возможно?

За три недели эйфория от вольной самостоятельной жизни прошла, дни наполнились скукой. Просиживать целыми днями у ноутбука надоело, выходить под дождь и непогоду не хотелось – хватало ежедневных вылазок в продуктовый магазин. Один раз Ксения съездила на прием ко врачу, тогда же погуляла по постепенно одевающейся в холодный, осенний убор Москве. Все остальное время она находилась дома, из окна наблюдая за мерно текущей, иногда бурно кипящей, но ежедневно проходящей, пробегающей мимо нее, жизнью.

Молодые соседи за стенкой отгуляли веселую, шумную свадьбу со всеми положенными атрибутами в виде белоснежного, пышного платья, воздушной фаты, с выкупом невесты под ликующие, восторженные крики почти-что-мужа: «Лариса, я тебя люблю!». И еще на протяжении последующих трех дней весь двор был свидетелем затянувшихся далеко за полночь посиделок, когда молодожены, казалось, призывали весь мир запомнить счастливые моменты создания их новой семьи.

«Свадьба двора» еще долго обсуждалась скучающими бабульками на лавочке у подъезда, на некоторое время отвлекая внимание последних от Ксении – что это за беременную девицу поселил у себя Саша, сын Анны Семеновны из сорок третьей? И ходит к ней ежедневно, уж не любовницу ли молоденькую себе завел под носом у жены?

Ксению пересуды бабок не трогали. Она, вежливо здороваясь, быстро проскальзывала мимо оккупированных ими лавочек, не обращая внимания на перешептывания за спиной. А вот свадьба оставила в душе неизгладимый отпечаток. С разочарованием вспомнила свою, которую при всем желании нельзя было назвать свадьбой несмотря на торжественность в голосе официального лица, регистрирующего брак, свидетелей и золотые кольца, надетые на подрагивающие от волнения пальцы.

Кольца… Когда-то Влад настоял на том, чтобы они купили обручальные кольца, посоветовал ей носить тоненькое свидетельство ее замужества хотя бы на людях, защитив себя таким образом от любопытных, нескромных взглядов. Его кольцо тоже было у нее, лежало в красной бархатной коробочке. Свое она после каждого посещения врача снимала и клала в эту приятную на ощупь упаковку, рядом с кольцом чуть большего размера.

После соседской свадьбы же она, достав кольцо из коробочки, долго вертела его в руках, и, надев на безымянный палец, любовалась, рассматривая свою ладонь, то приближая, то удаляя ее от себя. Блестящее, гладкое кольцо должно было символизировать такую же гладкую и ровную супружескую жизнь. По крайней мере, так она когда-то слышала. В отсутствие Влада именно кольцо напоминало ей о тех днях рядом с ним, когда только его присутствие обещало тишину и покой, служило залогом защищенности.

Что ж, как когда-то обещал Влад, все наладилось. Жизнь потекла ровно, без потрясений, однако, и неимоверно скучно. Равнодушное, безразличное, без единого проблеска эмоций, существование. Как будто отрубило разом. Все чувства словно растерялись по дороге в сегодняшний день, растаяли в начавшем подергиваться дымкой забвения вчера. В обновленном, беззаботном сегодня ей нужно заново учиться чувствовать каждую минуту жизни, наполняя смыслом повседневность.

На уроки ей ходить нельзя, Воронов твердо стоял на своем, но придумывать себе какие-либо задачи, как некий перевалочный пунктик в однообразных, похожих друг на друга до умопомрачения, днях он ей запретить не мог. Сначала она поедет к Владу, потом запишется на курсы подготовки к родам, начнет обустраивать в квартире детский уголок, покупать приданое для новорожденных. Потом еще что-нибудь придумает, но сначала Влад.

Ксения не оставляла Сашу в покое, наседая на него с бесконечным: «Хочу увидеть Влада. Когда?», не желая слушать его доводов по поводу «карантина», дальнего расстояния, наконец, ее «интересного положения». Упиралась до последнего, пока Саша скрепя сердце не дал свое согласие, выдвинув при этом и ряд требований – поедет она в сопровождении его человека и пробудет там три дня, как положено жене. Иначе, какой резон тащиться в такую даль ради четырехчасового свидания? На дорогу туда-обратно и то больше времени уйдет.

И вот она здесь, в исправительной колонии строгого режима, ждет свидания, волнуясь оттого, что сейчас увидит Влада. Поймет ли он ее порыв? Не сочтет ли глупостью заготовленные слова благодарности? Согласится ли с тем, что теперь, когда угроза разоблачения миновала, она может вздохнуть спокойно и начать новую жизнь? Ведь их брак был чистой воды аферой, обманом, ложью во спасение.

Прошедшая инструктаж у Воронова, Ксения стойко перенесла процедуру личного досмотра, позволила распотрошить собранную не без помощи Саши сумку с гостинцами для заключенного. Храбрилась до последнего, но когда увидела горящий взгляд Влада, жадно впившийся в нее, оробела. Все заготовленные заранее слова вылетели из головы. Руки машинально дернулись прикрыть живот, служивший ярким напоминанием того, что было между ними.

Когда ладони Влада ласково коснулись живота, а сам он, опустившись на корточки, завел немую беседу с тем, кто внутри, восхищенным и благодарным взглядом окидывая Ксению, она заподозрила, что ошиблась в своих предположениях и расчетах. Так просто он уйти ей не позволит. Не позволит уйти ни из этой комнаты, ни из его жизни. И сам никогда уже не оставит ее. Одним «спасибо» отделаться не получится.

Губы бывшего опера потянулись к ней, заставляя сердце замереть от испуга. Какой же глупостью с ее стороны было решение приехать сюда! Влад истолковал ее появление здесь по-своему, как, впрочем, и Саша принял ее желание свидеться с Владом как вполне обычное явление – жена хочет навестить мужа. Обманчивое ощущение, что она вот-вот выберется из невидимой клетки и, взмахнув крыльями, воспарит навстречу солнцу и новой жизни, померкло.

– Ты, правда, останешься? – с лица Влада, затухая, стало исчезать счастливое выражение, лишь в глазах по-прежнему горел восторженный огонек надежды. Но вот погас и он. – Зачем ты приехала? – холод в голосе заставил девушку поежиться, еще раз усомниться в правильности принятого решения.

Слова застряли в горле. Продираясь с трудом, из пересохших губ вырвалось:

– Я поблагодарить тебя хотела, – кривая усмешка, исказившая лицо Влада, загнала далеко вглубь остальные заготовленные для него слова, которые, впрочем, не относились к главному. Как она вообще собиралась сообщить ему о том, что отныне их пути расходятся? Я от тебя ухожу? Я больше не с тобой? Я больше не твоя? Так, она и никогда не была с ним. Не была «его». Нелепо говорить о том, чего нет.

Влад сам обрубил так тяжело дающийся им разговор, заговорил об отстраненных вещах – семье Воронова, ее учебе, чем-то еще. И она приняла правила новой игры – с готовностью приоткрыла для него завесу над ее взрослой жизнью на воле. Да и говорилось об этом намного легче.

– Уезжай и больше не приезжай. Не место тебе здесь, – строго наказал он в конце, давая понять, что она свободна от него. Влад всегда был таким, видел ее насквозь, еще до того, как она сама осознавала свои мысли. Конечно же, он догадался, зачем она здесь. И отпустил ее.