Похищение Европы

Вступление

Летне-осенняя кампания тысяча девятьсот сорок второго года, затянувшаяся до конца декабря, была победоносной, но обошлась Советскому Союзу чрезвычайно дорого. Тяжелые сражения, непрерывно гремевшие на советско-германском фронте в течение полугода, позволили отвоевать огромную территорию и нанести врагу тяжелые поражения. Тем не менее возможности Красной Армии к началу января сорок третьего года были на исходе. Потери, конечно, нельзя было сравнить с потерями лета-осени сорок первого, однако они все же были значительными. За все это время Красная Армия потеряла погибшими семьсот тысяч бойцов и командиров, и два миллиона были ранены (некоторые неоднократно). Кроме того, существенные потери в технике понесли авиационные и бронетанковые части; орудия артполков РВГК требовали замены расстрелянных стволов, а растраченные запасы топлива и боеприпасов – пополнения складов. Впрочем, гитлеровской Германии тоже было не до активных действий. За эти полгода она понесла жесточайшие потери, и теперь ей приходилось зализывать почти смертельные раны.

Но при этом в ходе безудержного наступления была освобождена практически вся территория СССР, а также Румыния, Греция, Албания и половина Югославии. Первому Украинскому и Первому Белорусскому фронтам удалось зацепиться за краешек Польши, в силу чего в Люблине (как было и в нашей истории) уже сидело народное правительство Болеслава Берута. На севере в Скандинавии Красная армия разгромила и уничтожила армейскую группу вермахта «Лапландия», нанесла поражение и заставила безоговорочно капитулировать армии Финляндии и Швеции, установив контроль над территорией этих стран, захватила у германской армии территорию Норвегии, остров Зеландия с городом Копенгаген и остров Борнхольм. На юге были захвачены: зона Черноморских проливов, Западная Армения и область Смирны (впоследствии переданная народно-демократическому правительству Греции).

В силу вышеизложенного, после окончания операции «Нахимов» и до конца марта на советско-германском фронте установилась оперативная пауза. Проглотив в ограниченный срок значительную территорию, Красной Армии следовало ее прожевать, переварить, восстановить проходящие через нее транспортные коммуникации, а также провести мобилизацию мужчин призывного возраста, которые летом сорок первого года остались на оккупированной территории. Тут были и те молодые люди, кого просто не успели призвать, и военнослужащие РККА, которые, оказавшись в «котлах» в первые, самые страшные, месяцы войны, избежав плена, расползлись примаками по белорусским и украинским хатам. Не герои-партизаны, но и не изменники Родины… Так, бабьи осеменители, хатоскрайники, серединка на половинку. По подвигу им будет и награда. В отличие от молодых людей и бывших партизан, этих призывают сразу в штрафбат; и только потом те, что выживут, попадут в строй «обычных» дивизий РККА.

Определенных усилий (причем весьма серьезных) и присутствия значительных воинских контингентов потребовала борьба с националистическим бандподпольем на территории Финляндии, Прибалтики, Западной Украины, в освобожденных районах Польши, в зоне Черноморских Проливов и в Западной Армении. И хоть немецким солдатам даже одним глазком не удалось глянуть на Кавказские хребты, неспокойно было в Чечено-Ингушской ССР, Калмыкии, Дагестане и даже в родной для вождя Грузии. Не хотелось детям гор и степей на фронт – туда, где стреляют и убивают, где надо выполнять приказы командиров и, главное, где требуется воевать за чужое и непонятное им советское государство. Вот и скрывались по горным ущельям и степным кочевьям банды молодых людей, уклоняющихся от призыва, создавая заботы органам государственной безопасности. Чекисты их, конечно, ловят, судят, посылают «на канал» и «на уран», да только конца-края этой проблеме не видать… И советской власти так и хочется сорваться и устроить массовую депортацию маленьких, но гордых народцев в Сибирь и Среднюю Азию… но нельзя. Товарищ Сталин уже знает, что, по большому счету, в масштабах десятилетий этот метод ничего хорошего Советскому Союзу не принесет.

