Был тихий летний вечер, обычный, как и многие до и после него. Алан прогуливался по аллее и с огромным удовольствием слушал давно полюбившуюся ему музыку с участием всех взрывных рок-групп последнего тридцатилетия 20 века, которые играли у него в наушниках. Слушал он, не замечая ни трели птиц, ни лая мирно прогуливающейся собаки, ни детского гама и плача от неподелённой игрушки. Зачем, спрашивается, он вообще сюда явился?!

Ему всего лишь хотелось отвлечься от мирской суеты, которая в даже когда-то тихой аллее начинала властвовать и разочаровывать. Музыка, с ликованием звучавшая у него в ушах, переносила его туда, где он был рок-звездой с длинной шевелюрой и играл дикое соло к песням группы «ACDC». Порой ему не хотелось выходить из этого состояния, хотелось оставаться в нем как можно дольше. Он представлял себе, как захлопывается за ним дверь после того, как он входит в мир сладких грез, но… все та же аллея, и чей-то пес, запрыгнувший на него с радостной собачьей улыбкой сразу после того, как исследовал лужу и много еще чего на территории аллеи, что исследовать человеку и в голову не придет, возвращали его в обыденность.

Наверное, ты, дорогой читатель, уже понял, что Алан был одним из немногих людей, живущих в своем мире, ведущих диалоги с собой…

Вечер заканчивался, и на небе тускло и неуклюже стали появляться звезды; одна за другой они решетили небо, подобно тому, как выстрел из ружья пробивает дробью свою жертву. А разрядившийся аккумулятор в плеере напоминал:

– Мистер Рич, вам пора вернуться в реальный мир и идти домой!

Ну, идти домой – сказано слишком громко! Вернее будет, идти в свой съемный уголок на верхнем этаже старого дома, в жилище, которое, однако, стало до боли своим. Казалось бы, ни один дворец не заменит ему того места на чердаке, которое отделяло его от всего марионеточного и лживого, окружающего его, холодного, словно лед, мира.

Дверь открылась, и Алан дома…

Тихо, как тигр за своей добычей, Алан поднимался по круговой лестнице. Он так старался бесшумно попасть в свое логово, что не заметил, как прямо носом уткнулся в хозяйку дома, выражение лица которой говорило о том, что ее отрепетированная речь готова обрушиться на голову бедного постояльца.

– Мистер Рич, Ваш день был столь же бесполезным, что и вчера?

– О, миссис Меппли, сожалею, что моя попытка проникнуть в дом незамеченным не увенчалась успехом!

Оба усмехнулись, и напыщенная гримаса хозяйки сразу куда-то улетучилась. Старушка усадила Алана на диван в прихожей, сама же присела рядом на старую табуретку, которая вот- —вот отчалит в мир отжившей свой век мебели.

– Ну, чем ты меня обрадуешь, Алан? – заикаясь, спросила миссис Меппли. Видимо, репетиция перед большой разоблачительной речью была напрасной!

– Да чем же мне вас обрадовать… Кстати, день мой прошел очень даже с пользой. Я сегодня гулял по алее, слушал музыку, пытался найти себя, много интересных мыслей меня посетили.

– Мысли-то, видимо, тебя всякие странные с голоду посещают. Ел когда в последний раз?

– О, миссис Меппли, как говорил великий Ошо, питаться можно энергией из космоса, ею я и сыт.

– Веселый ты человек, Алан! Никогда не унываешь! Еда в холодильнике, поешь! А то так и полетишь в свой космос с наушниками в ушах.

И, будь добр, заплати на этой неделе за комнату, да и на продукты хорошо бы денег дать, а то одним космосом сыт не будешь!

И миссис Меппли скрылась в своей комнате, оставив бедолагу размышлять теперь уже о проблемах насущных.

1. Здравствуйте, я – Алан Рич

Миссис Меппли, моя квартирная хозяйка, признаться, наимилейшая старушка, добрейшей души человек. Как же мне повезло, что я живу у нее! Она хоть и ворчлива, да в беде никогда не оставит: и поесть принесет, и стирку затеет, и просто зайдет узнать, жив ли я, здоров ли… Наверное, это единственный человек, который сильно бы грустил, улети я в космос со своими стараниями найти себя… Как она меня терпит? Я ведь и вправду чушь иногда несу, шучу не в такт, да и вообще… Да, с одной стороны это выглядит именно так, но на самом деле мы дополняем друг друга, не даем друг другу захандрить. У меня на этом свете никого нет и у нее так же! Можно сказать, мы родственные души.

