Сергей Крутов созвонился еще с одним «прикормленным» сотрудником СИЗО¹ сержантом Звягинцевым. На следующий день, проезжая в своей машине мимо магазина «Чемпион», Крутов буквально на минуту встретился с сержантом. Сергей отдал ему записку и на словах объяснил, в чьи руки она должна попасть. К тому же, он донес до недалекого ума Звягинцева, насколько важно это мероприятие в целях безопасности, окажись записка в руках какого-нибудь тюремного оперативника, крупных неприятностей не избежать. Но, за оказание такой услуги сержант попросил у Крутова приличную сумму.

В день очередного дежурства Звягинцев поднялся на второй этаж в старшинскую комнату и, сняв с себя китель, повесил на спинку стула. Тем временем зашла служащая изолятора Светлана Пыжьянова, дежурившая в одну смену со Звягинцевым. Увидев девушку, сержант засуетился и, сославшись на занятость, направился к выходу, но при этом умудрился хлопнуть Светлану по пухленькой попке. Посчитав его выходку возмутительной, девушка дернулась, чтобы влепить ему пощечину, но передумала. Пыжьянова с надменным видом села за стол писать рапорт на провинившегося заключенного, осужденного на пятнадцать лет строгого режима. В прошлую смену он предложил Светлане десять рублей, за то, чтобы пощупать ее упругую грудь. Можно было конечно вызвать наряд местных «футболистов²» и проучить наглеца, но Пыжьянова устроилась работать в СИЗО недавно и потому решила наказать заключенного официальным путем.

…Невольно вспомнилось недавнее ночное развлечение. Она даже не ожидала от себя такой резвости. Еще бы, выпить на двоих почти литровую бутылку вина…

По истечении недели ее работы в тюрьме, в день очередного дежурства, поздно ночью, когда в камерах затих гомон заключенных, Звягинцев пригласил Светлану в старшинскую комнату. Достав из портфеля большую бутылку вина и закуску, предложил выпить за знакомство. После того, как они «приговорили» бутылку креплёного вина, Светлана расслабилась и, флиртуя с нагловатым симпатичным парнем, не заметила, как попала в ловко, расставленные сети. Она не знала на тот момент, что сержант сыскал себе славу бабника среди женского персонала СИЗО. Воспользовавшись благоприятным моментом и захмелевшим состоянием девушки, сержант беззастенчиво предложил ей заняться с ним любовью. При этом она отчетливо помнила, как он шептал ей на ухо красивые слова, ласкал губами шею, грудь и обещал любить до конца жизни. Она плыла от блаженства и не в силах была противостоять соблазну, и к тому же, безусловно, Звягинцев ей понравился.

После любовной сцены, сержант лег подремать на стулья, составив их в ряд, а Светлана отправилась делать ночной, плановый обход. Вдруг она вспомнила, что в 306 камере в прошлое дежурство один заключенный по фамилии Пушков, попросил ее задержаться у открытой дверцы и, назвав по имени, стал флиртовать. Девушка могла бы проигнорировать его приставания, но Пушков произнес имя ее родного брата, с которым он якобы хорошо знаком. Дело в том, что брат Пыжьяновой на данный момент находился в этом же СИЗО и после приговора суда ждал отправки в лагерь. В процессе недолгого разговора Пушков без обиняков предложил деньги, чтобы она купила и принесла чай. Конечно, Светлана нуждалась в деньгах, но из страха, потерять работу за связь с заключенным, категорически отказалась и еще строго предупредила, что в следующий раз напишет на него рапорт.

После принятия спиртного, она уже не ощущала того страха и проигнорировала предупреждение коллег о недозволительной связи с арестантами. Возникло непреодолимое желание легко подзаработать, и она смело подошла к дверце камеры.