А вот в Крыму было тихо, несмотря на отсутствие тех самых массовых депортаций. После досконального и неукоснительного исполнения советского законодательства в отношении врагов народа и пособников немецко-фашистских оккупантов некого было депортировать. Все виновные вкалывают на стройках Атомного проекта на рудниках в Зеравшане (в одном флаконе золото и уран); их дети – те, что не доросли до тележной чеки – отданы в детдома, а остальная родня сослана и разбросана по многочисленным поселениям ЧСИР на необъятных просторах Сибири и Камчатки. Правда, тех крымских татар, которые служили в Красной Армии и не нарушали присягу, с фронта не убирали. При этом действовало правило – герой Советского Союза или просто орденоносец (даже если он получил награду посмертно) имеет право вернуть своих ближайших родственников из ссылки обратно на родину.

И теперь время тишины на фронтах подходило к концу. Два с половиной месяца оперативной паузы, когда Красная Армия вела на фронтах только бои местного значения, а части НКВД в основном занимались операциями умиротворения в ближних и глубоких тылах, устраняя разные пережитки старины, не прошли для Советского Союза даром. Вернулись из госпиталей раненые, а молодое пополнение недавнего призыва прошло полный курс боевой подготовки. Взамен техники и вооружения, изношенных и подбитых в боях, на замену были изготовлены и получены по ленд-лизу большие партии новых, более совершенных катеров на воздушной подушке, танков, орудий, артиллерийских тягачей и самолетов, а склады были пополнены топливом и боеприпасами. Настал момент, когда Красная Армия снова ощутила в себе силы в ходе предстоящей весенне-летней кампании пощупать вермахт за теплый волосатый сосок. Вопрос был только в том, где, когда и какими силами будут нанесены основные сокрушающие удары, целью которых станет окончательное уничтожение Третьего рейха и установление советского контроля над континентальной Европой. Необходимо было добиться максимума стратегического эффекта при минимуме собственных людских потерь.

Впрочем, немцы тоже не теряли времени: в поте лица сотни тысяч спешно мобилизованных «расово неполноценных» рабов возводили по рубежу Вислы очередную версию несокрушимого Восточного Вала. Впрочем, Красная Армия и не имела намерений таранить медным лбом железный забор долговременной обороны, в несколько рубежей протянувшийся от предгорий Карпат до самого Балтийского моря. Верховный Главнокомандующий Советского Союза не собирался заставлять Красную Армию грызться с фашистским зверем со стороны его жесткой зубастой морды, а вместо этого предпочитал терзать ударами его мягкое балканское подбрюшье, заставляя врага буквально истекать кровью. Так что следующая стратегическая наступательная операция на южном направлении советским командованием была уже спланирована, наряд сил для нее выделен, и в канун начала весенней кампании оставалось лишь уточнить некоторые детали.

Часть 25-я. Итальянский Гамбит

29 марта 1943 года, Черногория, порт Бар, авианосец «Адмирал Кузнецов».

Командующий Черноморским флотом вице-адмирал Виктор Сергеевич Ларионов.

Адриатика в конце марта совсем не ласковая и голубая, как на туристических проспектах нашего времени, а хмурая, словно какое-нибудь Баренцево море, яростно бьющее свинцовыми валами в скалистые берега. В античные времена, когда корабли были еще зело несовершенны, в период с середины октября по первые числа апреля ни один мореплаватель, если ему была дорога жизнь, не отваживался высунуть нос за пределы закрытых бухт, защищающих хрупкие деревянные скорлупки от ярости морской стихии. Местные шторма – это, конечно, не тихоокеанские тайфуны, способные укатать даже современные перворанговые линкоры и авианосцы, но и они в состоянии сделать невозможным запланированный нашим командованием стратегический десант на итальянское побережье.

