На страницах книги вы не встретите метаний файерболов, взмахов волшебных палок и крутых как варенные яйца главных героев, полжизни провалявшихся на печи в ожидании укуса паука-мутанта. И в ней красавцы-миллионеры штабелями к ногам девиц не падают. Да и попаданцы в другие миры не проваливаются, чтобы раздать там им всем, неумехам.

Здесь сверхспособности близки к реальным и логически обоснованы, персонажи имеют сильные и слабые стороны, а время всем выдает заслуженное. Даже если это заметно не сразу. Вы окунетесь в жизнь, полную опасности, приключений и тайн, познаете магию, практики и личный опыт, встретите юмор, слезы и, конечно, любовь.

Обратите внимание – я прошу считать все написанное вымыслом, а любые совпадения – случайными. Но всегда помните – правда в глазах смотрящего. Ведь этот мир меняем мы сами, своей Волей и своей Верой.

Обычно быстро и громко выстреливают книги, которые потакают человеческим слабостям и страстям. Они бьют в цель сразу, ибо в людях такого много, и оно на поверхности. Те же, что для души, доходят медленнее. Ведь она спрятана глубже… а у кого-то и вовсе заперта в сейфе.

Антон.

Хочу поблагодарить родителей.

Ведь описывая их в книге, я довольствовалась памятью и не напрягала фантазию.

Катя.

Пролог

В каких вы отношениях с Тьмой? Она заботливая мать, ласково принимающая вас, уставшего и плененного дневными заботами, в миры полночного забвения? Или безликая сестра, существующая где-то там, за границей искусственного света, льющегося из окна? А может, она страстная любовница, всегда влекущая и желанная? Чувствуете ли вы ее тайну? Когда без сна ворочаетесь в постели, гуляете в сумерках или едете в такси по ночному городу? Сжимается ли сердце, трепещет ли, преисполненное невысказанных обещаний? А может быть… и вы тоже… просто… спите сейчас?

Катя всегда по-особенному любила ночь. Когда тьма опускалась на город, заставляя дневную суету таять в отблесках включенных фонарей, когда гулкое эхо шагов запоздалых прохожих тревожило пространства подземных переходов, а редкие машины проносились с шумом: «вж… вж… вж…», она часто ускользала из дома.

Девушка наряжалась во что-то блеклое и бесформенное, не дающее любопытному взгляду понять возраст или пол человека под одеждой, и бесцельно бродила по спящему городу.

Маршрут всегда получался разным: здесь она не выбирала, ноги сами несли вперед. Мимо парков, дорог, остановок – знакомых по дневной жизни, а сейчас пустынных и насквозь промерзших; медленно ползли закрытые ставнями магазины, темные проемы окон зданий, детские площадки, припаркованные автомобили; лишенные подробностей улицы и заборы.

В ту ночь шел снег и протяжно выл ветер. Большие белые хлопья, кружась, медленно падали на холодную землю. Они затирали края предметов и образов, хоронили под собой мысли, размывали границы привычного.

Следуя по знакомым ориентирам – силуэтам торчащих из-под снега лавочек и кустов, Катя медленно брела по парку. В теплое время года на первых курсах колледжа, если отменяли занятия, она часто гуляла здесь, и успела изучить каждую тропку и каждое дерево. Вот сейчас – тридцать ступенек вниз, на площадь, и справа раскинутся аттракционы, а слева – фонтан, кафешка и железный мостик. Они вставали на обочинах внимания неясными грудами, сложенными больше из призрачных фрагментов памяти, чем нарисованные реальным зрением.