Миссис Меппли хранит какую- то свою тайну, в которую не хочет меня посвящать. Очень много боли в ее добрых глазах, всмотревшись в которые можно увидеть глубоко запрятанную печаль, хотя улыбка на лице этой лучезарной старушки присутствует практически всегда. Недаром говорят, что человек, которого тревожит что- то, старается никогда этого не показывать. Как бы я ни просил ее поделиться со мной своей грустной тайной, она молчала или отшучивалась, говорила мне, что я все придумал себе и что у нее все в пределах старческой нормы. Может, ждет момента, а может, просто не хочет делиться ни с кем секретами. Это нормально для людей, имеющих свою тайну. Для кого- то это единственное богатство, которое есть у них в жизни.

Мой день

Утро началось, как обычно, с будильника. Приведя себя в порядок, я выпил холодного чая, который уже покрылся тонкой пленкой неизвестного происхождения, и ушел туда, где меня явно не ждали, да и идти туда не было особого желания. Работа моя, хоть и не пыльная, должного дохода мне не приносила, не говоря уже об удовольствии ею заниматься. Но… «Послушай, Алан, – говорил я себе иногда, – представь, что для того, чтобы заработать на кусок хлеба, ты должен каждый день разгружать мусорную машину…» и слабовольно продолжал оставаться рабом обстоятельств и нашего шефа. Ваш покорный слуга прозябал на журналистском поприще.

– О, Алан, привет! Ты чего такой помятый? Не выспался? Да улыбнись же!

Это был, пожалуй, единственный положительный момент, ради которого стоило тащиться в редакцию в такую рань. Фред, дружище! Твой никогда не унывающий тон и веселая улыбка здорово меня бодрят!

Мой собрат по перу газетный репортер Фред был человеком, не знающим грусти и обиды, а может, и скрывающим это от посторонних глаз. Если это так на самом деле, то надо отдать ему должное: у него это превосходно получается. Да, выслушивать насмешки ему приходилось постоянно! А он на все издевки отвечал фразой из комедии одного русского писателя, Гоголя, кажется: «Над чем смеетесь? Над собой смеетесь». Жизнь у него била ключом и все по его безобидной голове.

Фред, как обычно, возился с кучей бумаг и, не дождавшись моего ответа, канул в офисную рутину, обронив по пути чье- то барахлишко со стола.

Я занял свое рабочее место и начал быстро набирать статейку про какую- то раздутую до размеров слона муху. Про какую- то пещеру, которую люди обходят стороной и в которой время от времени пропадает мелкий рогатый скот. «Пещера поглотит вас целиком, ее бешеная энергетика захлестнет вас и будет донимать вас до конца ваших дней! Поберегите себя, оградите себя и своих близких от этого места и блаблабла…«Брр! Бугага! Чушь собачья и статья и работка моя. Надо же как-то завлекать читателя в одно из многочисленных желтых изданий. Пойду-ка покурю…

Больше всего я не люблю, когда мне в голову проникает мысль о том, что я ошибся с выбором работы. Сегодня эта мысль просто беспардонно заняла всю полезную площадь моего мозгового пространства и решила доконать меня окончательно! Так… Машина с дерьмом, и я с лопатой в жаркую полночь июля… Сижу, работаю дальше! Как вы уже поняли, на эту мысль у меня есть своя «антимысль», то есть работа, которая могла бы мне достаться. И досталась бы, если бы ее поиски затянулись еще на некоторое время, когда пришлось бы сварить последний ботинок и съесть его без соли.

И вновь:

– Мне ведь всего 30 лет! Неужели я не могу изменить свою жизнь в лучшую сторону? – размышлял я, СИДЯ НА ПЯТОЙ ТОЧКЕ!

Я даже сам не заметил, как опять оказался на аллее с наушниками в ушах. Казалось, это будет очередное вечернее времяпрепровождение, ничем не отличающееся от предыдущих. Но что-то не так, что-то занозой засело у меня в голове. Проклятая статейка! С того момента, как я покинул редакцию, она не выходила у меня из головы, эта статья про пещеру, жертву шахтеров 20-го века. Видно, они там это зло разбудили, махая своими лопатами или чем там еще..

