Калейдоскоп

Благодарности:

Андрей Александрович Стребков

© Александр Александрович Стребков, 2021

ISBN 978-5-0053-3087-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Стребков Александр Александрович
Калейдоскоп

Роман событий: в этюдах и сюжетах.

2020 г.

 
ББК 84 (2Рос) 6
 
 
Стребков А. А.
 
 
С 84 Калейдоскоп. Роман / А. А. Стребков.
 
 
ББК 84 (2 Рос) 6
Стребков А. А. 2020
 
 
Об авторе.
 

Стребков Александр Александрович родился 26 сентября 1950 года, под знаком зодиака – Весы, а по восточному календарю в год Тигра. Из чего можно сделать вывод: что, изучив его львиную долю прожитой им уже жизни, многие факты наглядно показывают и вполне подтверждают до- стоверность самой изотерической трактовки, в отношении данного инди- видуума. Ко всему этому присутствует такая, возможно, и не имеющая

большого значения деталь, как то, что появился он на свет божий, за два года, пять месяцев и девять дней до дня смерти Сталина. Раннее детство

– до десяти лет – провёл, живя в родном селе Глебовка, Кущёвского района. Село располагалось на берегах когда-то полноводной степной речки: с се- тью многочисленных мелких речушек, притоков, и под странным каким-то монголо-китайским названием – Эльбузд. На ум сразу приходят названия из Монголии или Китая, в особенности те, что находятся за Большим Хинга- ном. И ко всему этому можно добавить, что располагавшийся рядом с се- лом Глебовка – в восточной его части – хутор Цун-Цун, таким же образом имеет китайские корни названия. Услышав название хутора, так и про- сится на язык – спросить у этого имени, или добавить к названию, или ска- зать немного иначе: «Цунь-цунь, сунь хунь цяй… Где, твою мать, ты мягкий знак потеряла?.. женское или мужское имя твоё?.. А то, получается, глав- ная вещь куда-то нахрен пропала?!». Но, интересующегося, это ещё

больше вводило в заблуждение и запутывало любые ответы на этот во- прос. К сожалению, на сей день, как и многие другие хутора, и этот – «Цун- Цун» – исчез с лица земли, а на его месте сейчас распаханное поле, да балка под этим названием осталась. Откуда могли здесь взяться китайцы?..

Большой и непонятный вопрос. Китайцы?.. Да, да, китайцы! Не калмыки же, ибо эти совсем рядом живут: всего-то за бугор заглянуть, а те-то за тысячи вёрст; к тому же всё это относится к старым временам, периода Ногайской Орды, когда здесь и земли-то в большинстве своём пустовали.

Конкретно, вряд ли, когда об этом узнаем. Предположений и гипотез мо- жет быть выдвинуто множество, но истина будет всегда находиться

где-то рядом, спрятанная под спудом времён и степного простора, покры- того, как безбрежное море, когда-то степным ковылём. Сейчас обо всём

этом вообразить можно лишь мысленно, или побывав где-нибудь в подоб- ном месте, к примеру, в степях Казахстана или поближе, на прикаспийских полупустынях. Но как бы то ни было, а те ковыльные степи, среди кото- рых величественно возвышались скифские курганы и которые автор ещё в раннем своём детстве воочию видел своими глазами, а часто взобравшись на самый высокий из них, обозревал степные просторы, из истории чело- века не выбросишь. Сейчас курганов нет, и мы потеряли от этого много, и от всего этого только печаль на душе: очень и очень жаль, что нашим по- томкам уже не увидеть этого. Хотя бы несколько их додумались оста- вить, ведь тот клочок земли, что они распахали, большой погоды для зем- леделия не сделал, и вряд ли имел большое значение. А распахав их, тем са- мым – погубив, потерял человек очень много. В этих курганах, незримо из- лучая энергию, таилась память тысячелетий, спрессованной психической энергии самого человека: как и сама его прошлая история. Взойдя на вер- шину кургана, – но, в обязательном порядке, желательно было быть в та- кой момент в одиночестве – и ты чувствуешь необычность этого места, в душе появляется какое-то непонятное состояние: что-то внутри тебя происходит…