«Один, два, три…» – отсчитывает ступени безликий внутренний голос. Низкое мрачное небо над головой неподвижно и бездонно. «Пять…» – тишина поглощает шорох шагов, дорожка следов теряется позади, утопает в девственно-чистом покрывале снега. Здесь, вдали от света дорожных фонарей, тьма становится гуще, обволакивает, смыкается за спиной. «Восемь…» – она растворяет мысли, эмоции, звуки… «Тринадцать…» – тело движется само по себе, а ты уже наблюдаешь за ним оттуда, из тьмы… «Двадцать один…» – ты часть чего-то огромного и безмерно красивого… «Тридцать четыре…». Что? Но их должно было быть только тридцать! Эта мысль не успела дозреть окончательно: Катя споткнулась и, не удержавшись, резко завалилась вперед. Очарование ночи звенящими осколками покатилось по снегу. Ее пронзил страх и, стихийно разрастаясь, перерос в дикий, неконтролируемый ужас. Она упала на чье-то тело. Человек лежал, раскинув руки, полностью погребенный под слоем снега, и наверняка был мертв. Мгновенно вскочила, а рот сам распахнулся для крика, но получилось лишь слабое мычание. Ее тряхнуло, в голове сверкнули электрические вспышки. Разряд склеил снежинки между собой, и они заскользили навстречу, налипая в большой снежный ком, пока тот наконец не достиг пустоты внутри. И тогда образ оформился в первое понимание: «А тело-то было мягким».

Тут человек зашевелился, сел, отряхивая черные волосы, затем неторопливо поднялся и попытался очистить одежду от снега.

– Твое лицо выглядит знакомо. Кто ты такая и чего тут шляешься? – недовольно процедил он. Голос оказался молодым и слегка охрипшим, видимо, от холода.

Прошла минута, а Катя лишь беззвучно открывала и закрывала рот. Парень закончил свое занятие и теперь сверлил ее насмешливым взглядом, его странные глаза слегка мерцали в темноте.

– Ну и? Язык проглотила? Или немая с рождения?

– Я не… – наконец пролепетала девушка, вернув контроль над звуками, – я просто гуляла…

Он удивленно огляделся по сторонам.

– Ты серьезно? В такую ночь? А тебе не говорили, что свидания с тьмой не всегда безопасны?

Бывает, что человек, вроде бы встреченный случайно, через года начинает значить для тебя многое. А когда привязываешься настолько, что присутствие его в твоей жизни кажется чем-то обыденным и нерушимым, вдруг теряешь его снова. Но сейчас Катя была напугана, она не могла знать, что в тот роковой день, в далеком будущем, небо будет все также ронять на землю крупные хлопья снега, заметая ее следы в спящем городе.

На следующее утро ее разбудил будильник и, как ни старалась, девушка не могла вспомнить, что стало с тем парнем и обратный путь домой. И она не задумалась, как, впрочем, и после предыдущих своих прогулок, почему сапоги и куртка всегда остаются сухими и чистыми. Но парень… С тех пор прочно засел в глубине подсознания – его размытый образ несколько лет будоражил воображение и являлся во сне. Там были и другие: люди, которых она никогда не встречала в реальности – здесь они казались ожившими и настоящими. Были и места – не узнанные, но смутно знакомые, где они собирались вместе и что-то делали, обсуждали… И еще… в этих снах она сама словно становилась другой – более решительной и сильной.

Катя не видела в этом никакой магии и старалась не замечать возможные симптомы душевной болезни. Она полагала, что просто включилась «защитная компенсаторная реакция психики» на постоянный стресс. Ведь она целый год напряженно готовилась к поступлению в медицинский институт, а, оказавшись там, училась на отлично. Жизнь протекала однообразно: из института сразу спешила домой, чтобы подготовить материал на завтра. Никаких прогулок, праздников, личной жизни. Конечно, рассуждала девушка, поэтому подсознание и создало свой фантазийный мир снов – чтобы иметь возможность для переключения и отдыха. Хотя в последние два года странные сновидения прекратились – видимо, она привыкла к повышенным нагрузкам.

Так, со встречи с загадочным парнем прошло четыре с половиной года.

Глава 1. Если бы не птица…

В летнем кафе играла зажигательная музыка, слышался гомон голосов и женский смех. Середина августа – в городе самое пекло; и лишь когда раскаленное солнце ныряло за крыши домов, а на небо лениво выползал надкусанный блинчик луны, становилось чуточку легче. Но присоединялась другая напасть – летучие кровососы. С наступлением сумерек они спешно покидали свои убежища, а с первыми лучами вновь прятались, стараясь жадно приникнуть к прохладным щелям и трещинам, дарующим влагу и временное забвение. Не успевших ждала печальная участь – они, конечно, еще делали отчаянные попытки схорониться под листьями деревьев, скамейками, крышами, брюхами машин… но сухой воздух безжалостно иссушал их тела, а тень была так слаба и изменчива…

Шлеп! Катя взмахнула ладонью и припечатала к ноге сразу двух.

