Русские эмигранты и их потомки. Истории успеха

© Арье А., 2018

* * *

Моим дорогим родителям и мужу посвящается

Предисловие

Основным поводом для написания этой книги послужило распространённое в России мнение: «наших за границей не любят». Причём это зачастую произносится как окончательный вердикт.

Вердикт этот, по всей видимости, распространяется на все стороны жизни: от плохого отношения к туристам до невозможности русскому человеку добиться успеха на чужбине. В подтверждение вам обязательно приведут примеры русских гениев, которые не прижились в далёких краях (вспомнить хотя бы Цветаеву) и в итоге возвратились в родные пенаты. «Где родился, там и пригодился», – последует непременный вывод.

В конце концов, разговор сведётся к тому, что нас «там» презирают, считают чудаками в шапках-ушанках, культуру нашу не уважают, историей России не интересуются, а слово «русский» используют как синоним слову «варвар».

Чем чаще я слышала такие высказывания, тем больше задумывалась над тем, что почему-то мой личный опыт общения с иностранцами – совсем другой. И никак в эту схему невозможно уместить тех заворожённых русской культурой людей, которые попадались мне во время путешествий.

Нет в этой схеме места милому английскому полицейскому, который не только любезно помог мне найти нужную улицу, но и, узнав, откуда я, радостно воскликнул: «О, Россия! Римский-Корсаков! Я так его люблю». И, к моему изумлению, начал насвистывать арию Варяжского гостя.

Или как втиснуть в это прокрустово ложе встретившегося мне интеллигентного немца из Мюнхена? Он собрал полную коллекцию книг Бориса Акунина и считает, что самый вкусный чай – непременно из русского самовара, который у него, естественно, есть.

Трудно включить в эту формулу и молодую японку, с которой я вместе изучала английский язык – и от которой получила прозвище «Анна-тян» в честь её любимого произведения «Анна Каренина».

Конечно, в жизни случается всякое, и наряду с положительными примерами межнационального общения можно с лёгкостью найти и отрицательные. Однако это доказывает лишь одно: к русским (как, впрочем, и ко всем другим народам) за границей относятся по-разному, и очень часто это отношение зависит от нас самих.

Но как быть с утверждением, что русские эмигранты не способны достигнуть громкого успеха? Сказать по правде, такие счастливчики у нас и впрямь не на слуху. Знающие люди, конечно же, вспомнят Сикорского, Дягилева, Шаляпина, Нуриева… в общей сложности наверняка наберётся с десяток имён. Но значит ли это, что на этом список обрывается? К тому же в большинстве своём нам известны те эмигранты, которые начали свою карьеру ещё в России, а затем уже продолжили её за границей. А есть ли такие, кто начинал с «чистого листа», не имея известного имени?

Думаю, вы удивитесь, узнав, как много славных русских людей известны за границей и при этом абсолютно незнакомы большинству наших сограждан. Полагаю, эту ситуацию вместе с мифом о «всеми нелюбимых русских» давно пора исправить. Настало время узнать о тех, кто создавал образ русского человека, максимально далёкого от «погонщика медведя с балалайкой», и воздать им дань уважения.

В этой книге вы встретите, пожалуй, почти неизвестные у нас имена эмигрантов из России и их потомков, которые смогли внести свой вклад (не всегда масштабный, но зато очень интересный) в развитие тех стран, где им довелось жить. Само собой разумеется, что их список далеко не исчерпан. Поэтому при удачном стечении обстоятельств продолжение непременно последует.

Что же касается успеха, то, как известно, он измеряется не только в деньгах. В первую очередь – это возможность максимально реализовать свои способности, осуществить мечты и, в конечном счёте, оставить о себе добрую память. В этом смысле все собранные мною биографии – это рассказы об успешных людях с очень яркими судьбами.

Однако жизнь многих русских эмигрантов до сих пор остаётся малоизученной, а источники информации – или скудны, или существуют только на иностранных языках. Посему я с самого начала не преследовала цели составить длинные «панегирики» с точными датами и мельчайшими подробностями. Данная книга – скорее попытка познакомить максимально широкий круг читателей с нашими соотечественниками – стойкими и упорными, волевыми, энергичными и сообразительными, отважными и предприимчивыми. И, конечно, очень талантливыми. В первую очередь мне хочется заинтересовать вас самой темой успеха русских эмигрантов и их местом в истории зарубежья. Остальное – дело более глубоких биографических исследований.

