Подружка со спокойной улыбкой поставила на стол симпатичный тортик «Санчо», похожий на белоснежную пушистую шапочку. И выудила из сумки, крепко держа, баночку варенья:

– Это тебе подарочек, от прадедушки. Малиновое. Он, как прабабушку похоронил два года назад, так сам теперь и варенье варит. Всё лето на даче торчит, урожаем заведует. Они с прабабушкой всю жизнь вместе прожили, душа в душу. Так он теперь говорит, что всё старается делать так – по хозяйству – как если бы она делала. Она заботилась о нём всегда. Да она обо всех всегда заботилась… И для него – всё делала лучше всех. Вот он и варенье теперь взялся варить. Попробуем.

– Я не могу, – через силу простонала Даша.

И отвернулась: на глаза снова навернулись слёзы.

– Что именно ты не можешь? – с ласковой улыбкой уточнила подруга.

– Есть не могу.

– А что так?

– Не в силах… – едва пролепетала Даша.

Подруга выдохнула, пряча улыбку.

– Чаем-то всё же угостишь? Вообще, я это тебе принесла. То есть, нам с тобой вместе. Ты ж мне сама написала: ах, ах, последнюю субботу июля празднуют, вселенский праздник, типа. И всё такое. И всё такое про любовь. Вот я и пришла! А ты меня чаем угостить не хочешь! Как же теперь праздновать-то? А?

– Нажми, пожалуйста, на кнопку, – простонала Даша, чуть обернувшись к подружке. – Только проверь воду…

И залилась слезами:

– Да это день вселенской скорби!

– Да ну… – опешила подруга, на миг зависнув над маленьким немощным чайничком с открытой крышкой: проверяла воду. – А мне вот что-то не скорбится…

– Как ты не понимаешь! – вскипела слезами Даша. – Там настоящая любовь! Такая пара! Такая история!.. И они так и не смогли быть вместе! А ведь любовь – это то, ради чего стоит жить! Всё остальное – по сравнению с любовью, с истинной, великой – меркнет! Можно довольствоваться малым – во всём, во многом. И только без любви жить нельзя! Потому что – просто невозможно! Понимаешь ты это!!!

– Ну… Да, конечно! Ты абсолютно права, я с тобой полностью согласна, – уверенно согласилась подруга. – Но… Послушай, Дашуля, может, тебе не стоит так уж убиваться из-за четы этих Резановых, а? Ну, и ладно, была такая история. Ну, не вышло у них. А у нас будет по-другому, будет хорошо.

Будем мы счастливы, обязательно, и ты, и я. И встретим – обязательно! даже не сомневайся, – свою любовь. Великую и настоящую. И две свадьбы сыграем, пир на весь мир. Ну, если нам так захочется. И будем жить в счастье и любви. Ну, чего ты…

Подружка смотрела на хозяйку с таким сочувствием, с такой теплотой, и уже сама чуть не плакала – так хотела успокоить и развеселить свою любимую подружку и даже – какую-то там, седьмая-вода-на-киселе, – родственницу.

Но у родственницы в недрах родился новый поток морской воды, вселенский и безудержный. Она повернулась к подруге и заговорила, горячо и быстро, не пряча слёз:

– Маша, да пойми ты! Во-первых, они не чета – ведь они так и не соединились!

Во-вторых… Как же так? Если такая любовь – то как Бог допустил, чтобы эти любящие сердца так и не были связаны навеки? Как это понимать? Как вообще можно такое понять?!

И в-третьих – да пойми же ты!

Любовь живет вечно!

Любовь есть мера всех вещей.

Любовь, – наконец, – то, ради чего стоит жить.

Ради чего действительно СТОИТ ЖИТЬ.

– Хорошо-хорошо! – с готовностью согласилась подруга. – Пока что всё верно! Я полностью с тобой согласна! Меня учили, с самого детства, тому же самому! И я подписываюсь под каждым твоим словом! Нет, под каждым твоим слогом!

– А что мы тут имеем? – горестно вопросила хозяйка. – Что, несмотря на всю такую любовь и всё такое – их большие чувства исчахли, не успев родиться?

Так вот, в-третьих: если там Кончита не дождалась – хотя ждала 43 года – как верить, что мы-то с тобой дождёмся, а?