– Фу… один уже успел натрескаться! – поморщилась и салфеткой счистила останки вместе с кровью. – Сожрут, пока до дома доберусь. Зря только платье надела.

– Может, все-таки вызвать такси? – слабо пискнула Вика, виновница торжества. – Уже за полночь.

Катя терпеть не могла подобные мероприятия – мало того, что нужен подарок (а, когда ты студент, денег всегда не хватает), так в довесок приходится говорить за столом глупые тосты (можно подумать, что твои пожелания что-то изменят), улыбаться на публику и поддакивать уже поддавшим, что они милы и остроумны…

Но одногруппница Вика была ее единственной подругой и, к тому же, соседкой по парте. Поэтому она, стиснув зубы, выстрадала четыре часа этого бестолкового праздника – дня рождения.

– Нет! – отрезала Катя. – Здесь семь минут идти, такси дольше ехать будет. – Ну не хотела девушка тратить лишнее, к тому же, окончание торжества окрыляло, и перспектива находится здесь еще, ожидая машину, не очень-то радовала.

– Наверно тебе виднее, – неуверенно закончила именинница.

Приобняв ее напоследок, девушка развернулась на каблуках и резво рванула вперед по знакомой тропинке. До дома действительно было всего ничего: немного пробежаться по парку; держась правее, выйти на дорогу, пересечь зебру, проскочить рельсы на железнодорожных путях – и вот она, родная десятиэтажка.

Она обогнула дерево с кормушкой для белок, прошла мимо побитых засухой кустов, насмешливо проводила взглядом заваленный на бок трухлявый пень, – в темноте его легко принять за крадущееся животное, но она не повелась: просто помнила, что он тут есть. Вовремя пригнулась под нависающей веткой, словно специально притаившейся в ожидании неудачливого прохожего. Краем внимания зацепила шебуршание в пожухлой траве – это загулявшийся еж припустил со всех ног. И вдруг в голове всплыл утренний монолог мамы: «Доча, будь осторожна, я сегодня слышала от Любы (ну ты знаешь, у нее муж мент), что в городе пропадают девушки. Скрывают, сволочи, чтобы паники не было – за свои места боятся». А следом в сознание протиснулась давно позабытая фраза незнакомца: «… свидания с тьмой не всегда безопасны». Внутри шевельнулось смутное дурное предчувствие, и Катя, покрепче сжав сумочку с перцовым баллончиком, ускорила шаг.

Впереди замаячил светлый участок – там кончалась полоса деревьев и начиналась дорога. Она знала, что на открытом пространстве страх быстро исчезнет, рассеется светом луны и уличных фонарей.

Нет, Катя вовсе не была трусихой. С 12 лет завсегдатай секций по восточным единоборствам, курсов самообороны для девушек и школ по борьбе – она умела за себя постоять. Уйти от удара, избавиться от захвата, обезоружить и наиболее эффективно и не всегда честно всыпать по первое число. Правда, из-за учебы в институте пришлось забросить занятия, но все равно она полагала – тело вспомнит приемы, за годы отработанные до автоматизма, если потребуется.

В десяти метрах замаячил выход из парка, девушка облегченно выдохнула и начала расслабляться. Она, как и многие, где-то на уровне инстинктов ощущала незримую опасность, которая может скрываться в темноте; хотя, как показывает практика, та чаще всего предстает до безобразия освещенной.

«Шур – ухх – вшш – шух-шух…» – неожиданно прямо из-под ног шарахнулась и тяжело взлетела на дерево крупная птица. Катя рефлекторно отшатнулась в сторону, а сердце сорвалось и бухнулось вниз, обдав кожу холодными брызгами. «Хрусть!» – правая нога, угодив каблуком в выемку почвы, неестественно подогнулась. Потеряв равновесие, девушка рухнула на колени и тут же ощутила резкую боль в лодыжке.

