Полицейские сирены мерцали на темной, богом забытой улице, всполохами озаряя мрачное и невыспавшееся лицо младшего детектива и отражаясь на его новом кожаном плаще. Дух нуара во плоти.

– Моралеза тоже вызвали, – сказал он, лениво прокручивая пальцем сообщения на телефоне, – двойное убийство. Глава семейства порезал жену и двоих детей на куски.

– У меня впечатление, что Моралезу повезло больше чем нам.

– Почему?

– Потому что, у него бытовуха.

Журналистская швали ещё не было, они, видимо, больше заинтересовавшись спятившим папашей, и мы были на улице одни. Утро проходит гораздо лучше с хлопьями в молоке и трупами детей в новостях, это известно каждому.

Мы зашли в здание, вокруг которого было построено оцепление.

– Четвертый. – Ответил Тони на мой немой вопрос.

Дом был старой, обветшалой развалиной, в коих обычно собирается всякий сброд, начиная от мелких торгашей разбавленным коксом и заканчивая бомжами и нелегалами всех видов и мастей. Дух этого строения давно покинул тело, и остались лишь копошащиеся глисты, выедающие бренные останки. Как и подобает такому месту, под подошвами хрустели осколки стекла, сквозняк гулял по пустым проемам и воняло ссаньем. Отличное место для меня, чтобы встретить утро пятницы.

Пятницы, мать его!

Всё началось так, как обычно начинаются подобные истории, до жути банально, – с ночного звонка. Сообщение о том, что мне срочно нужно покинуть теплую постель и сломя голову нестись на место очередного ужасного преступления. Похмельный туман застилал мои глаза, промозглый и холодный, как поцелуй мертвеца, меня ждал на улице одинокий февраль.

Правду говорят, что преступники страшные люди. Ничего святого у них нет. Мои планы на выходные сейчас лежали привязанные к рельсам работы, с тоской наблюдая за приближающимся огоньком несущегося поезда. И чем выше я поднимался, тем быстрее приближался этот железный и толстый облом. А ведь Джесси очень хотела выбраться за город в воскресенье, пожарить какие-то сосиски на природе, как нормальные люди. Ну, вот какой скотиной нужно быть, что бы организовать ритуальное убийство вечером в четверг?! Сложно было подождать до понедельника?

Гадство.

Моё нытье имело за собой основания, – я очень не хотел подниматься наверх. Чувство необъяснимой тревоги не давало мне покоя. Оно заворочалось где-то в недрах моего желудка вместе с бурбоном, ещё дома у Джессики, как только зазвонил рабочий телефон.

Четвертый этаж, яркая черно-желтая лента, пару парней в синем.

Здесь ленту называют пикачу, в Дистнансе мы говорили бамблби. Лучше пролезть под камаро, чем под покемона, это я так думаю.

– Сюда. – Один из парней приподнял ленту. – Первая дверь. Свет мы протянули.

Та самая дверь была открыта, а рядом с входом стоял Джонни. Этот тучный и ленивый увалень за пятьдесят был ходячим стереотипом старого копа из блокбастера 80-х, и будто понимая свой статус, он регулярно выдавал самые шаблонные фразы с серьезнейшей миной, которую только можно скорчить. В участке его прозвали Джонни Голливуд.

– Так, что там, Джонни? – Спросил я, задержавшись перед входом.

– Влад, я уже двадцать три года в полиции… – покачал головой Голливуд, – но такого дерьма я ещё не видел.

Я усмехнулся и зашел в квартиру, оглядывая место преступления. Давай посмотрим.

Две комнаты, в первой из которых медленно ходили с фонарями три эксперта-криминалиста, пока только высматривая, и не мешаясь под ногами. Оранжевый мерзкий свет наспех протянутой лампы охватил пыльную площадь, – треснутые стены с облезшей кожей штукатурки, останки сломанной мебели, оконные проёмы, забитые гнилыми досками.

Вежливо кивнув очкастым, мы прошли через гостиную, и медленно зашли в спальню, где нас и ждал труп.

Он лежал на спине в середине комнаты, расставив руки в разные стороны.

