Елизаветинская Англия. Гид путешественника во времени

Если вы в елизаветинские времена решили получить высшее образование, вас отправят в Оксфорд или Кембридж примерно в 14 лет. Программа по-прежнему основана на средневековом тривиуме (логика, риторика и философия). Достаточно поднаторев в этих предметах, молодые люди переходят к свободным искусствам, или квадривиуму: арифметике, геометрии, музыке и астрономии. В Англии эти предметы называют «тривиальными» и «квадривиальными» (собственно, именно отсюда происходит слово «тривиальный» в значении «маловажный»). Лишь после этой программы обучения, обычно занимающей четыре года, вы получаете степень бакалавра искусств. Еще через три-четыре года обучения одному из свободных искусств вы можете стать магистром искусств. Большинство на этом и останавливается. Если вы решите получить и третью ученую степень, то можете стать либо доктором права или медицины, либо бакалавром богословия. Последнее – самое сложное: вы должны учиться минимум семь лет после получения степени магистра искусств. Чтобы потом стать доктором богословия, надо учиться еще три года. Процесс получения докторской степени, таким образом, может растянуться на целых восемнадцать лет, так что тщательно подумайте, стоит ли вам вставать на этот путь. Учитывая высокую смертность в городах, вероятность того, что вы умрете еще до получения ученой степени, составляет 40 процентов.

В елизаветинской Англии гульфики носят только маленького размера. Большие, набитые шерстью и похожие на эрегированный мужской член, устарели. Они были популярны в правление Генриха VIII, у которого было шесть жен, но вот при дворе Девственной королевы ими щеголять не стоит. Одежда с накладными плечами, которую Генрих ввел в моду, подчеркивая свою мужественность, тоже пропала. Хвастаться своим могучим торсом перед королевой просто неприлично. Елизавета изменила мужскую моду уже только тем, что была женщиной. Массивные мужские плечи словно проткнули иголкой, и они сдулись, так что мужчины получили возможность быть самими собой, а не изображать мускулистых великанов.

Что же касается приличий для женщин – леди никогда не обнажают рук и ног на публике. Прачка может обнажить ноги, стоя в тазу со щелоком и топча в нем одежду, но такие голоногие женщины находятся в самом низу общества. Впрочем, носить глубокое декольте вполне нормально, если вы не замужем. Неважно, сколько вам лет: даже 64-летняя королева не стесняется выставлять грудь напоказ. Пауль Хентцнер, немецкий юрист, видевший ее в 1598 году, говорит: «Ее грудь открыта, как у всех английских леди до вступления в брак». Французский посол Андре Юро, видевший ее за год до этого, не мог оторвать глаз от ее декольте. Он встречается с ней трижды и каждый раз описывает ее одежду, уделяя особое внимание груди. Во втором случае он отмечает, что на ней платье, открывающее кожу вплоть до пупа, и в декольте видно не только ложбинку, но и грудь целиком. В третий раз он добавляет, что в верхней части груди ее кожа очень морщинистая, но вот в нижней части – белая и гладкая [57]. В общем, если вы женщина, то у вас не будет никаких проблем, если вы не станете обнажать руки и лодыжки – правда, излишне открытая грудь привлечет внимание французского посла.

Есть ножом и вилкой – итальянский обычай, который в Англии считается пижонством. Юноши, которые хотят всем продемонстрировать, что побывали в «Большом путешествии», иногда настаивают, чтобы им подали вилку, раздражая хозяев. Придворные дамы тоже изредка едят вилками. Леди Ри-Мелейн, устроив обед в своем доме, приказала выдать каждому гостю нож, ложку и вилку, но обычно вилками все же едят только фрукты и цукаты.

Если бы какой-либо аспект человеческой жизни вообще не менялся на протяжении столетий, то это, скорее всего, были бы удовольствия. В конце концов, все мы люди, так что способы, которыми мы достигаем удовлетворения, кардинально меняться не должны. Или, выражаясь по-другому, если в одном веке нам что-то нравится, то есть большая вероятность того, что и в другом веке нам тоже будет это нравиться. В целом это верно: людям XVI века нравится ходить в театр, играть в шахматы, слушать музыку, заниматься любовью, пить вино и пиво, читать книги и любоваться достопримечательностями. Но они получают удовольствие и от таких вещей, которые нас пугают. Если вы услышите крики и увидите возбужденные лица зрителей на травле быка или улюлюканье зевак, когда внутренности изменника вырезают и сжигают на костре прямо у него на глазах, то наверняка задумаетесь, как вообще современники Шекспира могли понять гуманизм его произведений.