Ну а если после прочтения последней страницы кому-то удастся отказаться от скучной мантры «нас там не любят», значит, мои усилия потрачены не зря.

Приятных вам открытий и лёгкого избавления от стереотипов о нас самих!

* * *

Автор выражает большую благодарность переводческому бюро «Берг» за помощь в переводе с итальянского.

«Мы по свету её разнесли…»

 
Не смела нас кручина, не выгнула,
Лишь согнула до самой земли,
А за то, что нас Родина выгнала,
Мы по свету её разнесли.
 

Алексей Ачаир

Эти слова Алексея Ачаира (Грызова), казачьего поэта, двадцать лет жившего в Харбине, потом арестованного НКВД за якобы сотрудничество с японцами и после десяти лет лагерей создавшего хор из воспитанников новосибирских детских домов, в двадцатые и тридцатые годы беспрерывно публиковали в русских эмигрантских изданиях. Их часто вспоминают в наши дни. Потому что они удивительным образом воплотили триумф и трагедию миллионов российских изгнанников, в силу страшных событий ХХ века потерявших Родину, но в большинстве своём продолжавших ей служить на чужих берегах.

Горькая шутка «Россия – родина слонов», родившаяся в советскую эпоху, на самом деле имеет очень большие и серьёзные основания. Потому что очень многие из тех, кто внёс своими деяниями огромный вклад в золотой фонд мировой науки и культуры, были либо выходцами из Российской империи, либо их потомками. Хотя сейчас мы вспоминаем, прежде всего, русскую эмиграцию эпохи революционных смут, есть замечательные примеры русских уроженцев, сделавших себе имя за границей и до 1917 года. Их мы тоже не должны забывать, судьба этих людей очень поучительна и интересна.

Сегодня мы уже много знаем о вершинах, достигнутых выходцами из нашей страны. Тысячи книг, статей и фильмов, в той или иной степени отданных «России вне России» и посвящённых этой бездонной теме и её героям – Бунину, Набокову, Сикорскому, Деникину, изобретателю видеомагнитофона Понятову, Дягилеву… Этот список можно продолжать бесконечно.

Однако, как писала Ахматова, горек хлеб чужих земель. Для нас долгие годы эмиграция представлялась, как точно отметил Солженицын, «…тапёрами, кокаинистами и домирающими трупами». Князья и генералы, ставшие таксистами и швейцарами, княгини, моющие посуду, тоскливые песни под гармонь и плач на Пасху у русских икон – вот общепринятый очень долгое время взгляд на российское изгнание.

И, к слову, он во многом был верный. Но были ещё и казаки, работавшие на шахтах Силезии и валившие лес в парагвайской сельве, матросы и солдаты, с рассветом идущие на заводы Рено, молодые русские поэты, после тяжелейшего рабочего дня собиравшиеся в парижских кафе, где зачастую скидывались на одну чашечку кофе… Всё это, конечно, имело место. И тем больше поражаешься величию подвига эмигрантов, сумевших остаться русскими и не дать своим детям забыть, кто они и откуда родом.

 
Недаром сквозь страхи земные,
В уже безысходной тоске,
Я сильную руку России
Держу в своей слабой руке.
 

Так писал поэт Парижа Владимир Смоленский. Они продолжали припадать к руке своей Родины, которая была для них утрачена навсегда.

 
Всё исчезнет – и ревность, и злоба,
Всё забудем, что помнить должны…
Но останется с нами до гроба
Только имя забытой страны.
 

Эти строки казачьего поэта Николая Туроверова очень мощно показывают, что же было главное для тех, чьё состояние так гениально выразил Сергей Есенин: «… А теперь я милой ничего не значу / Под чужую песню и смеюсь и плачу».

И всё же были другие судьбы. Были те, кто сумел добиться успеха, кто унёс с собой не только тоску по оставленной Родине, но и предприимчивость, размах при ведении дела, качества, которые делали русских купцов ведущими европейскими меценатами, предприимчивость, конечно, сумасшедшие российские выносливость и стойкость. Изобретательность, ну и, безусловно, наш отечественный юмор, который столько раз не давал пропасть в самых сложных ситуациях.