Стоя на мостике авианосца «Адмирал Кузнецов», нынешнего флагмана Черноморского флота, я обозреваю подчиненный мне флот и вспоминаю состоявшееся несколько дней назад совещание в Кремле, которое должно было расставить в предстоящих операциях все точки и запятые. Менять что-то по крупному теперь поздно: флоты, корпуса ОСНАЗ и общевойсковые армии уже передислоцированы в исходные районы сосредоточения, и теперь, сидя на запасах топлива и боеприпасов, накопленных за время оперативной паузы, ожидают приказа на начало наступления.

– Товарищ Ларионов, – сказал тогда Сталин, прощаясь после совещания, – вам оказана высокая честь – открыть кампанию тысяча девятьсот сорок третьего года… Ваш удар по фашистской Италии должен выбить у Гитлера еще одного союзника и еще на один шаг приблизить нашу окончательную победу в грядущей войне…

Немного помолчав, Верховный негромко добавил:

– Есть мнение, что на этот раз нам нужна настоящая Победа. Не такая, какая была в вашем мире – неполная и создавшая предпосылки к дальнейшему поражению Советского Союза в так называемой Холодной войне – а такая, после которой мы сможем на равных противостоять всему капиталистическому миру. Мы должны не только победить Гитлера, но и выиграть Вторую Мировую войну – чтобы обеими ногами твердо встать на Евразийском континенте от Британии до Японии… Мы помним все, что случилось в вашем мире, и не хотим повторения той истории. Интересно, что скажут господа капиталисты, если им придется соревноваться с нами в условиях, когда экономические потенциалы социалистической и капиталистической систем будут равны, а военная опасность для Советского Союза резко снизится? Впрочем, товарищ Ларионов, вы и сами все это прекрасно понимаете, поэтому мы на вас рассчитываем и верим, что вы сделаете все возможное и даже невозможное для того, чтобы операция «Ушаков» завершилась успехом. Имейте в виду, что вас в Италии ждут и надеются на скорейший приход Красной Армии, поскольку основной массе закоренелых католиков-итальянцев совсем не нравится мысль о том, что они, возможно, даже против своей воли, вдруг так или иначе стали прислужниками сеньора Сатаны. Те, кто раньше нам мешал, теперь будут нам помогать, ведь Гитлер с его сатанизмом пугает католическое духовенство намного сильнее, чем коммунисты. Да и в самом деле, не такие уж мы и страшные…

Чего-то подобного я ожидал еще с осени, когда узнал о разработке плана операции «Нахимов». Было очевидно, что Черноморские проливы товарищ Сталин брал не только с целью превращения Черного моря во внутреннее советское озеро, где никогда не смогут появиться боевые корабли иностранных флотов, но и для того, чтобы открыть выход нашему собственному Черноморскому флоту на оперативный простор Средиземного моря. После захвата Датских проливов такую же свободу действий в Северном море уже имеет Краснознаменный Балтийский флот, получивший возможность совместных действий с лояльными королю Георгу кораблями британского Хоум-флита. Сводная эскадра адмирала Тови, бежавшая после профашистского переворота из базы Скапа-флоу, в настоящий момент, совместно с героическим Северным флотом адмирала Головко, базируется на норвежский порт Берген.

В нашей истории советские флоты из Балтики и Черного моря не выходили и в боевых действиях были когда подсобными рабочими, а когда и простыми статистами, исполняющими роли без слов. Воевали подводные лодки, торпедные катера, морская авиация и морская пехота, а линкоры и крейсера скучали в базах, ибо каждый их боевой поход оборачивался тяжелейшими повреждениями. Это бездействие и стало причиной послевоенного разочарования Верховного в военно-морском флоте как в роде войск. В результате линкоры и линейные крейсера, заложенные еще до войны, по ее окончании были разобраны прямо на стапелях, а доставшийся Советскому Союзу при разделе германского флота почти достроенный авианосец «Цеппелин» был использован в качестве плавучей мишени для тренировки советских пикировщиков.