Босой мужчина среднего телосложения, одет в рубашку в клетку и порванные джинсы. Возраст я определить не смог. У трупа не было лица.

Почти не было.

Я обошел тело, переступая через окровавленные тряпки, и присел над изуродованной головой. Закурил, спокойно наблюдая, как синий сигаретный дым поднимается к привязанной лампе над потолком. В голове ненастойчиво играла тревожная мелодия, грустная и гармоничная игра на фортепиано.

– Если очкарики опять найдут пепел на месте преступления… – Протянул Тони.

– Забей, мне паршиво. – Огрызнулся я.

– Просто предупреждаю.

В комнате, кроме тела, почти ничего и не было, – пару предметов мебели и темное пятно в углу, где, видимо, когда-то лежал матрас. Вот только было гораздо чище, – пыль тщательно вымели.

– Он был прав. – Заметил Тони, присев рядом на старый грязный секретер. – Такое не каждый день встретишь.

– Дело дрянь. – Кивнул я, разглядывая мертвеца.

Кожу с лицевой части черепа аккуратно отделили, сняли как скальп, глубоко вырезая вокруг лобных долей и до подбородка. Убийца срезал жертве лицо, а после стянул его как чулок. Потом эту живую маску перевернули и пришили обратно, плотью наружу. Зрелище было отвратным. Стоит заметить, что убийца делал это настойчиво, стараясь не подпортить картину, – подтирал кровь, резал ровно и пришивал плотно, не торопясь. Старался.

Я увидел, как лезвие пронзает плоть и с хрустом входит между скулами, ведомое невидимой рукой прокладывает себе путь, с тихим шелестом плавно двигается под кожей, отделяя плоть от внешней оболочки. Как окровавленные пальцы цепляют тонкий скальп на лбу и стягивают этот омерзительный носок вниз к подбородку, услышал, как что-то рвётся, как мясо становится чьим-то творчеством. Как влажная, мертвая ткань никак не поддаётся игле, с каждым узлом всё плотнее облегая череп.

Во рту появилась горечь, и я чуть было не сплюнул её в угол комнаты.

– Что скажешь? – Спросил Тони, кривясь.

– Ну, сразу видно, что это самоубийство. – Ответил я, пожимая плечами. – Это же очевидно.

– Дело закрыто.– Он сделал вид, будто аплодирует.

Он спрыгнул с секретера и, с важным видом, обошел тело и встал рядом со мной. Режим детектива включил, не иначе.

– Смотри. – Тони указал на окровавленный ворот рубашки на мертвеце. – Его закололи.

Он осторожно отодвинул ткань в сторону, показывая рану на груди.

– Нет. – Покачал я головой. – Ставлю десятку, что он умер ещё до этого, – болевой шок. Резали по живому.

Я показал на алые царапины от ногтей на бетонном полу. Я надел перчатку и поднял руку жертвы, осматривая. Пальцы стерты в кровь, на опухших синих кистях были видны следы от жгутов.

– Ну давай, Уилл Грэм. Показывай магию. – Подначивал Тони. – Публика ждет.

Он вернулся к своему удобному месту и занял наблюдательный пункт.

Я поднялся, отряхнул пыль с колен, глубоко затянулся сигаретой и начал ходить вокруг тела, не потому, что я выполнял некий ритуал, а просто, потому что мне так легче думалось. В голове играла навязчивая мелодия, и где я её услышал, что она так ко мне прицепилась?

Алая мездра накрывала наполовину оголенный череп, словно трепетно сшитое покрывало, губы провалились в приоткрытый рот, а плоть слегка поблескивала от света покачивающегося сверху оранжевого фонаря. Слипшиеся от крови темные волосы спадали на красный лоб.

То, что было когда-то человеческим лицом, стало мясом.

– Его привезли сюда ещё живого. Связанного, и кололи обезболивающие или успокоительные. – Я внимательно разглядывал лиловые следы уколов на руках. – И тот, кто это сделал, подготовился, – принес с собой бинты, чтобы вытирать кровь, инструмент и иголки. Жертве держали рот закрытым, чтобы содрать кожу ровно. Возможно, проводили некий обряд, иной причины для совершения всех этих процедур я не вижу. Всё было тщательно спланировано, – уколы, бинты, операция, а после казнь. Символичный удар острым предметом в грудь, в район сердца.