– Черт возьми! Откуда сова посреди города-миллионника? Как странно…

– Ага, – согласился внутренний детектив (В.Д). – К тому же, совы летают бесшумно…

Морщась и ойкая, ощупала травмированное место. Похоже, растяжение связок. Дурное предчувствие разом усилилось, напитавшись болью. Домой… нужно быстрее доковылять домой. Подобрав лежащую на земле сумку, спешно двинулась к зебре. Успела сделать несколько шагов. Замерла. Резко оглянулась, ощутив лопатками чье-то внимание. Позади на ветке маячил неподвижный силуэт ночной птицы. Огромные глаза светились в темноте желтой радужкой, а вот взгляд… Она поежилась. Взгляд был человеческим. И Катя была готова поклясться – птица пристально наблюдала за ней.

Уже оставив за спиной белые полосы пешеходного перехода и неуклюже перевалившись через бордюр, с тревогой заприметила красную иномарку, стремительно несущуюся по пустой дороге. И сразу постучалась мрачная уверенность – мимо та не проедет.

Машина скрипнула тормозами и остановилась напротив. Двери по бокам распахнулись почти синхронно, – и из них торопливо вывалились два парня неприятной наружности: коренастый высокий бугай и мажористого вида дрыщ.

Возможно, в другой ситуации – днем и при большом скоплении народа, парни бы не показались Кате такими отталкивающими; но здесь и сейчас, на улице в ночь, когда кругом ни души… К гадалке не ходи – очевидно, что сейчас последуют идиотские «ухаживания».

– Садись, красавца, прокатим тебя с ветерком, – начал тощий хмырь, облапав ее сальным взглядом.

Громила подмигнул и мерзко ухмыльнулся:

– Запрыгивай, детка, мы тебя не обидим.

И Катя сразу поняла – еще как обидят. Скверно, все складывалось очень скверно: она прихрамывает, а там, в машине, еще и третий отморозок ждет – водитель. Не вмешивается пока, но, конечно, при случае выползет – его нельзя сбрасывать со счетов. Уделать троих с больной ногой? Очень сомнительно…

Но девушка не просто стояла и гоняла туда-сюда мысли, одной рукой она проделывала тоже самое с содержимым сумочки: пыталась нащупать спасительный перцовый баллончик. Но как назло, когда очень надо…

– Меня мама дома ждет, – промямлила первое, что пришло в голову, – будет ругаться, если задержусь. – Необходимо было потянуть время.

– Ты че, золушка?! – дрыщ неестественно громко заржал, видимо посчитав невероятно забавной свою тупую шутку.

Второй конь было подхватил, но почти сразу смолк, заявив:

– Хватит уже болтать, еще увидят. Потащили ее в машину. – И потянулся, чтобы ухватить жертву за руку.

И тут Катю сковал ужас. До этого момента происходящее казалось ей какой-то игрой, просто одним из вариантов поединка для отработки борьбы в группе. Где вокруг – друзья, такие же ученики, как и ты; стараются бить осторожно и по команде, поддаются, чтобы избежать боли, послушно падают и перекатываются. А если не получается с первого раза сбить захват, выполнить бросок – не беда, впереди еще много проб и ошибок, ограниченных лишь временем урока. Но, когда потные пальцы амбала сомкнулись на запястье, она со всей серьезностью осознала, что второй попытки не будет. Как-то на карате добрый дедушка объяснял им, что главное – это не владение техникой, а твое внутреннее состояние. Ох, как же он оказался прав! Одно дело – уютный спортзал, а другое…

Бугай больно дернул за руку к машине. Катя так и не успела отыскать свой баллончик. Распахнул заднюю дверцу, нажал на плечи сверху, заставляя пригнуться. Толкнул в спину. В нос ударил запах новой обивки салона. Пассажирское сиденье послушно качнулось ей навстречу. На мгновение прикрыла глаза – привычно нырнула во тьму. И стала другой Катей.

Время замедлилось, словно превратившись в клейкую массу. Девушка развернулась, резко подалась назад, и, скользнув под рукой противника полукругом, оказалась за его спиной. Мир вокруг утратил привычные ориентиры, размылся и побледнел. Амбал заторможено выруливал к ней лицом и заносил руку, за которой плавно тянулся, отстающий на четверть секунды, неясный полупрозрачный след.