Да… именно, где-то внутри нас, помимо нашей воли, всегда что-то да происходит, а ещё там таится одна непонятная и какая-то нездоровая – эта «зараза», которая каждый раз толкает горстку правящей верхушки общества, стереть, не оставив камня на камне, с лица земли всё за собой: стереть память о предыдущих поколениях, а следом и остальное, что окружало их. И лишь порой, отведя вымученный взгляд от того, что натворили, ищем себе всякую чушь оправданий, которые, для образован- ного человека, выглядят всегда, честно сказать, – по-идиотски! Петь по- хвальные вирши о себе мы очень горазды, но стоило бы почаще не только оглядываться за бугор, а и критически присматриваться к себе лично. И

коль у-самих ума нету – займи его у соседа, и бери пример у него, а не строй их себя Салтыково-Щедринских жителей – «умников» – из города Глупова… Не изобретай велосипед, на котором ты уже ездишь. Хотя это насущная и вечная для России проблема, как и тема сама, к сему разговору и повседнев- ному размышлению…

Вступление: с иронией на зубах.

Калейдоскоп – это, конечно же, игрушка. К тому же – забавная игрушка. И предназначена она в основном для детей; в детстве все с нею игрались. Хотя, если к этой игрушке подойти с философской точки зрения, таковой она вряд ли является. Покоряет и завлекает даже взрослых, а что гово-

рить уже о детях! Всякий раз, сколько бы ты не крутил эту цилиндриче- скую, картонно-бумажную трубочку с глазком с одной стороны и с разно- цветными стекляшками и зеркалами внутри – мозаика граней переливаясь и постоянно меняясь, никогда не повторяясь, завораживает своим волшеб- ством. Малейшее движение руки в любую из сторон, меняет картинку, ко- торая всегда – исключая хаотичность – выглядит в правильном геометри- ческом построении граней, словно каждый раз кто-то невидимый, как сне- жинки на стёклах рисует в зимнюю пору мороз, или огранщик алмаз, так и в калейдоскопе: в доли секунды стекляшки превращаются в шедевр зодче- ства и искусства, навевая зрителю мысли, что построение мироздания по- добно именно этой миниатюре. Интересно, было бы знать, – есть ли пре- дел всем этим комбинациям?.. – видимо, нет! Наша жизнь в этом физиче- ском мире во многом и довольно часто напоминает тот самый – калейдо- скоп! Бежим по замкнутому кругу, сами не зная куда, а оглянуться, и не по- вторять ошибок своих, не хватает ума. Сзади у нас бесконечность про- стёрлась, как и впереди, лично для нас, тупик из неё. Потому, сколько бы мы, размышляя, не рассуждали, отрицали, или наоборот, утверждали —

картинка, отдельно взятой из контекста жизни, будет писаться помимо наших желаний и воли. Хотя часто можно услышать, когда говорят, – судьбу свою я сам строю, она у меня, как будто бы маслом написана. Вот только – Кем?! Вопрос, по-видимому, спорный, к тому же – философский.

Вероятно, по этой причине, во все века верили и по сей день верят всяким гороскопам, экстрасенсам и колдунам; вещунам и цыганкам, а предсказа- тельницам в судьбу и наговоры в особенности. Мы не берёмся судить, как

и на себя смелость утверждать, тем более что-то отрицать, а значит, и настаивать на чём-то подобном…

Роман в этюдах и сюжетах, который вы сейчас держите в своих руках немного необычен в отличие от предыдущих моих произведений и подобен тому калейдоскопу, о котором заявлено было в самом начале. Написан он согласно реальных событий и не вымышленных персонажей, с которыми