Именно это делает столь интересной книгу Аиды Арье, которую вы сейчас взяли в руки. Потому что перед нами – невероятные примеры того, что Пушкин определил гениальными словами «Самостояние человека», истории победы эмигрантов (или просто выходцев из России, тех, кто по каким-то причинам вынужден был покинуть свою Родину) над обстоятельствами, которые, казалось, преодолеть было невозможно.

Писательница даёт читателям огромный заряд веры в возможности отдельных людей и разворачивает полотно судеб, которыми можно гордиться. И находит яркие примеры не только в бурном двадцатом столетии, но и в веке девятнадцатом…

И даёт нам возможность ещё раз прикоснуться к величию их подвига.

Виктор Леонидов,

кандидат исторических наук, ведущий

научный сотрудник Дома русского зарубежья

имени Александра Солженицына

Глава 1. Придворный архитектор Императора. Афанасий Иванович Середин-Сабатин (Корея)

Согласитесь, сложно найти семью, в которой ребёнок не слышит ежедневных наставлений про жизненную необходимость хорошего образования. При этом венцом всех трудов принято считать диплом (желательно красный!) и гордое звание «дипломированного специалиста». Молодым людям не устают ставить в пример бесконечных родственников, друзей и знакомых семьи, чья жизнь сложилась, как по маслу, благодаря диплому. Вот дядя Витя, работает менеджером. Не последний человек в компании, между прочим! Или, к примеру, тётя Оля, своё дело открыла. Ну и что, что заканчивала физфак? Хорошее образование никому ещё не помешало! В любом случае без бумажки (в смысле, диплома) ты – букашка.

Никуда тебя не возьмут, и имя тебе будет «никто». Так что марш вперёд за корочкой! И как бы занудно эти наставления ни звучали, приходится признать, что большинство работодателей – приземлённые прагматики, ищущие как раз тех самых «дипломированных специалистов».

Но судьба – не работодатель. Судьба весьма изобретательна и любит подшутить над теми, кто привык двигаться в общем потоке. И выдвигает она «в люди» не по диплому, а по своей прихоти или по совету изменчивой Фортуны. А чем ещё можно объяснить тот факт, что многие известные люди, ставшие настоящими флагманами в своём деле, с точки зрения обывателя – самые настоящие неудачники?

Взять хотя бы Лайонела Джорджа Лога, логопеда-самоучку, излечившего от тяжелейшего заикания короля Великобритании Георга VI. Несостоявшийся актёр, логопед без образования, в общем, жалкий человечек, с точки зрения любого топ-менеджера. Но именно благодаря его усилиям и опыту король обрёл голос, ставший для британцев символом сопротивления во время Второй мировой войны. Размеренную речь с весомыми паузами, доносившуюся из каждого радиоприёмника, англичане слушали так же заворожённо, как жители СССР – сообщения Левитана.

К ныне почти забытому гению московского модерна Николаю Жерихову выстраивались целые очереди богатеев с просьбой построить им модный, современный дом. Догадывались ли они, что этот крестьянский сын не имел архитектурного образования? Быть может. Однако заказчики не сильно об этом беспокоились, ведь проекты Жерихова были модны, красивы, удобны – и успешно раскупались.

Недалеко от него ушёл и всемирно известный американский самородок Генри Форд. На одном из судебных процессов адвокат решил вывести Форда на чистую воду, продемонстрировав окружающим, что тот не знаком даже со школьной программой. «Ну и что с того? – невозмутимо ответил самоучка. – Зато вы все ездите на моих автомобилях!»

Героя нашей первой главы, талантливого архитектора, по справедливости можно отнести к той же когорте бездипломных гениев. Стечению обстоятельств было угодно сделать его уникальным архитектором. Однако, в отличие от Жерихова, он не был забыт. Ведь невозможно забыть того, кто оставался неизвестен на родине даже в период расцвета своего творчества. Тем не менее этому человеку с редкой судьбой удалось не просто добиться признания, но и связать тонкими нитями две страны с совершенно разными культурами. Нам осталось только постараться разглядеть их.

* * *

Выпускные экзамены… И сейчас, и сто лет тому назад эти дни – самые напряжённые для студентов. Те, кого ещё не впустили в экзаменационную аудиторию, толпятся рядом с дверью, пытаясь услышать хотя бы пару слов из тех вопросов, которыми профессора мучают выпускников. То и дело кто-нибудь поднимает над толпой взъерошенную голову, прижимает палец к губам и громким шёпотом произносит: «Тихо! Ни черта же не слышно!»