Тони молча наблюдал за мной, сложив руки на груди.

– Работали очень осторожно… – Продолжил я. – Скорее всего, в перчатках, возможно в медицинской маске, сам посмотри, вокруг тела всё вычищено, пол подмели именно в этой комнате, чтобы не оставить следов. Впечатление такое, что он делал это не первый раз. Это точно ритуал, иначе, зачем весь этот порядок действий?

Я принюхался, надеясь уловить запахи масла или ладана. Нет, ничего кроме табачного дыма, краски и сильного запаха крови. Живот рефлекторно свело судорогой. Неудивительно, с похмелья и не оттого воротит.

Жгуты, наркотики, свежевание, финальный удар в грудь, – всё не то. И чем дольше я смотрел на кровавую вывернутую пустоглазую маску, тем сильнее крепло чувство, что я упускаю что-то.

– Зачем, Тони? Зачем он это сделал?

– Я что похож на психолога? – Пожал плечами напарник. – Я откуда знаю.

– Мне это всё не нравится. – Я продолжал ходить вокруг трупа, не в силах совладать с неясной тревогой. – Мне это не нравится.

Чего не бывает у врача, или детектива, так это ужаса от вида мертвого тела. Чувства притупляются ещё в академии, и чем больше дел расследуешь, тем меньше реагируешь на их составляющую, – труп становится для тебя рабочей станцией, материалом для исследований. Но этот ковбой на полу был другим. Ковбой меня нервировал, давил на подсознание, как жирный зад давит диван. Черт, сравнение ужасное. Я не в духе, это точно.

Мне не нравилось не столько само чувство гнетущего беспокойства, сколько отсутствие его первопричины, – я просто не мог понять, что меня так взволновало.

Известно, что в подобных делах ответы на мои вопросы знали как минимум двое – убийца, и тот, кто лежал передо мной на полу. Обычно покойник хоть что-то, но подскажет. Но этот парень был молчалив как могила.

– Это не месть и не банды, да? – Тяжело вздохнул Тони. – Мы нарвались ещё на одного психопата, это точно. Успокойся, чего ты нервный такой?

Я встал рядом с Тони, медленно пуская кольца дыма в потолок, потом затушил сигарету о грязную стену и прикрыл глаза, прислушиваясь к фортепиано в голове. Песенка начинала надоедать.

Отвратный оранжевый свет пробивался через ресницы, не давая мне сосредоточиться.

– Водки хочу. – Сказал я.

– Почти пять утра, Влад. Самое время.

Я вновь открыл глаза, обозревая комнату и тело, пытаясь понять смысл оставленного послания. Ведь это было сообщением, не так ли? Иначе, зачем было оставлять труп здесь? Ответ был в комнате, но не на теле.

– Встань-ка. – Сказал я, сгоняя Тони с насиженного места.

Я с трудом сдвинул старый и поломанный секретер, выискивая за ним что-то, похожее на улики.

– Ну и что ты там надеялся найти? – Спросил напарник.

– Не умничай, лучше помоги.

Следующим был на очереди пустой, но тяжелый набухший шкаф, который нам пришлось перевернуть, чтобы освободить ту часть стены, которую он скрывал. С хрустом этот вонючий мебельный покойник завалился на пол, и перед нами открылась картина, которую я искал.

Гребанное пианино играть не перестало.

– Твою мать. – Сплюнул Тони.

Мы смотрели на грубоватый рисунок алой краской, распылённой из баллончика. Художник старательно выводил запутанные узоры, настойчиво пытаясь донести свой больной смысл до нас, художество было больше метра в диаметре и занимало всё пространство стены как раз напротив головы несчастного ковбоя.

В целом рисунок был похож на солнце глазами пятилетнего ребенка. Овал в середине и девять лучей исходящих от него. Центр светила явно был лицом, без носа, но с прорезями глаз и изогнутой полоской рта. Нет, всё же, это было не лицо, а маска, и художник очень старался это передать, отражая на ней сколы и витражи. Лучи, обрамляющие маску, словно намекали на то, что за ней прячется, – они синхронно располагались по всему периметру лица, закручиваясь в разные стороны длинными локонами. Похожие на паучьи лапы, и одновременно на тонкие щупальца, эти монструозные конечности держали на кончиках круги с иероглифами.