вам предстоит встреча. В нём, прежде всего, будет отсутствовать строгая хронология событий. Темы разносторонние, как и многочисленные персонажи и сюжеты повествования: сатира и юмор будут чередоваться с грустью и печалью, как это и бывает по жизни. Потому и отправимся-ка мы лучше по стопам жизни самого автора и его окружения, но, прежде всего, на всё глядя его же глазами, а не чужими, хотя и о них придётся ска- зать. Потому о взглядах и высказываниях «чужих» мы скажем сразу, не от- кладывая в долгий ящик, со всей прямотой и всего через несколько строк. А сейчас послушаем высказывания от самого автора, который кое-что нам расскажет, как и попутно оценит поступки свои. Ибо обо всём этом он уже рассказывал в своих произведениях и расскажет сейчас, доброму и ум- ному читателю, который сидит не в четвёртом ряду, вылупив очи или дремлет на партийном собрании, а дома, в-уютном уголку, с моею книгой в руках. Вопреки всем тем суждениям и высказываниям остальных: всяких демагогов и критиков от бюрократии, откуда из пасти волчьи клыки тор- чат, а наружу, из-за угла, шакалий оскал выглядает, к тому же часто по-

пахивает удушливым запахом и сильно смердит, как от разлагающейся па- дали. Пока поперёк горла всё это не стало, позвольте высказать иные мысли и взгляды на все эти спорные вещи. Причина тому весьма весомая и она зачастую, та их – тягомотня, а может, одна «мотня-херня», а попро- сту ахинея – прямо противоположна мнению автора, далеко не остроум-

ная и выглядит иногда аллегорией. С иронией в голосе и весьма подхалим- ские звучат и прорываются эти слова в мой адрес, с этаким психическим зубовным скрежетом. Дурным тоном гундося, зудя… Да, вот, послушайте сами.

«…Никак прозрел-то… – на старости лет, то?.. тямнота ты, дрямучая!.. Необразованная славянщина… И писать ящё что-то там, надумал?!.. Ня-

бось, над было где-т-то вначале табе, этакому-то раздолбаю щерба- тому, поучиться, поди!.. хотя бы в бурсе-то какой, али церковно-партей- ную школу закончить, чичас они в моде-то будут. Можна было бы и в цер- ковь почаще ходить, не забывая за партейные собрания… В коммунисты, поклоны отбить, да и попроситься, ну и записаться, конечно. А там бы,

гляди, не посмотрели бы на твою горькую судьбинушку, затасканную по электричкам всяким, да по подворотням, с гитарой в руках… Записали и

приняли бы… Потом-то, язык не отвалился бы, взобрался бы на партейную трибуну, сверху кулаком погрозил, как бывало, это любил демонстриро- вать Никитка Хрущёв, Сергеевич, да что есть мочи, кинул бы кличь в-

народа-толпу: «…Даёшь, мать перемать!.. сто пудов на рыло пшеницы, али на каждый выпавший зуб… А их-то, зубов, по России уже ни у кого-то и нету… И сверх нормы, поди, не забудь, тысячу тонн угля, а не породы!.. а чугуна и стали в три раза тысяч – по пять, на то ещё поглядим, а надо и

больше!.. мать перемать!.. Для-порядку, сказал бы, – что голову на рельсы кладу, как обещал нам Борис, пьяница Ельцин, а лично – я!.. за одну только смену, надолбаю вам семьсот пятьдесят тысяч тонн угля и породы, а утром уже сопли утру, вашему знаменитому Лексею Стаханову!.. И с но- вого дня стану ударником не только труда, но и почётным гражданином шахты под номером – раз два-бис и обчёлся… Готовьте ордена, а то и сразу звезду героя труда, повесим на грудь! Не вешать же банный лист, как до жопы?!.. Извиняюсь, товарищи, больше материться не буду… Лучше, скажите, почему это, мы так долго придолго строим наш комму- низм?.. Поди, заждались уже все… Чаво ты, гражданин начальник, кулаки- то распускаешь?! Кап што, так сразу в морду… Энто табе не царский ре- жим, пора отвыкать!».

А в это время из зала кричат:

– А чичас-то, времена какие наступили?! едрит твою япона вашу мать!..

– чаво не спроси, всё не в-ту степь у вас будет… А может, я сплю?..