У нее (Елизаветы I) очень мало недостатков. Учитывая ее огромные политические обязанности, трудно обвинять королеву в замкнутости и любви к манипуляциям. Трудно обвинить ее и в стремлении нести личную ответственность за политические решения, и в желании оказывать большее влияние на различные аспекты государственного управления. В конце концов, она же королева: правление для нее – не только работа, но и сам смысл существования. Единственные ее значительные недостатки – определенная доля упрямства, сильно отягчающая жизнь ее советников, и чувство неуверенности, появившееся в юности, когда ей пришлось быть «вторым человеком в королевстве»; из-за него она очень резко реагирует на любые попытки усомниться в ее власти. Она проводит параллели между собой и Ричардом II – королем, которого свергли и умертвили, – причем эти параллели настолько серьезны, что в 1599 году она лично обвиняет юриста Джона Хейварда в мятеже за то, что он посмел написать книгу о Генрихе IV, короле, свергшем Ричарда II. Хейварда за это сажают в Тауэр, откуда выпускают лишь после ее смерти. Впрочем, бывало и хуже. В 1579 году Джон Стаббс пишет памфлет под названием «Зияющая пропасть», чтобы привлечь внимание к возможным опасностям брака Елизаветы с герцогом Анжуйским, наследником французского трона. Королева приказывает арестовать Стаббса и отрубить ему правую руку – а также его издателю. Когда ее кузина леди Катерина Грей (сестра леди Джейн Грей) забеременела, тайно выйдя замуж за лорда Хартфорда, Елизавета посадила молодоженов в Тауэр, оштрафовала лорда Хартфорда на колоссальную сумму в 15 тысяч фунтов за соблазнение девы королевской крови и официально объявила их детей незаконнорожденными (хотя никакого права на это не имела). Ее крестник сэр Джон Харингтон сказал уже после ее смерти: «Когда она улыбалась, то был чистый солнечный свет, в котором готов был купаться любой, если бы мог; но вскоре внезапно набегали тучи, и начиналась гроза, и тогда громы и молнии могли поразить каждого». Да, переходить дорогу королеве Елизавете можно только на свой страх и риск.

После этого становится понятным, почему отнюдь не все англичане относятся к королеве с обожанием. Как мы увидим в следующей главе, ее характер стал ключом к религиозным переменам, причем таким серьезным, каких Англия не видывала никогда. И пуритане, и католики ее презирают. Парламент чувствует себя под угрозой из-за ее своеволия – она не особенно много внимания уделяет парламентским привилегиям и не уважает свободу слова депутатов. Против королевы поднимали немало восстаний; некоторые из них возглавляли католики, другие – аристократы, разочаровавшиеся в ее правлении. Несколько северных лордов выступили с оружием в 1569 году (Северное восстание). Попытки убийства предотвращены в 1571 (заговор Ридольфи), 1581 (заговор Энтони Тиррелла), 1583 (два заговора: Трогмортона и Сомервилля), 1584 (заговор доктора Парри) и 1586 (заговор Бабингтона) годах. Один из ее врачей, доктор Родриго Лопес, повешен за попытку отравить ее в 1594 году. Графа Эссекса приговорили к смерти за заговор против нее в 1601 году. Кроме того, практически в каждом городе находятся подстрекатели, распускающие слухи. В 1576 году Мэри Клир из Ингейтстона, графство Эссекс, сожгли на костре за государственную измену: она заявила, что королева, незаконнорожденная и, следовательно, не может быть королевой, к тому же женщина не может посвящать мужчин в рыцари. Другие перешептываются о девственности королевы, рассказывая, что Елизавета тайно родила детей от Роберта Дадли, после чего убила их и сожгла. Отнюдь не все современники считают ее образцом добродетели.