Другие, наоборот, предпочитают потратить последние минуты на зубрёжку недочитанных глав и сидят в стороне, уткнувшись в учебник. В глазах уже рябит, губы пересохли, но им всё кажется, что ещё одна прочитанная страница может их спасти. Ну а третьи уже давно на всё плюнули, ходят по коридору из угла в угол и периодически мешают тем, кто пытается зубрить.

Но вдруг столпившиеся около двери студенты замирают тише обычного. Что именно происходит за дверью, ещё никто толком не понимает, но экзамен уже позабыт. До любопытных ушей доносится отрывистое: «Да как вы смеете… Вы забываетесь… такой наглости…», и, наконец, громко и отчётливо звучит ожидаемое всеми: «Вон отсюда!»

Любопытные и одновременно напуганные студенты не успевают вовремя отпрянуть, и широко раскрытая дверь попадает кому по плечу, а кому и в лоб. В центре плотного кольца появляется разгорячённый молодой человек. Кажется, он всё ещё готов спорить со своим оппонентом, а то и придушить его.

– Середин? Ты? – удивляется кто-то из толпы.

– Билет неудачный?

– Ты же всё хорошо знаешь…

Все с нетерпением ждут подробностей.

– Да этот старый… да у него представления об архитектуре… – сбивчиво объясняет Середин.

– …времён Очаковских и покоренья Крыма, – понимающе завершают за него.

– Ну и что теперь? Пересдача?

– Какое там! Старик сказал – всё, без диплома останусь.

– Как же так?! – студенты разве что за сердце не хватаются.

– Может, всё-таки извинишься? Чёрт с ним, с этим маразматиком, – советуют с разных сторон.

– Да на кой мне этот диплом! Всю жизнь, что ли, хотел домики, церквушки да дворцы для богатых господ строить? Больно надо! Вот, в морские кадеты подамся, – гордо провозглашает студент и покидает своих сокурсников с видом непобеждённого борца за справедливость.

– Вот чудак человек! А ведь был среди первых по всем предметам.

– Тоже мне, гордый! Мог бы свой спектакль попозже закатить. Нам тут ещё сдавать и сдавать. А старик теперь злой. Ой, чувствую, полетят наши головы! – возмущаются вокруг.

* * *

Так ли наш герой покидал стены своей альма-матер или несколько иначе – на этот вопрос нет однозначного ответа. Существует также мнение, что всё его архитектурное образование свелось к годичному посещению в качестве вольнослушателя Академии художеств^[1] в Санкт-Петербурге. Впрочем, версия про ссору с профессором вполне имеет право на существование и, как мне кажется, согласуется с авантюрным и свободолюбивым характером Середина.

История с Морским кадетским корпусом также не может претендовать на стопроцентную достоверность. Возможно, что не располагавший большими денежными средствами Середин закончил только морские классы. Иначе говоря, получил только среднее специальное образование, позволявшее ему работать шкипером каботажного плавания или штурманом дальнего плавания.

Вообще многое в биографии Афанасия Середина-Сабатина остаётся под большим вопросом. И тому есть множество причин. Во-первых, его звезда в полной мере взошла над небом другого государства, следовательно, в России о нём если и писали, то очень скупо.

Во-вторых, его постигла судьба многих гениев, живших на изломе эпох: за «железным занавесом» его имя оказалось ненужным. Все наши соотечественники, которые достигали успеха за границей, по политическим соображениям того времени становились «невидимками» в СССР. Так что даже самые опытные специалисты в области архитектуры просто-напросто ничего не знали о Середине-Сабатине.

В-третьих, имя замечательного архитектора долгое время оставалось в тени не только на его исторической родине, но и в той стране, которой он посвятил двадцать лет своей жизни. Виной тому – всё та же политика, негативное отношение к СССР и, следовательно, к России, между которыми было принято ставить знак равенства.

Однако начиная с 1990-х годов ситуация постепенно меняется. Бережно, буквально по крупицам, историки из обеих стран собирают сведения об этом удивительном человеке. Ради этого перечитывают газеты столетней давности, изучают государственные архивы, записывают семейные предания, которые хранят потомки Афанасия Ивановича. Однако полную биографию Середина-Сабатина ещё только предстоит написать. Тем интереснее открывать эту неизвестную страницу российско-корейской истории.