Впрочем, такое отношение к флоту оправдывалось еще и тем, что по итогам войны сложилось положение, когда вероятный противник в грядущей Мировой войне находился не по другую сторону Атлантического или Тихого океанов, а в непосредственной близости от советских границ: в Западной Европе, Турции и Южной Корее. Поэтому первым делом требовалось могучим ударом танковых и воздушных армад сбросить в море сухопутные группировки американцев и их союзников, и только потом думать о том, как воевать на море. Третья Мировая тогда виделась как некоторое продолжение Второй Мировой, приправленной острым соусом ядерных ударов. Потом появились межконтинентальные баллистические ракеты, способные «достать» врага на любом расстоянии от своих рубежей, и возникла иллюзия, что воевать на море необязательно. Что подводные лодки с баллистическими ракетами – это вещь, а весь надводный флот может состоять только из ракетных катеров, эсминцев и противолодочных кораблей.

Слава Марксу с Энгельсом, что удалось объяснить Хозяину, что такой подход есть чистейшей воды троцкизм и хрущевщина. Если мы хотим сражаться с международным империализмом на равных, то Большой Флот Советскому Союзу необходим в любом случае, тем более что и война должна теперь закончиться совсем с другим результатом. Захват контроля над Черноморскими и Датскими проливами – как раз и есть работа в интересах флота на ту самую окончательную Победу. На нее работает и операция «Ушаков», то есть высадка стратегического десанта на юге Италии, на Апулийском полуострове. Успех этой операции неизбежен, ведь, помимо недавно сформированного черноморского десантного корпуса особого назначения (командовать которым назначен отличившийся во время летнего наступления генерал-майор Криволапов), в ней принимает участие балтийский десантный корпус ОСНАЗ под командованием генерала Чуйкова. А это проверенное в бою соединение, уже бравшее с налету Хельсинки, Стокгольм и Копенгаген, а также принимавшее участие в зачистке нацистского ракетного полигона на полуострове Пенемюнде. Короче, суровые ребята с большим боевым опытом. Балтийский корпус у нас нацелен на город и порт Бари, а черноморский на Бриндизи. Средства десантирования – наши БДК, эсминцы, тральщики, торпедные катера, а также большое количество катеров на воздушной подушке.

Как только десант захватит портовые причалы и хотя бы немного отгонит от них суетливых итальяшек, на плацдармы начнется переброска частей конно-механизированной армии Буденного, а также частей 37-й и 12-й общевойсковых армий, под общим командованием генерала Апанасенко, вполне удачно справившимся с разгромом Турции на Кавказском фронте. Но наше дело морское: высадить десант, захватить плацдарм и сделать так, чтобы никто не мог прервать снабжение и пополнение десантировавшейся группировки. Из кораблей в составе действующих сил Черноморского флота под моим непосредственным командованием находятся: авианосец «адмирал Кузнецов» (имеющий на борту полную авиагруппу из сотни «Диких Котов»), старый линкор «Севастополь», крейсера «Молотов», «Ворошилов», «Красный Крым» и «Красный Кавказ», а также приравненный к крейсеру эсминец из двадцать первого века «адмирал Ушаков»; все четыре БДК оттуда же, а кроме того, эсминцы, подводные лодки, тральщики и торпедные катера…

Конечно, этот состав не сравнить с итальянским флотом, но у макаронников дух давно уже сидит в пятках. Из четырех списочных линкоров один у них находится в капитальном ремонте, один не достроен, еще один только что принят в боевой состав флота и еще не до конца освоен командой, и только один можно считать полноценной боевой единицей. При этом авианосцев у итальянцев нет, береговая авиация фатально устарела, над трехмоторными торпедоносцами «Савойя» смеются даже куры на заборе, а не только наши «Дикие Коты» с «адмирала Кузнецова».