– Надумал о чём спрашивать?.. Про светлое будущее и почаму «бурса» церковно-партейною стала?.. Так эта же давно в святом писании сказано, и слушок, будто бы совсем недавно прошёл, что скоро наступят времена и они уже не за горами, когда всякие там секретари и парторги, ну те, что по райкомам раньше сидели и щас ещё кое-где досиживают, в попы пода- дутся, священниками всяких рангов и мастей заделаются. На мерседесах разъезжать они будут, стаканами дорогущий коньяк жадно лакать, и с

«тёлками-феями» в сауне париться, будто с русалками, за праведных их принимая. А ещё сказывали, тихо бубня из прихода старушки, что ба-

тюшки вместо «Кагора» – этот самый коньяк с пятью звёздочками за ве- чер по три бутылки выпивают… Как и в писании сказано. Оно-то им раз- ницы нету, кому по-утрянке с похмелья молиться, лишь бы без дела не си- деть с закрытым ртом, а то завоняется, притом с перегаром. Так что, как ни крути, а раньше-то, в последнее время, это было ни к чяму; к при- меру, при Лёньке-то Брежневе, а чичас властью пряветствуется, когда из партии все убягать-то стали. Осталися там, почитай, одни убогие, кото-

рые никак не могут понять и поверить, что так и не дождалися они своего светлого будущяго. На то она и воля-то божья, да и партейная тоже…

Раньше была… до всяких там переворотов-то энтих…

Да… – вот ещё что, чуть не забыли… Ты бы лучше пясал уж про Гришку- то с Дунькой, как они брагу-то пили: да прямо с ранья, да прямо с вядра, а

потем, задрав ей подол, на сеновал отвалили, отправлялися, значит… – за- чём-то. Хотя и дураку-то понятно, зачем туда ходят. Сами, поди, зна-

ете… А, ты-ы-то!.. нас не спросив!.. надумал, мудило, такой сякой – муж- лан необразованный, поперек бадька да в пекло полезть. Пясать про лю-

дей-то великих, которые-то высоко ведь сидят, а можат, сядели, кто яво знает?.. не каждому дано, о коих и заикаться порою-то гряшно, разве что, перекрестившись на их образа, что повсюду висят. Нет бы свечку поста- вил-то… перед портретом… во славу-то – коммунизма и светлаго буду- щаго. Пяши уже в тятрадку про сябя, да толково пяши, а мы пока на печи полежим, бока погреем, а ты правдиво пяши, а не угодишь или набре- шешь!.. Богом клянуться не будям, потому как у нас всё-таки имеется свой: Маркс, Энгельс и Ленин… Трое, как и в писании сказано. Их давно уже можна и в святцах упоминать и записавать. Даже портреты их висят у

нас на печи… – в ногах, чтобы не забыть их на морду и с пьяных глаз с же- ной не перепутать. Хотя мы таперича им тайно покланяемся, чтобы ни- кто не видал. Нет, не жене. Куда той деваться, её хоть под печь запяхни – эту, чухонку, всё равно свою плоскую рожу выскалит. Мы таперича ра- ненько утречком бежим до пьедестала, когда ящё все спят, кладём цвя- точки и убягаем. Начальство так нам велело. А так – нахрен бы они нам и сдались!.. Все эти Ленины вместе со Сталиными, с Марксами и Энгельсами

– будь он трижды прокляты!.. Сподобился же чёрт, их на свет божий выпу- стить – вражины человеческого рода!.. Ну, а насчёт табя: хохла, жида и ка- цапа в одном лице, потем поглядим, куда отправлять-то табя… Можат, на три буквы пошлём, али брявном приголубим… Так у нас на Руси с покон веков повелось и принято было. Ну, а ясли что – с тятрадкой-то своею – если укажут, что никому не нужна… Сходишь с нею в нужник, до ветру…».

– С вашего разрешения, товарищи «печники», коммунисты- адвентисты- активисты, дайте, хотя бы попробовать!..

– Одна, говорят, пробовала – сямерых потем привела…

– Так и у меня ведь то же самое: семь книг написал… Правда, не спросив- шись и не посоветовавшись с вами… Я вполне понимаю, что, с моей-то стороны – это кощунство!.. Да, да! беспардонное кощунство и нарушение всяких норм и правил поведения, но так или иначе, а «Калейдоскоп» – эта уже будет книга восьмая, хотя лишь для узкого круга людей, в которой я