Картина была одновременно пугающей и притягательной своей необычностью.

Я будто уже видел её где-то, но не мог вспомнить где, и чем дольше я смотрел ей в лицо, тем сильнее щемило в груди моё беспокойство.

– Это похоже на краба, с мордой вместо панциря. – С важным видом сказал Тони. – Ну и Рожа.

– Как у шефа с утра. – Ответил я как можно беззаботней.

– Точно! Такая же недовольная и мерзкая. – Хохотнул он. – Или как у моей бывшей.

Я пристально осмотрел комнату ещё раз, пытаясь нащупать ещё что-нибудь, но взгляду больше не за что было зацепиться.

– Осмотр закончен. Сделай несколько фотографий с телефона, и идём, – я хочу кофе.– Сказал я, направляясь к двери.

– Ребятки, вперед! – Крикнул Тони криминалистам, сверкая вспышкой. – Мы закончили.

Мы вернулись в коридор, где позёвывая, нас ждали оцепившие этаж полицейские.

– Ладно, ознакомились мы с телом, Вэйд. Есть для нас ещё подарочки? – Деловито спросил Тони у старшего офицера.

– Его нашли трое подростков, которые пришли травку покурить ночью. Я так понял, это их постоянное место тусовок. Этажом выше бездомный спал, ничего не говорит, ну мы его взяли для дачи показаний. – Ответил Вэйд, зевая. – Больше ничего найти не удалось. Жителей по соседству нет, машин припарковано у здания не было, камеры только на соседней улице у завода Маджестик. Вахтовые автобусы привозят туда народ к восьми утра и забирают в семь вечера. В оставшийся промежуток лишь Господь Бог знает что здесь творится.

– Ну что ж, дела то налаживаются! – Всплеснул я руками. – Теперь у нас есть главный свидетель и подозреваемый в одном лице, – мистер Бомж! Он, несомненно, поможет следствию.

– Ладно, ну не срывайся на парней, да? Не они же тебе мертвеца с утра подсунули. – Тони хлопнул меня по спине. – Давай уже, пошли, утопимся в кофеине и сахарной пудре.

Я люблю ночные кафе. А в ночных барах разбираюсь не хуже Ван-Гога.

Пошлая красная неоновая вывеска “24 часа” на кирпичной стене напоминала мне чекпойнт, вроде бы, ничего не изменилось, а переступил порог, так сразу полегчало.

Привычные красные кожаные диванчики, стоящие близко друг к другу, оставляли лишь узкий проход, алый свет пыльных ламп лениво падал на пустой зал, за стойкой вяло зашевелилась официантка, пытаясь проснуться.

Мы сели у панорамного окна, за столиком подальше от входа, казалось что там, в дальнем углу кафе, дождь и промозглый утренний ветер нас точно не достанет. Тони тут же схватил со стола потрепанный лист простенького меню, и принялся пристально его изучать словно научную работу по химии.

– Есть будешь? – Спросил он.

– Не, не хочу.

– А стоит, на тебе лица нет. Перепил вчера?

– Не выспался. – Буркнул я.

– Ну да, конечно… – Саркастически ухмыльнулся он.

– Пошёл ты, детектив.

– Два черных кофе и сэндвич с курицей. – Обратился Тони к подплывшей официантке.

Девчонка выглядела как зомби-алкоголичка из фильма Карпентера, – поплывшая тушь на синяках под глазами, болезненно белая кожа, тупой взгляд куда-то далеко за границы млечного пути. Может, принимает мет, а может работа доконала… В принципе, хуже наркотика, чем рабочее место и нет.

Она даже ничего не ответила, механически кивнула и послушно пошаркала за кухню, готовить кофе. Я закурил, продолжая задумчиво смотреть в окно.

– Ну ладно, что ты думаешь? – Спросил Тони примиряюще.