Налет этих медлительных и неуклюжих каракатиц на Бар около месяца назад стал для наших палубных летчиков настоящим праздником в стиле Карабаса-Барабаса. Ну, «Ушаков» и пострелял по хулиганам зенитными снарядами из своих АК-130. А тут для зенитных орудий это сверхтяжелый калибр. Ни одна из полусотни «Савой» не смогла подобраться к нашим кораблям на дистанцию сброса торпеды, и ни одна не сумела вернуться на свой аэродром. И еще неизвестно, каким итальянским летчикам повезло больше: тем, кто погиб сразу, или тем, кто сумел все-таки посадить на воду подбитые машины и попытался спастись на надувных лодках. Штормовая волна переворачивает утлую лодчонку как игрушку, выбрасывая из нее людей в холодную морскую воду, а там, несмотря ни на какой надувной жилет, от пятнадцати минут до получаса – и человек погибает от переохлаждения. И только некоторых «одуванчиков» сумели подобрать наши эсминцы, ибо торпедным катерам в такую погоду выход за боны был противопоказан. И то некоторых уже почти спасенных волна иногда с такой силой била о корабельный борт, что вместо человека на палубу вытягивали мешок с переломанными костями. Да уж, тяжко жить тем, кто волей или неволей воюет на стороне Сатаны.

После неудачи итальянской авиации к нам в Бар сунулись было дерзкие «мальчики» князя Боргезе, но все как один сгинули бесследно вместе с лодкой-носителем. Ну а как же иначе – ведь, помимо палубной авиации, в нашем распоряжении имеется и подводный морской ОСНАЗ, диверсанты и контрдиверсанты, ученики и продолжатели капитана третьего ранга Федорцова. Тут итальянцам не Александрия, а мы не флегматичные англичане, тем более что было совсем не трудно догадаться, что раз уж мы оказались поблизости от итальянских берегов, то супердиверсант дуче обязательно попытается прощупать нас на прочность и поквитаться за утопленные год назад линкоры «Литторио» и «Витторио Венето». Но все получилось как раз наоборот, и не помог итальянцам ни опыт тайной подводной войны, ни технические ухищрения вроде аквалангов; и теперь уже нашим диверсантам поставлена задача расчистить дорогу десанту, убрав с его пути самые вопиющие препятствия.

До этого ожидаемого всеми момента осталось совсем немного времени: от пяти дней до недели. Сезон зимних штормов на Адриатике подойдет к концу, после чего обе моих ударных группировки на десантных СВП с размаху перемахнут через Пролив и клещами вцепятся в итальянский берег. А дальше – «если враг не сдается, то его уничтожают». Впрочем, летняя кампания прошлого года показала, что в бою итальянские солдаты не противники даже самым обычным дивизиям РККА, а не только таким головорезам как морская пехота. К тому же у нас на той стороне (спасибо Гитлеру с его сатанизмом) мощнейшая пятая колонна – римская католическая церковь, втайне от окружающего мира в ходе войны сумевшая заключить договор о сосуществовании (конкордат^[1]) с Советским Союзом.

По этому соглашению советская власть не будет покушаться на богатства РКЦ, а та вспомнит об исходных идеях христианства и вместо накопления богатств в церковной казне и пышного украшения храмов будет тратить свои средства на борьбу с нищетой и безграмотностью, устройство школ, больниц и домов для престарелых людей. Однако все тайное однажды может стать явным. Времени до того момента, когда гестапо и СД сумеют разнюхать о существовании такого договора, возможно, осталось совсем немного, а потому нам следует поторопиться, пока немцы и самые оголтелые из итальянских фашистов не спохватились и не устроили антикатолический террор по образцу минской резни.

02 апреля 1943 года. Вечер. Рим, Ватикан, Апостольский дворец, Папские апартаменты.

Пий XII, урожденный Эудженио Мария Джузеппе Джованни Пачелли, Папа Римский.