В последнее время я все чаще стал замечать, что отношусь ко всему окружающему с агрессией. Черт! Меня способна взбесить самая простая житейская ситуация! Только через большой промежуток времени я пойму, что основная проблема таится именно во мне. Но обо всем по порядку…

Миссис Меппли уже спала, когда я вернулся, перехватив на ночь бутерброд. Моя персона отправилась покорять просторы своего любимого ложе, но уснуть я не мог долго. Все в голове перемешалось: овцы, Фред, шахтеры, черная дыра… Дошло до смешного: чтобы уснуть, я стал считать Фредов. «Один Фред, два Фред, три Фред…» Дурдом…

Сон

Кругом тьма, зажигалка горит очень тускло от нехватки кислорода, сырость неприятная. Скорее бы найти выход из этого непонятного места, но выхода нет. Я прибавляю шаг, потом бегу, бегу и понимаю, что остаюсь на одном и том же месте. Мне становится безумно страшно, руки сковывает, ноги сводит. И вот я уже не бегу, а убого шевелю ногами и пытаюсь промычать «Спасите». Меня охватывает неописуемый жар, я чувствую, что ноги мои плавятся, в нос ударяет запах жженых волос. Тяжесть в ногах становится невыносимой, и я понимаю, что кто- то на них сидит. Господи… не могу пошевелиться, сковано все мое существо, на грудь что-то давит, я не могу дышать! Вдруг раздается очень громкий звук, как будто где- то завели мотоцикл, звук стремительно приближается и неожиданно внезапно пропадает. Звенящая тишина сводит с ума. Тихий, но в то же время режущий слух голос маленького мальчика произносит:

– Он ждет тебя, Алан. С прибытием…

Липкий от холодного пота, я с громким криком вскочил с кровати. В ушах стоял противный голос мальчишки. Дьявол! Что только не привидится из-за дурных мыслей! Я бросился к распахнутому настежь окну, жадно вдыхая свежую ночную прохладу, словно действительно только что вырвался из смрадного подземелья.

Конечно, на мой крик прибежала сердобольная Меппли.

– Алан, что случилось? Почему ты кричишь? – вся бледная от испуга, спросила старушка.

– Сон, скверный сон, миссис…

– А я говорила тебе, не ешь на ночь, видишь, что из этого может выйти. Не бережешь ты себя, совсем не бережешь. Завтра расскажешь про сон, а пока запиши его, чтобы не забыть, я кое- что понимаю в снах. Может, и скажу тебе что-нибудь толковое. А пока – спокойной ночи.

Странно, но спал я всего пять минут, хотя казалось мне, что пробыл я в этом ужасном сне всю ночь, а то и больше. Я лег на кровать, но так и не уснул до утра. Неприятные воспоминания об этом коротком сновидении не покидали меня до рассвета. Но как это обычно бывает с беспечными людьми вроде меня, как только занялась заря, на меня напал крепкий сон и я покорно ему подчинился.

Тайна

Нетрудно догадаться, что на работу я проспал. Встал я часов в одиннадцать и тут же уселся на кровать. Обычно утром все сны воспринимаются по-другому, но только не этот. Позвонив на работу, я попросил отгул в счет отпуска и решил остаться дома, потом прогуляться и привести свои мысли в порядок. Чуть позже ко мне поднялась миссис Диана. Она несла на подносе куриный бульон и сэндвич. Ах, этот запах! как давно я не ел таких вкусностей.

– Поесть тебе принесла. Знаешь, а я ведь тоже так и не смогла вчера уснуть после твоих криков. Пойду немного вздремну, а ты поешь пока, бездельник!

– Миссис Меппли, а как же мой сон? Вы обещали растолковать его.

Это была не просьба на самом деле, а знак уважения к старушке, знак того, что я прислушиваюсь к ней и ее мнение имеет определенное значение для меня. Сам я к снам отношусь скептически и с любопытством. Думал много про пещеру, вот тебе и результат.

– Алан, нездоровится мне в последнее время, тревожит меня что- то, а что- понять не могу. И о тебе переживать стала больше. Знаешь, ты ведь как сын уже для меня, своих нет, а к тебе привязалась очень. Тревожит меня что- то, тревожит. Будь, пожалуйста, осторожен во всем. Сон растолкую, но сначала поешь.