– Ещё не знаю, – помотал я головой,– вариантов, если честно не очень много, но рутиной здесь и не пахнет.

Дело, правда, пованивало дешевой краской желтой прессы.

– Не думаю, что это месть или бандитская разборка. Ни одна местная группировка не имеет традиций отрезать лицо. – Сказал Тони.– Залётных в последние месяцы не было, и даже “Псы смерти” как-то поуспокоились.

– Что для них довольно необычно. – Подметил я.– Но ты прав, это ритуальное убийство, и убийца точно знал, что делать и как. Я, например, не представляю, как он срезал лицо, и где мог этому научиться. Схема уже была отработана, спланирована, – осуществлена прежде. Это мне и не понятно.

– Что именно?

– Он прибрал за собой, Тони.

– Ну и что? Многие серийные убийцы были аккуратистами.

– Кто берет с собой метлу на убийство? Ты просто представь, – инструменты, бинты, ткань для уборки, перчатки, ведро, метла и тело… Улавливаешь?

– Ему пришлось бы неоднократно подниматься на этаж. – Закивал напарник.

– Да! И что, так каждый раз? Да еще, нужно было затащить это всё незаметно. – Продолжил я. – Это абсурдно. Больная целеустремленность сделать именно так, хотя есть множество способов облегчить себе труд. Он мало того что не спешил, он, будто не волновался о том, что его кто-то может застать за работой. А граффити? Сколько времени он его рисовал?

– Ему понадобились часы, чтобы всё сделать как надо.

– Да, сделать всё правильно. Обряд, – иначе убийство не имело бы смысл.

– Маньяк, ещё одно подтверждение.

– Разве? Если и так, он очень странный. Он не хотел причинить боль жертве, не было идеи её мучить. Холодное, обдуманное убийство, не для удовлетворения, но только из расчета. Из необходимости.

Тони устало потер глаза.

– Но ведь других убийств не было, а ты говоришь, что он делает это не в первый раз. Урод не потрудился спрятать тело, значит, мы должны были найти другие жертвы.

– Логично. Нужно проверить по общей базе, может, нечто подобное было в других штатах. И посмотреть в наших архивах старые дела. Маньяк мог совершать убийства годы назад или быть приезжим, на самом деле, надеюсь, что этот именно из так. В этом случае, он больше не объявится. Меня больше всего волнует рисунок. Маска. Банально, но странно. Он оставил её как метку, часть идеи.

– Тот тип, за которым ты охотился в Дистанс-сити, тоже маску носил, так? – Осторожно спросил Тони.

– C чего это ты вспомнил?

– Извини, Влад. – Тони виновато улыбнулся. – Я просто подумал.… Понимаешь, я слышал о твоём последнем деле в Дистанс-сити, знаю, что тебе пришлось нелегко. Видишь ли, за два года, что мы вместе работаем, нам подобного не попадалось, а тут похожая ситуация, поэтому я и хотел узнать…

– Ты знаешь достаточно. Ситуация абсолютно разная, в конце концов, все преступники носят маски. – Усмехнулся я.

– Да я не о том.– Махнул рукой Тони. – Забудь.

– Не волнуйся, – спокойно ответил я, – тот раз был уникальным, молния не бьет два раза в одно и то же место.

– На самом деле бьет, но спасибо, что пытаешься успокоить.

Вернулась зомби-официантка и механическими движениями разложила заказ. Я заметил, что она по привычке положила комплект столовых приборов и мне. Странно, этот факт я хорошо запомнил, а вот рисунок отпечатался в памяти мутным пятном. Я заглянул в телефон, ещё раз осматривая картинку, будто ожидая, что она исчезла и оттуда. Но нет, уродец был на месте, кривое солнышко на стене. Я бросил телефон на стол экраном вниз. Время на созерцание сего творения у меня ещё будет.

Тони вытащил из сэндвича лист салата, традиционно отложил его в сторону, и только после этого взялся за еду.

– Если честно, – сказал Тони, откусывая кусок сэндвича, – я только однажды на серийного убийцу охотился, и то я тогда был вторым помощником следователя, – моё дело было приносить отчеты коронера и кофе начальству. Я ни черта не понимаю во всей этих психологических портретах и разновидностях жертвоприношений. На Дистанс-сити совсем не похоже?