Как тогда вообще верить в любовь?

Как?..

И Даша снова, в порыве горького отчаянья, прижала руки к груди, и залилась новым потоком слёз.

– О, Господи, – вздохнула подружка и воздела глаза к потолку с обсыпающейся извёсткой, – успокой ты её, а? Сил нет смотреть на её слёзы.

Прошептала: – И вообще, чего она так надрывается…

И сказала:

– Дашуля, чай уже давно заварился, давай пить пока горячий, а? А насчёт аппетита в скорби – вспомни лучше Одиссея, а?

Даша тут же вспомнила фрагмент – где Гомер описывает, как циклоп сожрал нескольких товарищей Одиссея… И, хотя это произошло на глазах уцелевших, и, естественно, они страшно скорбели о погибших, и вообще, пережили жуть и ужас – но всё же аппетит их ничуть не уменьшился.

Вздохнула, нежно посмотрела на торт, обняла взглядом варенье… Снова вздохнула прерывисто и перестала плакать. И села за стол.

Щедрый кусочек сладкого торта сделал своё дело, настроение моментально улучшилось.

Подруга открыла варенье: съела ложечку и подвинула банку поближе к хозяйке. И уточнила между делом:

– Горячую воду не дали? Трубы кладут?

Даша покачала головой, затем покивала.

Подружка решила продолжить беседу, видя, что хозяйка успокоилась.

– Знаешь… – Но на всякий случай попросила: – Только не реви!

Так вот. Знаешь… Мне кажется, есть тут какой-то подвох. Понимаешь, всё, что ты сказала – правильно.

Но есть нюанс.

Ты говорила – со стороны любви. Бог, любовь, светлое, прекрасное. Да.

А ведь любовь – это чувство, то есть, энергия, сила, – которое не витает в воздухе само по себе.

Ведь так?

Даша кивнула.

– Любовь живёт – именно живёт – в душе, в сердце, в личности человека. Во всём его существе. То есть, в самом человеке.

Вот в этом, наверно, и есть подвох – у них.

Может быть, всё дело в том, что… Только не реви! Может быть, просто в них не жила любовь?

Даша аж рот раскрыла.

– Смотри, ты обещала не реветь! – быстро проговорила Маша, внушительно глядя подруге в глаза. И той ничего не оставалось, как – просто согласиться; и она тут же почувствовала, как пропала печаль, исчезло отчаянье, и даже улетучилось уныние.

И она улыбнулась: неуверенно, сквозь слёзы – и всё же заулыбалась, сама собой.

– Ох, Маша… Я не знаю! Понимаешь! Ну, как же так!.. Они же там отмечают, каждый год, в последнюю субботу июля, в Форте Росс, люди собираются, и русские, и американцы. Вот, и по новостям у нас показали – юбилейная же дата, двести десять лет как он был основан. И в интернете везде есть. Ну, правда, не говорят впрямую про Резанова, его же тогда уже не было…

Слёзы наполнили Дашины глаза, но она постаралась поскорее успокоиться – главным образом, под воздействием внимательного взгляда верной подруги.

– Но всё равно, – продолжила она, – как слушаю оперу «Юнона и Авось», так жить не хочется… Просто слезьми умываюсь!

– Так, может, тебе не стоит слушать эту оперу? Может, она просто не для столь впечатлительных особ? Есть много других слушателей – они пусть и слушают.

– Так история интересная. И поют красиво. Очень.

– Да, поют красиво, согласна, – подтвердила подруга.

И подытожила:

– Давай так. На сегодня хватит, хорошо? И мне кажется, – подруга мягко улыбнулась, – что ты уже просто немножко скучаешь. Займись лучше делом, договорились? Чем-то полезным.

Через две недели подруги снова пили чай.

– На этот раз – чёрная смородина. Давай, налетай! – засмеялась подружка, – а то деликатничаешь, как будто и не тебе передали.

И сама потянулась за внушительным пряником с черносливом.