Катя определенно знала, куда и как бить – и со всей силы приложила ему коленкой в пах. Разворачиваясь ко второму, успела зафиксировать вниманием – здоровяк плавно оседал на землю, фиксируя пораженную промежность руками. Шагнула ближе к дрыщу и, сложив пальцы в кулак, быстрым выпадом ударила в солнечное сплетение. В последнее мгновение воздух вокруг его живота сделался вязким, в ушах щелкнуло и затрещало, перед глазами сверкнула вспышка, расфокусировав взгляд, – и толчок получился слабым. Но, кажется, щупляку хватило – он зашатался.

– Сууууууууука! – буква в середине слова растянулась, стала легко осязаемой, – это третий подонок, разинув рот, начал выбираться из тачки. Девушка жестко, одним ударом ноги, припечатала его открывающейся дверцей, отбросив назад внутрь салона.

Краем глаза отметила – мажор, все же удержавшись на ногах, неумело достает из кармана нож. Вернулась к нему, нацелившись выбить оружие, но что-то… что-то мешало, обволакивало, сбивало настрой. Перехватила запястье, сжала, крутанула наружу. Мажор присел от боли, но нож не выпустил. Более того, она увидела, поняла, что он готовится… вот сейчас ударит ее кулаком второй руки. Но почему… какая-то сила не давала мыслить ясно, замедляла, рассеивала ее движения. И тогда внутри заклокотала Ярость. Она поднялась из глубины, янтарными всполохами пронеслась по телу, холодной ясностью озарила разум. Катя увидела – нет, не глазами – вокруг хилого мажора мерцало защитное кольцо силы. И тут же, не двигаясь, одним стремительно долгим внутренним напряжением расколола его надвое. Тряхнуло, тело мгновенно покрылось испариной. А затем, обхватив запястье противника и второй рукой, крутанула назад; безжалостно и резко сжала кисть; надавив, завалила нож, приведя его в максимальное соприкосновение с кожей лица, и полоснула лезвием. И… ощутила его шок и неверие. Боль же, как всегда, на несколько секунд опоздала.

Дрыщ взвыл, заверещал, иссиня-белый след на щеке рвано зевнул, набух и заполнился темной кровью.

– Дзинь! – нож стукнулся об асфальт и замер. Мажор лихорадочно принялся ощупывать резаную рану.

Отмечая периферией зрения, что остальные противники зашевелились активнее, Катя непроизвольно потянулась к оружию. Она могла сделать больше, гораздо больше… Она могла их всех убить. Здесь. Сейчас. Этим самым ножом. Она этого хотела…

И тут у дрыща зазвонил телефон. Девушка покачнулась, вздрогнула и наваждение растаяло. Мир вокруг стремительно возвращался к привычным значениям: предметы проступали детальнее, цвета наливались красками, движения ускорялись… только вот память размывалась и таяла… И теперь девушка проигрывала в скорости – она отшатнулась и со всех ног понеслась к дому. Взлетев по ступенькам на пятый, ворвалась в квартиру, пулей пролетела в свою комнату, закрылась на щеколду и перевела дух. Только без сил рухнув на кровать, ощутила вернувшуюся боль в лодыжке.

Глава 2. Три золотых правила спокойной жизни

Воскресное утро началось, как часто и бывало, с небольшой прозрачной лужицы перед дверью комнаты. Пребывая в потрясенно-заторможенном состоянии, вызванном ночными событиями; со всклокоченными волосами и опухшим из-за долгого сна лицом; Катя, имея за плечами многолетний опыт избегания таких подозрительно-очевидных луж, на этот раз пала ее первой жертвой. Та довольно хлюпнула, и носок на ноге сразу потемнел от воды.

– Мама! – возмущенно заорала девушка. – Чапа опять нассала в коридоре!

Услышав свое имя, из кухни весело выбежала белая в черное яблоко бульдожка, но, с ходу оценив ситуацию, благоразумно повернула назад.