Зэки, народ смышленый и наблюдательный, заслышав шум открываемой кормушки и увидев присевшую на корточках дежурную, сразу же позвали того самого парня. Светлана – девушка неопытная и, забыв о предостережениях, приблизилась к дверце. Она, конечно, не могла знать об одной громкой истории, после которой администрация тюрьмы распорядилась сузить параметры дверцы. До того самого случая заключенный мог просунуть голову наружу. Однажды, вот такая же неопытная надзирательница оказалась жертвой сексуально озабоченных заключенных. Они схватили ее за волосы и, втянув голову в камеру, один за другим насиловали орально. Всех, кто принимал участие в изнасиловании, судили, но после этого к дверям камер приварили широкую пластину, и теперь в узкую «кормушку» проходила только чашка с супом или алюминиевая кружка с чаем.

Пыжьянова не предполагала, что заключенный учует запах от выпитого вина и глубоко ошиблась. Парень, увидев нетрезвую надзирательницу, сразу позабыл, что хотел предложить ей деньги на покупку чая. В его голове мгновенно сформировалось совершенно другое желание. Сжав что-то в кулаке, он протянул руку.

– Что это, чего ты хочешь? – Тихо спросила Пыжьянова, отодвигаясь от «кормушки».

– Мы же с тобой договорились, возьми червонец, – Пушков перешел на шепот.

– За чай? Но у меня нет сейчас чая, принесу только в следующую смену.

– Старшенькая, подожди о чае… Тебе не говорили, что ты просто очаровашка. Возьми деньги… – заключенный разжал кулак.

– Что ты от меня хочешь?

– У тебя такие прекрасные формы…

– Ты осёл! Убери руку, – крикнула надзирательница и попыталась закрыть кормушку.

– Погоди… Дай хоть за грудь подержу, – продолжая наглеть, предложил Пушков.

Светлана захлопнула перед носом осужденного дверцу, чуть не прищемив ему пальцы. За дверью послышался дружный смех и громкое восклицание:

– Вот сучка, сорвалась, даже не дала за титьку подержаться.

«Ну, тварь, я покажу ему, как издеваться. Сейчас он у меня получит». Светлана быстро направилась в старшинскую комнату и стала тормошить дремавшего сержанта. Он подскочил и, выпучив глаза, поинтересовался, в чем дело. Она объяснила возникшую ситуацию.

– Ты лучше поспи и успокойся, не дай бог придет ДПНСИ³ или дежурный офицер из оперчасти, можешь вылететь с работы с треском. Придешь на следующее дежурство и на трезвую голову накатаешь на этого придурка рапорт.

Утром, после того, как Пыжьянова переспала со Звягинцевым, он легко перечеркнул едва завязавшиеся отношения, нагло заявив, что близость между ними была мимолетным увлечением. Она не считала себя мстительной женщиной, но забыть о хамском поступке беспринципного ловеласа, не могла.

Пыжьянову вдруг охватило любопытство, какими тайнами может владеть сержант. Подогревая себя мелочным интересом, она захотела осмотреть карманы, хотя по ее уразумению, на других работников это неприятное занятие не распространялось. Поддавшись любознательности, она посмотрела, что лежит во внутренних карманах его кителя. «Ничего такого, чтобы могло возбудить мой интерес. Хотя вот – записка. Может чье-то любовное послание?» Она пробежалась глазами по тексту и, сложив листок вчетверо, положила обратно в карман. Поразмыслив о чем-то несколько секунд, хитро прищурилась и подошла к столу. Набрав номер телефона внутренней сети СИЗО, попросила:

– Здравствуйте! Пригласите, пожалуйста, к телефону капитана Брагина. Хорошо, жду.

От нечего делать, она сосчитала до пятнадцати, и на другом конце в трубки послышался мужской голос:

– Алло, Брагин слушает. Кто его спрашивает?

– Сергей Михайлович, это вас беспокоит Светлана Пыжьянова.

– А-а, Светлана, добрый день. Вы сегодня на дежурстве? Просто так звоните, или вам нужна помощь?

«Вот мужчина, – подумала Светлана, – этот сразу помощь предлагает, не то, что некоторые…»

– Да Сергей Михайлович, дежурю. Я по какому поводу звоню-то, здесь одна странная записка обнаружилась, я ее «случайно» выудила из кармана сержанта Звягинцева. Не хотите взглянуть, по-моему, есть интрига.