– Вкусный! И где ты всё время всякие такие лакомства выискиваешь! – одобрила подруга. – А кроме банки варенья, прадедушка ещё передавал тебе привет, большой и очень тёплый. А ещё…

Гостья сделала паузу, давая хозяйке возможность спокойно прожевать, проговорить слова благодарности и настроиться на нужный лад:

– Ещё он рассказал кое-что интересное…

Он, как ты знаешь, член Русского географического общества. И вообще, моряк, военный, романтик. Он, конечно, знал эту историю – про графа Резанова и дочь калифорнийского губернатора.

Так вот, когда я заговорила про великую несчастную любовь – он как-то странно заулыбался. Посмотрел на меня. И знаешь, что сказал?

Что – не бывает любви такой, сякой, настоящей, не настоящей. Великой – не великой. Несчастной – или ещё какой-нибудь.

А любовь – если она есть – то она и есть: великая и настоящая.

А если она какая-то другая – так то уже и не любовь вовсе. А что-нибудь ещё.

И по поводу несчастной любви: если такое великое, прекрасное, светлое чувство – самое сильное чувство в мире! – делает человека несчастным – значит, просто объект любви выбран неверно. И этой самой любви не заслуживает. Представляешь?

Даша слушала во все уши. Порывисто схватила подружку за руку:

– Маша, подожди, а про ту самую – про их любовь – он говорил что-нибудь?

Маша засмеялась:

– Говорил! Только давай так: ты слушаешь спокойно. Не перебиваешь. И – главное! – не ревёшь! Тогда расскажу.

Даша с жаром закивала и согласилась на все условия.

– Ну, хорошо. Тогда слушай…

Есть такая книга – я уже прочла, в интернете нашла, и тебе ссылку кинула, перед выходом из дому – ты ещё не смотрела? Ну, потом прочтёшь. И сама во всём разберёшься и убедишься. Называется «Двукратное путешествие в Америку морских офицеров Хвостова и Давыдова, писанное сим последним». Автор – Давыдов Г. И., в двух частях, вышла в Санкт-Петербурге, в 1810 и 1812 годах, в «Морской типографии».

А я просто перескажу, что сказал прадедушка.

Эти два морских офицера ходили на кораблях – правильно, на «Юноне» и «Авось» – в Америку. Молодые доблестные офицеры, честные ребята. С большим уважением отзывались о графе Резанове, а он, в свою очередь, очень хорошо относился к ним.

Гавриил Давыдов ходил вместе с Николаем Резановым, которого ты уже оплакала, в 1805-м на корабле «Св. Мария Магдалина» из Петропавловска в Новоархангельск – это столица Русской Америки.

Потом Давыдов командовал тендером «Авось» в Охотском море. В 1807-м совершил плавание к Курильским островам, южному побережью Сахалина и острову Хоккайдо. Вместе с командиром «Юноны», тоже лейтенантом флота, Николаем Хвостовым, уничтожили две японские фактории на Курильских островах: это они сделали по инструкции Резанова. Успешно воевали и в русско-шведскую войну 1808—1809 годов.

Записки Давыдова издал адмирал Шишков. Он же придумал заголовок.

А теперь – внимание!

Оба этих бравых офицера, побеждавшие превосходящих по силам и японцев, и шведов, и в Америку сходившие, и вообще, рисковые и мужественные парни – знаешь, как окончили дни свои и годы? Причём, годы молодые: одному 32, другому 24.

А утонули!

А – так: в Неве.

Осенней ночью понадобилось им, задержавшись в гостях на Васильевском острове, вдруг перебраться на другой берег. Мосты, понятно, разведены.

Как раз в это время под мостом шла барка.

Они прыгнули с одного крыла моста – на барку, чтобы с барки – запрыгнуть на другое крыло моста.

Свалились в воду и тут же утонули. Оба. И тела их не нашли…

То есть, ни подумать они как будто не могли – о своих действиях – до того, как.

Ни потом – справиться с ситуацией.

А были они в гостях – вместе с американским корабельщиком Вульфом, с которым дружили – у профессора Лангсдорфа, с которым тоже дружили.

Корабельщику наутро надлежало ехать в Кронштадт, для отбытия на своём корабле обратно в Америку. А среди ночи ломанулись – почему-то они…

Оба – командиры кораблей, бывали и не в таких переделках… Ну-ну.

Произошло это в 1808-м. У обоих – то ли жили старенькие родители где-то в отдалённых имениях, то есть, своих деревнях, – то ли уже померли.