– Нет, конечно, нет. “М” был ярко выраженным “спасителем”, якобы творил добро, очищал расу человеческую. Здесь же я вижу некую традицию, порядок, обряд. Убийца, скорее всего, страдает от шизофрении и галлюцинаций, но он не дезорганизован, несмотря на психическую нестабильность. – Я отхлебнул горячего дрянного кофе, сделал финальную затяжку затухающей сигаретой, и почувствовал себя профессором в университете. После недолгой паузы я продолжил, – Я всё же не понимаю смысл рисунка, ведь он потратил кучу времени, чтобы воссоздать его со всей тщательностью и не хотел, чтобы его творение нашли, спрятав за старым шкафом. Почему было не стереть картину?

– Рисунок слишком важен для него. – Ответил Тони.

– В точку. – Кивнул я, туша сигарету в пепельницу и шумно выдыхая дым. – У него рука не поднялась. Для него это, как сорвать икону. Что бы его поймать, нужно понять значение этой маски.

Тони задумчиво откинулся на спинку дивана, сжимая чашку кофе в ладонях.

– Я сейчас всё равно ничего не соображаю. – Заявил он.

– Угу. – Солидарно покивал я. Мозг уверенно упирался под действием утренней неги, предпочитая медитативный процесс разглядывания кофейной мути на дне белой чашки.

– Может быть и месть. – Рассуждал Тони. – Ведь привезли его ещё живого.

– А лицо зачем срезать?

– Скрыть его личность? – Он пожал плечами, понимая, что догадка глупая.

– А пришивать обратно?

Он помолчал, дожевывая сэндвич, потом промокнул салфеткой губы, и в глазах его появилась решимость.

– В общем, план такой, – заявил он, – готовим сегодня рапорт, сдаем его и не перетруждаемся. Скинем всё на наркоманов, и будем надеяться, что других убийств не последует. Если повезет, – ещё один висяк в архиве. Дело закрыто! Ты сам сказал, что он, возможно, приезжий, вот на этом и остановимся.

– Пока не установят личность, нет смысла планы строить. Тем более Шеф с нас теперь не слезет.

– И то верно. – Тони тоже закурил, откинувшись на спинку дивана. – Не слезет…

За толстым стеклом поливал дождь, мокрый и блестящий асфальт отражал простенькую вывеску кафетерия, а само стекло отражало только мою небритую рожу. Я перевел взгляд на своё отражение, вглядываясь в очертания лица, покрытого светящимися ручейками ночного дождя, Игра света и тени сделали меня незнакомцем, – глаза спрятались в густой тьме, белые губы казались приоткрытыми, обнажая чернеющий провал рта, лицо казалось мертвецки бледным, чужим, страшным. Словно кожаная маска поверх черепа.

Лицо становилось всё страшнее и иллюзорнее, размываясь под моим немигающим взглядом, и теперь я видел лишь белесое полотно с черными дырами под бровями и рваным отвисшим ртом. Я еле заметно вздрогнул от вибрации телефона в кармане куртки, и видение тут же исчезло, смытое дождём.

Я посмотрел на часы, – без десяти шесть.

– Шеф проснулся. – Предположил я, доставая телефон.

Так и было.

– Что у тебя, Влад? – Без предисловий и приветствий босс приступил к делу.

– Ритуальное убийство, парню срезали лицо и пришили обратно хм… вывернутым. – Кратко отчитался я.

Со стороны, наверное, казалось, что я рассказываю плохой анекдот.

– В смысле, вывернутым? – Спросил Шеф. – Это что за слово такое?

– Эмм.… В смысле, лицо содрали, перевернули плотью вверх и пришили обратно. – Как смог, объяснил я, косясь на официантку, опасаясь, что она может услышать часть разговора.

– Черт возьми… – Шеф ничего не понял, но многозначительно помолчал, отхлебывая что-то по ту сторону трубки. Я тут же представил его в трусах и майке алкоголичке, на тесной кухне и с чашкой “Cамый лучший в мире босс”. – Наркотики? – Спросил он.