– Ну пописала собачка, не убивать же ее теперь, – раздался в ответ приторно-елейный голос. – Не успела утром на улицу вывести. – Мама постоянно говорила подобное – ей попросту было лень гулять с животиной, и та испражнялась и мочилась в длинном коридоре, с изощренным постоянством выбирая место у Катиного порога. Из-за этих маленьких шалостей край ковра на выходе из комнаты часто промокал и уже ощутимо подванивал мочой.

– Как же, не успела она, – бурчала девушка себе под нос, брезгливо стягивая мокрый носок в ванной. Да, лодыжка распухла знатно…

Пятнадцать минут назад, с трудом разлепив глаза и отвернувшись от яркого полуденного солнца, ехидно заглядывающего в окно, она на несколько секунд потерялась в пространстве и времени. Вновь стала ребенком, не обремененным взрослыми переживаниями и заботами. Через две недели идти в первый класс, где она окунется в этот загадочный и одновременно пугающий мир знаний, пахнущий новыми тетрадями, книгами и отутюженной школьной формой. А пока можно еще немного понежиться в постели. Девочка лениво перевернулась на другой бок, потянулась… Ногу прострелил острый импульс боли – она вскрикнула и вчерашние события лавиной затопили сознание. Резко села, заозиралась по сторонам. Глаза быстро наполнялись осмысленностью, оттесняя на периферию наивные детские воспоминания.

Так… Вчера она испугалась какой-то птицы в парке, упала и подвернула лодыжку. Пернатая даже снилась ей ночью: преследовала и злобно щелкала клювом, била по лицу огромными крыльями и пыталась запустить под кожу острые когти. А потом и вовсе уселась на подоконник и выдала странную метаморфозу – проявив женскую блондинистую голову на совином теле. С мерзкой ухмылкой облизывая ярко напомаженные губы, человекоголовая белобрысая, явно крашенная, прошипела:

– Вот ты и попалась…

Катя нахмурилась, взгляд задумчиво скользнул по цветочным горшкам на окне, пробежался по простыне и невольно уперся в собственные руки. На левом запястье очень красноречиво проступали синяками следы чьих-то пальцев.

– О нет… – внутри все похолодело. До этого момента в ней жила наивная надежда, что трое отморозков в машине просто приснились. Кажется, вчера она впала в какое-то неистовство, когда отбивалась… или показалось?

– Я тоже это видел, – безапелляционно заявил В.Д. – Ты так испугалась, что перешла на расширенное восприятие реальности. И по максимуму использовала скорость и навыки борьбы. Но затем отклонилась вправо, включив Ярость… Хорошо, хоть убить никого не успела.

Катя закатила глаза и хихикнула. Странные мысли порой без спросу пролезали ей в голову. Иногда умные, как с полетом совы, а иногда, вот как сейчас, откровенно нелепые.

Простирнув обесчещенный носок и наскоро умывшись, вернулась в комнату за резиновыми шлепками. Ведь первое правило проживания в квартире родителей гласило: за порогом комнаты всегда перемещайся в непромокаемой обуви.

Она понуро прошаркала на кухню, где мама поедала халву, запивая мелко нарезанные кусочки горячим чаем. Открыв холодильник, скептически уставилась на свою опустевшую полку.

– Сейчас такое расскажу, упадешь! – поприветствовала родительница, чавкая набитым ртом. – Терентьева пропала!

– Что такое?! – удивленно протянула Катя, обращаясь не то к собеседнице, не то к двум залежавшимся яйцам в упаковке перед глазами. – У тебя масло есть?

– Да, возьми в морозилке, – женщина сковырнула ногтем кусочек налипшей на зуб халвы и продолжила: – Так вот, она в кафе до ночи работала…

– Мам, что-то нету… – перебила девушка.

– Да в верхнем ящике! – нервно вскричала родительница, – зенки-то разуй! – и, уже спокойней, удлинила рассказ: – Ну, ты поняла, о ком я? Высокая такая, красивая, твоя ровесница с третьего этажа.

– Да помню я ее! – огрызнулась Катя. – Мы в одну школу ходили и в лифте часто пересекались.

«Шшшш…» – зашипело масло на сковородке, «пок-блым… пок-блым…» – последовали за ним яйца.