Незадолго до сего происшествия, а именно поздней осенью 1806-го, умирает граф Резанов.

Да, нет, никакой его корабль в шторм не попадает, и умер он на берегу, и не на каком обратном пути из Америки.

А наоборот, до повторной экспедиции: когда ехал из Охотска – вот, в Красноярске и преставился, не доезжая Петербурга.

Да, и умер-то – поспешно…

Но при этом успел оставить перед своим отбытием инструкцию Хвостову и Давыдову – чтобы …отправлялись без него! Да, в Америку. Через Курильские острова, усмирив японцев.

Хвостов ещё удивился: был уверен, что Резанов тоже едет в Америку, обязательно. Резанов – полномочный посол в Японии и главный участник и попечитель Американской кампании. Настоящий патриот российского Отечества и флага…

И ещё о том, кто такой Резанов.

Граф, действительный статский советник, камергер.

Знаешь, кто такой камергер? Было такое почётное придворное звание, в европейских странах с монархией, этим званием жаловали гражданских чиновников из старинного дворянства, они ходили при парадной форме и носили золотой ключ на голубой ленте. Сначала камергер был должностным лицом при дворе, ведал какой-нибудь отраслью дворцового управления.

А весной 1809-го – вдогонку тем событиям – Александр I издал указ, что в России придворный штат камергеров упразднён, и звание стало просто почётным.

И соответственно, Резанов – в важных и актуальных служебных списках придворных чиновников – уже не числился.

Таким образом, примерно в одно время трое непосредственных и самых активных участников событий – исчезли. Записаны в небытие.

Теперь – кто же такая Кончита. Которую ты тоже уже оплакала.

Прадедушка поухмылялся – я так и не поняла, то ли он это где-то читал, то ли от кого-то слышал… В общем, действительно была такая – юная дочь губернатора Калифорнии. Ну, в те-то времена 16 лет – вполне половозрелый возраст считался для девицы. Взрослая женщина.

И неизвестно, что в ней было дурнее: внешность, характер или воспитание.

В те времена Калифорния была отсталым захудалым местом.

Ну, что ты хочешь, если США – как государство – было образовано всего за 30 лет до этого! И самый цивилизованный город Калифорнии – он же долго был столицей этого штата – крохотный городишко Монтерей на задворках мира. Этот Монтерей, в составе Испано-Мексиканского государства, был основан примерно тогда же! И почти сразу стал столицей штата. Представляешь, что там было?.. В то время он был и единственным портом в штате.

Как раз в начале 19-го века там строили первую школу, единственную библиотеку. И единственный на всю Калифорнию театр. Только ещё строили! При этом Монтерей считался – культурным центром всего штата!

Сравни с Европой, с нашим могущественным культурным древним государством с великими традициями! Которое, кстати, как раз вскоре вчистую разбило Наполеона.

В Калифорнии у властей была одна забота: следить, чтобы не было вооружённых конфликтов. На эту территорию – которую местные индейцы много столетий, естественно, считали своей – претендовали и завоеватели испанцы, и отделившиеся, но ещё не признанные мексиканцы…

Здешние власти – все губернаторы – были испанцы. Обычные испанские офицеры. Зачастую выходцы из захудалых дворянских семей – ну, а кто ещё поедет на всю жизнь неизвестно куда и зачем, без удобств и прочего? Только те, кому нечего терять. В надежде на заработок и должности.

Вот такой суровый испанский офицер и был губернатором. Если бы у него был сын – конечно, он бы им занимался. Учил военному делу, образовывал. А так – дочка, да ещё в такой дикой местности, какие уж там учителя. Она была предоставлена сама себе и вовсю этим пользовалась.

Доподлинно неизвестно, от кого была эта дочка: от испанки, понятно, далеко не самой родовитой, или же от туземной индейской женщины, или от мексиканки…

Кончита была нехороша собой. Но чётко помнила, что она дочь губернатора! И ежеминутно напоминала об этом окружающим. В основном, по этой причине – вздорности её характера и спеси – поклонников у неё было на удивление мало: всего два или три, да и те не очень усердствовали в ухаживаниях. И её отец прекрасно понимал, что их больше интересует он сам – как губернатор, нежели дочка.