– От заключенного?

– Берите выше, со свободы.

– Любопытно. Сейчас приду.

– Может мне самой до вас дойти?

– Светлана, ни в коем случае, вдруг записка представляет оперативный интерес. Я сам к вам поднимусь.

Через десять минут капитан Брагин шел по второму этажу, правого корпуса, к старшинской комнате. Пыжьянова, запустив капитана в служебное помещение, выглянула за дверь и, убедившись, что поблизости никого нет, вытащила записку из кителя сержанта и протянула Брагину. Прочитав, он поблагодарил девушку:

– Да, Светлана, большое спасибо. Думаю, эта бумажка для меня интересна, но будет лучше, если мы положим ее на место, – он улыбнулся, – в целях оперативной обстановки не хотелось бы спугнуть даже обыкновенную «мелюзгу». Если над этой информацией поработать, да как следует, то можно поймать рыбу покрупнее.

– Всегда, пожалуйста, Сергей Михайлович, тем более мне эта скотина Звягинцев совсем не по нутру, я только буду рада, если вы его прищучите.

– За что вы его невзлюбили?

– Слухи нехорошие о нем ходят.

– Судить о человеке по слухам, как-то не принято. Может он обидел вас чем-то? Я знаю этого хлюста, он может и оскорбить женщину, у него не заржавеет.

– Сергей Михайлович, можно я не буду отвечать на этот вопрос?

– Ради бога, я не настаиваю. А что касается рыбы, дайте срок Светлана, и мы эту «гупешку» отправим в уху, – пошутил Брагин, и еще раз поблагодарив девушку, направился в свой кабинет.

С Пыжьяновой ему довелось познакомиться недавно, когда она пришла подписывать обходной лист при приеме на работу. Ознакомившись с ее инициалами, Брагин о чем-то задумался и без обиняков заявил:

– Светлана, к сожалению, я не могу подписать эту бумагу, вам нельзя работать в нашем СИЗО.

– Ну, почему же, товарищ капитан? – расстроилась девушка, – я учусь в институте, и мне постоянно не хватает денег. Я ведь и режим работы выбрала именно ночной, чтобы днем заниматься.

– У вас есть родной брат?

Светлана еще больше расстроилась. Понуро опустив голову, она кивнула.

– Если честно, Сергей Михайлович, он сейчас сидит в этой тюрьме и после суда ждет этапирования в колонию.

– Я заметил, что у вас фамилии одинаковые. Извините уважаемая, но свою работу я выполняю со знаком плюс.

– В СИЗО столько заключенных, как вы только запоминаете их фамилии?

– Не все Светлана, не все, а только фамилии заключенных, взятых мною на заметку. М-да… Что же мне с вами делать? А где вы учитесь и на кого?

– В юридическом, пока на адвоката, а дальше будет видно.

– О! Надо же. Мы с вами оказывается коллеги. Я тоже в юридическом учусь, только на заочном отделении.

– Вот это да! – Воскликнула Пыжьянова, – как здорово. Сергей Михайлович, миленький, подпишите, пожалуйста, я вас не подведу. Ни за что не буду связываться со своим братом, мне карьера дороже.

– Ладно, Светлана, оформляйтесь, но работать будете в другом корпусе, чтобы у вас с братом не было случайных соприкосновений.