– Пока не ясно. – Честно ответил я.

– Зацепки есть?

– Не особо.

– Через полчаса в отделении. – Шеф положил трубку.

Я засунул телефон обратно в куртку.

– Допиваем и едем, через полчаса он будет там. – Сказал я, глотая остывающий кофе.

Тони махнул зомби рукой, призывая нести счет.

Рассчитавшись, и уже собираясь вставать, я напоследок ещё раз взглянул в окно. Дождь не переставал, стеной заслоняя безликий серый рассвет от моего взора, а я пытался увидеть проблеск света где-то вдалеке, но видел лишь собственные глаза в отражении стекла.

Участок ещё спал.

Гордо раскинув в стороны ионические массивные колонны, он располагался на круглой площади, зажатый между банком и офисным зданием. Несмотря на то, что участок был старой постройки, его облагородили и реконструировали год назад, чтобы он тоже блестел гладкими панорамными окнами, не отставая по презентабельности от соседей. Он был построен в стиле брутализма, – тяжелый, неприступный и прямой, как бункер, футуристический как киберпанк из фильмов 80-х. Со стороны он напоминал мне здание музея, который зачем-то решили осовременить. Мне же узорчатые кованые фрамуги до перестройки нравились больше. Внутри же, участок остался таким же, как и годы назад, жестким, мрачноватым, но правильным, как Клинт Иствуд.

Пустая парковка, тусклые огни дежурных окон, массивные входные двери с пилястрами, пустой коридор с заспанным офицером за стойкой, каменная лестница с железными перилами, и наш офис, высокие потолки которого тонули в утреннем полумраке. Лишь в кабинете шефа уже горел свет и раздавался его голос.

В главном зале всегда было мрачновато, по-домашнему, если можно так выразиться. На обстановку не могли повлиять ни длинные светодиодные лампы, чей белый свет лишь рассеивался где-то под потолком, ни старинные медные фонари овальной формы, с дырками по бокам, которые почему-то решили не менять, видимо для антуража. Хотя последнего как раз хватало, – выход в левое крыло обрамляли вычурные дверные фронтоны “хрен знает” какого века, над которыми нависал монумент головы льва. Присутствовали старые и резные украшенные карнизы на высоких потолках, а также узорчатые колонны, которые этот потолок держали. Кабинет Шефа возвышался над общим залом на небольшой площадке и венчался нависающей аркой с огромными антикварными часами, а выше, если подняться по винтовой лестнице, можно выйти на террасу с балконом, оказавшись на постаменте над главным залом. Там можно было покурить в тишине.

– Дом, милый дом. – Грустно сказал Тони, шагая между столами.

Кому как. Я работал здесь третий год, после того как пришлось перевестись с Дистанс-сити. Год назад вернул должность старшего детектива, и до сих пор не запомнил имена и половины офицеров, с которыми работал. Не могу сказать, что я отшельник или изгой, но и душой компании меня назвать трудно. Особенно после переезда.

Тони работал в этих стенах уже седьмой год, начинал патрульным на промозглых улицах. Он мне нравился. Один из немногих здесь, на кого можно положиться. Конечно, он мог быть импульсивным и порывистым, часто упускал детали, но суть видел всегда. На самом деле, я думал, что такой же, но работая в паре, не мог упасть в грязь лицом. С ним я вёл себя более спокойно, сдержанней, умнее что ли. Прямо Оби-Ван.

Если коротко, то Тони был из тех, кто любит капучино, мокачино и прочую приторную дрянь, я же пил только черный кофе, и в этом была вся суть. Он каждый месяц придумывал новый способ изменить свою жизнь к лучшему, – становился фанатом рок-группы, убеждал себя, что начнет заниматься серфингом, бросал курить, переходил на правильное питание и пять раз в день пил смузи, временно хотел стать буддистом, чуть не поменял квартиру на мазератти…

Всё что я поменял за три года… Обычные презервативы на ребристые. И то, потому что познакомился с Джессикой.

Как-то так.

Наши шаги гулко разносились эхом по большому мраморному залу, знакомый горький запах краски из принтеров, смешивался со сладким духом разогретых компьютеров. Я, без стука, открыл дверь из мутного стекла и зашёл в кабинет директора.