А про её воспитание и говорить не приходится.

Вот её-то и увидел на балу в его честь – утончённый придворный до мозга костей, светский человек до кончиков ухоженных пальцев, камергер Его Величества могущественного русского императора, столичный граф Резанов. Вряд ли этот умный, зрелый и прекрасно образованный мужчина смог бы вынести эту неотёсанную и вздорную девушку дольше пяти минут.

Но… У него было высочайшее повеление: Российской Американской Кампании – быть, любой ценой. Ну, или почти любой.

Отец Кончиты, губернатор – несмотря на гораздо более простое происхождение и скромное образование – тоже был человек умный, хитрый, деловой, и тоже прирождённый дипломат. К тому же он был человеком сильным, сам всего добился в жизни – своим умом, трудом, бесстрашием. И всё-таки любил свою дочь. И, конечно, вовсе не хотел делать её несчастной.

Он прекрасно понимал, что сохранять любезное лицо – а не смотреть на Кончиту с отвращением – высокопоставленного русского гостя заставляет лишь прекрасное воспитание и дипломатический такт.

А ещё он понимал, что русский царь имеет большие виды на эту местность.

Аррильяга Хосе Хоакин – скорее всего, это был именно он. Хотя – если губернатора и звали по-другому, то все характеристики к нему подходят точно так же. В любом случае, это был испанский офицер, суровый человек, выходец из обедневшего незнатного рода, и т. д.

Аррильяга Хосе Хоакин – а, скорее всего, это был именно он – мгновенно оценил обстановку.

Да, он прекрасно знал негласную установку своего короля: проявлять крайнюю деликатность в общении с русскими – у испанской короны вовсе не входило в планы конфликтовать с могучей Московией. Но, без ущерба для дружественных отношений между двумя странами, постараться русских на эти земли не пускать…

Два тёртых дипломата, двое умных мужчин – поняли друг друга без слов.

Губернатор тихо способствует внедрению сюда русских. А высокий русский гость – приволакивается за Кончитой, изображая серьёзные намерения.

После того, как русская делегация уезжает, губернаторское семейство выжидает положенный срок – а именно год. И по прошествии оного, получив траурное известие, Кончита перестаёт быть невестой почившего русского графа – и становится женой местного, кого поинтересней, благо выбор сразу расширялся.

Справедливости ради надо сказать, что туземной невесте вышколенный русский чиновник тоже не очень приглянулся… Ну, а тебе бы – понравился, например, инопланетянин с зелёной головой и без ушей? Как мужчина? …Да? Ну, не знаю…

Как только местные мужчины увидели, что русский посол – очень высокий чиновник, придворный русского царя! – заинтересовался губернаторской дочкой, они тоже ею заинтересовались! Папе оставалось только выбрать.

А что до Русской Американской Кампании: чёрта с два удалось бы так легко занять удобное местечко в Калифорнии, с выходом к океану – и соорудить этот самый Форт Росс, через пять лет после визита русской делегации – без лояльного отношения местного губернатора.

Да, русская делегация – это граф Резанов, основной герой. И двое русских офицеров, из небогатых, но приличных старинных дворянских родов – Давыдов и Хвостов: командиры кораблей, с которыми вместе он ходил в экспедиции, и которые хорошо его знали. Командиры «Юноны» и «Авось». Капитанов кораблей – в военном флоте командиров – тоже принято всегда приглашать на официальные приёмы и светские рауты…

Остальные участники – лица второстепенные, их в детали дела не посвящали, многого они не видели, а если и видели – то тут же забыли.

«…Наконец, … всё для экспедиции приготовлено. Июля 25 числа Резанов сам с двумя судами отправился в море, имея намерение лично присутствовать при исполнении сего предприятия; но по нескольких днях плавания, a именно августа 8 числа, переменил сие расположение и дал Хвостову инструкцию, в которой предписав о сахалинцах и японцах всё то, o чём уже мы выше сего упоминали, возложил на него попечение о благоуспешном окончании сего столькими трудами подъящего подвига, и поручил ему обязать всех служителей подпискою, дабы о сей экспедиции ничего не разглашать и содержать оную совершенно в таинстве.