Подходя к своему кабинету, Сергей подумал о Пыжьяновой: «Долг платежом красен. М-да, а теперь о записке… Вот тебе раз, кому это Александр Воробьев встал поперек дороги? Записка без обратного адреса, но получил ее Звягинцев за стенами изолятора. Значит, интерес к Воробьеву у кого-то вызывает желание, за что-то с него спросить, и довольно в жесткой форме. Может быть, по причине бунта в колонии? Кровный враг? Не знай, я Воробьева, пропустил бы эту записку. Сколько за день проходит их через мои руки. Воробьев… По сути, парень он не плохой. По поведению и поступкам видно, что принципиальный. Категорически относится к несправедливости. Из его уголовного дела даже мне, постороннему человеку и то понятно, что угодил он в колонию по чистой подставе. Как это судья пропустила такой факт? Да, тяжело ему придется отбывать свой срок. А если вызвать Воробьева и спросить напрямую? Нет, что толку, он все равно ничего не скажет. Сержанта не прижмешь, фактов недостаточно, да и Пыжьянову не хочется „засвечивать“, она мне еще пригодится. Предъявить Звягинцеву обвинение за связь с уголовниками – отопрется, скажет, изъял мол, при обыске, в какой-то камере, и ничего не докажешь. Ладно, отпущу ситуацию, может быть позже мне будет полезна эта информация».

На всякий случай Сергей позвонил некоторым старшим дежурным по этажам и попросил о небольшом одолжении: если к ним обратится с просьбой сержант Звягинцев, разыскивая какого-нибудь заключенного, пусть срочно сообщат капитану Брагину.

Сергей при должности старшего инспектора в СИЗО имел репутацию весьма хорошего человека. Начальство считало его прагматичным, отзывчивым к просьбам и успешным специалистом в своем деле. Сослуживцы знали, что он заочно учится в юридическом институте и кроме этого, занимаясь самообразованием и, постигая науку общения с людьми, пристрастился к изучению психологии. Многие относились к нему с уважением. Сергей не был конфликтным и если у него были недоброжелатели на службе, то в отношениях с ними он старался искать компромиссное решение. Прежняя работа в уголовном розыске научила его лавировать среди упрямых и твердолобых руководителей, а с простыми людьми он был всегда приветлив и относился к ним внимательно. Потому многие дежурные по корпусу и этажам частенько выручали Брагина. Да и он никогда не отказывал, помогал, чем только мог. Бывали случаи, когда осведомители сдавали ему тюремных надзирателей за связь с заключенными, и Сергей ограничивался беседой и предостережением, но попадись тот на серьезном преступлении, например, передаче наркотиков – не щадил. Брагин выборочно вербовал таких людей и делал своими агентами, а более наглых и строптивых направлял к руководству СИЗО для дальнейшего разбора.

В пятницу вечером он пошел встречать «гостей» из КГБ и, проводив офицеров в сауну, разместил их комнате отдыха. В компании пятерых комитетчиков Брагин особо выделил капитана Брылова. Раньше он никогда его не встречал. Капитан был среднего роста, имел плотное телосложение и крупные черты лица. Его лоб сильно выступал вперед и поэтому капитан имел сходство с доисторическим питекантропом.

Сегодня Брагину пришлось составить им компанию, об этом попросили сами офицеры. Он посидел с ними в комнате отдыха, ради поддержки компании пригубил стопочку, затем вышел из сауны и вскоре вернулся, приведя с собой пять девушек. Передав их в руки комитетчиков, Сергей предупредил:

– Если я вам понадоблюсь, ищите меня через дежурного в блоке «В».

– А что это за блок? – спросил капитан Брылов.

– А твой начальник знает, – ответил Брагин и тут же взглянул на Шаронова, как бы молча спрашивая у него разрешение, для дачи объяснений. Майор кивнул и по-приятельски подмигнул.

– В блоке содержатся опасные преступники, приговоренные к высшей мере наказания. Сегодня я провожу там оперативно-профилактические мероприятия, – проинформировал Сергей.

– Ух ты, как интересно! – воскликнул возбужденный Брылов, – вот бы взглянуть на этих уродов.

– Нам всем было бы интересно заглянуть в этот блок, – наперебой зашумели захмелевшими голосами остальные офицеры, а особенно усердствовал старший лейтенант Лацис.