За стенами Апостольского дворца протяжно выл ветер и хлестал проливной дождь. Это было последнее усилие зимы, прежде чем она уступит свою власть приближающейся весне. Тут, в южных субтропических краях, где климат смягчен благотворным дыханием Средиземного моря, зима представляет собой не морозы и снегопады, а проливные дожди и промозглые ветра. Даже в самые холодные месяцы года температура редко опускается до точки замерзания, а уж сантиметровый слой снега на итальянских дорогах становится поистине стихийным бедствием. Впрочем, Папу Римского Пия Двенадцатого и Государственного секретаря Ватикана кардинала Луиджи Мальоне, тихо беседовавших перед огромным камином, в данный момент занимала отнюдь не погода…

– Наша святая матерь церковь в опасности, – перебирая четки, спокойным медитативным тоном говорил Папа, – ныне мы находимся между Сциллой и Харибдой. С одной стороны от нас рыкающим львом во мраке бродит Гитлер, только и мечтающий о том, как распространить на Италию власть Князя Тьмы; а с другой стороны, уже совсем рядом, на штормовом ветру необратимых перемен трепещут алые знамена мирового коммунизма…

В глазах Его Святейшества играли отблески огня. Пий Двенадцатый не имел привычки смотреть в упор на собеседника. Он словно бы постоянно находился в состоянии духовного контакта с Богом. И сейчас его лицо было обращено к камину. Лишь изредка он мог бросить взгляд в сторону своего визави, но при этом казалось, что Папа смотрит не на самого кардинала, а сквозь него, видя там нечто такое, что не дано узреть другим.

– Ваше Святейшество, – тихо сказал Государственный секретарь Ватикана, – если вы позволите, то, чтобы вы могли взвесить все про и контра, я сейчас немного побуду адвокатом господина Сталина…

– Это будет весьма полезно, монсеньор Мальоне, – кивнул Папа, – итак, начинайте…

Произнеся эту фразу, Пий Двенадцатый прикрыл глаза и опустил голову. Со стороны могло показаться, что он дремлет либо же погружен в собственные мысли, но кардинал знал, что именно эта поза свидетельствует о предельном внимании Папы к речам собеседника. Глава Римской Католической Церкви отличался острым умом и отличной памятью. И хоть на лице его не отражалось никаких эмоций, можно было быть уверенным, что в его душе находит отклик каждое слово обращающегося к нему.

– Гитлер обречен, – твердо произнес кардинал Мальоне, – не пройдет и полугода, как русские отправят его и его империю на встречу с их ужасным господином. Чем дольше продолжается эта война, тем все более сокрушительные удары наносит по вермахту Красная Армия. Открытое обращение Гитлера к Сатане отнюдь не испугало русских, как рассчитывали в Берлине, а только привело в неистовую ярость.

– Это-то нас и пугает, монсеньор Мальоне… – так же тихо сказал Папа, поднимая на собеседника свои сумрачные темные глаза, не меняя при этом ни позы, ни выражения лица. – Ибо разъяренный человек не склонен разбирать между виновными и невинными, и его тяжелая рука крушит всех, кому не повезло попасться под ее удар.

– В случае с Румынией и Болгарией, – ответил кардинал, – господин Сталин показал, что он выше слепого марксистского догматизма и дикарской мстительности. Вовремя перешедшие на сторону русских болгарский царь Борис и румынский король Михай вознаграждены и обласканы, а местные коммунисты, пожелавшие организовать низвержение своих монархий, получили от Москвы увесистый щелчок по носу и команду «Фу». Также должен сказать, что русские большевики изменили отношение и к своей собственной ортодоксальной церкви, которой три месяца назад все-таки разрешили провести конклав архиереев и избрать себе патриарха.

– Хотелось бы верить, монсеньор Мальоне, – после некоторых раздумий произнес папа, – но я опасаюсь, что все это миролюбие господина Сталина однажды закончится – причем случится это ровно в тот момент, когда Гитлер будет окончательно побежден и Европа безвозвратно падет в объятия коммунизма.