Тут я вспомнил, что вчера был день очередной выплаты моего скромного жалованья, и предложил хозяйке деньги за квартиру. В этот раз я отдал старушке намного больше, чем полагалось. Она, конечно же, брать всей суммы не хотела, но сошлись на том, что лишнее пойдет в счет следующего месяца. Странное чувство, но мне хотелось избавиться от всех своих сбережений, которые я откладывал на черный день. Видимо, он уже подкрадывается…

Подвинув к себе поднос, я принялся жадно поглощать все, что там было, размышляя про пещеру, которая казалась мне уже жертвой не шахтеров, а скорее времени, ну и, если быть точнее, жертвой «сломанного телефона», который со значительными искажениями передавал ее историю не одному поколению. Мне было безумно любопытно послушать все, что мне скажет старушка. Расправившись с едой, я взял поднос с грязной посудой и понес вниз. Миссис Меппли, вопреки моим ожиданиям, бодрствовала, так и не успев дойти до кровати, уж больно быстро, по- армейски, я смел все с подноса.

Выложив ей всю суть сна, я увидел, что она заметно побледнела. Глаза ее сделались круглыми и испуганными, и я подумал:» Ну все, приехали».

– Мэм, что случилось, почему вы так расстроились?

– Это безумие, Алан, но незадолго до исчезновения моему мужу Чару снился тот же сон. Я не придала ему особого значения тогда, как всегда посмеялась над ним, ведь он у меня был еще тот чудак, всегда с ним что-нибудь происходило, история какая-нибудь. Вот и в тот раз махнула рукой на его подозрения. А после сна он вскоре исчез. Я долго горевала после его исчезновения, он как в воду канул, среди людей ходили слухи о том, что его съели волки. Но мне постоянно приходили странные письма без обратного адреса.

Я понял, что Меппли готова посвятить меня в свою тайну, и сделал выражение лица человека, который готов слушать ее, не пропуская мимо ушей ни единого слова.

2. История Дианы Меппли

Было это много лет назад, я была довольно хорошенькой юной особой, беззаботно смотревшей на жизнь сквозь розовые очки. К сожалению, это свойственно только беспечной юности… Мужчины были от меня без ума. Но какое дело мне было до других, когда у меня уже был возлюбленный, кудрявый, со жгучими черными волосами и глубокими глазами парень, которого звали Чар Меппли. Утопая в любви друг к другу, мы не замечали времени. Нетрудно догадаться, что скоро я стала его законной женой. Это были самые счастливые дни в моей жизни. Мы могли часами сидеть друг возле друга, молчать и без слов понимать все то, о чем думали. Весь мир как будто замирал, а мы наслаждались его тишиной, да, Алан, мы были счастливы, как никто. Тогда меня это совсем не пугало, хотя стоило задуматься, что не дается даром такое счастье. День за днем, неделя за неделей пролетали для нас незаметно. А однажды утром Чар проснулся сам не свой и рассказал мне про сон. День ото дня мой любимый становился все молчаливее и печальнее. Я расстраивалась очень, думала, что он потерял интерес ко мне, устраивала ему истерики, а он все молчал и молчал. Я просила его рассказать мне о его тоске, о его беспокойстве, но Чар был как камень, под который не течет вода. Одним июльским утром я проснулась, но не обнаружила мужа рядом с собой, была лишь записка от него:

«Милая Диана, все в этой жизни имеет свою цену, как и имело наше с тобой счастье. Я знал, что этот день настанет, но не знал, что так быстро. Диана, они меня ждут…»

И это все, Алан, с чем он оставил меня в день своего исчезновения. Восемь лет назад мне пришло странное письмо без обратного адреса, в нем была одна лишь фраза: «Дорогу найдет тот, кто путь свой ставит на кон с жизнью и тот, чей друг падет за друга душой». Еще в конверте лежала какая – то странная карта, она у меня вместо картины в спальне висит.

– Теперь ты знаешь мою тайну, Алан, – закончив этой фразой свой рассказ, миссис Меппли махнула рукой и погрузилась в свои размышления.

3. Алан

Работа

Рассказ старушки вызвал во мне смешанные чувства. Тайна пещеры все больше переставала быть навязчивым фантомом, каким-то шестым чувством я ощущал ее причастность к исчезновению Чара, к тревоге старушки Дианы. Заноза опять тупо и неприятно засела в моей голове. Мысли мешались. Ясно было только одно: я понял, что на прежнюю свою работу я больше не пойду, тем более что недавно получил предложение от издательства на порядок солиднее предыдущего.