Из всей компании комитетчиков Сергей знал только майора Шаронова, он иногда посещал подследственных в СИЗО, которые имели статус «политзаключенных». Но этот факт был засекречен, ведь официально в СССР «политзэков» не существовало, а были свихнувшиеся на этой почве люди или, проще говоря – хулиганы, которых, кстати, и судили по идентичной уголовной статье. Но Сергей, благодаря своей работе знал многое. К примеру: пока группа комитетчиков распаривала свои косточки в сауне, один из них – старший лейтенант Лацис, для отвода глаз проводил оперативно-следственные мероприятия с политзэками. И так проходило каждое посещение сауны. Начальство твердо было уверено, что группа офицеров, отправляясь в СИЗО, занимается своей непосредственной работой. Своего рода, это мероприятие было прикрытием визита в сауну.

– Если начальник СИЗО после совещания в управлении освободится раньше, он сам проводит вас, а если поручит мне, почту за честь послужить сегодня «гидом» по нашим труднодоступным местам, – весело отозвался Брагин.

– Хорошо Сергей, по рукам, – сказал Шаронов и, переключившись на заключенных девушек, поторопил их, – девочки, а ну быстро в парную.

Брагин, выходя из сауны, услышал веселый девичий визг. Он презрительно усмехнулся и направился в служебный коридор, где размещались кабинеты. Сегодня он заступил на суточное дежурство. Одной из главных обязанностей дежурного по СИЗО, является оперативное реагирование на экстренные звонки с внутренних телефонов, особенно если это касается секретных объектов. Если вдруг на пульт поступал сигнал из блока «В», где содержатся приговоренные к смерти, это означало, что дверь в камеру открылась. ДПНСИ обязан выяснить причину экстренного сигнала и срочно доложить начальнику изолятора. Когда полковник Шилов вызывал к себе Брагина, он оставлял за место себя помощника – дежурного офицера. Находясь в блоке «В», Брагин звонил ему и предупреждал, что проводит с таким-то приговоренным к смерти профилактические беседы или производит оперативные действия.

Спустившись в подвал, он подошел к входной двери и нажал кнопку звонка. Младший офицер, увидев в глазок капитана, запустил его в блок «В». Через пять минут в допросную комнату, больше похожую на камеру, привели Ирощенко, державшего за своей спиной обе руки, закованные в наручники. Когда надзиратель закрыл дверь комнаты с другой стороны, Ирощенко поприветствовал Брагина:

– Здравствуй Сергей Михайлович.

– Приветствую тебя. Ну, что надумал? – спросил Сергей и, подойдя к Ирощенко, освободил запястья его рук от наручников.

– По поводу интересующих тебя лиц? – ответил заключенный вопросом на вопрос. По мрачному выражению на его лице, Брагин догадался, что у Ирощенко нет особого желания выдавать своих подельников.

– Сергей, ты зря «держишь стойку», никому из твоих соучастников я плохого не сделаю, а если посчитаю нужным, то найду их и переговорю с каждым без свидетелей. Естественно, раскрывать главную тему я не стану. Так что не смущайся и говори без обиняков.

– Хорошо, один из них был Сибиряков Алексей, кличут «Сибирским». За бунт в колонии ему присудили пятнадцать лет особого режима. Другой мой подельник еще молодой, просто он тогда не знал, на что идет и предполагал, что мы Равелинского только опустим за стукачество. Так бы все и прошло, не переиграй Дронов в последний момент. Он распорядился, чтобы мы убрали тихушника. Равелинский выложил оперу Ефремову слишком много информации и под угрозой разоблачения оказались все связи со свободой, а так же внутри зоны. Когда я перекрыл Равилю кислород, моему третьему подельнику ничего не оставалось, как только помалкивать. Он ненавидел Равиля, но смерти его не хотел, и стал в ту ночь невольным соучастником убийства.

– И кто же был этот третий?

– Саня Воробьев.

– Воробьев?! – невольно вырвалось у Брагина, но про себя подумал: «Однако, что за дела творятся вокруг этого парня, то его разыскивает какой-то таинственный кровник, то он всплывает, как соучастник убийства». Но вслух продолжил, – я знаю Воробьева, он во время бунта за моего родного брата перед главарями словечко замолвил.