хочу оправдаться и о себе рассказать… Но, оправдаться не перед вами, чи- тателями, ибо вам, как иногда говорят, вся моя «мутота» до-фонаря, а оправдаться скорее всего перед самим собой. А о тех, семерых, что по пол- кам стоят, я как-нибудь расскажу вам чуть-чуть попозже, но перечислить, не помешает и сейчас, чтобы по запарке, не пропустить нам какую… Я не сомневаюсь: так было во все времена, что придёт и их час, когда мои книги будут читать, если и не запоем, то по крайней мере не начало и конец, как детективы зачастую читают. На сверх-талант – сразу оговорюсь, – не

претендую, но мои романы написаны реалистично, душевно и главное —

правдиво, от всего горячего и доброго моего сердца. А это, пожалуй, глав- ное. Порой сам ими зачитываюсь, и в такие минуты мне начинает ка-

заться, что это не я всё написал… «…В-который раз он себя упрекал и каз- нил, будто на дыбе себя распинал: – Совсем ты, парень, зачах – сказал неожи- данно вслух, обращаясь к себе внутренний голос, а мысленно добавил, – захи- рел, похудел, мнительным стал, в чём-то постоянно винишь ты себя; беспо- мощный какой-то, и всё потому, что избаловали тебя в прошлом. Ты думал,

что так всегда будет?.. На этот счёт ты немного ошибся. Зависть, ненависть, месть и тому подобное – к счастью, всего этого – нет у тебя, зато больно полна чаша душевная, которую излить тебе некому. Кругом тебя, как в пустыне – по- лумёртвая тишина и со всех сторон равнодушие…

В этот раз он уезжал, не зная – куда, не зная – зачем и к кому. И лишь в душе теплилась надежда, что, начав жизнь с белого листа, найдёт своё место в этой жизни. И если на этом пути ему судьба улыбнётся и, хотя бы вполобо- рота повернётся лицом в его честь, у него появится не только надежда, но и возможность, отыскать самого себя; иначе – жить дальше, в таком амплуа, за- мкнутом мире, просто не имеет смысла…». (К роману «Не потеряй себя»)

Переломный момент у каждого в жизни бывает и порой не один. Это – как в горной реке: пороги и камни с воды выпирающие, а тебя в это время, со всей его мощью, стремительно несёт прямо на них…

На начало 2021 год были изданы в микро-тиражах романы: «Курай- трава степей», «Жить запрещено», «Жизнь – жестянка» – в 2-х книгах, «Не потеряй себя», «На закате», «В сумерках нищеты», где книга дополнена рассказами и восьмое издание – это «Калейдоскоп», который вы держите в руках. Приятного вам, дорогой читатель, чтения…

* * *

Как дымный столп светлеет в вышине! – Как тень внизу скользит неуловима!..

«Вот наша жизнь, – промолвила ты мне, – Не светлый дым, блестящий при луне,

А эта тень, бегущая от дыма…»

(Ф. И. Тютчев

Размышляя и поводя итоги.

Валентин Пикуль, как-то сказал: «…Люблю книги полновесные, как кир-

пичи…». В унисон и в содружестве к его словам, я также и всегда не любил то- неньких книжек, да притом ещё и в мягком переплёте. Беря такую в руки, ка- залось: то ли брошюра в руках у тебя, то ли справочник авто-слесаря; при

этом попутно преследовала мысль, что у автора не нашлось больше слов, а может быть, самого желания, написать полновесную книгу…

Роман-хроника «Курай-трава степей» – с неё я и начинал издавать свои про- изведения: за свой счёт и в мизерном количестве экземпляров. Брал в руки рукописи, тетради-черновики, написанные мною за прошедшие годы: что-то оставлял без внимания, но больше переделывал или на основе их писал за- ново. Так получались главы романов. К ним дополнялись вставки, а вот ре- дактированию я мало уделял внимания, и всё спешил и спешил. Первая из- данная книга, о которой я выше сказал, написана на основе и по мотивам

большого по объёму текста в черновиках, и к тому же – в двух частях. Первая часть называлась – «Я родом из детства», вторая – «Возвращение». По боль- шому счёту, всё, что я написал, везде и во всём присутствую – я, ибо я автор, и от этого никуда не убежать. В черновиках в основном рассказывается обо мне. Взяв оттуда выдержки и какие-то главы, мною был заново написан, сжа- тый по объёму и содержанию, роман – «Курай- трава степей», который рас-