О себе же сказал, что, хотя и желал он быть свидетелем и соучастником в их трудах, дабы мог он, как самовидец, всеподданнейше донести о том Его Императорскому Величеству; но как время уже поздно, a ему необходимо надлежит поспешать в Петербург…

…Когда Хвостов уже совсем готов был к снятию с якоря, тогда Резанов прислал обратно к нему взятую от него инструкцию с написанным при конце оной дополнением. Хвостов, по прочтении сего дополнения, спешил к Резанову для изустного с ним объяснения, но в тоже самое время узнал, что уже Резанов уехал из Охотска.

Дополнение сие было следующего содержания:

«По прибытии Вашем в Охотск нахожу нужным вновь распространиться по сделанному Вам поручению. Открывшийся перелом в фок-мачте, противные ветры нам в плавании препятствовавшие и самое позднее осеннее время обязывают Вас теперь поспешать в Америку. Время, назначенное к соединению Вашему с тендером в губе Аниве, уже пропущено; желаемых успехов по окончанию уже там рыбной ловли ныне быть не может и притом сообразясь со всеми обстоятельствами, нахожу нужным, всё прежде предписанное оставя, следовать Вам в Америку…».»

1806 года сентября 24 дня. N 609. Ha подлинном подписано: Николай Резанов».

(«Двукратное путешествие в Америку морских офицеров Хвостова и Давыдова, писанное сим последним», Давыдов Г. И.).

Вместо того, чтобы мчаться в Америку, на крыльях любви, к своей невесте – граф Резанов всеми силами отлынивает от этой поездки – к тому же обязательной для него как должностного лица. И отбывает в обратном направлении – в родной Санкт-Петербург.

Не доехав до стольного града Петербурга, спешно отправляет вперёд себя известие: всё, баста, занемог в Красноярске и умер. Все свободны.

Ну, что будешь ещё реветь?

Хозяйка с радостной улыбкой замотала головой. Причмокнула.

И сказала, мечтательно:

– А всё-таки, Машенька, интересно там побывать! И в городишке этом, местных американских писателей и художников – Монтерее. И в Форте Росс, там же кусочек русской истории. И не такой уж давней – по меркам России.

– Может, побываем как-нибудь, – заулыбалась Маша.

Даша опёрлась подбородком на ладонь, легонько вздохнула. И снова причмокнула. Подружка засмеялась. Хозяйка подхватила.

И вдруг спросила:

– А эти трое – Резанов, Давыдов и Хвостов – с ними-то что? Им новые документы, что ли, сделали?

– Не знаю. Скорее всего. Фамилии поменяли. Ну, а что – из кампании этой Американской они уже вышли. Они там заработали, это было рискованное предприятие, трудное, опасное. Гонорар им был обещан очень приличный. А раз такое дело – наверняка ещё подъёмных дали.

Страна у нас большая. Что, не найдётся разве мест – да хоть и здесь, в столице – где трое умных здоровых проверенных мужчин могут применить свои силы? И служить на пользу Отечеству? Да сколько угодно!

Тем более, что они столько по экспедициям скитались – кто там их уже в лицо помнит. Да и за годы странствий лица успели слегка перемениться.

А государь наверняка был доволен, что дело пошло: ему ж надо казну пополнять, а тут пушной промысел светит! Правда, в итоге ничего не вышло. Но это уже потом, и к этим троим не относится.

Подруги помолчали. Отпили приятно остывший зелёный чай. Ласковое солнце наполняло комнату и душу спокойным светом и теплом.

– Значит, с любовью всё в силе? – смущённо засмеялась Даша.

– С любовью всегда всё в силе! – заверила Маша: – Любовь – то, во что стоит верить.

Помолчала и добавила:

– Бог есть Любовь. Так говорят многие. Но не все понимают смысл – просто не вдумываются.

Но мы с тобой точно знаем: Бог есть и Любовь есть.

Хозяйка радостно и уверенно кивнула, глядя на свою мудрую родственницу-подружку с обожанием. Засмеялась.

На глазах выступили слёзы – слёзы радости.

– О, только не реви, – шутливо простонала Маша.

Подружки весело рассмеялись.

12 След.

Пончик

Последняя суббота июля

С этой книгой читают

Другие книги автора