* * *

История Кореи того времени в чём-то похожа на историю соседней Японии: обе страны долгое время были закрыты для внешнего мира, не принимали иностранные суда и не желали общаться с «белыми варварами». Однако если Япония начала открываться внешнему миру в конце 60-х годов XIX века, то Корее предстояло сделать этот нелёгкий шаг лишь на исходе столетия.

К тому времени положение Кореи стало самым незавидным в регионе. Уже на протяжении почти трёх веков она платила дань Китаю, считавшему себя сюзереном Кореи. Постепенно накапливающая силы Япония также начала приглядываться к полуострову и заявлять на него свои права. Борьба двух сильных соседей за влияние над Кореей вылилась в японо-китайскую войну 1894–1895 гг. И, хотя официально Корея не принимала в ней участие, некоторые военные действия велись и на её территории. В итоге над страной установился жёсткий протекторат Японской империи, который фактически сводил власть короля Кореи к нулю. Маленькое государство, оказавшееся между молотом и наковальней, очень тяжело переживало это унижение.

Конечно, война 1894–1895 гг. назревала в течение многих лет, но что технически отсталая страна могла противопоставить двум сильным соседям? Корея не обладала ни сильной армией, ни развитой экономикой, ни техническими достижениями. Откуда искать спасения?

Король Кореи Коджон в конце концов решил бороться с одними варварами силами других варваров, а именно – силами европейцев. Говорят, эту идею подсказала ему супруга, королева Мин, которая всячески старалась вывести страну из-под влияния Японии.

По этой причине, начиная с 1880-х годов, Корея устанавливает дипломатические отношения с европейскими державами.

В страну приглашаются образованные специалисты, которым щедро раздаются места на госслужбе и даже в правительстве – беспрецедентный случай в истории Кореи. Главной целью было овладение новыми знаниями и технологиями, которые везли с собой «белокожие варвары». Кроме того, многие сведения об истории Кореи того времени известны нам только благодаря письменным свидетельствам, которые оставили эти «варвары».

Не последнюю роль среди приглашённых иностранцев играли русские. Оценив потенциал северного соседа, Корея очень надеялась на его помощь в противостоянии с Японией. В 1884 г. были установлены дипломатические отношения с Российской империей, а в 1885 г. в Корею из Санкт-Петербурга приехал первый официальный представитель – генеральный консул Карл Иванович Вебер.

Интересно, что Афанасий Середин оказался в Корее ещё в 1883 г., то есть раньше, чем с ней были установлены официальные дипломатические отношения. Он был если не первым, то одним из первых русских, поселившихся и начавших работать в этой стране. По какой именно причине штурман русского Восточного флота решил оставить мореплавание и обосноваться в незнакомых краях – ещё одна загадка в его биографии. Возможно, обзаведшийся к тому времени семьёй Середин решил, что кочевой образ жизни больше ему не подходит. Как бы там ни было, Афанасий Иванович впервые сходит на корейский берег в рыбацкой деревне Чемульпхо (ныне Инчхон – третий по населению город в Южной Корее).

Вскоре Середин устраивается на службу к барону фон Мёллендорфу, начальнику всех корейских таможен. Именно Мёллендорф обеспечил Середина первой в Корее работой – его взяли для «землемерной съёмки в иностранном сеттльменте^[2] и строительства дворцов»^[3]. Кем именно был этот немецкий барон на самом деле – до сих пор большая загадка. Многие историки склонны считать его чуть ли не тройным агентом, работавшим сразу на несколько государств – Китай, Германию и Россию. В начале 1880-х годов его возможности, благодаря прямому покровительству короля и королевы Кореи, достигли своего зенита, что позволило ему влиять даже на политические процессы, происходящие в стране.

Фотографии динамично менявшейся Кореи конца XIX – начала ХХ в.

Во всяком случае, барон действительно благоволил России и, насколько мог, продвигал её интересы в Корее. К примеру, Договор о дружбе и торговле между нашими странами от 1884 г. был заключён при его непосредственном участии. Ему же принадлежит инициатива пригласить русских военных для обучения корейских солдат. И хотя многие из его замыслов так и остались нереализованными, в 1885 г. русский генеральный консул Карл Иванович Вебер вручил ему одну из высших наград Российской империи – орден св. Анны второй степени.

Таким образом, работа Середина в Корее начиналась вполне успешно – под крылом у сильного покровителя и с большими планами на массовое строительство, без которого Корее было никак не обойтись.