Государственный секретарь Ватикана на некоторое время задумался, а потом решительно произнес:

– Ваше Святейшество, как вы уже знаете, несколько дней назад в Рим вернулся наш посланец, которого мы еще в прошлом году посылали в Москву кружным путем, через Турцию и Персию. Так вот, он привез не только завизированный господином Сталиным проект конкордата с Советской Россией, но и письмо от советников советского вождя, которых еще называют «старшими братьями». Наш посланец лично встречался с несколькими из них и в ходе весьма познавательной беседы сделал прелюбопытнейшие наблюдения…

Услышав эти слова, Папа перестал перебирать четки. Он медленно поднял голову и вперил в кардинала Мальоне холодный немигающий взгляд очковой змеи. Это означало, что он весьма взволнован тем, что только что услышал. Взволнован – и крайне заинтересован.

– А вот с этого момента, монсеньор Мальоне, – медленно сказал он, – я хотел бы услышать все возможные подробности этой истории… Доныне большевики предпочитали так тщательно скрывать своих зловещих покровителей, что, несмотря на множественные материальные свидетельства их существования, можно было подумать, что они не более чем миф.

– Увы и ах, ваше Святейшество, – сказал кардинал, – «старшие братья» русских большевиков – реальность. Они существуют и действуют не только в ближайшем окружении господина Сталина, но и во множестве других мест – что и неудивительно, ведь в наш мир с их ужасной прародины попало несколько тысяч их современников. «Старшим братом» является генерал Бережной, научивший своих местных коллег вспарывать танками немецкий фронт, будто бритвой перьевую перину. «Старшим братом» является адмирал Ларионов, командующий русским Черноморским флотом, сменивший тряпку и увальня Октябрьского и теперь шагающий от победы к победе. Следующий шаг, как я понимаю, ему предстоит совершить в Италии. В противном случае непонятно, зачем подчиненный ему флот, включая значительную десантную флотилию, сконцентрирован в черногорском порту Бар, прямо напротив нашей Апулии. Так что, скорее всего, пройдет совсем немного времени – и вы сможете познакомиться с ним лично, ибо он наверняка пожелает посетить Вечный Город. «Старшими братьями» были и те люди, что играючи выкрали британского короля Георга прямо из-под носа германской агентуры и благополучно доставили его в Россию. Команды кораблей под Андреевским флагом, которые год и три месяца назад внезапно объявились в Черном море, тоже все поголовно состоят из «Старших братьев» низшего ранга…

– Я вас понял, монсеньор Мальоне, – кивнул Папа; легкая тень проскользнула по его лицу. – А теперь, если «Старшие братья» русских и в самом деле существуют, давайте мне их послание. – Он протянул к кардиналу раскрытую ладонь.

– Разумеется, ваше Святейшество, – ответил то, подавая большой белый конверт, извлеченный из кожаного бювара, – впрочем, если вы пожелаете, то брат Феликс из ордена иезуитов, выполнявший в Москве ваше поручение, находится тут поблизости, в приемной, и в любой момент готов дать пояснения.

– Позже, монсеньор Мальоне, позже, – отмахнулся Папа, разворачивая письмо и приступая к чтению.