сказывает уже о моей матери и о том, при каких обстоятельствах я появился на свет. На самом деле тот черновой материал, который я имел на руках, его могло бы с лихвой хватить на трёхтомник; поэтому и роман – «Не потеряй

себя», также написан на той самой основе. Разумеется, по ходу изложения, было рассказано и о моей малой родине, где, байстрюком, я бегал босыми ногами по щиколотку в пыли, а в осенне-зимнюю пору в дырявых резиновых сапожках, на босу ногу. А вместо утепления, в сапог совали обычную солому,

ибо, даже захудалой и никчёмной тряпки, чтобы её применить вместо пор- тянки, к сожалению, невозможно было в хате найти! Такая вот в те годы была в семье нищета…

Намокла солома, и тут же ноги замёрзли, пальцев не слышишь; подбежал до ближайшей скирды, а их в каждом дворе стояло по две три копны; сухой соломы надёргал, а из дырявых сапог вылил воду, заменив солому, обулся. Спустя всего пару минут ступни ног начинают огнём гореть, как будто их кру- тым кипятком ошпарили. Кто не верит, от души советуем: найти дырявые ре- зиновые сапоги, снять для порядка носки и присобачить резину на голые ноги, потом побродить в них зимою по лужам, которые лишь покрылись тон- ким ледком, а после напихать в сапоги – в отсутствие соломы, ибо её сейчас вряд ли найти – хотя бы сухой травы, чтобы испытать блаженство и испробо- вать метод прошлых послевоенных лет… Для пояснения, скажем, – что чело- век, когда он голодный, он намного сильнее мёрзнет, чем, к примеру, сытый.

Погрызть макухи на голодный желудок – это ещё не значило, насытиться, ибо другого продукта просто не было в хате, и даже редко полу-сытым бывал, а

сытым вообще никогда. Для сведения – макуха – это шелуха и сами зёрна от подсолнечных семечек, когда из них уже выдавили подсолнечное масло, и эта шелуха, спрессовавшись под прессом вместе с зёрнами и засохнув, пре- вращается в камень… Само подсолнечное масло отправили в столицу и в го-

рода, «белых людей» кормить, а тот, кто его вырастил, ел вместо него, эту са- мую макуху. Вот и грызи эту макуху, за неимением даже чёрствого сухаря, а

после – из заднего прохода – хоть выковыривай палкой… По этой причине, по- лучалось, что с братом мы страдали вдвойне: от холода и от голода. Тогда

скажите, нахрена мне такая «народная» власть?!

Получив в издательстве свою первую книгу «Курай – трава степей», я, не то- ропясь, принялся относить упакованные стопки книг в багажник своей ма-

шины, и, честно сказать, особой эйфории при этом в душе не почувствовал. Я говорю о той эйфории, о которой мне не раз приходилось читать: высказыва- ния многих писателей, по поводу переживаний в душе, при издании их пер- вого произведения. Вероятно, причиной тому было то, что я заранее уже

свыкся с мыслями о книге, к тому же и заказ на издание и оплату производил лично я, да и печатали книгу за мой счёт. И получалось, и на деле выходило так, что это подобно тому, как заказать в ателье себе туфли или костюм, а по- сле прийти и забрать. Но книга далеко ведь не туфли, а по понятиям прошлых лет, которые намертво вжились в нашем сознании – это просто не по комму- нистическим меркам и правилам!.. Что я самовольно её издал, вопреки

всему и самой «святой» ленинской идеи, нагло заделавшись писателем. Сам- издат получился. Такие писатели к врагам народа приравнивались. «Да, кто ты такой?!.. И кто тебе позволил своевольничать?!.. Ишь, понимаешь!.. Нагло и самовольно издавать свои книги, надумал! не спросив на это всевышней милости и соизволения!..». Крикнули «идеологи-дятлы», а вслед за ними по- слышался издали громоподобный уничижительный возглас, похожий на рык

– бас «городничего», из Гоголевского «Ревизора», но звучал он на этот раз уже откуда-то из-под земли. Похоронили «идею», будто падаль какую. Но мне на тот час, ни встать, ни лечь: прямо бросай литературное творчество, а за деятельность вообще позабудь… Но времена за окном были уже не те и

жизнь вносила свои коррективы во все те превратности, которые встречались мне на пути. Получив на-руки в издательстве книги – десятка два экземпля- ров, я сразу отвёз в село Глебовка, на малую свою родину. Описанные в ро- мане события, в основном ведь там происходят. По два экземпляра подарил в библиотеку поселения и в Среднюю школу, в которой начинал учиться пер- вые и самые трудные четыре класса. Остальные книги развёз по другим биб- лиотекам; раздал родственникам, знакомым и друзьям.