– И что? И что? Разве нельзя было… А неважно. – Шеф разочарованно помотал головой и кинул телефон на стол.

Шеф был крепким и сбитым мужчиной пятидесяти двух лет, широкоплечим и низким. Рубашки на нём так и норовились порваться, а галстуки он физически носить не мог, и казалось, что его лысая большая голова сразу перерастала в плечи. Его движения и манера разговаривать выдавали бывалого служаку, решительного и жесткого. Он, конечно же, не был искусным оратором, да и блистательным умом не обладал, но был человеком правильным. В участке его прозвали Подковой. Может, потому что его спина была круглой и широкой, и руки не могли прислониться к телу как у бодибилдера, что и напоминало тот самый кованый предмет. А может быть, потому что он был крепок как подкова, да и так же умён.

– Рассказывайте. – Коротко бросил он, обошел широкий стол и стал к окну, пристально вглядываясь куда-то вниз.

Тони уселся в офисное кресло рядом с длинным директорским столом и, раскачиваясь на нём, начал рапортовать, пока я упал на диванчик в углу кабинета и прилип к кофейнику. Похмелье не хотело меня так легко отпускать.

Вольный пересказ в стиле Тони занял несколько нагнетающих историей минут, мгновения саспенса и кульминацию, в которых два бравых офицера боролись с исполинским шкафом в поисках улик. После того как эпос был завершен, помрачневший Шеф плюхнулся в своё кресло и начал тереть лысину.

Когда Шеф её трёт, это плохой знак.

– Вот, о чём я вам говорил. – Сказал Тони, протягивая шефу телефон.

– Странная картинка. – Сказал шеф, разглядывая фото. – Я такого рисунка прежде не видел. На знаки банд вроде не похоже.

Он повертел телефон, приблизил изображение и начал внимательно его изучать.

– Что это, как по-вашему? – Спросил Тони.

– Какой-то символ или орнамент. Нужно будет проверить по общей базе.

– Будет сделано. – Ответил напарник.

– Так, ещё допросите потенциального свидетеля. – Продолжил он. – Знаю, что неохота, но это необходимо, и пацанов этих тоже опросите, которые труп нашли. Пьера тоже вызвали, нужно присутствие при вскрытии. Влад, – ведешь дело. Перестрелку на Марко-плаза передашь Вальцоне.

– Понял. – Кивнул я, отпивая из пластикового стаканчика. Всё же у капитана кофе гораздо вкуснее, чем у нас в общем зале. Даже в пластике.

– Офицеры соберут данные на месте убийства, допросят рабочих. – Сказал Тони. – Что-то должно всплыть.

– Будем надеяться. Дело мне не нравится, слишком похоже на проблемы. – Произнес шеф задумчиво, поглаживая лысину. – Даже спалось плохо. Ритуальных убийств мне только не хватало. – Он уселся в рабочее кресло за столом и посмотрел на меня. – Я тебе доверяю в этом Влад, у тебя опыт есть, не подведи.

– Конечно, сэр. – Важно кивнул я. Конечно, если шеф плохо спит, я обязан в этом разобраться. – Пока криминалисты не установят личность и не проведут экспертизу, мы займемся свидетелями и поищем похожие преступления в базе.

– Пока никому ничего не говорите. – Капитан потер виски, будто мучаясь от головной боли. – Не нужно слухи распространять по участку.

– Конечно. – Ответил Тони. – Нет проблем, Шеф.

– Влад, какие идеи?

– Думаю это психопат. – Ответил я. – Всё указывает на то, что убийца не в себе. Но убивает он расчетливо, без переживаний, планируя действия заранее. – Скорее всего, убийство для него ритуал, жертвоприношение.

– Сатанисты? – Скривился Шеф. – Я думал эти времена прошли.

– Я так не думаю. – Туманно ответил я. – Что-то другое.

– Другое… – Протянул Шеф задумчиво и уставился немигающим взглядом на мою помятую рубашку.

Похоже, что шеф и правда не выспался. Телефон капитана опять зазвонил, и он жестом показал, что мы свободны.