Послушав церковные судебные процессы, вы рано или поздно решите, что Церковь больше интересуют сами преступления, которые она рассматривает, а не их жертвы. Если говорить о сексуальных преступлениях – то так оно и есть. Например, и мужчин, и женщин могут наказать в церковном суде просто за то, что они приютили у себя незамужнюю женщину с ребенком. В современном мире это сочли бы за проявление милосердия. В 1564 году мужчину, приютившего беременную девушку «Христа ради», приговорили к публичной епитимье на рыночной площади и пожертвованию 2 шиллингов в пользу бедных – несмотря на то что его никак нельзя было обвинить в ее беременности. В 1566 году Агнессу Рук, вдову из Вест-Хэма, вызвали в архидьяконский суд по обвинению в укрывательстве чужой беременной служанки. Ее отпустили только после того, как архидьякону сообщили, что девушка попыталась утопиться, а добрая вдова спасла ее и приютила у себя.

Бывает и хуже. Если служанку изнасиловали, она забеременела, но не смогла убедить светский суд принять меры против насильника, то церковный суд заставит ее страдать за «преступление». Незадолго до Рождества 1590 года Джоанна Сомерс пасла в поле хозяйский скот, и тут к ней подошел некто Райс Эванс. Он схватил ее и жестоко изнасиловал, сказав «можешь кричать сколько хочешь – все равно никто не услышит». После этого Джоанну отвели в архидьяконский суд за прелюбодеяние. Похожий случай случился с Джейн Райт в 1579 году. Она была служанкой в семье Джона Лоуренса из Колн-Энгейна и его жены Джоанны. Однажды ночью хозяин, лежавший в кровати, попросил ее потереть ему спину. Она отказалась, но мистрис Джоанна призвала ее все же выполнить просьбу. Ее заставили лечь в постель в одежде и тереть ему спину, пока она не устала и не замерзла; после этого Джон и Джоанна потребовали, чтобы она забралась под одеяло и продолжила тереть дальше. Позже Джейн призналась, что «... он и его жена соблазнили ее той ночью и еще несколько раз лечь с ними в постель обнаженной, после чего он имел с нею плотскую связь, а его жена, лежала рядом и уверяла ее, что с ней не случится ничего дурного и что они уже так делали с другими служанками до нее».

Джейн забеременела, и на нее донесли архидьякону. Она созналась во всем, и ее заставили встать на крыльце церкви в белой одежде «и признаться в своем прегрешении после проповеди, моля Бога и прихожан простить ее». Вам наверняка захочется посмотреть на Джона и Джоанну Лоуренс в тот момент, когда бедная Джейн исповедуется.

Часто говорят, что общество нужно оценивать по тому, как оно относится к самым беззащитным своим членам. С этой точки зрения можно сказать, что елизаветинская Англия – век не только золотой, но еще и ужасающе несправедливый. Большую часть этих несправедливостей нельзя оправдать политическими нуждами: они не связаны ни со Звездной палатой, ни с необходимостью организовать эффективное функционирование общества. К безопасности страны они тоже не имеют отношения. Это просто результат того, что люди, не способные бороться с собственными естественными склонностями, предпочитают обвинять в своих слабостях и желаниях тех, кто стоит ниже них по социальной лестнице; они слишком горды, чтобы признать, что грехи, которые они публично очерняют и за которые наказывают других, на самом деле – их собственные.

Впрочем, что несколько странно, вы практически не найдете на столе грибов. Несмотря на то что в лесах и полях растет множество съедобных грибов, а Джон Джерард пишет в «Травнике» о распространенных грибах, которые «можно есть», люди слишком боятся ядовитых разновидностей. Грибы (mushrumps) хорошо известны Шекспиру и его современникам, но едой они их не считают: по их мнению, они больше подходят для того, чтобы под ними сидели эльфы.

Вы обрадуетесь, узнав, что в английском питании произошла великая революция: появился завтрак! В Средние века практически никто не завтракал; многие медики-писатели елизаветинской эпохи до сих пор настаивают, что завтрак вреден и необходим только для работников и путешественников. Но сейчас завтракают почти все – и богатые, и небогатые, и даже школьники. «Вставать рано не очень приятно, но позавтракать нужно всегда», – заявляет Клавдий Холлибенд.