Кстати, на дальнейшую бурную жизнь своего произведения я вовсе не обо- льщался; что все сию минуту бросят всё, и схватив мою книжку, примутся чи- тать её, не досыпая ночами. Нет, ко всему этому в душе я относился скептиче- ски и не преследовал надежду, что в одночасье все стали вдруг книголюбами и запойными читателями. Прочли там мою книгу или ещё не прочли, но, ве- роятно, что в большей своей массе – кому она, конечно, в руки попала – всё- таки прочитав: вначале объявили обет молчания, а лично глава поселения высказался, что роман этот я у кого-то передрал. Конечно, бог ему судья, за его такой красивый отзыв. С его слов и понятий, выходит, что я передрал и

последующие шесть книг, которые я написал, ну а это будет уже восьмая. Но, честно сказать, я на него не обиделся, а даже наоборот, доволен был его вы- сказыванием. Ибо, из этого я сделал лично свой вывод: что моя литературная вещь, в которой я сам усматривал уйму всяких недостатков и местами явную и чисто литературную ущербность, нуждается в доработке. К тому же про-

сматривалась и насущная потребность: заново, взять его, и от начала, и до конца, кропотливо отредактировать. Я сам видел те места, где выглядывали и кричали с многих углов и страниц косяки. На дисплее компьютера, по неиз- вестной для меня причине, эти самые косяки, при моей редакции, проскаки- вают мимо моего внимания, ну а после, открываешь уже книгу, и мгновенно вижу каждую ошибку, будь то пропущенная запятая или не допечатанная

буква. А раз даже в таком виде – не верят в то, что роман мною написан, зна- чит, произведение чего-то да стоит. Как говорят, – каждый кулик своё болото хвалит; если хотите, можно выразиться и по-другому, более грубо, но зато

чаще произносимое, – своё говно никогда не воняет, потому каждый «пи-

сака», всегда и больше всего желает знать мнение читающей публики, хотя пытаться угодить всем, вряд ли у кого-то получится. Я не стал шлифовать и дотошно редактировать не только свой первый роман, но и все остальные. Времени у меня на это нет!.. За плечами семь десятков прожитых лет, а хо- чется написать, как можно больше. Пройдут годы, и, как говорят, если на то

пошло, что кому-то вздумается переиздать мои произведения, то – на это ума много не надо, чтобы заново отредактировать, хотя бы в расстановке знаков препинания и грамматики…

Но вернёмся к самим книгам, от которых уже никуда не деться, ибо они уже напечатаны. К примеру, имеется в мире масса людей, которые напрочь

не признают, а то и вовсе не понимают, тем самым отвергают известных клас- сиков художественной литературы. Да и вообще: с моей точки зрения и глядя на современное поколение – литературная классика уходит в прошлое, в не- бытие. Век компьютеров и быстрого, мгновенного мышления, где требуется и приветствуется двумя словами сказать обо всём, разумеется, не сравним с

чтением книги… Ну, а те, что почитывают всё-таки книги… Кому-то нужно

непременно про любовь и всякие там пикантные постельные аншлюсы: с раз- деванием догола и описанием, когда – кто-то, кого-то там ласкает и куда-то лезет, в какую-то позу ставит её и при этом слюни пуская, что-то там ещё

успевает ей и на ушко шептать, а корявой своею ладонью гладит, как брев- ном по спине или рашпилем по рёбрам. Многим подавай про царство небес- ное, и как побыстрее богатым бы стать, а окунувшись в мутное месиво того