– А кто у тебя брат?

– Лейтенант Брагин из режимной части, помнишь такого?

– Конечно, помню! – удивился Ирощенко. – Я всегда считал его нормальным человеком, и мне казалось, что ему не место на той службе.

– Почему ты так думал?

– А мы с ним как-то разговорились, и я немного о себе рассказал, он еще удивился, что я служил в армии офицером и угодил в тот лагерь.

– Я знаю Сергей, для бывших служащих внутренней системы и армии имеются специальные учреждения, например, в Потьме.

– Тогда во время бунта мы отнесли твоего брата на КПП, накрыв окровавленной простыней, как будто он был уже мертв. А потом передали начальникам за ворота. Кстати на сходке блаткомитета нам с Сашкой и еще кое-кому, удалось отстоять лейтенанта. Но особенное спасибо надо было сказать Дронову… Царство ему небесное. Алексей, вопреки общему мнению, доходчиво объяснил блатным, что твоего тяжело раненного брата необходимо отдать начальству.

– Я в курсе. На судебном заседании я это слышал.

Ирощенко смутился после своего объяснения. Брагин, уловив его замешательство, миролюбиво сказал:

– Мы с братом больше не в претензии к бунтовщикам, так что давай эту историю не будем вспоминать, а приступим к обсуждению моего плана.

Брагин хорошо обозначил свою позицию в деле наказания насильника и убийцы, и на всякий случай, перестраховываясь, еще раз обратился к Ирощенко.

– Сергей, если ты не доверяешь мне, то поверь, нет смысла продолжать. Я понимаю твое опасение, ведь ты практически подставляешь своих подельников, и еще неизвестно, как они воспримут твое откровенное признание, которым ты поделился с инспектором оперчасти. Хотя в отношении Сибирского я тебе прямо скажу – этот вариант патовый. Воробьев – возможно. По-моему есть смысл, чтобы ввести его в курс дела. Когда я проведу с ним беседу и по-настоящему уверую, что вы нам с братом подходите… – Брагин резко смолк.

– Я так понимаю, вы постоянно хотите привлекать нас к делу. Увы, может быть Воробьев и пригодится вам в будущем, но мое проживание на этой земле, вероятно, скоро закончится, – мрачно заметил Ирощенко.

– Как сказать Сергей, как сказать… – Брагину нравилось интриговать, давая хотя бы маленькую надежду своему собеседнику. Тем более у Сергея зрел в голове рискованный план по освобождению Ирощенко из-под стражи. Брагин долго и подробно вводил Ирощенко в курс дела и напоследок они условились, что бывший лейтенант, благодаря своему опыту, полученному во время службы в секретном подразделении, должен «обточить» кое-какие детали. С точки зрения бывшего армейского разведчика он подкорректирует самые ответственные моменты в устранении насильника-убийцы.

На Брагина теперь была возложена задача, как умело и корректно поговорить с Воробьевым и к следующей встрече с Ирощенко обязательно сообщить ему о результате разговора. Только после этого заключенного увели в камеру.

Вернувшись в свой кабинет, Сергей вспомнил комитетчика Брылова. Зрительная память у Брагина была идеальная и, он сразу же уловил кое-какие сходства Брылова с Сергеем Ирощенко. Оказывается, вот кого напоминал Брагину капитан госбезопасности… Оба одинаково плотно сложены. Такие же крупные лица. У обоих сильно выступающий лоб. Мускулистые шеи. И, пожалуй, оба ходят вразвалочку. Что-то еще не хватало Ирощенко до полного сходства с капитаном. Брагин улыбнулся, догадавшись, чем можно дополнить лицо Ирощенко, чтобы оно сильно походило на физиономию комитетчика Брылова.

1. СИЗО – следственный изолятор

2. Футболисты – спецконтингент из числа сотрудников СИЗО, усмиряющих смутьянов и мятежников.

3. ДПНСИ – Дежурный помощник начальника следственного изолятора.