* * *

Если посмотреть на политическую карту мира, то станет понятно, что открытие Кореи внешнему миру не могло состояться без создания полноценных морских портов. Согласитесь, мало нашлось бы желающих преодолеть по суше путь от Парижа до Сеула в условиях слаборазвитой системы железных дорог. Говорить же о крупном товарообороте между европейскими странами и Кореей силами одного наземного транспорта и вовсе не приходится.

Выбор короля пал на три небольших поселения: Вонсан на восточном побережье (ближе к России), Пусан на южном (по соседству с Японией) и Чемульпхо на западном побережье (обращённом к Китаю, и ближе всего к столице – Сеулу). Примечательно, что выбор оказался удачным – функции портов эти города сохраняют по сей день. Два первых порта в большей степени принимали товары из Японии и Китая, а вот третьему, по замыслу корейского правительства, предстояло обслуживать европейские корабли. Именно поэтому барону Мёллендорфу и понадобился толковый архитектор, готовый взяться за преображение деревушки Чемульпхо в морские ворота страны. Осуществление столь амбициозного замысла требовало немалых усилий. Начать предстояло буквально с чистого листа: в рыбацкой деревне, разумеется, не было ни доков, ни складов, ни причалов (не говоря уже о прочих портовых сооружениях).

Однако задание заключалось не только в создании порта как такового. Нужна была соответствующая инфраструктура. Где разместятся прибывшие торговцы и моряки? Чем будут питаться? Кто их будет охранять? Это был настоящий вызов и для опытного мастера, Середину же предстояло сдавать жёсткий экзамен на архитектора не в аудитории, а в жизни. Однако что может быть желаннее для деятельного человека, чем испытание его таланта? Думаю, Середину льстило, что его знаниям, наконец, нашлось достойное применение.

Впрочем, волокита и распри, раздиравшие королевский двор, отодвинули осуществление этих грандиозных планов на целых пять лет. В то время каждое новаторское решение, хоть немного отступавшее от конфуцианских традиций, давалось корейской правящей верхушке с огромным трудом. Однако и без хлопот с генеральным планом портового города Середину было чем заняться в Чемульпхо.

За первый год своего пребывания здесь он ввёл в действие завод по производству кирпича для дворцового строительства, что, пожалуй, стало первым знаковым нововведением. Испокон веков королевские дворцы в Корее возводились из дерева, однако король Коджон серьёзно задался целью получить современную резиденцию. За заводом последовал проект здания морской таможни, строительство причалов и проектирование представительства немецкой компании «E. Meyer and Co». Все эти проекты реализовывались под непосредственным началом русского архитектора.

Затем Середин от строительства зданий переходит к созданию первого в Корее общедоступного парка, который сейчас называется Парк Свободы и является излюбленным местом для прогулок в Инчхоне. Уникальность парка состояла не столько в его европейском облике, сколько в том, что в отличие от садов, разбивавшихся до этого исключительно вокруг королевских дворцов и гробниц, сюда мог прийти любой желающий. Оценили ли корейцы конца XIX века такое новшество – неизвестно. А вот поселившимся в Чемульпхо европейцам наверняка было приятно пройтись по зелёному парку.

В 1885 г. Афанасий Иванович получает один из самых масштабных своих заказов – строительство здания русской дипломатической миссии в столичном районе Чондон. Эту возможность предоставил ему недавно прибывший в Корею первый поверенный в делах Карл Иванович Вебер, о котором мы уже упоминали ранее.

Сначала весь дипломатический корпус был вынужден жить в весьма стеснённых условиях, ведь в то время даже в Сеуле невозможно было сыскать ни одной гостиницы в привычном для европейца понимании этого слова (кстати, позже именно Середин исправит это положение вещей). Будучи эрудированным и всесторонне развитым человеком, Середин, по всей видимости, сумел произвести на Вебера самое благоприятное впечатление. По крайней мере, в направленном в Санкт-Петербург письме в Министерство иностранных дел с обоснованием затрат на строительство дипмиссии Вебер не скупился на приятные слова в адрес Середина:

«Я имею честь препроводить вновь составленную смету молодого русского господина Середина-Сабатина, построившего для короля в дворцовом городе в Сеуле красивый двухэтажный дом^[4]. Я вполне уверен, что он исполнит работу добросовестнее вызванного мною из Токио японца. Кроме того, весьма приятно будет, если миссия будет строиться русским. План главного здания тот же, как и прежде. Планы же других построек переделаны и упрощены без особого ущерба для их назначения. ‹…› Общая стоимость 51,442 рубля»^[5].