Все время, пока Пий Двенадцатый, шевеля губами, читал послание тех, что по воле Господа пришли в этот мир извне, в комнате стояла гнетущая тишина. Слышен был лишь треск огня в камине да отдаленное завывание ветра за стенами Апостольского дворца. Закончив чтение, Папа аккуратно сложил послание. На лице его по-прежнему не было заметно никаких оттенков эмоций, лишь черты его как будто стали резче и грубее. Затем он погрузился в молитву, испрашивая совета у Вышних сил… Но Небеса молчали. Единственный совет, который Папа услышал после своей жаркой молитвы, звучал как «Поступай по совести». Его Святейшество – наверное, впервые в жизни – был растерян. Он испытывал ужасный раздрай в сознании. Ведь до самого последнего времени Пий Двенадцатый считал большевиков и евреев даже большими врагами Римской Католической Церкви, чем нацистов. Именно поэтому он, даже не поддерживая Гитлера, закрывал глаза на деятельность нацистов. Когда в Германии жгли книги, отправляли в концлагеря евреев, коммунистов и социал-демократов, Римская католическая церковь молчала. Молчала она и тогда, когда по улицам немецких городов, напоминая о темных языческих временах, с гулким топотом маршировали в факельных шествиях штурмовики и члены СС, а маленький человечек со смешными усиками изрыгал с высоких трибун речи, полные ненависти ко всем, кого официальная нацистская идеология не причисляла к стопроцентным арийцам. Осознание всего содеянного и тревога за будущее пришли к Папе только тогда, когда Гитлер запретил христианство и провозгласил в Германии культ Сатаны. Но со стороны понтифика это было уже размахивание кулаками после драки, отчаянное и бессмысленное.

И что Папе Пию Двенадцатому делать теперь, когда в мире, уже готовом впасть в тысячелетний мрак инферно, во всем сиянии своего величия объявляются посланники Высших сил, в борьбе с Гитлером и Сатаной (что одно и то же) сразу и безоговорочно вставшие на сторону большевистской России? И ведь как только они пришли, удары Красной Армии обрели разрушительную силу, а все попытки противодействия, предпринимаемые германскими генералами, стали жалкими и беспомощными. Ведь нет никакого сомнения в том, что только воинство, получившее вдохновение свыше, способно в один момент перейти от сплошных поражений к таким же сплошным победам, следующим одна за другой.

Трубы славы дудят в уши большевистским генералам, когда они без устали и днем и ночью рубят исполинского германского дракона своими длинными мечами. И тот отступает перед их натиском, истекая кровью и выбиваясь из сил. Пройдет еще совсем немного времени – и эта тварь издохнет прямо в своем логове, и трубы славы возгласят величайшую победу в истории человечества, ибо даже Наполеон, Аттила или Аларих не несли миру такого кошмара, как Гитлер. И только ему, Римскому Папе Пию Двенадцатому, решать: будут в числе победителей римско-католическая церковь и он лично или же они станут жертвами, или даже пособниками Врага – а потому будут забыты и даже прокляты, как был проклят Иуда Искариот, предавший Христа из-за тридцати сребреников…

В послании пришельцев из будущего и одновременно Божьих посланцев прямо говорилось, что Римской Католической Церкви и советской власти нечего делить… кроме власти над людьми. Но тут все сказал еще сам Христос, распорядившийся отдавать Богу богово, а Кесарю кесарево. А власть – она именно кесарева, и цепляться за нее Церкви – величайший грех. Ведь все ужасные жестокости и невероятные подлости, которые раньше совершали его предшественники, были вызваны спорами из-за власти. Сколько было пролито крови и погублено душ, а все бесполезно. Высшая власть раз за разом ускользала из рук предыдущих римских Пап… Ускользнет она и от него, Пия Двенадцатого – потому что, когда закончится война, вся Европа от Лиссабона до Уральских гор окажется покрытой красными знаменами большевизма, и Итальянский полуостров с Ватиканом не будет исключением. Но, с другой стороны, как справедливо сказано в послании «старших братьев», алый цвет знамен армии русских большевиков – это цвет не только международного коммунизма, но и боевых штандартов римских легионов. Русские не зря с самого момента образования своего государства зовут его Третьим Римом, как бы подчеркивая происхождение своего Московского царства от павшей в прах Византийской империи. Король умер, да здравствует король! Москва есть Третий Рим, и история, совершив круг, снова, подобно змее, кусающей себя за хвост, возвращает власть в Европе к своему первоисточнику. Чтобы выжить в таких условиях, Римской Католической Церкви придется искать способ сосуществования с увеличившейся до невероятных размеров большевистской Империей русских. Это даже не конкордат с обычным европейским государством, а нечто большее…