Мое светсиятельство приперлось таки на работу, и вот я уже сижу и пишу заявление. Мне захотелось вдруг внести некоторые новшества в привычный шаблон этого канцелярского жанра, и комик, проснувшийся во мне, выводил на бумаге:

Уважаемый мистер Дональд!

В связи с тем, что я больше не хочу быть сплетником и раздувателем Вашей редакции, а также набивать Ваш бездонный живот (я почему-то уверен, что все гонорары от статей Вы тратите именно на еду и, забившись у себя в кабинете, едите, поглаживая жирной рукой свое пузо, а куски жареной курятины свисают у Вас с небритой бороды, и лицо, измазанное сметаной, в это время довольно улыбается),так вот, мистер Дональд, я не хочу больше быть Вашим рабом, ну или работником (думаю, что

в наше время никакой особой разницы в значении этих слов нет). Я решил Вас покинуть. Искренне желаю Вам есть поменьше жирного, так как организм может запросто подружиться с гастритом, не дай Бог другого разворота событий. Предполагаю, что Вам придется существенно подкорректировать свой рацион в сторону его уменьшения, ведь я ухожу, а значит, денег у Вас будет меньше (на еду), хотя не факт! На еду Вы всегда найдете деньги, в крайнем случае запустите руки в свои сбережения, которые откладывали на благополучие своих детей. Кстати, они у Вас очень хорошие, и, дай Бог, чтобы они не выросли такими, как Вы.

Засим разрешите откланяться. Уже не Ваш и уже не покорный и, к счастью, уже не слуга Алан Рич.

Ха-ха-ха! неплохо, дружище, сказал я себе.

Я представил, как сильно расстроился Дональд, получив заявление такого содержания, там, наверное, было съедено много колбасы и выпито обезжиренного кефира.

Не удивительно, что заявление мое было незамедлительно подписано и меня рассчитали в тот же день! Вуаля! Я свободный гражданин!

Немного о себе

Я родился в небольшом селении на севере Англии. Детство мое было не очень веселым. Мать моя умерла при родах, так что я ее никогда в глаза не видел, сохранилась только фотография ее с приветом из юношеской поры. С этой фотографией я не расстаюсь и по сей день. Отцу не было никакого дела до сына, он крепко выпивал и вскоре бросил меня совсем. Лет с четырнадцати я был предоставлен сам себе. Вместо того, чтобы связаться с дурной сельской компанией, я увлекся чтением книг, которые поглощал с необыкновенной скоростью и жадностью. Особенно мне был интересен космос, а вопрос иноземной жизни для меня был самым значимым. В школе я учился на твердые четверки, ибо изначально внушил себе мысль о том, что в школу ходить нужно только для того, чтобы учителя ставили галочку о посещении. А учился я по- своему и учился тому, что было интересно и полезно. Любимым был только один предмет – астрономия. Но школьный курс не компенсировал нехватки фактов, а мои вопросы учитель воспринимал как пижонство и желание блеснуть своими познаниями в звездной науке, поэтому отношения ученика и учителя складывались не лучшим образом. В общем, дальше школьной дисциплины в исследовании небесных светил я не пошел и, как это часто бывает с большинством выпускников, после школы поступил в первый попавшийся университет на журналиста. Денег на существование не хватало, и, бросив учебу, я устроился на работу в издательство с тем малым багажом знаний, которые получил в институте. Из неуклюжего и прыщавого подростка-очкарика я превратился в довольно-таки импозантного молодого человека, сменившего очки на линзы, а юношескую мечтательность на взрослый практицизм. Вскоре шелест денег в моем кармане прибавил мне уверенности и независимости, а представительницы прекрасной половины человечества мелькали в моей жизни, словно елочки за окном вагона. Добавлю к автопортрету неистрибимое чувство юмора, доставшееся мне от разгульного отца и совсем не свойственное современной молодежи чувство справедливости, которое частенько заставляло меня вступать в конфликт со всеми, кто этим качеством не обладал.

Однажды в детстве мы со школьным приятелем украли на рынке два леденца. Приятель был этому жутко рад, а меня терзала и мучила совесть, и мне ничего не оставалось, как вернуть украденный леденец и заплатить за конфету своего товарища. С тех пор я старался никогда не брать чужого, а к любой несправедливости относился крайне болезненно.