Вместе с тем деньги на строительство приходилось буквально «выбивать». После долгих переговоров, напряжённой переписки и пересмотра плана строительства (как видно из письма, изначальный план пришлось упростить, дабы урезать расходы) МИД наконец-то выделило долгожданные денежные средства. Впрочем, размер этих средств, как водится, был существенно ниже требующейся суммы. Однако это не помешало Середину блестяще справиться с заданием и построить одно из самых красивых зданий в Корее того времени. Вот что пишет о дипмиссии дипломат С.В. Чиркин, служивший в Корее в 1911–1914 гг.:

«Наше генеральное консульство было прекрасно расположено на большом пологом холме, на вершине которого стояло главное здание, построенное в стиле итальянской виллы. Одноэтажный дом очень красив с анфиладой громадных высоких комнат и четырёхгранной башней на правой стороне… На площадке перед зданием генерального консульства и по склонам холма, спускающегося к бывшей Legation Street (ныне Тендоро), разбит великолепный парк вековых деревьев разнообразных пород»^[6].

К сожалению, на сегодняшний день от всего здания сохранилась лишь белоснежная башня, которая когда-то парила над основным корпусом миссии. Качество старых фотографий оставляет желать лучшего, однако даже по ним видно, что здание миссии, без сомнения, воплощало в себе могущество и богатство Российской империи. Постройка из белого камня, которая походила на итальянскую виллу эпохи Возрождения, величественно плыла над морем стареньких черепичных крыш корейских ханоков^[7]. Удачное расположение на возвышенности только усиливало этот эффект.

Если же вы хотите увидеть великолепное здание дипмиссии таким, каким застали его современники Середина, то посмотрите фильм «Русский кофе» режиссёра Чан Юн Хён, который весьма подробно рассказывает о непростых русско-корейско-японских отношениях того времени. В фильме с помощью компьютерной графики очень точно воссоздано здание на пологом холме. Элегантное внутреннее убранство в стиле классицизма создавалось на основе сохранившихся фотографий залов дипломатического представительства. Автору этой книги было особенно приятно, что в фильме не обделены вниманием такие исторические персонажи, как генеральный консул Карл Иванович Вебер и его родственница госпожа Зонтаг, приучившая Корею пить кофе. Именно она во время пребывания короля Коджона в русской дипмиссии познакомила его с этим экзотическим напитком. Но к теме кофепития в Корее (которая на сегодняшний день весьма актуальна) мы вернёмся чуть позже.

Здание было полностью завершено в 1888 г. И в том же самом году (не под воздействием ли от увиденной красоты?) правительство Кореи наконец-то вспоминает о своих грандиозных планах в отношении порта. 9 ноября 1888 г. был подписан один из самых важных документов в истории корейской архитектуры – план возведения портового города Чемульпхо. Ему суждено было стать первым городом, построенным в Корее по европейскому образцу. На плане среди подписей консулов семи стран стоит и подпись самого Середина-Сабатина.

Здание русской дипмиссии

На этом король Коджон не останавливается, и, пока ведутся работы по перепланировке Чемульпхо, поручает Середину спроектировать административное здание военного ведомства Чхингунён. По замыслу Коджона, старавшегося поднять авторитет своей страны в глазах иностранцев, ведомство должно было выглядеть не хуже нашумевшего русского представительства. Удалось ли русскому архитектору превзойти самого себя и создать новый грандиозный проект – неизвестно. К большому сожалению, до сегодняшнего дня не дошло ни фотографий, ни чертежа военного ведомства. Доподлинно неизвестно даже место его расположения. Однако что мы точно знаем об этом здании, так это то, что его возведение было связано с одним очень неприятным скандалом, навлекшим много бед на голову нашего героя.

Итак, Середин-Сабатин фактически становится придворным архитектором, которому делает заказы непосредственно сам король Кореи. Казалось бы, о чём ещё можно мечтать? Ведь придворный архитектор (а Афанасий Иванович не преминул указать об этом высоком положении на своих визитных карточках!) обычно всячески обласкан, деньгами не обижен, живёт в собственном особняке, ну или, на худой конец, в просторном доме. На него и заказы сыплются, как из рога изобилия, и в обществе ему всегда оказывают почёт и уважение.