Возможно, кому-то показались бы странными некоторые моменты разговора о продуктах… но на то были свои причины. Ведь второе правило сожительства с семьей гласило: каждый сам за себя. Нет, конечно, если у тебя чего-то не хватало, то соседи всегда делились: хлебом или маргарином, да и солонка была одна на всех. Просто каждый тратил свое, готовил себе сам, убирался и мыл за собой посуду.

– Так вот, – не унималась мама, – парень до дороги проводил, а домой она не вернулась. Совсем идиот, три минуты пожалел…

«Шлеп», – девушка лопаткой перекинула глазунью на тарелку.

– … и ладно бы днем, а то в час ночи! – все возмущалась родительница. Заколебавшись, вновь придвинула уже было отторгнутую тарелку с халвой. – Фы хстате там фчера пфразновали… ф пфарке том…

Катя покосилась на маму, – та люто боялась лишнего веса, но порой ее диета выглядела весьма сомнительно. К тому же, какой толк шинковать сладкое, если следом сметаешь всю пачку? И тут ее кипятком окатил смысл сказанных слов.

– Когда?! – хрипло выдохнула.

Лицо собеседницы мгновенно ощетинилось подозрением: черты заострились, губы растянулись в линию, а глаза под прищуром век впились в дочь мертвой хваткой. Пришлось даже закашляться, имитируя, будто подавилась едой. И тут же исправила оплошность, придав голосу максимально небрежные нотки:

– А когда она пропала-то?

После секундной паузы кожа лица разгладилась, и родительница с видимым сожалением откинулась на спинку стула.

– Позавчера. В милицию заявление подали, но ты сама знаешь, там сволочи работают – будут три дня теперь ждать.

Фуф… Кажется, пронесло. Катя вытерла полотенцем мгновенно взмокшие ладони. Она боялась нарушения третьего правила больше, чем выводов о похитителях соседки. Ибо оно гласило: не дай маме ничего о себе разнюхать.

– Я тебе говорила вроде до этого, – проник в разум болтающий дальше голос, – еще три студентки в течение года пропали, и все с нашего района.

– Разберутся, – обманчиво-безразлично бросила девушка. – Может, и правда загуляли, – с тарелки не мигая на нее таращилась пара сдувшихся совиных глаз. – В моем возрасте молодежь обычно крайне безрассудна…

«Дзынь… дзынь… дзынь…» – зазвенел в зале домашний телефон, и мама, не дослушав, рванула туда, чуть не уронив на пол тарелку со сладким – пища для сплетен была явно вкуснее.

– Ну вот мы и остались одни, – угрожающе прошептала Катя и покосилась вниз. – Из-за твоего появления я потеряла время и столкнулась с троицей на машине. – И она мстительно ткнула вилкой в глаз, потом поддела второй и отправила в рот. Обычно она съедала только белок, а желток просто промакивала хлебом. Но сегодня проглотила все – наболело. Хлебнула чай и сразу поспешила к себе.

– Итак, – начал расследование В.Д, как только Катя переступила порог комнаты, – что мы имеем? Три подонка на машине пытались тебя вчера похитить, а за день до этого, почти на том же самом месте, пропадает соседка по дому. Загадочно исчезают и другие девушки, живущие неподалеку. Совпадение? Не думаю! Что будем делать?

– Ну, – ответила сама себе Катя, – действительно странно. Но те трое… было больше похоже, что они просто хотят поразвлечься. Изнасиловать – вполне вероятно, но убить – очень сомнительно. Хотя… может, эти мрази просто держат своих жертв где-нибудь, – она невольно заходила туда-сюда по комнате, – или продают в бордель! – резко остановилась. – Ведь пропавшие могут быть еще живы! Нужно в милицию идти, заявление на троицу писать…

– Ты серьезно? – В.Д придал голосу вкрадчивые нотки: – А вдруг в участке оборотни сидят. Те, что в погонах. Даже не думай… – он сделал паузу, словно прислушиваясь к мыслям девушки. – Не, не… не думай!

Но Катя уже вовсю копалась в ящиках стола – искала ксерокопию паспорта. Оригинал, конечно, был недоступен – мама хранила все документы у себя, опасаясь, что кого-нибудь из членов семьи обманут и наберут на его имя кредитов. А еще она боялась, что «какая-нибудь проститутка окрутит отца» и он отпишет вертихвостке свою квартирную долю.