самого криминального болота и грязного белья человеческий отношений, ко- торые обычно замешаны больше на деньгах и пороках, утопаешь в этом с ушами. Тягомотня, которая до тошноты «обрыдла» в телесериалах мыльных опер. Другим «читакам» отстегни крутой криминал – «ужастик» – чтобы выпо- трошенные кишки и отрезанные человеческие головы на деревьях разве- шаны были. И ведь знают, что всё это надуманное, бредовое враньё, и всё- таки читают. Но львиной доли, современной однотипной – на одну морду толпы – вообще никаких книг и на дух не нужно! Некоторые мои знакомые, а скорее всего большинство из тех, кому я дарил свои книги, так и не заглянули в неё. О чём я впоследствии сильно сожалел, что чёрт меня дёрнул, дарить

свои книги кому не попадя. Такой «читака», придя домой и бросив мою

книгу, если не куда-то в чулан, то в общую кучу макулатуры; или, своей «гени- альной» головой додумается повесить её в сортир, чтобы сэкономить туалет- ную бумагу. У одного, кому я дарил, как-то спросил, так он ответил: «…Её кто- то вначале намочил, потом положили на печку сушить, а она возьми и рас- клеилась вся… Рассыпалась по листкам. И теперь не понять, с какой страницы надо читать, начинать…». Усёк, читатель, как надо книжки читать?!.. А вот другой «читака» – по-моему предположению – уже уселся за стол, поужинать плотно: домочадцы, а может, жена, под нос ему подставили в графине во- дочки «жбан». В морозной дымке манит она, паскуда такая, и цепкая, как ре- пей… с искрящимися снежинками на стекле, схватит за душу, век не вы- рваться. Выпив, как и положено, три рюмки подряд: за здравие и всё той же, души, успокоение, и заедая всем, чем бог послал… Не-ет, что попадя, – изви- няюсь, – то не для него. Кидает он в глотку, – это, мурло, как в прорву, страву особого улова и посола – ибо, что попало, то для других, не для него. Проп- лямкав и немного отдышавшись от переедания; поправил свисающее брюхо, запихнув его поглубже под стол, и несколько раз подряд отрыгнув на всю

«хату», начинал вслух рассуждать, примерно, вот такими высказываниями, заслуживающие писательского пера:

«… Фу!.. о цэ я нажрався, так нажрався, шо и дышать не могу… Да-а!.. чуть нэ забув, на базаре-то встретил, писаку… Представляешь, Санько свою книжку мне подарил… Напысав, Санько, як с хаты упав… и хто бы подумав!.. Читать, конечно, я её не собираюсь, и чё туды заглядать!.. И шо вин там може путного напысать?! Пысака нашовся!.. Клав бы ото уже хаты, то у нёго хорошо, вроде бы, получается… Мажором, захотив стать, шо ли?.. – а, може, прославиться и бабла зашибить?.. Или классиком захотив заделаться… Так уже не получится. Там уже все места заняты, як в том Политбюро… – куда я всю свою молодость потратыв, и пол жизни ещё впридачу, мечтая о том, як просунуть туда, хотя бы жопу свою… Эх, писака, писака!.. раскинул хотя бы своими мозгами, лите- ратурный ты мыслитель!.. куда тебя хрен-то несёт?!.. посягаешься на главный партийный догмат, идеологический шкворень, нашей родной и любимой компартии и советской власти!..».

Намного более агрессивно, изложено выше, в самом начале – во вступле- нии. Прочтите ещё раз монолог, обращённый к моей персоне.

Но многие всё-таки мою первую книгу прочли. Кто-то, так ничего и не по- няв, другой искал что-то там лично своё, о чём и сам не догадывался. У меня возникло подозрение, что истинные книголюбы, и даже средней руки чита-

тель – вымерли уже, как в своё время динозавры и мамонты; или уже прико- ваны к постелям и им не до моих книг. Многие глебовцы обиделись, что не про них написали, или, на худой конец, надо было писать об их предках. И как я уже сказал, – власть предержащие, отбросив в сторону, как ненужный хлам мою книжку, подальше в угол, в кругу своих домочадцев, заявили: «Бе- либерда!.. притом на постном масле!..». А прилюдно, когда слышали иное мнение, говорили: «Да то всё он содрал у кого-то, чё там гадать!..».