Обдумав все опасности, связанные с пиратами и кораблекрушениями, все трудности, болезни и ужасные условия на борту, вы, наверное, решите, что корабли – это не для вас. Тем более выдающимися на этом фоне выглядят достижения англичан, совершивших кругосветные плавания. Посмотрите, например, с чем пришлось иметь дело Дрейку во время его великого путешествия. Он начал экспедицию в ноябре 1577 года с пятью кораблями и командой из примерно 200 человек. Его собственный корабль, 150-тонный «Пеликан» – самый большой и несет 18 пушек. Остальные четыре корабля: 80-тонная «Елизавета» Джона Винтера (11 пушек), 50-тонная «Календула», 30-тонный «Лебедь» и 15-тонный «Бенедикт». У последних трех судов вместе взятых всего 12 пушек. После атаки и разграбления шести испанских и португальских кораблей «Бенедикта» обменивают на 40-тонный корабль, который называют «Христофор». Затем к группе добавляется шестой корабль: захватив португальское торговое судно, Дрейк переименовывает его в «Марию» и назначает капитаном Томаса Доути с «Лебедя» – но, как мы знаем, вскоре после этого он обвиняет Доути в заговоре. Дальше все становится только хуже. «Лебедя» сжигают, а его команду переводят на другие корабли; Дрейк казнит Доути, лишает остальных капитанов полномочий и переводит их под свое единоличное начало, после чего направляется к Магелланову проливу. Когда налетает жестокий шторм, «Календула» тонет вместе со всем экипажем из 20 человек, а остальные корабли разбрасывает по холодному югу Тихого океана. Потеряв 60 человек из-за холодов, голода и болезней, Дрейк вынужден бросить «Марию». Джон Винтер на «Елизавете» отправляется обратно в Англию вместе с выжившей командой. «Пеликан», который переименовали в «Золотую лань», остался единственным кораблем, бывшим в экспедиции Дрейка с самого начала. Дрейк идет вдоль берегов Чили. Лишь 30 из 70 членов экипажа, оставшихся на борту, могут драться, но, хотя многие на месте Дрейка удовольствовались бы тем, что им просто удалось выжить, он продолжает атаковать и грабить испанские суда. Один из «призов» случайно теряется, когда пьяный матрос роняет в трюме лампу и поджигает корабль, но Дрейк продолжает свой путь, захватывая суда с ценными грузами. К этому времени у него уже начинаются симптомы душевной болезни. Боясь предательства со стороны португальского лоцмана, он хитростью выманивает его на берег, где и бросает. Отправив в отставку судового священника, Дрейк сам проводит религиозные службы. Когда «Золотая лань» садится на рифы посреди Тихого океана, священник объявляет, что это – наказанье Божье за казнь Доути. Дрейк заставляет священника надеть дощечку с оскорбительной надписью и не снимать ее до самого окончания путешествия под угрозой повешения. Негритянку, захваченную в Америке, высаживают в Индонезии, узнав о ее беременности; впрочем, ее присутствие во время пересечения Тихого океана никому не облегчает жизнь – наоборот, зависть и подозрения среди команды лишь растут. «Золотая лань» наконец прибывает в Плимут 26 сентября 1580 года, через три года после отплытия. Это второй корабль, обогнувший мир, и первый, который сделал это под управлением одного капитана [74].

Если даже вышеописанное не отпугнет вас от морских экспедиций, давайте посмотрим на Питера Кардера. Этот парень плыл на «Елизавете» под командованием Джона Винтера. Пройдя через Магелланов пролив, он попал в шторм и отправился с Винтером обратно в Англию. Когда Кардер и еще несколько человек высадились на берег Бразилии, чтобы поискать пресной воды, на них напали португальцы, смертельно ранив пятерых, а остальных забрав в плен. Проведя какое-то время в тюрьме, Кардер попадает в собственность к португальскому купцу, который заставляет его несколько лет работать на плантации вместе с черными рабами, но потом Кардеру удается бежать в Пернамбуку и сесть там на португальский корабль, направляющийся в Европу. На обратном пути корабль захватили англичане; у берегов Ирландии он едва не потерпел крушение, так что вернулся в Англию только в ноябре 1586 года – через девять лет после отплытия.

Кардер затем приукрашивает свою историю. Он говорит, что когда попал на остров, где не было пресной воды, ему пришлось два месяца пить свою мочу; а еще он несколько лет жил с племенем полигамных людоедов, поклонявшихся луне. Это племя на самом деле существовало, но сам Кардер с ним не встречался: он просто адаптировал под себя элементы чужих рассказов. Впрочем, Кардер честен в одном: его история – живое свидетельство страданий, которым можно подвергнуться в морских путешествиях, даже если вам удастся вернуться домой. Более чем половина участников экспедиции Дрейка домой не вернулась. Когда «Золотая лань» в 1580 году наконец встала у пристани Плимута, на борту было всего 56 человек, а с Винтером на «Елизавете» вернулось меньше 40. С точки зрения статистики кругосветное плавание в XVI веке намного опаснее, чем космический полет в XX столетии.