– Эй! Ты и правда пойдешь?! – не унимался В.Д. – Наверняка у тех подонков в машине все схвачено и менты давно куплены. Девушек, конечно, жалко, но своя жизнь дороже. Ну сама посуди, – заныл уже более жалобно, – иномарка дорогая, вели они себя нагло. Лучше сейчас затаиться, пересидеть. К тому же, – достал свой последний козырь, – ты здорово повредила мажору лицо, и если окажется, что они с милицией заодно… – понимаешь, что с тобой сделают?!

Катю на секунду прошиб холодный пот – несомненно, это был неслабый аргумент.

– Но, – неуверенно начала девушка, – порезанный хиляк наверняка захочет отомстить. И, вероятнее всего, найдет меня, – судорожно сглотнула ком в горле. – Так что добрые дяди полицейские – мой единственный шанс. Возможно, ты не прав, и тогда они мне помогут.

В.Д поморщился и недовольно заворчал:

– А если прав, ты сама на язык тигра сядешь, да еще и пасть захлопнешь. – И забубнил, заверещал, взывая к доводам разума хозяйки.

– Хватит, – отрезала Катя. – Мне и так страшно.

– Вот увидишь… – пробурчал, – да поздно будет… – девушка мысленно замахнулась. – Хорошо, хорошо ухожу. Просто просплю следующую серию с недалекой главной героиней. – И он смолк.

Быстро покидав в сумочку необходимое и нацепив неброское синее платьице, Катя побежала по лестнице вниз, попутно набирая Викин номер. Не очень удобно говорить о важном в подъезде, но лучше согреть уши случайному прохожему, чем мнительной родительнице.

– Вик, привет!

– Алло… – раздался из трубки безжизненный и плохо соображающий голос.

– Вот зараза, – чуть слышно выругалась девушка. После ее ухода именинница, видимо, продолжила празднование, где-то не слабо нажралась и сейчас ловит отходняк. Вообще-то, Вика была довольно прагматичной. Поступив в институт вне конкурса по целевому, она понимала, что, окончив его, будет вынуждена вернуться для отработки в деревню. Поэтому искала любую возможность зацепиться в городе и не позволяла себе сумасбродных вольностей. Но, как и многие ее подружки, почему-то считала романтичным напиться и проблеваться на плече малознакомого «принца». Они как будто полагали, что это нелепое действо заставит парня влюбиться, но на деле все оказывалось гораздо прозаичней – таких дур часто принуждали к сексу, воспользовавшись их беспомощным состоянием.

– Вика! – прокричала Катя в телефон, понимая, что говорит в пустоту. – Я сейчас иду в милицию, в ближайший к дому участок, если со мной что-то случится, расскажи это моим родителям.

– Что…? Где…? – та еле ворочала языком и казалась совсем уж маловменяемой. Ну, может, хоть что-то вспомнит…

Теша себя призрачной надеждой, вышла на улицу и двинулась к остановке автобусов: хоть до участка пешком минут десять, боль в ноге не оставила выбора. Про себя уже репетировала речь для людей в форме, как вдруг ощущение внезапной опасности вторглось в мысли. Спину буравил такой тяжелый пронзительный взгляд, что захотелось срочно почесать кожу между лопатками. Слежка или просто кому-то понравилась? Катя остановилась и, сделав вид, что пытается найти что-то в сумочке, незаметно просканировала пространство вокруг.

Вроде ничего подозрительного. Женщина потрепанного вида – явно после бессонной ночи, толкает коляску с карапузом, пытаясь преодолеть внушительную выбоину на дороге. Бабульки схоронились в тенечке и привычно полощут кому-то кости. Мужик с недельной щетиной на отекшем лице, в рваном трико и замызганной майке, спешит в магазин опохмелиться… А, может, это просто нервное? Она медленно двинулась дальше. На периферии зрения проступило смазанное движение – темно-синий автомобиль, припаркованный у парикмахерской, отъехал задом, развернулся и плавно двинулся следом.