Представьте, каково работать в угольной шахте времен Елизаветы, – это еще одна процветающая отрасль, развитая в основном на севере страны. Начнем с того, что платят там немного: вы получите не более 6 пенсов в день. Мальчики, которые катают тачки по подземным шахтам и загружают краны, поднимающие уголь на поверхность, зачастую получают всего 1 пенс в день – за 12 часов в темных подземных туннелях, полных угольной пыли, от которой развивается множество легочных заболеваний. Почти половину времени шахты простаивают из-за затопления, утечек рудничного газа или перепроизводства – а если вы не работаете, вам не платят. Перепроизводство означает, что на поверхности скопилось слишком много угля, который еще не продали и не увезли, так что дальнейшая добыча нецелесообразна. В затопленной шахте можно просто утонуть. Кроме того, шахтерам приходится справлять и малую, и большую нужду прямо в шахте, так что через воду, в которой они стоят, распространяются болезни и паразиты. А что касается рудничного газа… Вы не забыли, что шахты освещаются только сальными свечами? Представьте, что вы пробили стену из угля, и тут – бабах! Возможно, вы даже не погибнете от самого взрыва, а просто останетесь лежать в темном туннеле со сломанной ногой и все прибывающей водой. Каждый день ваша жизнь подвергается бессчетному числу опасностей, и вам придется смириться с несчастными случаями и гибелью людей. Когда копают водоотливную штольню, кому-то из шахтеров приходится взбираться наверх и пробивать дыру в породе, чтобы выпустить воду. Часто это заканчивается смертью несчастного – напор воды сбрасывает его на дно штольни. Нередки травмы головы и конечностей, после которых люди просто не могут выбраться и тонут. А какова же награда для тех, кому удается в этой штольне выжить? Всего 2 фунта – вот за какую сумму шахтеры готовы рискнуть жизнью.

Намного безопаснее стать слугой. Такое решение принимают очень многие – в том числе потому, что спрос на дешевую работу по дому огромен. Впрочем, фраза «Англия – тюрьма для слуг» вполне справедлива. Детей с шестилетнего возраста могут насильно отдать слугами в семью какого-нибудь йомена – бесплатно, только за еду и жилье. Взрослым слугам очень повезет, если они заработают хотя бы 2 фунта в год; служанки получают практически вдвое меньше. Неплохая заработная плата для служанки – 8 пенсов в неделю (1 фунт 14 шиллингов 8 пенсов в год): именно столько Мария, служанка из Комптона, графство Беркшир, получает в 1597 году. Слуги-мужчины в том же доме получают более чем втрое против этого: 2 шиллинга 4 пенса в неделю. Две марки (1 фунт 6 шиллингов 8 пенсов) – оклад каждой из семи служанок, работающих в Торндон-холле, графство Эссекс; им платят каждые три месяца. Иногда слугам платят еще реже: тем из них, кто живет вместе с хозяевами, могут давать жалование всего раз в год. В 1583 году Джоанна Дженнингс через суд требует выплатить ей жалование за два года (в год оно составляло 1 фунт 6 шиллингов 8 пенсов). Хотя хозяева и члены их семей могут общаться со слугами на равных – чисто ради христианского братства или чувства товарищества, – обычно они смотрят на них сверху вниз и разговаривают в приказном тоне. Кроме того, молодым женщинам приходится мириться еще и с сексуальными домогательствами хозяев; в то время спокойно относились к тому, что глава семьи спит со служанками. В 1599 году суд мэра в Норидже постановляет, что восемнадцатилетняя Кэтрин Вардайн должна уйти со службы, потому что у ее хозяина сифилис и, соответственно, у нее большие шансы тоже им заболеть [56]. Молодые женщины-служанки, таким образом, находятся в двойной опасности. Если отказать хозяину, это, скорее всего, приведет к увольнению; если согласиться, то это грозит болезнью или беременностью, а также увольнением, если беременность обнаружится. Наконец, если вы убьете хозяина, то ваше преступление – «малая измена». Мужчин за нее просто вешают, как за любое убийство. Женщин же сжигают на костре.